- Всем успокоиться! Работает студсовет! - Донеслось от рыжей, слегка взлохмаченной и покрасневшей, но все же уверенно и серьезно выглядящей девчушки, подошедшей через секунду после грандиозного вторжения Теона Бладкварца в эту ситуацию.

Окинув всех участников серьезным взглядом, та кинула слегка обеспокоенный взгляд на закономерно начавшую реветь девочку в форме младшеклассницы. Людей становилось все больше - как бы не началась давка! В конце концов, столько людей, смотрящих на тебя - это стресс не только для такой маленькой девочки. Бог милосердный, кто-то уже начал это снимать! Репутацию фестиваля надо спасать!

- Да не толпитесь же вы! Два шага в сторону, вот, так!

Теон кивнул в сторону удаляющейся тамплиерши, но хватать японца за шкирку не стал. Лишь удобнее переложил пойманного кота в своих руках. В отличие от некоторых, этого рыцаря животные любили.
Само его присутствие - высокое и широкоплечее, как будто немного разряжало обстановку. Или так ему казалось.

- Она не моя “баба”. Она тамплиер. Прояви к ней уважение. Так, одиннадцатый, иди отсюда и не ори на весь фестиваль! Еще раз увижу что к девушкам пристаешь - за ухо притащу в ближайший участок.

Скади же продолжала свою важную работу. Кто, если не она?

- Тише, тише… Все в порядке. Здесь настоящий рыцарь Юфемии, ничего страшного не случилось. Младшекурсница, как тебя зовут? Я Скади, из студсовета. Давай отведем тебя в твой корпус?
Скади повернулась в сторону брата, дабы что-то сказать, и осеклась, увидев его глаза.
Что-то было не так. Снова.

Черты лица брата будто заледенели, а глаза уставились в одну точку. Он смотрел на девочку - ее яркие зеленые глаза и светлые волосы.
Кот напрягся и спрыгнул с рук Бладкварца - хвостатого тут же схватила Скади.
Первый взгляд на Джек ничего не напомнил ему. Второй - заставил задуматься, будто что-то вспоминая. И лишь в третий раз кинув взгляд, он чуть не грохнулся от осознания.
Девочка с фотографии.

Принц Кловис. Мистер Грин. Генерал Аспуриус. Неизвестный. Рэндольф Черчилль. Девочка с зелеными глазами.
Окровавленное тело старика встало перед глазами. В памяти всплыло то самое сообщение от Лесли. Кому еще он мог написать, по поводу увиденного?

Мысли лихорадочно сменяли друг друга. Перечитанная не раз и не два переписка пролистывалась в мозгу Теона. Лесли не говорил этого вслух, но Теон явно слышал, как будто он сам зачитывал пилоту эти строки - своим негромким баритоном, в котором отдавало небольшой хрипотцой. Эхом Алжира.

Он помнил.

Что, черт побери, тут происходит?

Подняв уже совершенно не добрый, менее геройский, но не менее рыцарский взгляд с девочки, он переключил свое внимание на двоих лиц. На гоповатого вида одиннадцатого и аккуратно одетую смуглянку.
Одиннадцатый, как это ни странно, был наименее подозрителен. От него так и несло образом придурковатого хулигана, с которыми Теон неоднократно то дружил, то набивал морду в свои юные годы. Образ был понятен - хоть и говорил на другом языке. Теон примерно понимал, чего ожидать от этого типа. Или думал - что понимает.
А вот добродушная девушка, что сразу же подскочила к Джек с улыбкой на миллион, вызвала неоднозначную реакцию. Теон вообще слабо разбирался в гражданских - да и его эмоциональный спектр был несколько притуплен пулеметными очередями и зрелищем мертвых товарищей, потому он и не знал, чего ожидать от таких приятных в общении и милых людей.

Впрочем, паранойя от того самого сообщения Лесли явно заглушила бы сейчас любые логические позывы. Девочку необходимо было спасать. Срочно. От чего? Разберемся.

Кто тут маньяк? Японец? Девушка? Дворник? Мальчик?
Врезавшийся в группу ребенок внимания Теона совершенно не привлек. Он еще не был настолько отмороженным, чтобы подозревать в терроризме детей.
Впрочем, максимальная британскость пацана также играла в роль в его невинном образе.
Теон не знал, что тут происходит. Но знал, что дело оставлять так нельзя.
Вляпался, так разгребай. Или ты не рыцарь?
Надеюсь ты доволен, Лесли.

Кивнув Скади, мол, да, уводи ее, он сделал шаг вперед, оказавшись рядом с представительницей тайной полиции. Какая ирония.
Парень серьезным взглядом окинул опустившуюся на уровень лица девочки девушку, сохраняя видимое спокойствие.

