Это… пожалуй, странно.

– Мелодию? – Неуверенно переспрашивает Наннали. Звонкий смех Милли разносится по залу, эхом отражаясь под его сводами и пробираясь в самые дальние уголки.

Что уж там, даже сердечко принцессы затрепетало. Смех у бывшего президента студсовета искренний и заразительный – Наннали неловко улыбается.

Вообще, у нее должны быть занятия по африкаанс… Но полчаса назад безумным вихрем в покои принцессы ворвалась Миллай и ультимативно отказалась впускать репетитора по языкам – да с таким апломбом, что даже Рубен – не покинь он несколько дней назад Преторию – сдался бы под таким напором. Миссис Краст, пожилая леди, владеющая дюжиной языков, верно, была оскорблена в лучших чувствах, но экс-президента это волновало мало – она утянула Нану с собой в торжественный зал и…

– Именно так! Мелодию. По ней ты сразу узнаешь, кто тебе звонит, – наставительно декламирует она, споро щелкая что-то в мобильном принцессы. Хмыкнув, она набирает номер – Наннали едва успевает запомнить цифры, которые озвучивает умный аппарат. – Так. Это мой номер… Это называется рингтон. Смотри.

Телефон возвращается в руки принцессы.

Пик. Пик. Пик-пик.

– Going on and on I have the future in my hands, – запевает вдруг грубоватым женским голосом. Наннали едва не роняет телефон от неожиданности.

– Я… Не знала, что ты фанат такой музыки, – неловко смеется принцесса. – Поняла. Ринг-тон.

– Это Алисия Блэк, один из лучших ее треков, – Милли лучится восторгом будто второе солнце. Наннали не видит подругу, но ощущает ее тепло и энтузиазм так явно, что, похоже, только что она невольно стала свидетельницей рождения сверхновой.

– Алисия…

– Ринг-тооооон!

– Но мне мало кто звонит, – застенчиво возражает принцесса. Если быть точной – ей вообще никто не звонит. Людей, знающих номер Четвертой принцессы Священной Британской Империи, губернатора ЮАР и носительницы невообразимого количества регалий, выбитых стараниями советника Эшфорда, можно пересчитать по пальцам одной руки. Дункан, Лелуш, Ренли, Юфи, Рубен… теперь еще Милли. Ладно, рук теперь потребуется две.

В любом случае, затея была странная. Если кто-то и решит позвонить Нане – это, вне всяких сомнений, будет очень важный для нее человек, а потому нет особой разницы – она примет звонок с радостью.

– Дело вовсе не в этом! – Перебивает Милли, накрывая ладошки Наннали своими. Руки у экс-президента ласковые, но твердые – и в этом она очень похожа на своего деда. Вообще, между ними удивительно много общего – хотя так сходу это и не заметишь, пока не оказываешься заперт с обоими Эшфордами в четырех стенах. – Рингтон – это способ выразить свои чувства!

– Выразить… чувства? – Кажется, сердце Наннали пропустило удар.

– Именно так! – В который раз повторяет Милли. – Допустим… Дункан! – Нана готова поклясться, что экс-президент ей подмигнула в этот момент. Принцесса заливается румянцем. – Какая мелодия ассоциируется у тебя с ним?

– Почему именно… – Запинается принцесса, сжимая телефон покрепче. Миллай беспощадно прерывает ее слабые попытки сделать вид, что никаких чувств к Дункану она не испытывает.

– Потому что! – Звучит голос экс-президента строго и звонко, но чуткий слух Наннали ловит и другие нотки: покровительственные и мягкие. Словно внимательная наставница, Милли прощает своей нерадивой ученице впервые невыполненное домашнее задание – и этом она тоже похожа на деда. – Нан… – руки подруги по-прежнему накрывают ладошки девочки. – Признайся, это все мой старик? Не дает тебе расслабиться со всеми этими уроками… ух я ему!..

Теперь уже Наннали приходится перехватывать ладони экс-президента – и смеяться, представив, как грозная Миллай отчитывает Рубена Эшфорда – того самого Рубена Эшфорда, который знает про мировую политику больше, чем сама мировая политика знает о самой себе, – за право его подопечной поставить мелодию на звонок в телефоне.

