Нана vs Юфи [2019]
Сообщений 741 страница 760 из 775
Поделиться7412019-03-01 11:51:36
Наруто
Devil Trigger — 12, 13
I am dead — 14, 15
Червонный бамбук — 16, 17, 18, 19
Ночные россказни — 20
Behind the fox mask — 21, 22
Пожелай мне удачи, старый друг! — 23
Metamorphosis — 24
Venom — 25
A Song of Ice and Fire — 26
Legends Never Die — 27
Поделиться7422019-03-01 14:19:08
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Попробовать верить в лучшее – неплохой план. По крайней мере, по лицу Ады легко читается, что сейчас она признательна и за такой. Она поджимает губы и кивает…..а потом мир переворачивается. В который раз за сегодня? Вымотанная и изможденная Ада, тем не менее, за жизнь – вернее, за нагрудник Бедивьера – цепляется с отчаянным остервенением. Она жмурится и прижимается к нему как можно крепче, и даже когда Сэйбер отпускает обеих девушек, Ада с трудом разжимает объятия.
На своего Слугу она смотрит остекленевшими глазами. Она слышит свист стрел, но для мага это лишь короткая трель, отчерчивающая миг между жизнью и смертью, – и Ада не успевает даже вздрогнуть… по счастью, восприятие и рефлексы Сэйбера куда острее. Бен-Берцаллель с усилием переводит пустой взгляд от лица Бедивьера и стрелы, замершей в дюйме от него, в сторону плаца. Она должна двигаться, должна… Должна…
Ладонь Амелии немного приводит ее в чувство. Ада следует за подругой, повторяя бездумно одними губами, что все будет хорошо, но трудно сказать, верит ли она… осознает ли вообще? Нитерберг, кажется, улыбается, но для ее союзницы, возможно, на сегодня уже слишком много эмоций. Много… Слишком…
Но они движутся. Ноги кажутся ватными, но подчиняются воле алхимика, и цель их шаг за шагом приближается. Около километра, верно? Здоровая девушка способна пробежать это расстояние за четыре с половиной минуты, хорошо подготовленная – за четыре, а лучшие из лучших – за две с половиной. А как насчет двух истощенных девушек-магов? Кажется, даже пролети они это расстояние со скоростью стрел Райдера Рустама, это все равно было бы преступно медленно.
«Что ты…» – Бормочет Ада, но Амелия велит не перебивать, и она не перебивает. Во взгляд Бен-Берцаллель возвращается осмысленность по мере того, как приходит осознание, что именно делает подруга. Она ведь… прощается?.. Это настолько нетипично для Амелии, что Ада не находится, как реагировать на подобные слова.
Замешательство длится несколько шагов, а потом ее ладошка крепче сжимает руку Амелии. Среди стольких факторов трудно обратить внимание, но вечно холодные пальцы Бен-Берцаллель сейчас… теплые.
«Я… счастлива… что смогла. Что пришла… с тобой… и была… с ним», – Ада тяжело дышит и говорит сбивчиво, но даже так в ее голосе слышны искренность и мягкость. – «Поэтому… победим… ради тех… кого мы любим».
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада Бен-Берцаллель едва поспевает за союзницей. Тяжело дыша, она взбегает вслед за Амелией на возвышение, – и выглядит она ничуть не лучше. Рыжие волосы выбились из косы и всклокоченной копной легли на плечи, укрытые одной лишь рубашкой – когда-то белой, но сейчас едва ли претендующей на свежесть или приличный вид… Полы ее завязаны узлом на животе алхимика, а рукава закатаны по локоть. Порваны и серая юбка, из-под которой выглядывают худые белые коленки, и невысокие ботинки.Там, где одежда не скрывает кожу, видны следы многочисленных ран – в основном больше похожие на химические ожоги – но если они и доставляют какой-то дискомфорт Аде, то она этого ничем не выдает. Страх, ясно читающийся в ярко-зеленых глазах, подгоняет ее ничуть не меньше крепкой руки Амелии.
«Дети… это дети», – сдавленно произносит Ада, когда Нитерберг говорит о людях, и в голосе алхимика слышна дрожь. Когда жертвами чудовищного ритуала становятся самые беззащитные, ситуация предстает в еще более кошмарном свете… хотя, казалось бы, куда еще кошмарнее?.. Жуткая музыка, разъедающая их сознания изнутри, налившаяся кровью луна и… человек, которого Ада хотела бы видеть другом, – между ними и их целью.
И сейчас, когда Бедивьер и Рустам вступили в бой, очень трудно поверить, что Филипп им не враг.
«Я не могу так, Амелия», - шепчет Ада. Отпустив ладонь союзницы, она не прекращает движение, но замедляется. Ее руки поднимаются к груди в почти медитативном – настолько естественном и привычном – жесте, и задравшаяся рубашка обнажает худые бока, на один из которых будто щедро плеснули кислотой. Под ключицами вспыхивают лазурью тонкие крылья Герба Бен-Берцаллелей, и под кожей алхимика пробегает спазм – но и эта боль не вызывает у нее эмоций. Магия Ады не несет в себе угрозы – ее плечи не раздаются вширь, а аура не становится более колючей или едкой… По крайней мере, сейчас.
«Я прошу вас, герр Сизиф… Помогите остановить это безумие… или хотя бы не стойте на нашем пути», - негромко, но звонко просит Ада. Возможно, она теряет драгоценное время, пытаясь достучаться до Филиппа? Возможно, все это – большая ошибка, но… если сейчас они не способны дать друг другу даже малейший шанс, то как они собираются выступить вместе против Эвенджера?
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада вздрагивает от звучной команды Филиппа и даже замирает, широко распахнув глаза. Она слушает… она видит все, и в ярко-зеленых глазах Мастера Лансера мелькает сочувствие. Бен-Берцаллель совсем не железная, и сердце ее откликается на боль Сизифа.«Там дети, Филипп…» – Шепчет алхимик. Она хочет сказать что-то еще, но слова Амелии заставляют ее прикусить язык. Ада нервно оглядывается на союзницу и почти сразу возвращается взором к Филиппу. В некотором смысле им обоим можно позавидовать – они оба настойчивы в своих стремлениях, и ни тени сомнений в собственной правоте не замечает простодушная Ада ни у одной, ни у другого.
Но что делать ей? И есть ли у нее время на раздумья?
Еще один обеспокоенный взгляд она бросает на Амелию, а затем – в сторону смотровой вышки, где продолжают сражаться Бедивьер и Рустам. Почему им приходится драться вместо того, чтобы вместе остановить чудовищный ритуал? Это воля Эвенджера подчинила себе Райдера? Но почему бездействует Филипп, если в самом деле может остановить ритуал, и правда ли желает уберечь союзниц? И как связан со всем этим Дантэ Ренстаад?..
Ада опускает руки и почему-то подносит правую ладонь к ране на боку. Но когда Филипп кричит Амелии об опасности, тревога за подругу берет верх над всеми прочими сомнениями.
«Если вы правда можете… сделайте это», – тихо произносит Ада. Уголки губ приподнимаются в подобии улыбки, и взгляд алхимика кажется немного виноватым – возможно, она вспомнила строгие слова, что оставил Филипп вместо прощания этим утром. А возможно, это просто горечь решимости – ведь в это самое мгновение Ада срывается вслед за Амелией.
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Кашель сотрясает тщедушное тело алхимика, а слезы наворачиваются на глаза от взвившейся в воздух пыли. Она щурится, пытаясь подняться, – и лишь нащупав опору, Ада с трудом встает на ноги. Только теперь Филипп может заметить, как лицо Бен-Берцаллель исказилось… и новая попытка откашляться лишь усиливает ее боль. Похоже, ожог на боку затронул не только кожные покровы… Прижав одну руку к животу, а другой все еще держась за торчащую из стены арматуру, Ада приходит в себя, безнадежно отставая от Амелии и теряя драгоценное время.Она оборачивается, находя глазами Филиппа, и по нервно дернувшимся уголкам губ, по взгляду, – по всему видно, что слова его девушка не пропустила мимо ушей и приняла их так близко к сердцу, насколько вообще возможно. И одно дело показать спину в ответ на горе отца… совсем другое – смотреть ему после этого в глаза.
Как бы ей ни хотелось отвести взгляд, Ада не позволяет себе этого.
«Как связаны… ваш сын и этот ритуал?» – Все еще тяжело дыша, негромко спрашивает она. – «Должен быть… такой путь, на котором… не будет невинных жертв. Они же тоже… чьи-то дети».
Ярко-зеленые глаза полны слез и отчаяния. Простая арифметика не на стороне Филиппа, но не стоящая ли перед ним девушка еще вчера готова была послать в пекло Зверя, Эвенджера и всех на свете, лишь бы только помочь своему созданию? Хорошо взывать к разуму и руководствоваться строгим расчетом, когда происходящее не касается твоих близких.
Ада отстраняется от стены и, прищурившись, всматривается вперед – туда, куда убежала Амелия… раненой и истощенной Мастеру Лансера, верно, уже не догнать свою союзницу? Алхимик находит подругу глазами и застывает в ужасе.
Как бы она ни старалась, она не может быть быстрее Благородного Фантазма Райдера – не успеет. Не поможет. Но даже будь она рядом – она никак не смогла бы помочь Амелии… если только принять на себя предназначающийся ей удар?.. и поставить крест на шансе остановить ритуал, потому что у мертвого Мастера Слуга не сражается.
«Лансер», – шепчет Ада не в силах оторвать взгляд от Амелии и Ракша. Вот только чем может помочь один Бедивьер против двоих противников?
Можно ли надеяться, что божественный скакун внемлет словам Нитерберг?.. или хотя бы не тронет ее, пока она не перейдет грань?.. Ада не знает, но похоже, что надежда – это единственное, что у них есть.
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Принимая руку Филиппа, Ада обескуражена, но не напугана. Сейчас, когда их Слуги сражаются, ей бы подумать о своей безопасности и сохранить дистанцию, но ни холодный взгляд, ни язвительный тон, ни колючая аура Сизифа не заставляет ее отшатнуться. Не вздрагивает она и когда рука его тянется к ране на боку… хотя, возможно, стоило бы?Может быть, что именно эта наивная вера в людей ее однажды и погубит… Но не сейчас – Филипп идет дальше, и Ада ковыляет вслед за ним. Она старается идти быстро, а выражение боли прячет за выдержкой мага-биоалхимика – но получается едва поспевать за неспешно вышагивающим Мастером Райдера. Ада старается не терять из вида Амелию, и в зелени глаз мелькает облегчение, когда становится ясно, что Ракш им не враг.
А потом раздается крик Бедивьера, и его Мастер оборачивается, вмиг становясь бледным полотном – напуганным призраком самой себя. Она не видит руин и разрухи, не видит жутких крыс, не видит союзников и противников – лишь двух Слуг… один из которых не успевает на долю секунды. Она не отрывает взгляда от них даже когда стрела – Благородный Фантазм Райдера – срывается с тетивы. Не отводит глаз даже чтобы увидеть, куда целился Рустам… и жива ли Амелия. Она смотрит только на Лансера и Райдера, до дрожи боясь увидеть истину.
А потом Ада слышит звонкий голос подруги, и по щекам ее сбегают слезы. Алхимик кусает губы, сдерживая рыдания, но ее трясет всем телом. Чтобы оторвать взор от своего Слуги, Аде требуются все ее моральные силы… А на Амелию она обращает взгляд как раз когда Нитерберг начинает ругаться, и к щекам Бен-Берцаллель возвращается почти естественный их цвет – похоже, она покраснела.
«Только вы не ответили на вопрос», – голос Ады почти не дрожит, когда она обращается к Филиппу, но на него девушка не смотрит. Она оглядывается кругом и хмурится, когда видит одну из искореженных Магией крыс слишком близко к себе, и следит взглядом за ее движением… за движением множества этих тварей.
Алхимик вскидывает голову, изучая ближайшие руины. Аура ее становится колкой и угрожающей за секунду до того, как она приходит в движение – но не к Филиппу устремляется Ада, а совсем в другую сторону – к ближайшему обрушенному зданию.Тонкие пальцы цепляются за край бетонной плиты, по мышцам рук и спины пробегает болезненный спазм, а с плотно сжатых губ срывается сдавленное рычание - когда обманчиво хрупкая Бен-Берцаллель силится поднять здоровенный кусок бетона. По всем известным миру законам - получиться не должно... но Магам ведь закон не писан?
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада Бен-Берцаллель не была готова – взгляд ее был направлен на восток, к Амелии, подступившей к вихрю страниц, и Фалберту Гамелину, творящему эту чудовищную магию. Тонкие руки биоалхимика, выпустив огромную бетонную плиту, опускаются вдоль тела, когда она видит, как ее неказистое оружие летит по правильной траектории… но увидеть, окажется ли успешен ее удар, Ада не успевает.Ее движения инстинктивны – и можно было бы подумать, что Бен-Берцаллель просто повезло, но глаза ее расширяются за мгновение до того как сталь в руках Филиппа успевает коснуться обожженной кожи… Ада не могла знать и не была готова – но избегает удара с несвойственной ей ловкостью и отскакивает в сторону, глядя на человека, которого хотела считать другом, со смесью обиды и отчаяния.
Нож не задевает плоти алхимика – но ранит ее душу предательством.
..и не похоже, чтобы прежде Аде доводилось испытывать подобные чувства.Она отступает в замешательстве. Шаг назад… и еще. Не выпуская Филиппа из поля зрения, Ада старается отдалиться, а на лице ее ясно читаются все ее чувства и мысли. Вот ужас – это она заметила детей, ступивших на берег; вот вина – услышала просьбу Амелии, которую не может выполнить; вот боль – ею сжимает виски, когда она ощущает происходящее с Лансером.
А вот и растерянность – не знает, что делать.
Но на самом деле все достаточно просто, да? Это Война. Не конкурс, не соревнование, не гонка – Война. И они не соперники, не конкуренты… и уж точно не друзья друг другу. Они – враги. А врагов на Войне побеждают, калечат и убивают… любой ценой, потому что каждый из них поставил на кон нечто куда более важное, чем их жизни.
И это тоже мелькает на лице Ады – истина, которую так невыносимо принять наивной и искренней девочке-целителю.
Еще один шажок – и под ногой проскальзывает крупный камень, напоминая о руинах, в самом сердце которых они оказались. Неловкая Бен-Берцаллель скорее споткнется или напорется на торчащий кусок арматуры, чем в самом деле выиграет себе время таким образом.
И прежде чем принятое решение успевает отразиться на легко читаемом лице, Ада по-звериному припадает к земле, и маленький – но несомненно тяжелый – кулак врезается в неровный асфальт.