- А вы ей кто? - Вопрос был задан как бы ненароком, ради интереса, хотя в тоне и позе плохо владеющего языком своего тела Теона легко можно было угадать приказной элемент. Немедленно назовитесь.

Перекусить... Вообще, вполне себе хочет. Явиться в Академию сегодня надо было рано, чтобы к открытию дверей для гостей всё было готово. А это в свою очередь значило что надо было решать, хочет ли она поспать хоть чуть-чуть подольше, или хочет позавтракать как следует. Нет, конечно она могла бы с вечера спросить у служанок состряпать что-нибудь "на утро", но во-первых, Каллен в принципе не нравилось полагаться на прислугу, а во-вторых, был риск лишний раз переcечься с ней.
Короче говоря, в желудке у студентки было одно лишь яблоко, съеденное по пути, да чашка чая. Совсем не густо, и как это обычно бывает, малейшее упоминание о существовании еды (да ещё и вкусной) мгновенно сподвигает желудок к действиям.
"Уууур..." - Каллен не успевает даже что-то ответить, прежде чем ей приходится вновь покраснеть. Как бы она дала сейчас этому урчальнику, если бы не Вирджиния под боком. У неё нет времени шляться по ларькам!

... хотя, в принципе. Возможно так будет лучше? Если она действительно поползёт в медпункт, ей придётся там для приличия лежать хотя бы полчаса, а в маленькое окошко она мало что увидит. Держать пульс на ситуации, а также искать белобрысую бестию будет легче, оставаясь в движении и на ногах. Да и поесть будет полезно, всё-таки.

- Н-ну... Я не откажусь... Мы можем пройти вон там, и выйти к шатрам с едой. - она указывает направление рукой, в сторону одной из менее широких дорожек, которыми территория Академии покрыта вдоль и поперёк во всех направлениях. Где для красоты и симметрии, а где - чтобы у юных студентов не было соблазна протаптывать тропинки на газонах. За такое конечно же гоняют, но поди за всеми уследи.
А обернувшись назад к своей "спасительнице" и собеседнице, мисс Стадфилд на пару мгновений замолкает и замирает на месте. Со стороны, безусловно, может показаться, что внезапно, среди февраля, прямо на снегу зацвели белые лилии, и слабая, беззащитная, вырванная из лап зловещего аборигена девушка влюбилась в галантного рыцаря одного с ней пола. На деле, большая часть внимания Каллен сосредоточилось на комбинезоне, а не том что под ним.
"Она ещё и пилот впридачу?.. Да ещё и уже одетая... У них где-то рядом найтмеры? Чёрт возьми!" - она поспешно отворачивается, чтобы не показать налетевшую на её лицо тень тревоги, сомнений, а также некоторой зависти. Ей, по очевидным причинам, нацепить свой комбинезон было невозможно. А он ведь удобный...
"Хорошо вам. Оружие свободно носите, формой можете щеголять..."

- Да, конечно есть... Секундочку...
Пока студентка Эшфорда вынимает из кармана телефон, тамплиер нечаяно создаёт на себя компромат... Хотя, может быть и нет? Каллен смотрит на неё c недоумением - скорее, не ожидала что так внезапно заиграет какая-то музыка. Но, опять-таки, всё не совсем так как может показаться на первый взгляд. Она, конечно, знает эту песню. Не под камнем же живёт. Другое дело, что услышать её здесь и сейчас совсем не входило в её планы, тем более от британки, да ещё и на службе. Обмениваясь номерами телефонов, девушка вновь задаётся вопросом: кто такая эта Вирджиния? Кого она из себя представляет? Друг она, или враг?

Несколько минут проходят в относительном спокойствии и тишине, пока обе девушки неспешно отправляются в сторону, откуда изредка долетают манящие ароматы разнообразных закусок... Мисс Стадфилд думает о чём-то своём, позволяя Вирджинии вести разговор, если та того захочет. А затем, внезапно.
- Знаете... Я была знакома с Наннали.

Чем больше говорит Кимберли, тем сильнее Эмбер ощущает нереальность происходящего. Нагромождения бессмысленных конструкций, громкие обвинения, опостылевшие ярлыки — вымученные, инородные, неправильные. Все это так далеко от прошлого, когда Эмбер еще не разучилась жить и еще понимала, кто она и ради чего продолжает бороться.

Едва затеплившееся воодушевление почти сразу потухает, очередным камешком ухнув в колодец разочарований.

Все ложь, очередная бессовестная ложь.

И как только Кимберли сама не путается в том, что городит?

Эмбер молча наблюдает за бывшей сослуживицей, отмахиваясь от мыльных пузырей слов — ярких, но пустых. Лопнут — и от них останется только скользкая лужица.