– Ринг-тон, – по слогам произносит Наннали. Грозовое облако, в которое мгновение назад превратилась Милли Эшфорд, немедленно стало пушистым и ласковым. Повинуясь ловким пальцам экс-президента телефон Наны сначала пищит, а потом гулко разносит по залу первую из предложенных мелодий. Узнав веселый напев «I love you baby», Наннали снова краснеет… и грустнеет.

– Мы… я… – сбивчиво бормочет она, опуская лицо. Заметив изменения в настроении подруги, Милли ставит на паузу задорный трек.

Самые свежие донесения с линии фронта приводили к неутешительному выводу – их обещанию встретить Рождество вместе не было суждено быть исполненным. Генерал Фонтейн была настолько загружена, что нашла буквально полминуты, чтобы сообщить принцессе о нападениях французов, которые вопреки ожиданиям только усилились к праздничной дате. Именно Астрид была их купидоном и Санта Клаусом в одном лице – и раз уж даже она постановила, что рыцарю придется задержаться, то тут ничего нельзя было изменить.

Заговорить же о том, как сильно ее печалит сложившаяся ситуация, Наннали не решалась. Такаги регулярно заводила речь о безнадежности мужской натуры, а советник пояснял как-то раз, как именно фронтовые успехи рыцаря чести Наннали влияют на ее собственную репутацию… и все они, несомненно, прекрасно все понимали – и слова принцессы не стали бы для них откровением – но говорить с ними о своих чувствах Наннали так и не решилась.

– ..поругались? – Устав от затянувшейся паузы, подсказывает Миллай.

– Нет! Нет, то есть… мы уже помирились, просто… – Девочка вдыхает и выдыхает, собираясь с духом. Перед ней же Милли Эшфорд – и если уж доверять сердечные тайны, то кому как не ей? – ..мы условились встретить Рождество. Вместе. Но война… и он скорее всего не сможет… не успеет…

– Тогда почему ты до сих пор здесь? – Притворно возмущенно восклицает экс-президент – да так решительно, что Наннали невольно сама повторяет про себя этот вопрос.

Действительно, а почему она здесь?
А где ей еще быть?
А как?..

– Но…

– Никаких «но»! – Перебивает Милли, прикладывая тонкий пальчик к губам принцессы. – Ты же принцесса! Неужели у тебя нет личного самолета?

Формально, самолет не был личной собственностью Наннали, но практически – она могла поднять его в небо парой настойчивых приказов.

– Есть, но…

– Или ты боишься?

– Боюсь? – Наннали звучит даже удивленной таким предположением.

По-хорошему, бояться бы стоило. Линия фронта – не страшилка про монстра под кроватью, а вполне реальная опасность для любого, кто находится рядом с ней. Вот только Дункан рискует каждый день, а его принцесса испугается одного вечера? Нет уж!

– Не бойся, он тебя не отвергнет, – подмигивает Милли, снова не дожидаясь, пока свои размышления принцесса облечет в вербальную форму.

– Ч-что, – Наннали кашляет и невольно смеется. – Я… я знаю, да.

Руки экс-президента отпускают ладошки принцессы, и девочка чувствует себя странно – будто в ее ладонях осталась по-настоящему осязаемая решимость. Наннали прижимает их к губам, пряча улыбку.

– Но сегодняшний вечер…

– О! Это я беру на себя! – Уверенно обещает президент. И Наннали ни на секундочку не сомневается: возьмет, поставит весь особняк Ганнибала Боты на уши (а то и вместе с самим Ганнибалом и его кузеном Питом) и всем покажет, кто на рождественском вечере хозяин, – да так, что все напрочь забудут об отсутствии одной маленькой принцессы.

– Простите, советник, – мягко произносит Наннали. Милли недоуменно оглядывается, но в зале по-прежнему нет никого кроме них, а принцесса не спешит ничего объяснять. – Милли… Позови, пожалуйста, Такаги и Тенорио.

Если сделать все быстро, то никто из наставников, советников и других сочувствующих не успеет вмешаться. Но даже будь сейчас здесь сам лорд Эшфорд – Наннали бы и его бы убедила. На трех языках, как полагается.

Все же, хорошо, что советник в отъезде – без него все пройдет куда быстрее.

Эпизод завершен