«Борись…» – шипит девушка, почти сразу срываясь на звонкий крик. – «БОРИСЬ, БЕДИВЬЕР! ЗАЩИТИ АМЕЛИЮ И ДЕТЕЙ НИТЕРБЕРГА! БЕРИ СТОЛЬКО ПРАНЫ, СКОЛЬКО НУЖНО!» – И, на мгновение затихнув, продолжает ровнее – со сталью, достойной главы рода и Мастера Войны. – «Я. Все. Выдержу».
Поделиться7432019-03-01 14:48:18
27 / 19
Поделиться7442019-03-21 06:35:16
17.12.17. Эстетика боли — 1, 27
13.12.17. Lucky chance — 2
24.12.17. Витражи цвета лжи — 3
07.12.17. Тёмная сторона — 4
Наруто
Bad Timing — 5, 6
Venom — 7
I am dead — 8, 29
Ставка на зеро — 9, 10, 11
Behind the fox mask — 12, 36
Tears won't heal — 13, 14, 28
Runaway — 15-22
Sit still, look pretty — 23, 35
A Song of Ice and Fire — 24, 37
Пожелай мне удачи, старый друг! — 25
Legends Never Die — 26
Проблематичное искусство — 30, 32
Птицы в клетке — 33
Metamorphosis — 34
Слабый ветер мягко шелестел зелёными листьями бамбука, стволы которого устремлялись вверх, попирая звездную россыпь неба. Они матово белели под рассеянным лунным светом, прорывавшимся в чащу. Сухая трава негромко хрустела, когда на неё наступали, Роща подходила к самому берегу реки, серебристой лентой вьющейся вдаль. Туда, где пылали огни деревни.
Все сохраняли молчание, и ещё слишком юная Юэ Ян тоже помалкивала. Речные гули могут их услышать — это пугало. Люди сказали, что место это мёртвое, страшное — это чувствовалось. Ей никогда не нравилась тёмная вода. Несмотря на живой тростник у заводи, стволы бамбука словно побагровели снизу, а вода размывала землю. В лунном свете всё представлялось именно так, словно следы вели из реки.
Сама заводь не казалась опасной, но была именно такой. Здесь никто не нашёл бы тело, даже не вздумал бы искать. Речные гули должны быть отвратительными — их тела изуродованы до неузнаваемости. Деревянные подмостки, предназначенные для ловли рыбы, давно сгнили и почти сгинули в воде. Юэ Ян здесь не нравилось, хваленная смелость и предвкушение испарились вместе с закатными лучами солнца. Плетение рукояти плотно отпечаталось на вспотевшей ладони, было немного больно.
Истлевшая, намокшая тряпка на поверхности воды около самых мостков привлекала внимание. Она двигалась, словно живая — и именно на ней Юэ Ян сосредоточила всё внимание. Всплеск со стороны заводи заглушил хлюпанье совсем рядом. Но гуль её достать не успел, перехваченный наставником — лезвие меча мягко вошло в плоть, заскрежетав по костям. Юэ Ян заслужила неодобрительный взгляд.
Их было двое, второй напал следом — выбрался из воды, но застрял в размокшей почве у берега. Юэ Ян обнажила клинок, недовольно поджав губы — она успела продемонстрировать страх, а остальные были слишком далеко. Они рассредоточились, проверяя берег реки, и только ей взбрело в голову проверить заводь в одиночку. Если бы не наставник, её бы уже не было.
Тело двигалось быстро благодаря многочисленным изнуряющим тренировкам. Но недостаточно, чтобы уйти от мерзкой жижи, попавшей на руки и одежду. Нескольких ударов было достаточно, чтобы гуль грузно осел на землю. Юэ Ян выдохнула, запыхавшись больше от страха, чем от скорости ударов. Почти упала рядом, но вовремя опомнилась, отступила обратно под сень бамбука. Дело закономерно закончилось, старшие легко завершат проверку и без неё.
Её трясло. Меч скользил в руках уже не от волнения, а от брызнувшей крови и жижи. Юэ Ян прошла всего несколько метров, вновь выйдя к воде. В этом месте река струилась быстрее, уже не так пугая, как тихая заводь. Она окунула руки, клинок — поежилась от колких укусов. Вода была ледяная, отрезвляла.
Поделиться7472019-03-31 22:07:23
06.12.17. За закрытой дверью — 46
15.12.17. День из жизни Гарена — 47
07.12.17. Тёмная сторона — 48
Right here waiting — 38, 39
Особенности китайской рыбалки — 44
Птицы в клетке — 40
Пожелай мне удачи, старый друг! — 41
Tears won't heal — 42, 51
Проблематичное искусство — 43
Ставка на зеро — 45
Venom — 49
Runaway — 50, 52
Лето пылает — 64
The heart get no sleep — 53-63
Поделиться7482019-04-01 09:37:14
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада не выпускает Амелию из рук до самого завершения исцеления. Под конец она и сама дрожит, а по бледному – почти белому от боли и измождения – лицу скатываются бусинки желтоватого пота, – но продолжает держаться сама и удерживать подругу, которой сейчас приходится многократно тяжелее. Своей праной – энергией своей жизни – Ада платит мирозданию за жизнь Амелии… и в этом она так близка к тому, чего велит ее сердце, что боль ощущается как нечто естественное и правильное.И все же ее силы не бесконечны – но даже когда они падают на колени, Ада по-прежнему не размыкает объятий. Она держит Амелию, гладит по волосам и спине и шепчет сбивчиво: «Ты молодец… молодец. Все хорошо». Несомненно, алхимик не могла не заметить ту поразительную выдержку, с которой Нитерберг перенесла свое исцеление, – и не могла не знать, какую боль испытывают ее пациенты. И в ее глазах – это дорогого стоит.
Короткий взгляд Ада бросает на Бедивьера – как он перенес все это? А потом отстраняется от Амелии, позволяя себе стянуть перевязь и внимательно осмотреть место бывшего ранения. Бесцеремонность и некоторая откровенность этих действий ее нисколько не смущают – интерес у нее сугубо врачебный. Тонкие пальцы Бен-Берцаллель касаются бледной кожи на боку – мягкой и ровной, лишенной шрамов или каких-либо других следов пережитого Амелией. Осторожно толкает, с усилием нажимает в нескольких точках – и, удовлетворенно кивнув, отпускает подругу из паутины своей навязчивой заботы.
Сидеть на полу в одном халате – не только неприятно, но и почти неприлично. Поймав на себе неодобрительный взгляд Эсавы, Ада поднимается на ноги – и предлагает Амелии помощь… оставляя, впрочем, за ней право отказаться.
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Пока Нитерберг отправляется в душ, Ада оглядывается по сторонам, задерживаясь поочередно на всех объектах, которые требуют ее внимания. Выходит, пожалуй, слишком много – и она тяжело вздыхает.«Если вы ранены, я помогу и вам», – немного угрюмо бормочет она вернувшемуся Филиппу. Без своей щетины и в костюме он выглядит совсем иначе – и Ада невольно останавливается на нем взором. – «Хотя я… не вижу явных отклонений».
На этом сама себе и решает. Поплотнее завернувшись в халат, оборачивается к Эсаве.
«Давай вернем тебе… форму», – негромко просит она гомункула, стоически выдерживает ее недовольство и насколько может торопливо следует к огромной магической капсуле, из которой сама выбралась немногим раньше. На некоторое время она пропадает из поля зрения Филиппа, с головой погруженная в манипуляции с атанором и внушительными механизмами, перекачивающими необходимые ингриденты из многообразных запасов лаборатории в резервуар.
Пока Ада готовит раствор по одной ей ведомой формуле, Эсава-Рахиль сама забирается в колбу и подключает к своему роскошному телу многочисленные трубки. Ремесло алхимика создает ощутимые эманации праны, заполняющие все помещение лаборатории, – но это не яркий всплеск, подобный тому, которым Ада лечила Амелию, а медленно нарастающая, спокойная мощь.
Когда алхимик снова показывается на глаза Филиппу, на ее лице он может различить печальную, но теплую улыбку – Ремесло утешает Аду, умиротворяет. Алхимик касается ладонями колдовского стекла, и под тонкими пальцами вспыхивают многочисленные знаки – как знакомые любому Магу, так и специфические для Тауматургической теории Бен-Берцаллелей. Формулы загораются белым и переливаются радужным – а прекратив меняться, плавно затухают, оставаясь заложенной в механизмы регенерации гомункула программой.
«Я хочу», – произносит она достаточно громко, не отрывая взгляда от своего отражения на поверхности заполненной жидким янтарем колбы. – «Узнать, как справляться с этим».
Ада отстраняется – со стороны кажется, что отталкивается, – от капсулы и оборачивается к Филиппу. Улыбка исчезает с ее лица, теряется сосредоточенность; остается страх - почти первобытный - и... вина?..
«Мой Герб молод, и в этом нет моего греха… но то, что с ним происходит сейчас – итог МОИХ решений. Это я. Я. Я сожгла его», – звучит так обреченно, что кажется, она заплачет сейчас. Ада кутается в свой запачканный халат, стягивая его на груди ладонью. – «Лучше бы я искалечила себя. Лучше бы сожгла свои контуры… или…»
..или?..
..ненависть... к самой себе.
Ада задыхается своими словами. Обнимает себя за плечи, тяжело дышит и слезы все-таки сбегают по бледным щекам. Девушка оглядывается в ту сторону, где заканчивает с душем Амелия, и поджимает губы, стремясь собраться с силами. Вздрогнув, отступает на шаг от колбы и находит глазами книги, - и вытирает слезы тыльной стороной ладони только чтобы не сталкиваться с едкими комментариями Вайсса и презрительным взглядом родной няни.
«Но я… я не мой кузен», - глухо продолжает она, почти успокоившись. – «И я не знаю, что он видел в вас. Не знаю… что в вас дороже его жизни. И все равно… не могу вас возненавидеть. Ни за Давида, ни за то, что случилось вчера.
Но и простить… простить я тоже не могу».
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада следит за действиями Филиппа со сдержанным любопытством – и наверняка рефлекторно оценивает про себя химический состав веществ, вступающих в реакцию, и температурный режим, в котором эта реакция протекает, – и не спешит вмешиваться и прерывать. Напротив, она слушает внимательно – и вместо справедливого негодования за неуместность пересказа старых легенд, в глазах девушки зарождается… тепло. Кажется, даже уголки губ ее дрогнули в слабом намеке на улыбку.На поставленный перед ней стакан Ада смотрит еще какое-то время, а потом все же обхватывает стеклянные бока вечно холодными ладонями. Тень сомнений омрачает ее лицо лишь на короткое мгновение – а потом тонкие губы касаются сладкой кофейной пены, и Ада невольно жмурится, с жадностью выпивая практически залпом. Опуская стакан перед собой, девушка утирает губы тыльной стороной ладони – и в этом жесте есть что-то по-детски неловкое.
Она переводит взгляд на вышедшую Амелию и коротко кивает – не то соглашаясь с Филиппом, что продолжить этот разговор следует после душа и завтрака, не то указывая подруге, что все в порядке. О сумках она ничего не знает – и дает ответить Бедивьеру, пока сама наблюдает за действиями Нитерберг.
«Желание…» – задумчиво тянет Ада, невольно проводя пальцами под ключицами – будто бы могла нащупать под кожей искалеченные крылья своего Герба. – «..это… сделало мое Желание еще более эгоистичным. Более… отчаянным», – она переводит взгляд на Бедивьера и смотрит на него так пристально, словно адресует эти слова скорее ему, а не Филиппу. – «..но мой эгоизм… никому еще не принес счастья. Возможно… возможно будет лучше, если мое Желание никогда не исполнится».
Даже если сама Ада останется гнить в пучине снедающих ее чувств и собственного лицемерия.
«Я… постараюсь быстро», – виноватым тоном бормочет алхимик, устремляясь к душевым. Она кажется в этот момент совершенно потерянной – и убегающей от тех слов, что сама сейчас произнесла… а возможно, и от тех чувств, что заставили ее сказать это. Вот только досадно: как далеко бы она ни убежала, везде она по-прежнему будет собой.
У душевых она застывает в явном замешательстве, скользит озадаченным взглядом по полкам с одеждой и то ступает в сторону непосредственно душа, то шагает обратно к одежде… до тех пор, пока не замечает на отдельной столешнице аккуратную стопочку зеленовато-серых цветов – очевидно, подобранную ответственной Эсавой для своей подопечной. Тяжело выдохнув, Ада, наконец, исчезает в душе. Шум воды практически скрадывает усталые всхлипы.
На все процедуры у Ады времени уходит ощутимо больше времени, чем у Амелии. К ее счастью, на выбранной гомункулом одежде почти нет застежек – длинная, ниже колен, салатовая юбка легко защелкнулась на талии, а белая кофточка с рукавами до локтей не имеет ни пуговиц, ни ремешков. Убитые вчера ядами трансмутаций сапоги пришлось сменить на другие – светло-серые, на невысоком и устойчивом каблучке. Сухие (без Магии тут определенно не обошлось) волосы легли на плечи рыжими волнами, а в зелени глаз застывает вина – задержалась дольше, чем обещала. Слова извинения она бормочет, садясь за стол и робко пытаясь улыбнуться Бедивьеру.
И все же, вопреки печальному состоянию, покрасневшим от слез глазам и болезненно худой (даже на фоне своей худой обладательницы) левой руке, Ада выглядит… неплохо. Лучше, чем обычно, – и уж точно намного ярче.
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Оказавшись за столом и разглядывая поставленную перед ней тарелку, Ада поднимает взгляд на Бедивьера и набирает воздуха, будто желая что-то ему сказать… и мгновенно сдувается, поникнув в плечах. Она торопливо пережевывает овощи – и вид у нее при этом такой, словно ела она в последний раз сутки назад, практически в той же компании гостей пансионата «Хрустальное озеро».Ада слушает рассказ Филиппа – хотя временами кажется, что пропускает мимо ушей. Она то переводит взгляд на худощавую фигурку Беатрис за колдовским стеклом, то задумчиво разглядывает убранство лаборатории, то пристально – на грани с откровенной невежливостью – всматривается в лицо Сизифа. Но несмотря на некоторую рассеянность, Ада настроена вполне миролюбиво. В глубине глаз алхимика зарождается что-то похожее на свойственное ей сопереживание… но финал истории, конечно, поражает не только Амелию.
«Один из пяти Волшебников», – хором с Нитерберг повторяет она. Ада опускает вилку на краешек тарелки, но звон при этом поднимается такой, словно уронила. – «Как это возможно? Как это?..» – Шепчет она озадаченно и даже немного недоверчиво. А есть, пожалуй, чему озадачиться – в Мире, где дети Магов рождаются без цепей вовсе или же мельчают, становясь все слабее с каждым поколением, – и вдруг Волшебник? Однако, удивление и сопереживание быстро сменяются разочарованием и печалью. – «И вы… ваши слова… о Мире. Слова о Мире, в котором не будет зла. В котором дети не будут игрушками в делах Магов. И вы… вы…»
Ада резко осекается, поджимая губы, и отстраняется от своей опустевшей тарелки. Стул с неприятным скрипом скользит ножками по черной плитке пола, и Бен-Берцаллель краснеет, опуская лицо, – слишком много шума от нее одной. Она притихает на время, давая Бедивьеру сформулировать свое мнение относительно Филиппа. И с ним, похоже, Ада вполне согласна… или может быть – просто рада сменить тему.