Это не первый раз, когда имя Лесли используется, чтобы заставить Эмбер действовать в чужих интересах. И постоянно происходит одно и то же, за что Эмбер себя ненавидит — она неизменно ведется на эти манипуляции. И она будет на них вестись, пока не переведутся те, кто захочет ее использовать.

— И вряд ли придет именно к тебе.

От этой шпильки своей старой знакомой Эмбер хочется рассмеяться и разбить себе голову одновременно.

Конечно, Кимберли знает, на что давить. Но понимает ли она, что таким образом обнажает собственные обиды?

— Можешь поучиться у нее, как следует принимать новую задачу от старшего по званию.

«Так ты теперь старшая по званию? Забавно, как все успело измениться. Забавно, что ты не преминула сказать мне об этом».

Но еще забавнее было то, что зависть, чувство неполноценности и соперничество, распирающие Кимберли прежде, никуда не делись, а лишь приобрели иную форму.

— Ты даже в сравнении с блонди, меньше похожа на сотрудника тайной полиции.

Эмбер порывается ответить, что никогда всерьез не считала себя сотрудницей тайной полиции, но ограничивается тем, что только сильнее стискивает челюсти.

В очередной раз Эмбер благодарна за то, что не столкнулась с Кимберли в одиночку. Едва ли можно было среагировать на сомнительное предложение лучше, чем это сделал Кэссиди. Но не пострадает ли от этого Лесли? Если он действительно здесь, Эмбер сделает все возможное, чтобы этого не произошло. Ее снова хотят использовать? Пусть. Но не стоит удивляться, если все пойдет не по плану.

— Это все? — вымученная улыбка без участия глаз. — Тогда, может, пойдем уже?

«Все равно ничего полезного от Кимберли не добьешься», — Эмбер решает не возвращаться к вопросам, на которые так и не получила ответа. В ней и так уже закипает раздражение. Ширясь, набухает, угрожая прорваться потоком брани, но неизменно разбивается об отупляющую усталость.

«Надоело. Как же все надоело. Быстрее бы это закончилось».

Сделав неуверенный шаг, Эмбер словно вспоминает о чем-то. О чем-то, что вертится на языке, но никак не может обрести словесную форму. Отсутствующий взгляд по касательной выцеживает золотую шевелюру их новой знакомой — Алисы, но отчего-то старается на ней не задерживаться. Странное чувство ненормальности происходящего снова корябает внутренности.

— Нам точно стоит брать с собой школьницу?

«Это ведь... странно? Разве нет?»

Почему-то Эмбер не может ответить себе наверняка.

«А что теперь не странно?»

Отредактировано Lillian far Britannia (2024-09-21 04:13:11)

Разочарование Вилетты было ощутимо, в каждом слове сквозило недоверие человека, который считает, что его надули. Продавец Чарли стоял на своем, как крепость спокойствия среди бури.

— Послушайте, я все понимаю. Качественные ингредиенты и все такое, - сказала она, сузив глаза. — Но есть предел тому, сколько нужно заплатить за кусок рыбы, какой бы свежей она ни была.

Чарли поправил очки, оставаясь невозмутимым. Виллетта насмешливо фыркнула, но оживленный обмен мнениями позволил ей хоть и с раздражением, но отвлечься от нависшей над ее мыслями миссии. Она увлеченно торговалась, ее отстраненность скрывала легкое удовольствие, которое она находила в споре. Это была краткая передышка от постоянной бдительности, необходимой для того, чтобы не попасться на глаза тайной полиции и всем тем, кто получил на неё ориентировки. В этот момент к кабинке подошла светловолосая девушка в белом платье, ее пальто свободно висело на плечах, излучая непринужденную элегантность. Острые глаза Виллетты уловили каждую деталь внешности девушки, ее присутствие стало новой переменной в и без того сложной ситуации. На кону стоял завтрак Крис, и лучше бы ему быть вкусным, иначе эта девчонка от бедной Вилетты совсем не отлипнет.

Выражение лица продавца сразу же смягчилось, стоило только девушке обратиться к нему.

— Рад вас видеть, миледи, - ответил он, явно знакомый с девушкой.

Вилетта воспользовалась моментом, чтобы отвлечь внимание от себя.

— Надеюсь, вы сделаете ей скидку, - заметила она, добавив в свой тон насмешливое возмущение. — Или эта возмутительная цена предназначена только для нас, простых людей?

Чарли хихикнул, его глаза весело блеснули.

— Все платят одинаково, мэм. Никакого особого отношения.

Присутствие блондинки было неожиданным поворотом, и Виллетта почувствовала легкое беспокойство. Ей нужно было поскорее покончить с этим делом и вернуться к Пинку, который ждал у входа и наверняка, учитывая его исполнительность, продолжал следить за Джек. Все его действия выдавали в нём профессионала. А что если он просто прикидывается, и потеря памяти — фикция? Вилетта имела удовольствие читать про это в своё время пару забавных статей, где говорилось, что подобные случаи встречаются разве что в рассказах.

— Ладно, — хмыкнула Вилетта, наконец смирившись. — Но если я плачу столько, то лучше бы это стоило всех моих денег.

Она потянулась в карман и протянула всю сумму. Монеты, вперемешку с помятыми купюрами, в ладони, облаченной в кожаную перчатку, были похожи на неохотную капитуляцию.

Чарли кивнул и быстро приготовил ее заказ: звук шипящего масла и аромат жарящейся рыбы на мгновение отвлекли Вилетту от размышлений. Когда он передал ей плотные бумажные кульки, золотистое тесто заманчиво блестело, хотя она смотрела на него со смесью голода и скептицизма.

Как они рассчитывают, что люди будут есть это и не обляпаются?» - подумала она, мысленно проклиная непрактичность блюда.

— Обслуживание тут — моё почтение, — обращаясь к подошедшей девушке, саркастично подметила Вилетта, и забрала кульки; из-под шарфа её голос звучал весьма приглушённо, но разобрать сказанное труда не составило бы.

Вилетта, воспользовавшись паузой, внимательно рассмотрела светловолосую девушку. В ней чувствовалась непринужденная грация, элегантность, которая говорила о том, что она не обычная студентка. Ее белое платье и небрежно задрапированное пальто намекали на статус, который выделял ее среди остальных посетителей фестиваля. А когда перед этим девушка с усмешкой упомянула Студенческий совет, теперешние подозрения Вилетты подтвердились. Эта девушка не просто смешивалась с толпой — она была человеком, обладающим влиянием и авторитетом в Академии. Легкость, с которой она общалась с Чарли, в сочетании с ее поддразнивающим замечанием о последствиях завышения цен, рисовали картину человека, глубоко погруженного во внутренние дела школы. Интуиция подсказывала Вилетте, что нужно быть осторожной: находиться рядом с такой фигурой может быть критично для их задачи. Впрочем, не более критично, чем покупка, чёрт подери, рыбы в кляре, да ещё и с чипсами.

Отредактировано Villetta Nu (2024-11-22 20:54:58)

Солнце всё так же низко висело в кобальтовом небе, отбрасывая длинные тени на ухоженные лужайки Академии Эшфорд. Даже для такого времени года они выглядели достойно и почётно. Не зря Миша рассказывала Пинку, что это место удивительно роскошно и сильно выбивается на фоне всей прочей архитектуры Нео-Токио. Словно кто-то переместился в прошлой и решил, что будет хорошей идеей телепортировать в настоящее целое здание. Быть может, кто-то точно так же поступил и с ним, Пинком. И теперь он чувствовал себя потерянным среди бетонных джунглей так же, как и этот студенческий кампус.

Полдень стоял морозно-хрустящий, пронизывающий ветер свистел в кронах кипарисов, тихо шелестя игольчатыми листьями. Пинк Флойд продолжал стоять, сторонясь эпицентра шумного фестиваля, сузив глаза от бликов февральского солнца, отражавшихся от полированного мрамора. Его легкое, надетое не совсем по погоде пальто хлопало в такт редким, но ощутимым порывам ветра, создавая поразительный силуэт, напоминающий одинокого волка, обследующего свою территорию. Холод, казалось, расступался перед ним, словно признавая негласное перемирие с этой загадочной фигурой, похожей на призрак из кинофильма. Темные волосы, растрепанные ветром, обрамляли глаза, которые пронзали яркий хаос вокруг него, придавая ему вид одинокого дозорного. В этот момент казалось, что он не просто противостоит холоду, а повелевает им, словно осмеливаясь бросить вызов самой зиме. Мир вокруг него продолжал бешено мчаться, но для Пинка время замедлилось, и лишь подол его пальто тихонько продолжал трепыхаться, будто бы нашёптывая своему владельцу о секретах, какие можно доверить только старому другу.