«Верно», – тихо соглашается она с Рыцарем, поднимая глаза на Амелию. – «Я думаю, будет лучше, если… я поговорю с ним сама», – негромко предлагает… почти просит Ада. Она тянет руку, желая накрыть ладошкой руку Амелии. – «Ты поступила верным… единственно верным способом… Но Вилфрид… очень привязан к брату».
Алхимик тяжело вздыхает. Трудно объяснить, что именно по ее мнению принципиально изменит ее разговор с младшим Гамелином, да и с упрямством Нитерберг ей, очевидно, придется считаться…
«Я не верю, что он позволил бы Кастер сделать это», – твердо произносит Ада, обернувшись на капсулу с Беатрис, а потом переводит взгляд на Филиппа, явно ощущая необходимость пояснить ему ситуацию. – «Ее позвоночник сломали… несколько раз. Вчера. Между часом и двух», – алхимик цедит слова с каким-то неумолимым спокойствием, под которым, тем не менее, легко различить ярое нежелание принимать произошедшее. – «Это… и есть то, чего я не желаю ни вам, ни кому-либо еще, герр Филипп. Вилфриду я тоже такого не желаю», – тихо и настойчиво произносит девушка, переведя взгляд на подругу.
«Я поищу его, после того как мы позаботимся о Беатрис и Валле. Я не хочу, чтобы Людвиг… лишний раз…» – Ада совсем мрачнеет и на время прикрывает глаза, стремясь взять контроль над собственными чувствами. Гостям этой мрачной лаборатории могло бы показаться, что в глазах девушки мелькнули слезы, но если это и так, она сдерживается. – «Он не хочет, чтобы я вмешивалась… но хотя бы это я могу взять на себя».
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Договорив, Ада поднимается со своего места – немного резко и импульсивно, отчего немедленно смущается.«Прости, я… опять оставляю все самое трудное тебе», – неловко извиняется она перед Амелией. – «Я… не могу. Он… вы…» – Алхимик бросает короткий взгляд на Филиппа… и хотя обращается она именно к нему, больше Ада на него не смотрит. – «Вы… хотели, чтобы я помогла вам. И я чувствовала себя виноватой в том, что не согласилась. Вы… говорили о Мире, о другом ритуале, об Эвенджере, о сыне… Вы… манипулировали мной. А я разрывалась, желая помочь вам и спасти детей Нитерберга. Вы… упрекали меня в недомолвках и секретах, а сами… сами… Может быть это не было ложью, но я уже не знаю, как различить.
Я… не хочу больше участвовать в этих играх. Я не умею в них играть. И не хочу. Не хочу».
Последнее «не хочу» звучит вдруг так… свободно. На губах Ады появляется тень улыбки, когда приходит понимание, что это действительно прозвучало вслух и робеть уже поздно. Она прекращает вести диалог с пустой тарелкой – поднимает взгляд и смотрит на Амелию прямо, открыто.
«Позволь мне оставить это вам с Бедивьером. От меня же… будет больше пользы в том, что я умею».
..и говорят, Ада Бен-Берцаллель неплохо умеет лечить людей.
Поделиться7492019-04-01 12:07:38
64 / 20
Поделиться7502019-04-15 03:16:03
18.12.17. You should see me in a crown — 1-6
29.11.17. Под вуалью ночи — 7
27.12.17. Скифские стрелы — 8
07.12.17. Тёмная сторона — 9
13.12.17. Lucky chance — 10-11
Наруто
Игра в детективов — 12-17, 29
A Song of Ice and Fire — 18
Venom — 19
Bad timing — 20
Metamorphosis — 21
Птицы в клетке — 22
Sit still, look pretty — 23
Лето пылает — 24, 25
Зов крови — 26
Червонный бамбук — 27
Light and darkness — 28
Алые тени на синей воде — 30
Поделиться7512019-04-30 21:02:43
18.12.17. You should see me in a crown — 45, 46, 47, 62
27.12.17. Скифские стрелы — 48, 49, 53, 61
10.12.17. Благородное наследие — 50, 59
13.12.17. Defiance of Greece — 51, 52, 54, 60
08.12.17. A little braver — 55, 56
Другое — 31, 32, 57
Right here waiting — 33
Напиток страждущих странствий — 34
Пояющая сталь взамен тетивы — 35, 36, 37, 58
Лето пылает — 38
Bad Timing — 39
Стрекот цикад — 40
I am dead — 41
Light and darkness — 42, 65
Give your heart a break — 43
Как правильно уйти в отпуск и не умереть — 44
Blood, tears and gold — 63, 69
Ставка на зеро — 64
Legends Never Die — 66, 67
Behind the fox mask — 68
Поделиться7522019-05-01 18:27:13
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Филипп… улыбается? Ада отворачивается чересчур импульсивно, оборачиваясь к рыцарю, будто рефлекторно надеясь найти в его светлом и печальном облике поддержку. Замешательство ее понять нетрудно – где бы ей, простодушной, понять, искренна эта улыбка или новый способ манипуляций? Но найдя глазами Бедивьера, Ада тут же опускает взгляд и отступает от стола на шаг.Возражения Амелии она принимает безропотно. По части вопросов у подруг разные – совершенно противоположные! – взгляды, но вчерашний вечер прекрасно показал, кто из них лучше разбирается в людях, и спорить Ада больше не решается.
А может быть стоило бы?
Ада успевает отойти на пару шагов от стола, когда Амелия встает за спиной Филиппа с мечом. Озадаченная – если не сказать шокированная – Бен-Берцаллель застывает на месте, внимает словам Нитерберг и следит за действиями Сизифа. Алхимик напряжена так, словно готова прямо сейчас встать между гостями лаборатории, лишь бы только остановить происходящее.
..а ведь еще вчера ей довольно было бы просто подумать о том, что она желает этого. Одна короткая мысль, и Слуга Сэйбер взялся бы серебристой рукой за занесенный меч, а рукой из плоти и крови – придержал бы за плечо другого участника этой словесной баталии.
Теперь же нужно нечто большее. Или не нужно вовсе?
Ада слушает ответ грека, вздрагивает – сбрасывая с себя оковы оцепенения и замешательства – и хмурится, понимая, что это снова та самая игра слов, в которой ей делать нечего… в том числе потому что в каждом своем шаге и без помощи Амелии с Филиппом она прекрасно найдет пару унций собственной вины.
«Сэр, пожалуйста», – негромко обращается Ада к рыцарю, привлекая его внимание. Подойдя ближе, она что-то негромко говорит ему, а затем отходит в сторону, невольно краснея от того, как гулко разносится под сводами выложенного черной плиткой потолка стук ее каблучков.
У алхимика еще немало работы. Первым делом она подходит к капсуле с Эсавой – и, оценив показания приборов, удовлетворенно кивает, оставляя гомункула продолжать парить в золотисто-янтарном растворе. Следующей на очереди – капсула с Беатрис Нитерберг, и к ней Ада относится с большим вниманием, чем демонстрировала за столом. Она касается ладонями колдовского стекла, закрывает глаза и замирает – кажется, даже не дышит в этот момент, полностью поглощенная диагностикой состояния своего пациента.
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада, кажется, не замечает никого и ничего – не реагирует на слова и действия, а когда открывает глаза – удивленно смотрит на подошедшую Амелию. Моргнув пару раз, алхимик собирается с мыслями.«Да… да, конечно. Ничего не изменилось», – немного растерянно бормочет она, тут же оглядываясь на Беатрис – по-видимому, ее состояние заботит ее больше, чем необходимость подтверждать уже однажды данное слово или возможность вернуться к трапезе.
«Она… Я покажу», – негромко говорит Ада и ведет рукой вдоль колдовского стекла. Алхимические символы на его поверхности идут рябью и растворяются будто белесый дым. Взмахнув ладошкой, Бен-Берцаллель проявляет на стекле другую картинку – схематично изображенный человеческий скелет. Все кости кроме позвоночника мягко переливаются радужным и меркнут, оставаясь на схеме лишь тусклым отсветом самих себя.
В поясничном отделее загораются и пульсируют алым точки – ровно три.
«Раз», – указывает Ада на одну из них. – «Без критических осложнений. Если бы на этом дело кончилось, все было бы… даже хорошо. Два – защемление нервов. Вот… так», – скетелет обрастает схематической плотью: белесые контуры, так похожие на худощавую фигуру Беатрис, подсвечиваются – а вслед за ними синим загораются целые области нарисованного тела. Таз и живот наиболее ярко, некоторые мышцы рук и ног – более тускло.
«Здесь… она будет испытывать боль. Многое будет зависеть от ее восприимчивости, но я почти уверена, что это будет… едва выносимо».
Короткий взмах рукой. Контуры тела исчезают – остается только набор позвонков и третья точка – крупнее остальных.
«А здесь поврежден спинной мозг. Я говорила вчера, что смогу поднять ее на ноги к концу года… и возможно это слишком оптимистичный прогноз», – Ада качает головой – ей определенно не нравится ни произошедшее с Беатрис, ни собственное бессилие перед этой бедой. – «Ей нужна операция – исключить защемление, восстановить ткани, зафиксировать поясничный отдел позвоночника пластиной… но на это нужно хотя бы несколько часов».
Есть ли у них столько? Едва ли. Ада виновато поджимает губы.
«Сейчас она проснется… в очень тяжелом состоянии. Боль, паралич, истощение. Хуже того, она может навредить сама себе – уж на это-то ей сил хватит – и усугубить свое состояние… вплоть до инвалидности. Поэтому я прошу тебя еще раз подумать, действительно ли следует будить ее сейчас. Как врач я категорически не рекомендую этого», – Ада поднимает взгляд на парящую в янтарном растворе Беатрис. Схематичный скелет вспыхивает радужным перецветом и гаснет, и алхимик смотрит куда-то сквозь. Глаза ее кажутся почти пустыми в этот момент. – «..но как Маг… я пойму. Должна… понимать».
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
«Сейчас она не проснется… без влияния извне», – ладонь Ады осторожно касается плеча Амелии – желая поддержать, но боясь потревожить. – «..и сейчас она не чувствует боли».Алхимик снова проводит рукой вдоль стекла и на его поверхности появляются какие-то графики: и вполне понятные кривые сердцебиения и давления, и какие-то более сложные, трехмерные сигнатуры. Ада указывает на один за другим, обращая внимание подруги на отсутствие критических скачков и равномерность картинок.
«У тебя почти такие же, когда ты спишь», – неловкая попытка улыбнуться.
В любом случае, решение принято, – и Ада не скрывает облегчения, думая о нем. Она еще какое-то время остается у колбы, внутри которой парит в янтарном растворе Беатрис – и графики под ее ладонями сменяются формулами и знаками. Алхимик рассматривает их, но больше ничего не правит и не комментирует – лишь сосредоточенно изучает.
На голос Бедивьера, однако, она реагирует живо: взмахом руки завершив осмотр, Ада оборачивается и даже возвращается к столу, где ее ждет десерт. С плохим аппетитом – вечным спутником тщедушной Бен-Берцаллель – ей теперь придется бороться, и она садится перед своей тарелкой. Впрочем, к еде приступает не сразу, внимательно слушая Сэйбера, а поймав на себе взгляд Рыцаря, Ада улыбается – несколько вымученно, но тепло.
«Прежде чем отправиться к Хрустальному озеру, мне необходимо разбудить Валлу. Нам нужны все силы сегодня, и пренебрегать способностями боевого гомункула было бы глупо», - Ада говорит сухо, но голос подрагивает – и вряд ли от кого-то могло бы ускользнуть, что она… боится? Она оглядывает гостей лаборатории и вздыхает, поняв, что ни один из них не видел Валлу в деле. – «У нее мало опыта, но физически она не слабее Эсавы».
..на самом деле, у Ады Бен-Берцаллель тоже мало опыта – но полезной в бою она все же бывает.
«И мне необходимо поговорить с Вилфридом и Кастер о ней», - алхимик опускает совсем мрачный взгляд на свою нетронутую лепешку. – «Кастер может убить Валлу… уничтожить то, что делает ее Валлой… когда ей самой того захочется», - поясняет она для Филиппа, поднимая на него взгляд. И добавляет со стыдом, словно подумав, что слишком многого просит: «Мы все равно собирались искать их…»
Суетливо и несколько нервно мучая лепешку ножом, Ада переходит к другой идее, поднятой Амелией:
«Возможно, отправиться в замок все же было бы правильно… или как-то иначе передать Беатрис туда. Я… не знаю более безопасного места, а здесь… Эту лабораторию отдал мне Эвенджер. И ничто не мешает ему вернуться сюда снова».
Ада дает другим обдумать ее слова, а сама без особого энтузиазма отправляет в рот кусок лепешки. Впрочем, Филипп был совершенно справедлив, расхваливая кулинарные таланты Бедивьера, - и, один раз распробовав, Ада продолжает жевать с явным удовольствием.
«Я буду стараться», - не очень внятно бормочет она, говоря, по-видимому, о совместной тренировке и разрушенной связи между горе-союзников. Редкий случай – Ада ничем не высказывает чувства вины за это… В конце концов, она ни разу не ударила вчера никого из сидящих за столом людей. – «Герр Филипп, вы говорили о знаках, которые помогали вам и моему брату. Вы могли бы научить нас им».
Проследив за движением Бедивьера и направлением его взгляда, Ада кивает. Она не торопится говорить, а когда снова берет слово, поднимает ладонь, привлекая внимание союзников.
«Мы с Эсавой сохранили сердце Кэролайн», - не сказать, чтобы Аде нравилось говорить это в контексте необходимости выманить Эвенджера. – «По сердцу… можно найти ее».
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Слова союзников вынуждают Аду мрачнеть, и удовольствие от десерта исчезает с ее лица, опускаются плечи. Ее расстраивают слова Филиппа о битве со Зверем и о трудностях, с которыми предстоит столкнуться главе рода, искалечившей свой Герб. А еще больше ее расстраивают слова Амелии о Валле – но, похоже, чего-то подобного она и ожидала.«Тогда я прошу тебя по крайней мере не торопиться «сводить счеты» с ними, пока я не решу вопрос с Валлой», – глухо произносит Ада, со звоном опуская вилку на тарелку. В голосе ее звучит обида, а из обиды произрастает гнев – тихий, как и сама Бен-Берцаллель, но оттого не менее искренний. – «Хотя вы старательно игнорируете этот факт, мне все же дороги мои девочки. Вы вольны считать, что у них не может быть души или что им не знакомы чувства и желания, но учитывайте тогда хотя бы мои».