Он ловко поправил шарф — практичное средство защиты от холода и столь же эффективное средство сокрытия своей личности. Шерстяная ткань прикоснулась к его щекам, ее прикосновение было знакомым и успокаивающим. Его взгляд был прикован к группе людей в пятидесяти футах от него; они образовали свободный полукруг рядом с Джек, ее серебряные волосы приятно играли на свету. Она казалась хрупкой среди них, неземное присутствие почти затмевало их общую тень. Порыв ветра дернул за подол его пальто, словно пытаясь втянуть его в сцену, за которой он так пристально наблюдал. Глаза Пинка слегка сузились, вбирая в себя каждую деталь — как волосы Джек переливаются в лучах зимнего солнца, как тихий шелест их голосов сливается с шепотом ветра. Он переступил с одной ноги на другую, и подошвы его ботинок мягко заскрипели по мерзлой земле. Его пальцы выводили пустой узор на краю кармана — мимолетный жест, который не соответствовал его статной неподвижности. Расстояние между ними было не просто физическим — это была пропасть, заполненная не только пространство, но и временем. И все же в этот застывший момент он почувствовал необъяснимую связь с девочкой - понимание, преодолевающее и то, и другое. Пинк медленно выдохнул, наблюдая, как его пар его дыхания смешивается с холодным воздухом, а затем рассеивается в небытие.

Среди них всё так же выделялся один человек — японец с рокочущим голосом, который прорезал окружающий шум, как нож масло. Пинк нахмурил брови, наблюдая за тем, как он бурно жестикулирует, а его лицо искажает гримаса недовольства. Присутствие этого человека было для Пинка загадкой — как его вообще сюда пустили? Однако с каждой минутой этот вопрос мучил его все меньше и меньше.

Ветер снова поднялся, взъерошив пальто Пинка и запутав его шарф. Он рассеянно поправил его, не отрывая взгляда от сцены. Непокорность японца накатывала волнами; его крики пробивались сквозь общий шум, достаточно громкие, чтобы быть услышанными среди смеха и болтовни посетителей фестиваля. Пальцы Пинка слегка подергивались, он чувствовал, как через них пробивается ток выходящего напряжения. Крики этого человека не просто раздражали — они были опасны. Люди Кеннеди могли быть где угодно в этой толпе тел и лиц — безликие агенты, умеющие сливаться с толпой, но всегда прислушивающиеся, всегда наблюдающие. Если они найдут Джек раньше, чем он сам...

Пинк сжал зубы, решимость застыла в нем, как сталь, выкованная в зимнем огне. Справятся, куда денутся. Им с Крис удалось сбежать от Кеннеди как минимум дважды, но неустанное преследование главы тайной полиции было далеко не закончено. Воспоминания об их пленении мелькали как далекий кошмар: холодные металлические скобы, стерильная комнаты, наполненная зловещим гулом и мерцающим светом. И кто бы только сказал Пинку, когда Крис разбудила его в подворотне, что они будут иметь дело с тайными организациями, психотропным оружием, поисками бессмертия, людьми, в теле которых уживается хренова туча личностей. И, что самое пугающее — каким-то макаром это всё связано с ним самим. Тревожные результаты исследований, объединяющие его, психа и лидера пуристов, привели его к кроличьей норе, в которую он, довольно урча, нырнул. И, посмотревшись в зеркало этим утром перед самым прыжком, Пинк узнал, как выглядит последний киногерой.

Внезапный порыв вернул его в настоящее, и он потянулся к воротнику пальто, чтобы избежать его ледяного укуса. Пинк медленно выдохнул; каждый вдох в прохладном воздухе ощущался как отсчет времени в борьбе с нарастающей опасностью. Он знал, что сейчас важна каждая секунда — ведь Джек хранила секреты, которые могли разгадать всё или спасти то немногое, что еще стоило сохранить. Пинк слегка сместился, приняв позу, которая для любого случайного наблюдателя выглядела расслабленной, но на самом деле таковой не являлась. Каждый мускул был напряжен, готовый к действию. Ему нужно было быстро разрядить обстановку, иначе он рисковал полностью потерять контроль над ситуацией. Импровизация — это всего лишь корректировка уже существующих планов, и Пинк тщательно готовился к этому моменту, взвешивая каждую возможную фразу, которую ему придется произнести. Он сделал несколько размеренных шагов по направлению к группе людей. Когда он приблизился, к ним присоединилась еще одна фигура — темнокожая женщина с лучезарной улыбкой и целеустремленными глазами.

Ее присутствие заставило Пинка напрячься еще больше. Она наклонилась к Джек с намерением, от которого у него по спине пробежали мурашки. Эта женщина была не просто очередной посетительницей фестиваля; она была расчетливым дополнением к и без того ядерного коктейля, которому в современном баре наверняка дали бы какое-нибудь зычное название — что-то вроде «Шотган» или «100 Рентген». Появление новой особы осложнило ситуацию; ее присутствие казалось последним кусочком сложной головоломки, которую Пинк не успел разгадать. В его голове проносились возможные сценарии и ответы, каждый из которых был более критичным, чем предыдущий. Целеустремленный взгляд женщины на миг встретился с его взглядом — молчаливое признание того, что никто из них не оказался здесь случайно.
Пинк сделал еще один шаг, улавливая обрывки их разговора, доносимые ветром, — обрывки здесь, обрывки там. Он чувствовал, как нарастает напряжение, словно невидимый прилив, готовый вот-вот обрушиться на всех. С каждым ударом сердца, отдававшимся в ушах, Пинк готовился к тому, что последует дальше, — каждое слово было взвешено с точностью, а каждый жест рассчитан на максимальный эффект. Ставки были высоки как никогда; один неверный шаг мог разрушить все, что он так упорно пытался защитить.