Недовольство Ады похоже на подземный рокот – требовательные, но слабые толчки, не доросшие до сколько-нибудь приличного землетрясения. Возможно, это лишь вопрос времени?..
А сейчас она поднимается с места, так и не доев свой десерт, и замыкается к себе – буквально обхватив себя руками. Ада устремляется в сторону стола, на котором по-прежнему лежит бесчувственная Валла. Ее гнев выплескивается в это импульсивное движение – и затихает, но упрямство и печаль остаются во взгляде.
«Пока Эвенджер жив, Кастер не навредит ей. Я согласна с этим… тезисом», – выдыхает Ада, увидев лицо гомункула. – «В этой лаборатории собрано великое множество самых разных инструментов. Возможно, ты сможешь найти здесь что-то подходящее. Вы оба», – добавляет она, оглядываясь на Филиппа. – «Можете осмотреться пока и взять то, что посчитаете нужным. Кроме той части», – Ада кивает в сторону двери, возле которой завис в воздухе гримуар. Она хмурится, но никак не комментирует действия наглой книги.
На вопрос Филиппа Ада качает головой.
«Я могу утверждать лишь то, что это был Слуга… и что эти травмы были нанесены намеренно. Ее хотели искалечить, причем так, чтобы поднять ее на ноги в ближайшее время было невозможно», – Ада поджимает губы, задумавшись, а потом добавляет, со звоном опустив вилку на край тарелки. – «Ее Командные Заклинания либо были отданы добровольно, либо забраны… мастерски. На такое едва ли способен Слуга-воин, но…» – Обернувшись на пятках, алхимик поднимает глаза на Амелию. – «Дантэ Ренстаад говорил, что умеет работать с магическими контурами. Возможно, и на такое он способен?» – А приняв во внимание доводы Нитерберг, добавляет: «Они условились сразиться в полдень, а все… это случилось с Беатрис только через час или два. Я не могу представить, чтобы битва Слуг длилась так долго… или что Кастер и Вилфрид остались выжидать лишнее время только чтобы искалечить ее на полчаса позже», – Ада мотает головой. – «Эвенджеру же вообще не нужно было бы присутсвовать при этом. Достаточно… любого Слуги и Приказа».
Ада вновь обхватывает себя руками, негромко выдыхая: «Это все… какое-то безумие».
.. как и то, что пришлось предложить Бедивьеру. Его бывший Мастер опускает лицо и замолкает, не зная, как реагировать.
«Меня… смущает, что он не стал требовать себе ее сердце. Зная, как много оставляет в моих руках, он ничего не предпринял», – негромко делится Ада своей тревогой с остальными, а затем кивает Сэйберу, соглашаясь с необходимостью поторопиться – и отворачивается, вновь склоняясь над Валлой. В очередной раз за это утро Ада отрешается от происходящего в лаборатории – и все разговоры и планы, угроза Эвенджера и даже сам Грааль становятся совершенно неважны, когда она касается своего гомункула. Все еще худая новая ладонь ложится на лоб девочки, а здоровая – на живот, и на несколько минут даже дыхание алхимика замедляется.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Отказ Филиппа, пожалуй, озадачивает Аду. Нет, она не уставилась на него нарочито удивленно и не принялась спорить – и все же даже самый логичный свиду план дает сбой, когда самый неоднозначный из их союзников говорит, что не справится с ролью сволочи.Ни осуждения, ни гнева Ада не выказывает… скорее, действительно задумывается – а что еще можно сделать, чтобы выманить Эвенджера? Ну или чтобы остановить описанную Филиппом Героическую Blackguard…
Не менее озадаченно слушает она и заклинание, что повторяет за Кастер Филипп. Конечно, Мага не запутать и не напугать властностью тона – будь это в самом деле заклинанием, а не его имитацией, любой здесь без труда различил бы это, и первым среагировавшим был бы Сэйбер. Но то, КАК Филипп делает это, уже по-своему завораживает, даже если не дает ответов.
Переведя взгляд на Амелию, Ада уже действительно сохраняет самообладание – как и завещает ей Нитерберг. Она остыла слишком стремительно, чтобы продолжать конфликт или цепляться к словам подруги – даже если те заставляют ее глаза наполниться болью.
«Потому что завтра позаботиться о Валле может быть уже поздно… или некому», – негромко, но совершенно спокойно отвечает она Амелии, когда та замолкает. – «Как некому было и поздно теперь позаботиться об Элеоноре. Потому что большинство Магов ни в грош не ставят жизнь гомункула», – она повторяет слово в слово сказанное подругой – только слово «жизнь» звучит совсем иначе: полным искренности и веры.
«Я постараюсь сдержать свое слово…» – роняет она севшим голосом, глядя по очереди на Филиппа и Амелию – и надолго останавливается взглядом на подруге. – «..и выжить. Но если все же… я не хочу, чтобы Кастер причинила ей вред».
Ни к списку Черной Розы, ни к поискам термоса, ни к рассуждениям Амелии о неумолимости времени Ада не проявляет интереса – сконцентрировавшись на пробуждении своего создания, она следует завету подруги (который, возможно, даже не усылашала в своем полумедитативном состоянии).
На несколько минут все затихает – лишь легкие эманации праны указывают на творящуюся в лаборатории магию. Ремесло Бен-Берцаллель в этом своем проявлении кажется чистым и прекрасным – но едва ли понятным стороннему наблюдателю.
А потом звонкий голосок Валлы разрывает установившуюся тишину, и Ада старательно давит улыбку – она определеменно рада видеть и слышать свою малышку, но еще не вполне закончила с процедурами по ее восстановлению… или дело не только в них?
«Да, я здесь. С добрым утром, милая», – мягко приветствует она Валлу, тут же проводя у нее перед глазами здоровой рукой, а другой осторожно ощупывая макушку гомункула. Светлые – почти белые – волосы легко скользят сквозь пальцы. Нагота девочки алхимика ничуть не смущает – равно как и то, что на нее могут смотреть все гости лаборатории. Она сейчас, похоже, вообще никого не замечает.
«Один глаз у тебя украли», – Ада накрывает ладонью пустую глазницу. – «И пока я не узнаю, кто и зачем, второму надо будет побыть закрытым. Как думаешь, сможешь сориентироваться в новой лаборатории не подглядывая?» – Ласково просит она Валлу – так, будто предлагает ей всего лишь сыграть в забавную игру, а не дает волю своей паранойе.
Впрочем, даже сейчас она не улыбается. Положив обе руки Валле на плечи, Ада остается печальной от тех чувств, что душат ее изнутри. Она несколько раз сжимает и разжимает ладони, не отрывая взгляда от лица гомункула, а потом опускает глаза и тяжело выдыхает.
«То, что я сейчас скажу… ты можешь ответить мне отказом. Я… пойму, если ты так решишь», – руки Ады опускаются до локтей девочки, а взгляд она устремляет на слепое пока еще лицо. – «Я подвела тебя, Валла. И была неправа. Прости меня, пожалуйста».
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада отступает на шаг, позволяя Валле двигаться самой. Алхимик очевидно теряется от ответа гомункула, и в замешательстве своем даже не сразу находит, что ответить на вопросы девочки. Валла не помнит – но от этого на сердце ее создательницы ничуть не легче. Напротив, самые скверные варианты причин кратковременной амнезии заставляют ее помрачнеть.«Прошло два дня, Валла. Сегодня тридцатое октября… Шестой день Войны», – глухо произносит она, придерживая девочку за руку, чтобы та не срывала повязку. – «Утром позапрошлого дня я принудила тебя оставить меня… и из-за этого ты была серьезно ранена. К сожалению, я не знаю, кто и почему напал на тебя. Мне вернули тебя… в тяжелом состоянии. Потребовалось время, чтобы ты восстановилась».
Ада поджимает губы. Она порывается сжать Валлу в объятиях – и почему-то сдерживается. Услышав просьбу Бедивьера, девушка кидает взгляд куда-то в сторону – словно указывая направление для поисков – и тут же растерянно переводит его на соседние столешницы с лабораторным инвентарем. Похоже, от нее в этом деле проку тоже будет не слишком много.
«С того момента, как… мы разошлись… я побывала в нескольких сражениях. Эсава оберегала меня, но она не могла быть со мной всегда», – Ада вздыхает, опуская взгляд и сжимает в кулак выросшую за ночь ладонь. – «Сейчас я ранена, но… со временем… это пройдет».
Лгать она совсем не умеет. Алхимик кладет руку на плечо гомункулу и ведет ее в сторону одного из столов. Выдвинув ящик перед девочкой, она дает ей нащупать великое многообразие хирургических инструментов – разных размеров и веса, формы лезвия и рукояти. Некоторые из них лежат в индивидуальных пакетах, некоторые – просто открыто сверкают сталью. Выбрать самостоятельно те из них, которые идеально лягут в руку Валле, Ада едва ли сможет – и даже не пытается.
«Нам нужно спешить. Твои вещи остались в пансионате, поэтому… что есть», – она все же не выдерживает и обнимает девочку со спины, прижавшись лбом к плечу гомункула. Хотя без своих сапог на высокой платформе Валла ниже своей создательницы – сейчас она кажется крепче и сильнее ее. Только сейчас, невольно накрыв рукой грудь гомункула, Ада соображает, что на ее любимом создании нет ни единого намека на одежду. – «Я… принесу что-нибудь. Сейчас… сейчас».
Отпрянув от Валлы, Ада суетливо устремляется в ту сторону, где все сегодня нашли себе наряды, – и замирает не дойдя. Оглядывается по сторонам, бормочет слова извинений – в очередной раз именно она задерживает союзников, уже готовых отправляться в путь. Вздохнув, она меняет траекторию – и в первую очередь останавливается около капсулы с Эсавой, уверенно щелкая тумблерами и запуская процесс спуска раствора, в котором плавала старшая из гомункулов. И только затем – к одежде.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Замерев в растерянности, она окидывает богатство выбора взглядом.«Сэр?..» – Негромко зовет Ада и тут же мотает головой, прогоняя желание попросить о помощи. Она находит то, что максимально похоже на прежние вещи Валлы: что-то черное и кожаное, но… первая вытянутая ею вещь оказывается платьем. Растерянно оглядев его, алхимик оценивает, подойдет ли оно девочке по размеру и не рассердится ли Валла на такую радикальную смену имиджа. На всякий случай она цепляет еще несколько вариантов – какие-то черные штаны из плотной ткани и какую-то черную куртку, черную водолазку и черную же рубашку. Сверху над кипой вещей – сразу несколько вариантов сапог, отличающиеся друг от друга по фасону и размеру.
Для Ады Бен-Берцаллель это почти подвиг. Она несет свою ношу в сторону Валлы – и по дороге умудряется удариться о край одной из столешниц и снести металлическую тару с другой, привлекая к себе совершенно нежеланное сейчас внимание. Отчаянно краснея, она кладет всю свою добычу рядом с Валлой и настойчиво тянет ее за руку, показывая, что именно она нашла.
«Оно может не подойти… я не уверена», – тихо извиняется Ада, принимаясь сама обыскивать ближайшие столешницы – в них она находит несколько пустых стеклянных колбочек и пластиковых котейнеров с иглами. Правда, собрать все это без помощи Эсавы у нее не выходит – по счастью, гомункул лучше своей подопечной знает, где у нее сумки, вещи и все что только может пригодиться недалекой в бытовых вопросах Аде.
Доверив все это няне, алхимик возвращается к столу, цепляя оставшийся кусок своей лепешки – и обращает внимание на лист со списком Черной Розы. Кажется, у Ады уходит целая вечность, чтобы вспомнить, что же это такое и откуда оно тут взялось, – а затем она берет сложенный лист в руки, задумчиво разглядывает… и, звонко чеканя шаг, пересекает лабораторию, чтобы со скрежетом раскрыть дверцу алхимической печи и бросить туда бумагу с таинством, что доверил союзницам Филипп.
Ада Бен-Берцаллель замирает, глядя, как в пламени атанора сгорает отвергнутый ею секрет. А затем снова возвращается к Валле и послушно надевает выбранное Эсавой светло-серое пальто.
«Мы… готовы?.. кажется...»
______________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Всю дорогу Ада молчит, прильнув к плечу Валлы, изредка поглядывая на лицо гомункула – бинты с нее алхимик сняла едва только Маги отошли от древнего дуба, скрывающего вход в подземную лабораторию, а пустующую глазницу накрыла медицинской повязкой. Бен-Берцаллель определенно не перестала корить себя за произошедшее с девочкой, одного взгляда на лицо которой достаточно, чтобы вспомнить весь спектр проблем, на которые обрекла ее создательница своим необдуманным решением.В своих раздумьях Ада с трудом различает окружающие пейзажи – и, похоже, прибытие на место становится для нее сюрпризом… не слишком приятным.
Увидев человека на берегу озера, девушка рефлекторно накрывает рукой левый бок – там под одеждой медленно затягиваются вчерашние раны и восстанавливается кожа – и напрягается в руках Валлы, но почти сразу берет себя в руки. Едва коснувшись земли ногами, алхимик цепляется пальцами за рукав своего создания и замирает, настороженно оглядываясь по сторонам. Хрустальное озеро Ада помнит совсем не таким… и очевидно, что эти изменения связаны с тем сражением, что произошло здесь в полдень Пятого дня.
Осмотревшись, Ада снова обращает пристальное внимание на сидящего у берега мужчину и склоняется к Валле, чтобы прошептать ей что-то на ухо. Выглядит она при этом весьма настороженной, хотя, казалось бы, бояться им сейчас нечего – и по численности, и по силам они определенно сильнее одного Мага.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада пристально смотрит на Дантэ Ренстаада – и взгляд у нее почти враждебный, под стать ее гомункулам: только если обе девочки готовы в любой момент атаковать, то их «хозяйка» скорее склонна закрыться и уйти в глухую оборону. Она… боится его. Помнит – и боится.Но от взгляда алхимика не ускользает состояние мужчины – и как бы ни старалась она держаться холодно и отстраненно, уголки губ ее, дрогнув, ползут вниз. В зелени глаз мелькает сочувствие – и толика вины.
Заговорить, впрочем, она решается лишь когда видит сережку в виде полумесяца в ладони Мага – по-видимому, найдя в этом какой-то добрый жест, Ада выдыхает. Играет свою роль и спокойствие Бедивьера – прежде чем сказать хоть слово, девушка бросает на него короткий взгляд.
«Вы скверно выглядите, герр Ренстаад», – глухо резюмирует алхимик, оглядев Дантэ с ног до головы. То, как трудно ему передвигаться, не могло ускользнуть от ее взгляда. – «Я… не знала, что мы оставляем вас в настолько плохом состоянии. Если вы… позволите, я могу осмотреть ваши раны».
Поделиться7532019-05-01 21:46:33
69 / 10
Поделиться7542019-05-31 23:46:55
Другое - 1, 2 // Закончилось.