Его взгляд метался по территории фестиваля, выискивая потенциальные угрозы и собирая воедино фрагменты опасной головоломки. Ком тревоги сжался в желудке, когда он заметил несколько человек, которые не совсем вписывались в праздничную атмосферу и походили скорее на волков среди овец, чем на обычных посетителей. Одна женщина стояла в стороне, ее рука небрежно лежала на рации, пристегнутой к поясу. Она была чересчур настороженной, ее глаза осматривали толпу с сосредоточенностью, не допускающей ни малейшего проявления радости.

Пальцы Пинка легонько барабанили по его бедру — успокойся, не отвлекайся.

Другая пара, мужчина и женщина, поспешно расположилась по другую сторону толпы, собравшейся вокруг Джек. Они тоже не принимали участия в веселье; вместо этого они пристально наблюдали за происходящим, не сводя взгляда с Джек и окружающих. Их синхронность и бдительность были безошибочными признаками того, что эти люди находятся здесь не просто так — так же, как и он.

Черт возьми, они приближаются со всех сторон.

Холодный ветер доносил обрывки смеха и музыки, нелепый фон для напряженности, кипевшей под кожей. Сердце Пинка бешено колотилось, пока он просчитывал свои дальнейшие действия. Пока что круг вокруг Джек казался непроницаемым — тем более что новые игроки добавляли новые правила в и без того запутанную игру.

Думай! Ты и раньше сталкивался с худшими проблемами...

Взгляд снова метнулся к женщине с рацией; она слегка сдвинулась с места, но сохранила бдительность.

Она чего-то или кого-то ждет...

Пинк сделал еще один шаг вперед, с практической легкостью пробираясь сквозь толпы посетителей фестиваля и сохраняя внешнее спокойствие, несмотря на то что каждый нерв кричал ему, что нужно действовать быстро, иначе все снова рухнет, как тогда, когда Кеннеди загнал их в угол...

Не в этот раз... не снова...

В его голове проносились возможные сценарии: если агенты Кеннеди начнут действовать сейчас, сможет ли он их перехватить? Каждая секунда казалась вечностью, растянутой в неопределенности.

Сосредоточься! Вспомни, что ты можешь уметь даже то, о чём не подозреваешь...

Мужчина и женщина напротив него обменялись взглядами - молчаливое общение, от которого по сердцу Пинка пробежала рябь тревоги. Они чего-то или кого-то ждали, и что бы это ни было, оно могло нарушить хрупкое равновесие.

Будь начеку — у тебя еще есть варианты...

Резкий порыв снова дернул его за пальто, вновь призывая действовать, пока не стало слишком поздно. Он стиснул челюсти, решимость застыла в нем, как закаленная сталь.

Всего один шанс — это все, что мне нужно...

Незаметно он поднял руку и коснулся наушника, активируя связь с Мотыльком в фургоне, припаркованном у Академии. Соединение щелкнуло, подключив к разговору Вилетту и Криса.

— Мотылек, — прошептал Пинк в микрофон, его голос был всего лишь дыханием на холодном ветру. — У нас тут проблема. Люди Кеннеди появились раньше, и им удалось обнаружить Джек.

Он сделал небольшую паузу, чтобы успокоиться, - холодный воздух пронзил легкие, когда он глубоко вздохнул, - и продолжил низким тоном, который был слышен только по защищенному каналу.

— Вилетта, Крис — ситуация начинает выходить из-под контроля. Я попытаюсь взять командование в свои руки. Вы сосредоточьтесь на то, чтобы вывести отсюда Джек. Обо мне не беспокойтесь.

Его глаза забегали по сторонам, вбирая в себя каждую деталь окружения с расчетливой точностью, и он назвал точные координаты Джек, используя видимые ориентиры:

— Она все еще в сквере возле с кипарисами возле главного входа — там, где находится эта несносная аллея с помпезными арками».

Пульс Пинка участился; каждая секунда казалась песком, проскальзывающим в песочных часах слишком быстро.

— Я... я постараюсь отвлечь людей Кеннеди, — резко добавил Пинк, набравшись решимости. — Помните — они охотятся за мной так же, как и за самой Джек. Если я смогу переключить их внимание... У них не останется выбора, кроме как послать больше людей в мою сторону, оставив ее на время без присмотра.