27.12.17. Скифские стрелы — 3
07.12.17. Тёмная сторона — 4
13.12.17. Defiance of Greece — 5
08.12.17. A little braver — 6
10.12.17. Благородное наследие — 7
18.12.17. You should see me in a crown — 8, 11
28.12.17. We are blinded — 12, 16
10.12.17. Благородное наследие — 15
Наруто
Venom — 9
Blood, tears and gold — 10
Как правильно уйти в отпуск и не умереть — 13
Птицы в клетке — 14
Стрекот цикад — 17
Игра в детективов — 18
Sit still, look pretty — 19
Bad timing — 21
Black Mesa — 22
Магистр
Особенности китайской рыбалки — 20
Поделиться7552019-06-01 23:16:40
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Отказ Ренстаада Ада встречает чуть поникшими плечами и маленьким шагом назад. Она вскользь касается ладони Валлы, опускает глаза – и рассеянно осматривается по сторонам, вновь внимая отголоскам сражения Слуг, произошедшего здесь менее суток назад. Чуть помедлив, Ада даже решается сделать несколько шагов в сторону – по-прежнему слыша Магов, но позволяя себе осмотреться более подробно.Вид у нее при этом совершенно потерянный. Здесь, на берегу Хрустального озера, лицом к лицу со вчерашним врагом Ада Бен-Берцаллель чувствует себя совершенно беспомощной и бесполезной. В подземной лаборатории она могла ускользнуть от трудного для нее разговора, могла занять руки и унять метущееся сердце… а здесь и сейчас все иначе. Алхимик обхватывает себя за плечи, оглядываясь по сторонам, – и внимательный наблюдатель мог бы обратить внимание, что и теперь она старается не поворачиваться к Дантэ Фаэл Ренстааду спиной. Ни его состояние, ни присутствие гомункулов и Бедивьера не дают ей расслабиться в его присутствии.
Остановившись на самом краю берега, Ада опускается на колени и склоняется вперед с тем, чтобы коснуться здоровой ладонью темной воды.
«Научить… подчинив наш разум, герр Ренстаад?» – Негромко и как-то отстраненно переспрашивает она.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Зачерпнув пригоршню ледяной воды, Ада наблюдает, как капля за каплей она утекает сквозь пальцы. Так же бежит и время – понемногу, но так неумолимо и стремительно, что кажется, будто только вчера они все призвали своих Слуг, а сегодня все уже стало с ног на голову. Ада отводит руку в сторону и улыбается устало успокоившейся глади воды. Ледяные ладони опускаются на подол юбки, и алхимик замирает без движения.Она слушает Дантэ, и даже если какие-то чувства и отразились на ее лице – она спрятала их от союзников под упавшей на лицо челкой. Лишь на словах о силе, способной ранить Слугу, она коротко вздрагивает и выдыхает – почти усмехается.
«Не думаю, что у меня вдруг появятся Командные Заклинания до вечера», – негромко говорит она, по-прежнему улыбаясь – и улыбка эта кажется невероятно горькой. Коснувшись все еще холодными пальцами лба, она зарывается ими в челку и отбрасывает ее назад. Ада поднимает голову, устремляя взгляд в сторону другого берега Хрустального Озера. – «Если вы не отдадите свое, как обещали».
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
«Соитие?» – Механически переспрашивает Ада, и спокойствие, достойное безмятежных вод Хрустального Озера дает трещину. Она оборачивается, чтобы посмотреть на Амелию, – и краснеет до самых кончиков ушей, поймав взгляд подруги. Девушка открывает и закрывает рот, словно силясь что-то сказать, но успевает выдавить из себя только еле слышное: «П… понятно».Даже предложение Филиппа не согнало густую краску с лица Бен-Берцаллель, хотя она явственно помрачнела прежде чем отвернуться снова к Озеру.
«Это его Ремесло, Амелия», – возражает она словам подруги, хотя энтузиазма в ее голосе ни на пенни. – «С тем же успехом можно отказаться от моего лечения или помощи гомункулов. Я не уверена, что… что у нас сейчас есть право на… брезгливость», – похоже, Аде становится совсем не по себе, она бросает взгляд на Дантэ и прикусывает губу. Касаются ли ее слова Командных Заклинаний, которые находятся в распоряжении Ренстаада, и способа их передачи?
Алхимик снова склоняется над водой, но замирает, так и не коснувшись холодной глади ладонью.
«А что если…» – Шепчет она еле слышно – и кажется, параллельно с Ренстаадом. Запнувшись, Ада затихает, давая Дантэ спокойно договорить, а сама тем временем поднимается на ноги и возвращается к Валле. Ада шепчет что-то девочке на ухо и гладит ее по руке.
«Мне нужно подготовить несколько… реактивов. Они не убьют нашего противника, но могут… дать преимущество», – отвечает Ада на вопрос Дантэ, провожая встревоженным взглядом гомункула, пока та отходит в сторону вдоль берега.
«Сэр, вы могли бы присматривать за ней тоже, пожалуйста?» – Убедившись, что Валла отошла достаточно далеко, чтобы даже ее чуткий слух не различил разговоров союзников, Ада, наконец, решается сформулировать свою идею. – «Что если позвать Эвенджера для передачи Командных Заклинаний? Ему были нужны имена – пообещать назвать их… или предложить что-то еще. Он не поверит, что я способна убить девушку. Но что я способна отвернуться от союзников ради своей собственной Мечты…» – Ада не продолжает мысль, которая очевидно читается по ее лицу: в некотором смысле она уже сделала это однажды, когда не пришла к Сердцу Леса, как обещала. – «Тогда и вы, герр Ренстаад, смогли бы… пусть всего на один удар… принять участие в этом сражении».
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
«Я… поняла», – растерянно кивает раскрасневшаяся Ада Амелии в ответ на маленькое несущественное дополнение, о котором та забыла рассказать. Алхимик поникает плечами и не отвечает на прямой вопрос о своих желаниях – попросту не успевает, прерванная словами своего гомункула, от которых лицо Ады становится совершенно пунцовым.«В-в… Валла!..» – Только и удается ей выдавить из себя.
Не похоже, впрочем, чтобы она всерьез решала какую-то моральную дилемму – каким бы ни было решение Ады Бен-Берцаллель, оно уже принято. Она ошарашена и смущена - но не сомневается.
Возможно, она хотела что-то сказать – ответить подруге или возразить что-то в защиту Ясона – но все свои слова Ада проглатывает. Холодный ветер сгоняет буйный цвет с ее лица и сбивает с плеч пряди рыжих волос, и она невольно обхватывает себя за плечи, ежась от холода.
«Угроза жизни его Мастеру от меня по-прежнему будет… неубедительной», – выдыхает алхимик, опуская руки и снова отворачиваясь к воде. – «Настолько неубедительной, что Эвенджер не побоялся оставить мне сердце своего Мастера», – с тем же успехом он мог бы оставить Аде Бен-Берцаллель своего Мастера целиком.
Выслушав план Дантэ, Ада хмурится зеркальной глади Хрустального Озера и глубоко вдыхает, прежде чем заговорить.
«Нет, герр Ренстаад», – звучит негромко, но твердо. Руки алхимика нервно теребят подол светлой юбки – но заметив это, Ада одергивает сама себя и принимается заплетать свои длинные рыжие волосы в косу. – «Несколько дней назад я… быть может… нашла бы для себя достаточно весомые аргументы… Но не теперь. Это… слишком личное», – тень улыбки мелькает на губах девушки. – «Касаться вас… я не хочу. И не хочу, чтобы вы касались меня».
Элементарные вещи, которые Амелия легко уместила в одно простое «я отказалась», Ада растягивает так, будто для нее это – взвешенное и непростое решение. К своему «я не хочу» она идет тернистой дорогой, ссаживая руки и спотыкаясь через слово.
Других возражений от нее не следует. Даже если сама Бен-Берцаллель не сможет применить знания об использовании Командных Заклинаний, иметь представление о том, на что окажутся способны ее союзники, – лишним не будет.
_______________________________________________________________________________________________________
Предложение Ясона Ада встречает странным звуком – чем-то средним между хриплым выдохом и сдавленным кашлем. Хотя она по-прежнему смотрит на гладь Хрустального Озера и лица ее не видно – нетрудно представить, что оно сейчас почти наверняка раскраснелось.Настоящего Мага, конечно, не пронять ни полом партнера, ни интимностью процесса – лишь бы результат соответствовал. И именно в результате отказывают Ясону и Амелия, и Дантэ – пока Ада молча смотрит в воду. Готова ли она в самом деле мириться со всем, что предложит и вытворит их горе-союзник?
«Нет», - негромко говорит Ада после того, как высказались другие. – «Даже реши я отдать их кому-то другому, я выбрала бы человека, которому доверяю».
На короткие мгновения алхимик оборачивается, чтобы взглянуть на Бедивьера, и во взгляде ее мелькает сожаление. Понять ход ее мыслей совсем несложно – будь у нее на одно Командное Заклинание больше… Чтобы совладать с эгоистичным и постыдным чувством, Ада кусает нижнюю губу и мотает головой.
«Я справлюсь с поисками», - кивает она Амелии, перекидывая косу через плечо. – «Или мы снова сделаем это вместе, если моих сил не хватит».
Грозиться взять на себя заботы о Нуар Ада не спешит. Книга, хранящая чудовищные знания и нуждающаяся в цепях, внушает ужас даже в своём беспомощном состоянии. Но в одном ли страхе дело?
Наконец, Амелия решается принять дар Дантэ, - и Ада с тревогой в глазах подается к ней ближе, лишь чуть отставая в этом от Бедивьера. Возможно, Нитерберг понадобится помощь врача… или мощь тела биоалхимика?..
_______________________________________________________________________________________________________
Ада напряженно следит за метаморфозами, происходящими с Алым Одеянием, но чувствуется, что алхимик ощущает себя довольно беспомощной – она сжимает и разжимает кулачки, угрюмо хмурится… и выдыхает облегченно лишь когда Амелия подтверждает, что все в порядке. Она коротко улыбается в ответ на улыбку подруги и отходит в сторону, снова к воде, чтобы зачерпнуть пригоршню и плеснуть ею себе в лицо.Ада коротко кивает на слова о том, что лекция о применении Командных Заклинаний будет для нее не слишком полезной. Она окидывает взглядом берег и отходит чуть в сторону – туда, где каменистая гряда сменяется земляной насыпью. Уже оттуда она осматривает своих союзников. Мелькнувшую было горечь она спешно прячет за маской Мага – для Ады Бен-Берцаллель это нетипично, но иногда у нее получается.
Расчистив от камней небольшой пятачок земли, она что-то чертит на нем длинной палкой и негромко окликает Эсаву, прося ее помочь. Удовлетворенно кивнув, она откладывает в сторону все лишнее и осторожно – будто с сомнением – касается своей груди. Она помнит слова, но заклинание – это не только словесная формула. Обращаясь к Магии, Ада Бен-Берцаллель больше не может быть уверена, что все пойдет так, как она ожидает.
«Попробуем», - тихо говорит она сама себе, закрывая глаза. Вдох и выдох, очищающие сознание и позволяющие сконцентрироваться на цели. Руки рефлекторно тянутся к искалеченному Гербу под ключицами. Лицо безмятежно, а слова заклинания – требовательны и наполнены магической силой. – «Milims mutt… kamiv dult… aver la… Tetveb, aifha atha».
_______________________________________________________________________________________________________ _______________________________________________________________________________________________________
Ничего.Ада открывает глаза, и тот страх, что точил изнутри, становится сильнее – вязкий и липкий, он опутывает ее, мешает дышать и думать. Ей кажется в первый момент, что неудача – следствие повреждения Герба, и что она теперь никогда не сможет творить Магию той же мощи, что и прежде. Слово это – никогда – огнем разрезает сознание, и от ужаса дрожат руки, судорожно стремящиеся ослабить хватку воротника. Удушливая волна паники сковывает движения и мысли, Аду колотит изнутри. Ни-ког-да…
..сейчас бы получить пощечину от Эсавы. Чувства [инстинкты] не должны брать верх над Магом – пусть даже Маг из Ады весьма посредственный. Сохранять самообладание. Держать себя в руках. Думать. Думай, Ада Бен-Берцаллель.
Дрожащей рукой она перехватывает платок, протянутый няней, и прижимает его ко лбу, тяжело дыша. Контролируя свой разум, она возьмет под контроль и тело. Нужно только время – и не сдаваться.
Она провела ритуал без ошибок. Не идеально, быть может, но формула сработала ровно так, как должна была, - и ровно такая же уже однажды нашла ей Амелию Нитерберг по одному лишь имени. Повреждение Герба здесь ни при чем, но что тогда? Не хватило праны? Или не хватило… связи?..
Образ Вилфрида перед глазами стоял ясно. Всклокоченные русые волосы и голубые глаза, усталое лицо – контракт со Слугой дался ему тяжелее многих – и странный жужжащий костюм. Человек, спасший жителей города и заплативший за это. Человек, выступивший вместе с ними против Зверя. Человек, чья мечта так похожа на ее собственную, будто каждый из них смотрел на одну и ту же концепцию, только через призму своих опыта и Ремесла, и с которым она дала слово эту мечту разделить.
Человек, с которым их с Амелией связывают узы клятвы, в конце концов. Неужели и они тут бессильны помочь? Или нет на деле никаких уз? Если Амелия права, Вилфрид Гамелин нарушил клятву первым, разрушив тем самым связь между ними – все связи разом, ведь это значило бы, что Ада совсем не знает его… что тоже объяснило бы неудачу с поиском.
Ада не хочет верить, что ошиблась в нем. Даже сейчас, ошпарившись о предательство Филиппа, она все равно упрямо хочет верить, что Вилфрид не калечил Беатрис, не знал о заложенном в мозг Валлы семечке и имел веские основания не выходить против ритуала призыва Короля Вампиров. И сейчас – тоже имеет причины скрываться за магией Кастер. Аде остается лишь надеяться, что Гвидион скажет своему Мастеру об услышанном зове, – и быть может тогда он все-таки откликнется.
Голос Валлы вынуждает Аду прервать размышления.
«Я… не уверена, что теперь способна колдовать так же хорошо, как прежде», – невесело соглашается она с девочкой. Алхимик оглядывается – и лишь убедившись, что Бедивьера нет рядом, поясняет: – «В последнем сражении я повредила Герб рода».
Вот только с каких пор Валла так чутко реагирует на Магию? Ада озадаченно смотрит на свое создание, пару раз моргает, медленно соображая… и проводит рукой по рыжей косе, лежащей на груди.
«Или ты про…» – бормочет она, смущенно опуская взгляд и теребя кончики волос.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Вероятно, именно всеми подробностями, которых так нахально затребовала Валла, Ада и подавилась, закашлявшись и раскрасневшись до самых кончиков ушей. Она делает короткий жест рукой – оставить пока схему, и оглядывается на Валлу со смесью смущения, недоумения, возмущения и самой настоящей паники.«В… Валла», – сдавленно бормочет горе-хозяйка, пунцовея прямо на глазах. – «Н… не…»
Она хотела, но не признавалась? А Бедивьеру не понравилось? Что? Да и как в ЭТОМ вообще можно было что-то сделать «не так»?! От Валлы у Ады голова идет кругом, и первым желанием становится, конечно, сбежать куда-нибудь. Нырнуть в озеро, быть может?.. И не всплывать, пока Валла не успокоится. То есть, никогда.
Ада с тоской смотрит на бесчувственную водную гладь. Нет, под водой ее тоже отыщут.
Она переводит взгляд на няню – и на самом деле невозможно не заметить перемену… Рахиль трепетно относилась к здоровью и контактам своей подопечной, Эсава же – убийственно спокойна. Похоже, единственным неизменным чувством у старшего гомункула остается непримиримая вражда с Валлой.
И эта мысль колет, отвлекая от смущения, возмущения и паники. Недоумение в зеленых глазах своих позиций не уступает.
В поместье Бен-Берцаллелей гомункулов хватает – они выполняют всю тяжелую и рутинную работу, кормят и развлекают обитателей дома, и они же – защищают их покой. Большинство из них многофункциональны – и Ада даже не всегда знает, какие еще программы вшиты в садовника сверх его основных умений, навыков музицирования и стрельбы, – но их все равно много… и Ада не может вспомнить, чтобы кто-то кроме Рахиль-Эсавы и Валлы так откровенно враждовал.
«Я расскажу, если вы объясните мне, что происходит между вами двумя», – пытается вывести на сделку если не старшую, то хотя бы более простодушную младшую. На ней Ада и останавливается взглядом, требовательно хмурясь. – «Нет, я не верю, что дело в разнице ваших возможностей и моей защите. Вдвоем вы можете защитить меня куда эффективнее, чем по одиночке, и сравнивать вас – просто бессмысленно», – она переводит взор на няню – снизу вверх, как и в детстве. – «Что с вами такое? Вы словно кинуться друг на друга готовы».
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада чувствует, как ее хрупкий мир – стеклянный замок, в котором было так удобно мечтать о лучшем будущем и гомункулах со своей собственной душой, – рушится, покрываясь мелкими трещинами и сколами.Ты хотела живых гомункулов с собственной волей, Ада Бен-Берцаллель? Вот они, перед тобой. Готовы вцепиться друг другу в горло и так отчаянно друг друга ненавидят за… а за что?
А почему не нашли общий язык Амелия и Вилфрид? Зачем Филипп пытался остановить Аду и ранил Амелию?.. Для чего вообще Маги этого стремительно сгорающего дотла мира продолжают сражаться вместо того, чтобы прийти к единому знаменателю и использовать мощь Грааля во благо всего Человечества?
Почему грянула Тысячедневная война? Почему вся история Человечества написана пролитой в войнах кровью?Потому что это и есть человеческая сущность?.. Тьма, что сидит в каждом, и она же – сила стоять за свои принципы, цели и мечты.
Глядя на препирающихся гомункулов, Ада думает о том, что никогда еще искусственные творения не были так похожи на настоящих людей… в самом худшем из всех возможных смыслов.
Кажется, успех – или что-то похожее на него – должен бы пьянить восторгом и гордостью. Так почему Ада чувствует себя настолько разбитой? Разочарование – не в Валле и Рахиль-Эсаве, но в собственном желании и самой себе – накрывает ее с головой.
Но хуже всего не горечь, осевшая в сердце. Хуже – что она совершенно не представляет, что делать. Будь рядом Бедивьер… Ада мотает головой, прогоняя мысль и ставшее привычным желание спросить совета у мудрого рыцаря. Она должна научиться справляться сама.
Сама.
«Пожалуйста, перестаньте», – просит она негромко и устало, вставая между девочками и ни на секунду не сомневаясь, что ни одна из них не причинит ей вреда. – «Вы разрываете мне сердце. Я доверю свою жизнь любой из вас. Я… люблю вас… обеих».
И все же, эти девочки – ее семья. Странная, но всё-таки семья. Они…
«Вы нужны мне. Вы обе. Но… Если ваши разногласия настолько сильны, то…» - Ада вздыхает. – «..то я не могу раскрыть имя своего избранника. Вдруг вы и на него кидаться начнете…»
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Вернувшаяся вместе с гомункулами Ада выглядит изрядно сконфуженной – щеки ее алеют румянцем – и при этом несколько погрустневшей… Впрочем, она изо всех сил старается делать вид, что не замечает напряжения между Валлой и Рахиль-Эсавой. В ответ на взгляд Амелии Ада неопределенно ведет плечами и опускает глаза. Пояснять, что за ритуал проводила минутами ранее, алхимик не спешит.Выслушав Дантэ, Ада кивает и разворачивается на каблуках лицом к гомункулам, да так резко, что рыжая коса ударяет ее по плечу.
«Я хочу, чтобы вы тоже приняли участие», – говорит она девочкам, грозно (насколько вообще способна быть грозной с виду безобидная и хрупкая Ада Бен-Берцаллель) скрестив руки на груди. Голос у нее при этом непривычно требовательный и щурится она столь недовольно, что не возникает сомнений – отказа алхимик не примет ни от гомункулов, ни от союзников.
«Что дадут эти браслеты?» – Уточняет Ада, снова обернувшись к Магам.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Приглядываться друг к другу… Легко сказать!Весь опыт командной работы для Ады до сих пор сводился к тому, что под нее подстраивались другие. Гомункулы прикрывали алхимика от ударов и лучше своей «хозяйки» знали что делать, а товарищи по оружию – удачно помогали, представляя, на что она способна. Это справедливо отметил даже Дантэ – тогда как Амелия делала все, что их совместная работа оказалась действительно совместной, Ада Бен-Берцаллель упускала один шанс за другим.
И хотя это едва ли было намеренным – последствия не заставили себя долго ждать. Вереница ее ошибок преследовала горе-команду на протяжении всей тренировки – Ада кидалась в атаку одновременно с Амелией, получая ее импровизированным деревянным мечом то промеж лопаток, то в бок; отскакивала в сторону вместо того чтобы принять удар и защитить бормочущего заклинание Филиппа и даже пару раз подставлялась под острые скальпели Валлы, играючи отраженные Бедивьером, спастись от которых ей помогали Эсава и укрепленные Магией мышцы.
Скоординироваться по наитию не удалось. Ни талантом, ни умением в боевом деле Ада похвастаться не могла, но упрямством и желанием справиться – вполне. Но сосредоточившись на движениях Филиппа и попытках понять, что ей следует сделать в данный момент, алхимик промедлила – и немедленно была отброшена в сторону озера. Перекатившись по берегу точно сломанная кукла, она еще какое-то время наблюдала за боем со стороны – как раз чтобы испуганно вскрикнуть, увидев, как Бедивьер столкнул лбами девочек-гомункулов.
Принимать решения в бою нужно слишком быстро. Неловкая, неторопливая и чересчур эмоциональная Ада здесь совершенно не только бесполезна – за все время тренировки она ни разу не коснулась Бедивьера – но и опасна для своих же союзников. И чем больше она прикладывает усилий, тем хуже у нее получается…
На предложение взять перерыв она отвечает коротким кивком головы.
«Я… соглашусь… на любую помощь», – тяжело дыша, Ада опускается на каменистый берег – а затем и вовсе откидывается на спину, наплевав на всякие приличия. Рубашка на ней порвана – живот, спина, сердце… будь на месте Бедивьера их настоящий враг, Ада Бен-Берцаллель была бы мертва, но Рыцарь лишь намечал удар, давая оценить близость смертельной атаки, но не доводя ее до конца. Теперь, когда она замирает, становятся хорошо видны мучительные спазмы, перекатывающиеся под кожей алхимика – с Магией Ада для тренировки не поскупилась. Все еще худощавой левой рукой она накрывает свой живот и кривится от боли – от вчерашних ран оправиться она не успела.
Вытянувшись на берегу, Ада неспешно выравнивает дыхание и размышляет о том, что ей следует делать дальше. Сев на камнях и опершись ладонями позади себя, она внимательно осматривает каждого из союзников, созерцавшего их сокрушительный провал Дантэ, гомункулов и останавливается взглядом на рыцаре.
«Сэр, я могу попросить вашей помощи?» – Негромко просит она, поймав на себе взгляд Бедивьера и чуть смутившись. – «Я… не уверена, как мне справиться с этим».
Поделиться7562019-06-01 23:30:18
22 / 13
Поделиться7572019-06-29 22:41:13
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Кажется, слова Дантэ Ренстаада задели Аду – она нахмурилась, поджав губы. Обернувшись к Валле и Рахиль-Эсаве, она окинула оценивающим взглядом обеих (попутно убедившись, что критических повреждений ни одна из них не получила), и неопределенно повела плечами:«Я уверена, что мои помощницы могут собраться. Но если нет… мне придется поразмыслить над словами герра Ренстаада», – негромко, но строго сказала она гомункулам. Никакое поражение не могло сбить спесь с Валлы и пробить неумолимое спокойствие Эсавы – но попытаться достучаться все же стоило.
Урок Рыцаря откладывает разговор с гомункулами. От эмоций девочек Ада полностью отрешилась и Бедивьера слушала с предельным вниманием. Первые разы она повторяла приемы медленно, заставляя нерасторопное тело «понять» новые движения, которые не удастся довести до автоматизма за столь короткое время. Затем быстрее, и еще быстрее, и!..
..время совершенно беспощадно. Ада подчиняется во всем – соглашается продолжить тренировку, надевает браслет на запястье и внимательно выслушивает план Амелии.
«Будь осторожна», – негромко просит она подругу, позволяя себе коснуться ее руки. Чуть помедлив, Ада все же продолжает: «Ты видела вчера… как он искалечил себя. Я… не хочу, чтобы ты довела себя до такого состояния».
Будто бы у них есть выбор.
…
Импульсы, о которых говорил Филипп, Ада почувствовала почти сразу - чем-то похожие на импульсы праны, они не управляли, но подсказывали, что нужно сделать. Слушая свои собственные контуры, алхимик слушала и союзника - и выходило до того естественно, что трудно было поверить, что еще пару дней назад она на это не была способна.
Там, где прежде Ада Бен-Берцаллель замешкалась бы, теперь у нее нет сомнений - она ступает вперед, закрывая собой Филиппа - и бросается в атаку одновременно с Амелией. Для уловок она слишком простодушна, и Бедивьер легко ускользает от удара, толкая Аду в сторону союзницы. Эсава успевает перехватить свою “хозяйку”, рухнув на каменистую землю - и укрепленный Филиппом военный костюм уберегает гомункула от повреждений, а Амелия взмывает над упавшими прямо перед ней девушками, толкаясь ногой о водную сферу, и направляет ладонь в сторону Слуги, проецируя простой клинок летящим прямо в грудь Бедивьера.
…
Лишь краем глаза Ада успела заметить, как подкинутый Филиппом скальпель перехватывает Валла. Обычная сталь разлетается веером, целя в сочленения доспеха и лицо Рыцаря, а полученный зачарованный - девочка-гомункул наверняка понимала, что в руках Мага оружие стало укрепленным - следом за ними. Огромная скорость и магическое усиление вместе создали опасность, от которой Бедивьеру пришлось отмахнуться - буквально.
И в этот момент что-то вспыхнуло под ногами Слуги, и Амелия кинулась в атаку. Знала ли Ада, что подруга тем самым дала ей шанс? Возможно. Но еще час назад она замешкалась бы, сомневаясь и упуская те секунды, что выиграли союзники, а теперь - решилась атаковать сама, используя преимущество… или давая шанс кому-то еще?..
Усиленные Ремеслом алхимика мышцы дали ей достаточно сил для рывка, а кулак был направлен прямо в корпус противника, который как раз успел отбить оба клинка Амелии и разворачивался, чтобы дать отпор Аде.
И он бы наверняка успел - слишком быстр бывший Лансер! - но Амелия немедленно создала еще один клинок взамен рассыпавшегося фиалковыми искрами, а рука Ады врезалась прямо в доспех.
“По… получилось”, - Ада словно не поверила собственным глазам: моргая, озадаченно смотря на собственный кулак, и подняла взгляд на лицо Бедивьера… и хотя она немедленно была отброшена в сторону и поймана Рахиль-Эсавой, Бен-Берцаллель расплылась в по-детски счастливой улыбке. - “У нас получилось”.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
После тренировки Ада в себя приходит тяжело – вздувшиеся и словно сведенные судорогой бугры мышц искажают фигуру девушку, сделав ее гротескной и лишенной даже малейшего намека на женственность. Одежду в очередной раз предстоит сменить: многочисленные падения, «смертельные» ранения и самотрансмутации оставили немало дыр в блузке, а от юбки Валла еще где-то в середине тренировки не без удовольствия оторвала добрую половину – рваную настолько, что только зазря мешалась. Впрочем, критически осмотрев себя, Ада с удивлением замечает, что обычно состояние ее наряда после столь длительного сражения оказывается куда хуже. Похоже, Укрепление в исполнении Филиппа все-таки сыграло свою роль.«Сейчас?» – С сомнением переспрашивает Ада, поняв, что грек намерен приступить к поискам Кэролайн немедленно. Она переводит взгляд на Амелию, и, не встретив ярых возражений, пожимает плечами. Алхимик не слишком разделяет идею так торопиться – и когда она подходит ближе, Филипп может почувствовать, почему. Едкая, враждебному всему живому аура окружает девушку, а когда она оказывается слишком близко, Сизиф наверняка чувствует неприятное покалывание по коже.
Прежде чем достать сердце из контейнера, который подала Рахиль-Эсава, Ада негромко шепчет заклинание на иврите. Догадаться нетрудно – в отличие от Филиппа с его магическими контурами, сердце перед отходами ее Ремесла совершенно беззащитно, и именно это она старается исправить. Обрывками юбки Ада пытается оттереть кровь и желчь со своих рук – сосуды то и дело лопались, а мелкие ссадины кровили черной жижей. Прикасаться к ядам Бен-Берцаллель не посоветовала бы и опытному магу, но на полноценные водные процедуры времени у них нет.
Наконец, опустившись на берег рядом с Филиппом, Ада касается ладонью его плеча, готовая поддержать… или остановить? Поначалу поиски выглядят пугающе – сердце кажется совершенно беззащитным в руках Мага, – а когда грек уходит в транс, процесс становится поистине жутким. Находясь совсем близко, Ада прекрасно видит спазмы, сотрясающие изнутри тело Сизифа. На полноценную диагностику времени нет, но снять симптомы – дело нехитрое. Крошечные белые искры опутывают грудь и плечи мужчины едва заметной паутиной, которая то и дело вспыхивает на разных своих участках – там, где очередной спазм становится слишком сильным. Эта сеть гасит вспышки нервных импульсов, ослабляя болезненную реакцию организма, частично снимая напряжение и не давая Филиппу навредить сердцу или самому себе.