Глядя на разительный контраст с тайной войной, ведущейся под праздничным покровом, Пинк не мог не думать, насколько абсурдным все это кажется: жизнь, балансирующая на грани под таким фальшивым весельем.

Вилетта уже скрылась из виду среди палаток с едой, а Крис осталась у входа в палатку с охраной.

Проклятье, мы слишком разбросаны...

С последним выдохом, отмеряющим время в борьбе с нарастающей опасностью, окружавшей их всех, теперь заключенных в невидимые нити, затягивающиеся все туже, стало ясно, что пути назад уже не будет. Они и так зашли слишком далеко, сражаясь за каждый дюйм, завоеванный до сих пор, так что поражение никогда не могло стать вариантом, чтобы все не развалилось на части, не распутав саму судьбу, возможно, навсегда.

Пинк глубоко вдохнул через раздувающиеся ноздри и закончил:

— Будьте осторожны.

На другом конце раздался щелчок, и Мотылек ответил, в его голосе звучал коктейль из спешки и беспокойства.

— Пинк, у нас тут возникла новая ситуация. Какие-то неизвестные люди, похоже, британцы, слоняются у входа на территорию академии, как будто образуют живой кордон. Шесть человек, по крайней мере. Я беспокоюсь за Криса. Муха, ты там?!

Пинк внешне никак не отреагировал на происходящее; его поведение оставалось невозмутимым, так как он продолжал пристально осматривать место происшествия. Его глаза методично сканировали окрестности — как хищник в поисках добычи, — но на мгновение его внимание привлекла музыкальная сцена в конце аллеи перед академией.

Там собралась большая толпа, поглощенная различными выступлениями музыкальных и театральных коллективов - шоу талантов было в самом разгаре. Яркие звуки противоречили внутреннему смятению Пинка; каждая нота казалась ироничным контрапунктом его нарастающего напряжения.

Он слегка выпрямился, чувствуя, как напрягается каждый мускул под слоями ткани, предназначенной как для тепла, так и для маскировки.

Британцы? Здесь? Лучше не придумаешь...

В его голове пронеслись возможные варианты развития событий: были ли эти новички случайными участниками происходящими или еще одним слоем паутины Кеннеди? А Крис все еще торчит возле палатки для досмотра.

Не отвлекайся. Сейчас каждая минута на счету.

С последним выдохом он вновь погрузился в реальность, обострил чувства и приготовился к любому предстоящему событию.

— Муха? — голос Мотылька снова затрещал в наушнике, безошибочно пробиваясь сквозь окружающий шум, пронзая, как игла, ткань, которую сама судьба растягивает вокруг них...

Сцена давала одновременно и возможность, и риск: она отвлекала внимание, но в то же время была потенциальной точкой проникновения для вражеских агентов, пробравшихся в толпу. К тому же, оснащенная довольно большим экраном, она могла служить бочкой меда для голодных медведей. В театре шпионажа каждый прожектор был обоюдоострым мечом.

Не теряя ни секунды, Пинк еще раз поправил шарф и направился к сцене. Каждый шаг был обдуманным и плавным, приближая его к тому месту, где он мог создать достаточно хаоса, чтобы отвлечь людей Кеннеди от Джек. В его голове, острой как кинжал, плясали мысли о возможных вариантах.

По мере приближения он позволил себе слиться с толпой посетителей фестиваля, чье внимание было приковано к артистам, демонстрирующим свои таланты под яркими прожекторами. В воздухе витало возбуждение, какофония смеха и аплодисментов. Пинк перебирал в уме возможные тактические приемы, как азартный игрок перебирает колоду карт. Цель была ясна: устроить такое зрелище, чтобы у людей Кеннеди не осталось выбора, кроме как обратить на него внимание.

В этом море лиц и энтузиазма Пинк Флойд готовился стать одновременно и призраком, и громоотводом — ход, который либо спасет их всех, либо ввергнет еще дальше в опасные воды.

По крайней мере, никто не уйдет, не увидев шоу.

Энергия толпы была ощутима, это была живая, дышащая сущность, которой Пинк мог манипулировать в своих интересах. Сцена была подготовлена, актеры на месте, и драма вот-вот развернется. Пинк глубоко вздохнул, наслаждаясь витающим в воздухе напряжением, и шагнул в центр внимания, готовый сыграть свою роль в этом спектакле с высокими ставками.