Ей самой приходится сосредоточиться на этой задаче – столь тонкая работа, да еще и в отношении Мага, тяжело дается после нескольких часов тренировок. Так что возвращает к реальности ее именно голос грека. Отстраняться она не торопится, но внимательно следит за тем, чтобы Рахиль-Эсава бережно вернула сердце в защищенный контейнер. Взгляд у Бен-Берцаллель при этом такой, что не возникает никаких сомнений – за это святотатство она себя корит сейчас и продолжит корить до конца своих дней… или дня.
«Шаттенблут», – эхом повторяет Ада. Слово это – будто выжженная пустыня. Синоним неисполненных обещаний, упущенных возможностей и фатальных последствий. Образ непреодолимой силы… которую все же придется преодолеть, если они не изменят принятое решение на какое-то иное.
Ада устало опускается на каменистый берег Озера, провожая Филиппа опустевшим взглядом. Она, наверное, должна что-то возразить последним его словам? Или согласиться?
..или хотя бы для самой себя решить, как далеко Ада Бен-Берцаллель готова зайти в предстоящем сражении?
Так и не поднявшись на ноги, она переводит взгляд на Амелию, а потом и вовсе опускает глаза.
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Поднятая на ноги Ада почти ничем не проявляет интереса к разговору союзников, наблюдая в большей степени за тем, как бесчувственная гладь Хрустального Озера гасит едва зародившиеся от прыжков камней круги. Продолжая держаться за няню, она не торопится никуда идти – и лишь приближение Филиппа заставляет ее сфокусироваться на чем-то ином. Алхимик кивает в ответ на благодарность Сизифа.Ада обхватывает чашку ладонями и выглядит это… странно. Громада сведенных судорогой мышц, укрытая сетью черных ломаных линий, держится за ароматный кофе застенчиво и робко. Прежде чем решиться заговорить, она отпивает глоток ароматного кофе – и после длительной тренировки он кажется ей еще более прекрасным, чем утром.
«Я не сомневаюсь, что сэр Бедивьер пробьет этот заслон. Когда мы стояли перед Шаттенблутом, именно мне не хватило храбрости сделать это», – как всегда негромко произносит Ада. Бросив взгляд на Сэйбера, она горько улыбается ему. – «Куда больше я боюсь того, что последует за падением защиты».
Вздохнув, Ада поднимает глаза на Амелию и смотрит только ей в глаза.
«Когда мы отказались от идеи… создания Цепи для Фенрира, Артурия Пендрагон согласилась подвергнуть себя риску, чтобы нам не пришлось поступиться своими принципами. И она…умерла, защищая то, что мы считали правильным. А теперь мы… всерьез рассматриваем возможность навредить девушке, которая даже не пришла в сознание», - Ада оглядела рыцаря, девочек-гомункулов и остановилась взглядом на Филиппе. – «Хотя никто из нас не считает это правильным».
В горле алхимика першит. Она залпом допивает кофе, прежде чем продолжить.
«Если у нас не будет плана, который позволит добиться цели и не навредить ей… пробиваться в Шаттенблут… не нужно. Мне страшно. Я боюсь встретить Эвенджера на его Территории или на горе или, тем более, в Замке… но это по крайней мере будет правильно».
Говоря о страхе, Ада почему-то оглядывается на Бедивьера. А потом, поняв, что чашка совершенно пуста, со вздохом возвращает ее Филиппу.
«Давайте отдохнем сейчас… пока у нас еще есть на это время».
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада едва касается кончиками пальцев ледяной глади воды, и та остается безмятежной и спокойной. Поднявшееся солнце наполнило алым небеса, и со стороны теперь могло бы показаться, что Хрустальное озеро наполнено густой кровью… квинтэссенцией самой Жизни. Прана – чистая и холодная – по капле струится в опустошенные контуры алхимика, и Ада концентрируется на этом чувстве, вглядываясь сквозь прозрачную воду в силуэт гладкого камня, обточенного силой стихии.Ее защитой всегда был родной дом – и никаким кошмарам не изменить этого. Не стены, но его обитатели были для Ады опорой и поддержкой, источником сил и воли. Отец. Братья. Девочки… но защитой для мыслей и чувств всегда было одиночество.
Один из камешков пролетает слишком близко – волна на мгновение скрывает объект внимания от глаз… Ада подается чуть ближе, и окружающий мир растворяется. Разум нащупывает тот самый образ – когда холодная вода касается кожи и окутывает тело, делая его почти невесомым, а сквозь алую толщу пробиваются лучи недружелюбного солнца. Поднятые перед глазами руки движутся медленно, медленно поднимаются вверх пряди волос и пузырьки воздуха, медленно текут процессы в теле алхимика. Ей почти не нужно дышать – а когда она решится сделать вдох, холодная вода наполнит ее легкие. Стихия, ограниченная стенками бассейна, создает надежное убежище, но не мешает потоку праны.
Жгучая боль в груди едва не выводит Аду из транса. Она хочет закричать, но с раскрытых губ не срывается ни звука – лишь пузырек воздуха, который неспешно поднимается вверх, к поверхности воды. Она следит за ним взглядом – как играет свет на его стенках, как он огибает подставленную ладонь и как мгновенно затухает круг на воде.
Боль – неотъемлемая часть Жизни. Болью платит человек за ее рождение, с болью приходит опыт – и болью же платят Маги за право творения Таинств. Бояться ее – бессмысленно, но принимать ее, слышать и знать цену – так же важно, как дышать или утолять жажду и голод. Ей придется заново узнавать цену своей боли, чтобы выжить.
[«..тебе тоже нельзя умирать».]
Вдох наполняет легкие чистотой Средоточия и колким холодом, а выдох расслабляет тело и забирает с собой остатки чувств. Прана вымывает яды из ее контуров, насыщает их. Ее так много, что совсем скоро голова пойдет кругом. Обрывки воспоминаний затмевают сознание, но почти не вызывают эмоций.
[«Мне нельзя умирать, пока я ношу наш герб… Но от него не будет проку, если я не достигну Грааля».]
Она уже не достигнет Грааля, и Герб ее искалечен. Слова ее были по-детски наивны – она не думала о том, какую цену придется заплатить за одно только право сражаться за свою Мечту. Не знала, сколько горя ей придется хлебнуть, сколько отчаяния испытать. Людвиг. Элеонора. Валла. Рахиль. Бедивьер. Боль и потери… сколько она уже потеряла – и сколько потеряет еще.
[«Ты не должна туда ехать, Ада.]
Ей не следовало?.. Возможно ли, чтобы все сложилось иначе? Возможно ли?..
Сейчас, когда тело ощущается таким невесомым, а мысли так неторопливы, и груз собственных ошибок ощущается иначе – холоднее, спокойнее. Словно эта вина – не ее. Словно она способна простить себя за все неправильные решения так же, как простила бы другого человека.[«Вам нужно научиться ценить себя. Ценить себя и то, что Вы сделали».]
..возможно, она смогла бы гордиться собой. Возможно, однажды она решится рассказать отцу, что произошло в Нитерберге. Возможно, она переживет сегодняшний вечер – и в кои-то веки сдержит данное слово. Возможно.
[«Нет ничего плохого в том, чтобы ошибаться и проигрывать... Иначе не стать сильнее».]
_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Стенки колбы становятся все теснее, и Ада сама не замечает, как сжимается, обняв прижатые к груди колени. Словно живое, стекло реагирует на каждое движение девушки, окутывая мягким теплом и спокойствием.Дитя в утробе – жадное, берущее ровно столько, сколько нужно ему, и не думающее о собственной матери, тянущее из нее соки и силы. Маленький центр своей собственной вселенной – эгоистичный, но совершенно беззлобный и непорочный…
Ада дышит первозданной чистотой Хрустального Озера и требует больше, тянет прану из Средоточия, – и закрывает глаза, упиваясь возможностью быть эгоистично жадной и при этом – совершенно невинной, словно ребенок.
Живое тепло становится таким близким, что кажется – сливается с кожей… становится ею. Дитя в утробе… или сама – утроба собственной души?
Ее тело – неуклюжий слепок человека. Маленькая и худая, серая и невыразительная… почему она выбрала себя такой, почему такой стала? Почему была добра ко всем, кроме самой себя? Потому что себя не любила?..
..или потому что не получила того тепла, в котором так нуждается любой человек? Тепла ласки родных рук и тайн, что может нашептать лишь нежная мать любимой дочери, – страшных тайн о желаниях, вере и искренности. Тепла любви, способной до краев наполнить доверчивую душу маленького человека.
Винит ли она свою мать? Сейчас, когда чистые воды Озера могут омыть и сделать невесомым любой грех, она готова признаться – да, винит. И боится ее, не желая однажды сказать об этом вслух.
Родить дитя и стать матерью – такая большая разница… Ада знает, что однажды должна будет подарить жизнь наследнику Бен-Берцаллелей, – но сможет ли она сделать то, чего не сделала для нее ее собственная мать? Отдать всю себя другому человеку – маленькому отражению самой себя – непозволительная роскошь для Мага.
Руки сами собой складываются в колыбель для нерожденного еще младенца – и даже сквозь опущенные веки Ада видит, что у ее крохи – синие глаза и темные волосы, – и сердце сжимается нежностью.
Она хотела бы… возможно. Возможно им хватило бы сил и времени, чтобы дитя в ее руках дышало любовью обоих родителей.
Возможно, у них получилось бы?..
После всего, что пережил он. После всего, что сделала с собой она… Есть ли шанс? Образ младенца расплывается перед внутренним взором, и Ада сжимает ладони с таким отчаянием, будто в самом деле потеряла что-то важное, но разум ее остается таким же чистым, как прана которую она забирает у Средоточия.
[«Ты не должна туда ехать, Ада.]
Нет, мама.Здесь, в Нитерберге, она познала горе потери, страх и отчаяние. Но здесь же она нашла нечто большее: решимость, отвагу… любовь.
И шанс, что возможно для исполнения ее желания вовсе не нужно владеть никаким Ремеслом.И теперь она уверена – у них непременно все получится.
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Проклятие – или Дар? Сила защитить своих близких и шанс прикоснуться к Чуду, что может подарить лучший мир будущим поколениям Бен-Берцаллелей и Нитербергов, Сизифов и Гамелинов – и миллионов других семей, искалеченных если не магическим даром, то злой Судьбой.Были ли счастливы люди, которых Ада видела в Нитерберге? Чьи душевные раны глубже – у пережившего Войну Святого Грааля мага или пережившего Тысячедневную Войну человека? Разве делает Судьба различие между Магами и людьми, жизнью настоящей и искусственной? Разве милостива Она к людям простым – таким, каким был Бедивьер, – и Героям – таким, каким он стал?
Какой бы ни была жизнь, какими бы ни были возможности – горе есть горе, Война – есть Война. Колесо Сансары делает оборот, уравнивая в конечном итоге и сильных, и слабых. И лишь тот, кто не знал счастья, – не проникнется и горем, подобно Дантэ Фаэл Ренстааду, без эмоций встречающим даже собственную смерть. Но тот, кто почувствовал вкус жизни, – борется за нее, как борется Элеонора, готовая положить весь мир на алтарь собственной Мечты.
Как маги платят болью за свое Ремесло, так и люди платят горем за счастье – и Магия в этом уравнении лишь множитель, сократив который получишь то же равенство.
И стоит ли лишать свое дитя счастья только из страха, что однажды оно поранится о шипы недружелюбного мира?.. Ада уверена, что нет, – потому что Судьба не изменит самой себе и даст хлебнуть горя сполна, но вернуть ребенку ласку родных – не подвластно даже ей.
..и словно в доказательство обратного неведомая сила касается Ады Бен-Берцаллель – ее тела и духа, ее сердца и разума. Внутренняя дрожь охватывает девушку, и лишь волны Хрустального Озера помогают сохранить дарованное ими спокойствие. Она открывает глаза, чтобы снова смотреть сквозь толщу алой воды на отражение бледного солнца.
Чья сила коснулась самой души? Было ли это благословением… или прощанием?.. Счастье и горе, надежда и страх смешались воедино в этом касании, но в одном Ада не сомневается ни на миг: оно не было злым. И будто желая удержать хоть кроху этого печального света, она касается ладонями собственных губ.
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада Бен-Берцаллель открывает глаза и хрипло вдыхает полной грудью. В трансе она почти не дышала, а сердце ее так замедлилось, что человеческие врачи легко приняли бы ее состояние за кому, – и от резкого вдоха мир на мгновение расплывается. Алхимик опирается на руку, чтобы не упасть, а мутный взгляд ее по-прежнему смотрит сквозь воду Хрустального Озеро, на берегу которого она сидит.«Что… что это было?» – Едва слышно выдыхает она, не находя в себе сил, чтобы поднять глаза на присутствующих. После единения со Средоточием, где каждый из Магов был в одиночестве, Аде нужно время, чтобы прийти в себя.
Эффект от этого транса, впрочем, на лицо. Кипящие внутри алхимика процессы поутихли, плечи поникли. Жгуты мышц, набухших под бледной кожей, сдулись, а тонкие пальцы левой руки – Ада рассматривает их с особым интересом – вернулись к нормальному состоянию. Разодранный рукав блузки заставляет девушку поднять растерянный взгляд и найти няню глазами – похоже, она не вполне уверена, следует ли ей менять одежду в сложившейся ситуации.
Задумчивость Валлы Ада встречает неловкой улыбкой и коротким пожатием плеч – не одобрение, но благосклонность. В конце концов, если и полезет купаться – то лучше уж сейчас, а не прямо в тот момент, когда союзники решат отправляться в путь.
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
«Голос?» – Недоуменно переспрашивает Ада, переведя взгляд на Амелию. Задумавшись, она смотрит на подругу пристально, но понимания во взгляде не проскальзывает: черпая силу из Средоточия алхимик была одна. Может быть, потому что Ада Бен-Берцаллель больше не связана с Войной Святого Грааля ни призванным Слугой, ни даже Командным Заклинанием?Короткий взгляд на Сэйбера, однако, совершенно безмятежен. В глазах Бен-Берцаллель нет ни боли, ни сожалений.
Наконец, решается Ада посмотреть и на Филиппа – и постепенное расширение «границ» дается ей с явным трудом. Взгляд вниз, к прозрачной воде, и вопрос Бедивьера заставляют и Аду проникнуться какой-то общей тревожностью. Она оглядывается на Валлу, которая с задорным плюхом прыгает в воду, и идея разрешить девочке плавать в ледяной воде, уже не кажется Аде такой уж и светлой (разумной, справедливости ради, она не была изначально). Впрочем, Хрустальное Озеро все так же безразлично ко всему – и не похоже, чтобы гомункулу в нем что-то угрожало.
Неловко приоткрыв рот, Бен-Берцаллель замирает – словно остановив себя в желании что-то сказать или спросить у Сизифа. Поджав губы, Ада опускает глаза, пряча собственное замешательство, – и поднимается на ноги. Приняв своеобразную заботу Рахиль-Эсавы как нечто совершенно обыденное, алхимик еще раз внимательно осмотрела свою левую руку и даже несколько раз сжала кулак, словно проверяя поведение собственного тела.
«Упоминался…» – задумчиво бормочет она, рассматривая второй рукав – и принимая решение и его тоже отдать радикальной в своих решениях няне. – «Источник с волей»? Кажется, вы называли это так… Спасибо», – последнее она роняет после звучного треска, с которым Эсава оторвала и второй рукав. Без рукавов блузка выглядит почти пристойно.
«Сердце у тебя? Оно в порядке?» – Спрашивает она у Эсавы, оглядываясь по сторонам. Найдя глазами веселящуюся, Ада тепло улыбается... и немного повышает голос. – «Валла! Мы скоро отправляемся».
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Слова гримуара наносят такой удар, что Ада даже вздрагивает. Ласковая улыбка, подаренная Валле, меркнет, а взгляд становится пустым и бессмысленным… все становится пустым и бессмысленным. Она переводит взгляд с младшего гомункула на старшего – и не найдя там сочувствия, опускает глаза.«П… позови Валлу… п-пожалуйста… Пусть… одевается», – сдавленно бормочет она, отстранившись – почти отшатнувшись. На неверных ногах она стремится к берегу – но заметив там Дантэ, замирает беспомощно и растерянно. В ответ на его строгое «Успокойтесь», она кивает… и сглатывает набежавшие слезы.
У них действительно нет времени, но…
«Я.. Дайте мне пару минут, пожалуйста», – выпаливает Ада, затравленно оглядываясь на Филиппа и Амелию, – и задерживается взглядом на Бедивьере, поджимает губы, силясь сдержать слезы. – «Я… вы… вы предупреждали… Она… теперь…»
Всхлипнув, Ада зажимает рот ладонью и отворачивается, судорожно разыскивая взглядом, куда могла бы спрятаться. Опрометью алхимик кидается к ближайшей колонне – одной из тех, которую то роняли, то рушили, то перекатывали во время тренировки – и каменный столп становится укрытием для ее горя и сожалений на короткое время.
Вернувшись, она даже не пытается улыбаться и глаза ее красны от слез. Ада устремляется к успевшей одеться Валле, сжимает ее ладошки в своих – и порывисто обнимает за плечи.
«Ты вся холодная, лягушонок», – ласково бормочет она, бережно касаясь губами виска девочки. И, не глядя на союзников, обращается к ним: «Нам стоит поспешить… Если Энкиду… очеловечился… хозяйка Шаттенблута скорее всего жива. И может не позволить разбудить Кэролайн».
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Темп, взятый Слугой и гомункулами, не располагал тому, чтобы вести какие-то беседы по пути. Не располагало тому и состояние Ады: обнимая Валлу одной рукой, а другой – прижимая к груди контейнер с сердцем Кэролайн, она всю дорогу размышляла о чем-то. Иногда алхимик снова плакала – тихо, пряча лицо в изгибе шеи гомункула, – но вскоре что-то бормотала и успокаивалась.Ни о каких трансе или медитации речи не шло. Душевное потрясение – вопреки всем аргументам – оказалось столь велико, что Ада едва могла совладать с собой и своими чувствами.
Когда Маги и их спутники останавливаются у Ограждающих Полей, скрывающих Шаттенблут, Ада поднимает глаза – словно силясь найти ту крайнюю точку, где накрывший Мастерскую Анастасии купол находится так высоко, что над ним находится уже только тусклое солнце угасающего Мира.
«В прошлый раз я струсила перед этими барьерами. И это был… первый раз, когда я отвернулась от нее», – глухо говорит Ада, неспешно опуская взгляд – а потом и вовсе оборачиваясь к союзникам. – «Я прошу вас сделать это. Я прошу вас разбить защиту Шаттенблута», – глядя в глаза Амелии, просит она. Просит, хотя это уже ничего не изменит для Элеоноры.
Ада оглядывается на гомункулов, озадаченная неожиданным единством их мнений, и тяжело выдыхает. Она доверяет им обеим, несомненно. В глазах алхимика мелькает на мгновение страх, но она прячет его где-то глубоко внутри.
«Я подумала… о словах Кастер», – негромко говорит Ада, обнимая контейнер с сердцем и отступая за спину Амелии. Слова ее, похоже, адресованы тоже только ей. – «..она сказала тогда, что научить… очеловечить Энкиду может только тот, в ком есть свет. И… может быть… тот, кто это сделал, не плохой человек. Может быть… она сама сделала это… или… или… я не знаю. Мне страшно… надеяться».
Последнее признание – едва различимым шепотом. По щекам Ады Бен-Берцаллель снова бегут слезы, которых она даже не замечает.
«..но не надеяться – словно в очередной раз предать ее».
_____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
На слова Амелии Ада не отвечает – задумавшись, она переводит взгляд на Бедивьера и словно завороженная следит за ним и его движениями. Золотая аура окутывает руку Слуги и отражается в зелени глаз алхимика, словно огонек надежды. Есть ли эта надежда в самом деле? Можно ли позволить себе это чувство в эпицентре Войны Святого Грааля Нитерберга?..Звонкий голосок Валлы привлекает внимание Ады к защитникам крепости Анастасии – и в отличие от Амелии, Бен-Берцаллель не торопится кидаться в бой. Конечно, Бедивьер учил ее быть смелее и не бояться атаковать – но бросаться в атаку, обнимаясь с человеческим сердцем, было бы весьма спорным решением. Девушка отпускает контейнер, позволяя ему повиснуть на ремне, и перехватывает таким образом, чтобы он оказался сбоку – под защитой левой руки.
«Валла, помоги ей!» – Вскрикивает Ада, кивая в сторону Амелии, а сама отступает ближе к Филиппу, внимательно осматриваясь по сторонам и оценивая, с какой из них следует ожидать опасность в первую очередь. Смотреть на грека ей не нужно – едва ощутимый импульс разносится от тонкой серебристой полоски на запястье, и алхимик шагает вперед, закрывая собой союзника. Старшая из гомункулов, конечно, рядом с подопечной – и Ада обращается именно к ней, указывая на нескольких волков: «Отвлеки их, Эсава».
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
«Спасибо», – успевает выдохнуть Ада, перекатываясь в сторону и подскакивая на ноги. Контейнер цел – его алхимик бережет с куда большей тщательностью, чем собственное тело. Рука, которой Бен-Берцаллель прикрывает сердце Кэролайн, стремительно покрывается крепким рыжим панцирем, нарастающим прямо поверх бледной кожи по самое плечо.Под защитой гомункулов Аде, кажется, вообще ничего не угрожает. Даже находясь в гуще боя, Валла не забывает о своей создательнице, а Эсава – верная, надёжная Эсава – всегда рядом и всегда начеку. Ада, старается сохранить хотя бы небольшое расстояние, чтобы няне было где размахнуться очередным своим противником.
Вороноголовый обладатель серпов не даст долго бездельничать. Сжимая окрепшие кулаки, Ада следит за его движениями, хотя ведет ее сейчас отнюдь не разум – одни лишь инстинкты.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Удар. Удар. Еще один.На лице гомункула полнейшее безразличие, и точно такое же – на лице ее воспитанницы. Действия няни не вызывают ни отторжения, ни брезгливости, ни страха – но и радости, восхищения или упоения они тоже не вызывают.
Удар. Еще. А потом губы алхимика все же искажает болезненная гримаса. Сведенную судорогой руку Ада обхватывает здоровой ладонью – и рефлекторно сдвигает ремень, на котором держится контейнер, чтобы яды трансмутаций – если она все же не совладает с ними – упали на землю, но не на драгоценную ношу. И левая ее рука действительно выглядит так, словно тонкая кожа в любой момент может лопнуть.
Сжав зубы, Ада указывает Эсаве на волчицу, которую Филипп наметил целью. Рефлекторно, даже без слов – на слова нужно время, а на молниеносный удар гомункула – лишь короткие мгновения.
Но сейчас поблизости нет врагов – и даже контуры алхимика спокойны, что позволяет оглядеться по сторонам и оценить состояние союзников. Взгляд Бен-Берцаллель находит сначала Бедивьера, а затем уже Амелию – как раз в тот момент, когда первая из водных сфер взрывается под напором черного рыцаря.
«ВАЛЛА!» – Успевает вскрикнуть Ада, но все происходит слишком стремительно – последняя из сфер разлетается, Амелия падает на землю, а молот вот-вот опустится на нее с нечеловеческой силой защитника крепости Анастасии. И кроткий отблеск стали. – «Умничка», – коротко улыбается алхимик, за секунду, как еще один спазм исказил ее лицо болью.
«Цела?» – Сдавленно обращается она к Эсаве, оценивая состояние своей защитницы. Ответа не требуется: сама видит, что критических ранений нет – только незначительные повреждения мягких тканей, с которыми справится и стандартная регенерация гомункула. Ада коротко кивает в сторону Филиппа. – «Мы сможем прикрыть его?»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Все замирает, когда яркая вспышка окутывает весь мир золотым светом, – и Ада тоже. Замирает и сердце алхимика – в неизбывной тоске и искреннем восхищении мощью Сэйбера Бедивьера. Кажется, в уголках глаз его бывшего Мастера даже мелькнули слезы, но лишь на короткие мгновения – а потом мир снова приходит в движение, и атакующий Аду враг – тоже.Пригнувшись, Ада пропускает свистящее лезвие косы над головой и перехватывает контейнер так, чтобы неудачно пропущенный удар не навредил ему – как мог навредить последний, когда древко косы врезалось алхимику в живот, лишь на пару дюймов разминувшись с бесценным сердцем. Отскочив в сторону, Ада успевает краем глаза заметить Эсаву, – и теперь отступает к няне, рассчитывая на ее защиту.
Теперь, когда барьер пробит, Бедивьер поможет разобраться с остальными врагами, но дать ранить себя в миг маленького триумфа их горе-команды было бы весьма обидно, так что Ада старается не терять головы. Буквально.
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Подсечка сбивает алхимика с ног, выбивая воздух из легких. Хрустят ребра мертвого волка и обломки костей неприятно царапают кожу… всего лишь кожу. Прижатая к земле роскошным телом Эсавы и оглушенная взрывом гиганта, Ада покорно замирает, успев лишь нащупать контейнер и подтянуть его поближе к себе, – и только когда все затихает, она пытается подняться на локтях. Благо, гомункул тоже не слишком залеживается, и Ада цепляется за протянутую ладонь, чтобы встать на ноги.«Где Валла?» – Тихо спрашивает она, оглядываясь, – и увидев девочку живой и стоящей на своих двоих, переключается на состояние Эсавы-Рахиль. – «Дай взглянуть», – требовательно просит она, заставляя гомункула вытянуть раненую руку. Алхимик осматривает ее, угрюмо поджав губы, – похоже, ранение она считает требующим лечения, но времени на это у них попросту нет. – «Спасибо, Эсава».
Кажется, на мгновение Ада подается чуть ближе, будто хочет обнять свою защитницу, – но только кажется. Отпустив руку гомункула и поправив ремень, на котором держится контейнер с сердцем, алхимик ступает вперед – к разрушенному барьеру, что был защитой поместья Шаттенблут.
«Валла, доложи о своем состоянии», – негромко требует Ада, осматривая внимательно Амелию и Филиппа, – и увиденное ей категорически не нравится. – «Вы оба… неважно выглядите».
Взгляд же, с которым алхимик смотрит на Бедивьера, полон задумчивости и горечи. Она неловко пытается улыбнуться Сэйберу и кивает на вопрос союзника.
«Да. Идем».
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Похоже, бравировать – это в крови и у Магов, и у гомункулов. Ада больше не комментирует состояние союзников – возможно, полагая, что если бы более активно участвовала в бою, то смогла бы уберечь их от всех этих откровенно лишних ранений – и безропотно следует вместе со всеми к особняку Анастасии.Зрелище их взгляду открывается внушительное. Ада не выказывает удивления или восхищения – только угрюмую тревогу. Такую колоссальную площадь действительно еще предстоит обыскать… Алхимик нервно теребит один из уголков контейнера – и план, предложенный Рыцарем, заставляет ее обернуться к союзникам. На Филиппа она смотрит особенно тяжело – а потом отходит к Эсаве, беззастенчиво принимаясь копаться в ее сумке.
«Я не вижу других вариантов», – заключает она, изымая из вещей няни пластиковый пузырек с каким-то средством, бинты и марлевые салфетки. Со своим нехитрым скарбом алхимик опускается на колени перед Валлой – хотя кровь уже остановилась, рана по-прежнему выглядит не слишком хорошо. Движения Ады точные и выверенные – но, пожалуй, слишком резкие.
«Только я уже однажды доверила вам Валлу, герр Филипп. И я не готова повторять эту ошибку», – не глядя на союзников, говорит Бен-Берцаллель. Если бы голос алхимика обрел вдруг магическую силу, то над вторгшимися в Шаттенблут Магами повисло бы небольшое снежное облачко. – «Я соглашусь отпустить одну из моих помощниц с Амелией. Либо с вами, герр Филипп, если вы дадите слово, что вернете ее живой и боеспособной».
Короткий взгляд Ада бросает вверх – на лицо Валлы. Девочки не захотят оставлять ее, но решить этот вопрос нужно как-то… изящно. Не так топорно, как привыкла молодая Бен-Берцаллель.
«Сами», – недовольно бурчит Ада. Запрокинув голову так, она оглядывается на Эсаву. – «На камень-ножницы-бумага. Победительница пойдет со мной», – она возвращается к перевязке и, затянув еще несколько оборотов бинта поверх обработанной дезинфицирующим раствором салфетки, добавляет уже мягче: «Со мной все будет в порядке. Вам не нужно беспокоиться об этом».
Поделиться7582019-06-30 22:12:05
28.12.17. We are blinded — 32-33
13.12.17. Defiance of Greece — 34
08.12.17. A little braver — 35
Наруто
Legends Never Die — 1
Пожелай мне удачи, старый друг — 2
Как правильно уйти в отпуск и не умереть — 3
Дым без огня — 4-5
Black Mesa — 6
Metamorphosis — 7-8
Загадочные обстоятельства — 9
Искусство гейши — 10-11
Light and darkness — 12, 13, 14
I am dead — 15
Blood, tears and gold— 16
Ставка на зеро — 17
Тени крыльев — 18
The bomb — 19
Стрекот цикад — 20
Игра в детективов — 21
Avici Naraka — 22
Give your heart a break — 23
Алые тени на синей воде — 24-25
Лето пылает — 26
Their war spilled a rain — 27
Walls сould talk — 28, 37
Breath — 29, 30, 31
A Song of Ice and Fire — 36
Поделиться7592019-06-30 22:21:55
37 / 16