Пинк пробирался сквозь толпу зрителей, каждый его шаг был выверен и в то же время не требовал усилий. Энергия шоу талантов бурлила вокруг него, какофония смеха, аплодисментов и случайных нот от слишком восторженного исполнителя. Яркие баннеры развевались на ветру, отбрасывая на землю игривые тени, которые танцевали в такт дуновению ветра.
Его взгляд остановился на гримерной палатке рядом со сценой — большом, но неприметном строении, которое, казалось, пульсировало в собственном ритме. В палатке царила атмосфера подготовки и предвкушения, резко контрастировавшая с беззаботной атмосферой снаружи. Это был именно тот хаос, который Пинку нужно было использовать в своих интересах.
Он придвинулся ближе, его чувства обострились, он прислушивался к каждому движению и звуку. Вход в палатку слегка колыхался на ветру, открывая взгляду артистов в различных стадиях костюма и грима, каждый из которых был погружен в свой собственный мир ритуалов перед выступлением. Пинк глубоко вздохнул, готовясь к следующей фазе своего плана. Сцена была подготовлена, актеры на месте, и все, что ему было нужно, - это подходящий момент для удара.

Шоу начинается, старина. Давай устроим им представление, которое они никогда не забудут.

===

Он подошел ко входу с нарочитой беспечностью, органично влившись в поток спешащих артистов, членов команды и сотрудников фестиваля, среди которых было очень мало взрослых, в основном молодые ребята студенческого возраста. Ветер трепал его легкое пальто, напоминая о пронизывающем холоде снаружи, но внутри он был окутан теплом и множеством запахов — духов, пота и сценического грима. Интерьер был тускло освещен беспорядочно свисающими сверху нитями лампочек, отбрасывающими длинные тени, которые плясали на холщовых стенах. Импровизированные перегородки, созданные большими экранами, делили пространство на небольшие секции, где в отгороженных кабинках, как настоящие звезды, готовились к выступлениям на сцене различные артисты. В воздухе витали разговоры: кто-то торопился и нервничал, кто-то был спокоен, но сосредоточен, а кто-то расслаблен и весел.

У каждого есть свой собственный ритуал перед выступлением. Мой включает в себя чуть больше интриг и гораздо меньше блеска.

Пинк ориентировался в этом лабиринте с практической легкостью, его чувства обострились от нужды и любопытства. Его взгляд скользил по костюмам, небрежно брошенным на стулья, по инструментам, прислоненным к стенам, словно солдаты, отдыхающие перед предстоящей битвой. Каждый уголок палатки гудел от энергии предвкушения и невысказанного страха оказаться под светом прожекторов. Эти импровизированные святилища творчества были хрупкие, но полные потенциала.

Он двигался с плавной грацией пантеры, его костюм был безупречно сшит, полуботинки созданы для удобства, но при этом достаточно стильные, чтобы слиться с толпой артистов. Тусклое освещение играло с тенями, но глаза Пинка были зоркими и ничего не упускали. Он улавливал обрывки разговоров, фрагменты жизней, которые вскоре будут обнажены на сцене.

Сосредоточься, Пинк. Они отвлекают внимание, а не ты.

Его путь был ясен, его цель непоколебима. Среди хаоса и веселья он найдет идеальный момент для осуществления своего плана. Сердцебиение фестиваля пульсировало вокруг него, как живое, дышащее существо, которым он мог манипулировать в своих интересах.

Пора превратить этот карнавал грез в сцену для собственного выступления. Посмотрим, смогут ли люди Кеннеди выдержать это шоу.

Углубляясь в этот микромир творческого безумия, он слышал обрывки диалогов: «Где мой микрофон?». «Вы не видели мои барабанные палочки?» «Дверь мне запили!» «Осталось пять минут!» Каждый голос нес свой привкус волнения или тревоги — мазки веселого полупьяного художника, рисующего жизнь в рамках этого холста молодости и беззаботности. Внезапно его внимание привлекла небольшая сценка за одной из особенно больших перегородок: группа людей, сгрудившихся вокруг чего-то или кого-то — собрание не просто оживленное, но явно срочное, тревожное и шутливое одновременно. Любопытство Пинка еще больше разгорелось, когда он увидел, как рядом с группой стоят музыкальные инструменты: гитара, прислоненная к усилителю; электронные барабаны, не иначе как для репетиции, тщательно настроенные, словно готовые к немедленному действию; кабели, тянущиеся по полу, как металлические лианы, соединяющие все, что попадалось на глаза.

Дуэт хаоса и точности. Мой тип оркестра.

По мере того как Пинк подходил ближе, картина становилась все более четкой. Группа студентов собралась вокруг худощавого парня, раскинувшегося на стуле, его язык тела представлял собой смесь опьяненной несдержанности и неохотной решительности. Гитарист склонился над ним с гримасой, сочетающей разочарование и легкое отчаяние.

А, квинтэссенция измученного артиста.

Пинк сделал паузу, проницательно наблюдая за происходящим. Голоса студентов перекликались в гармоничном диссонансе, в котором смешивались озабоченность и веселье. Пальцы гитариста подрагивали, словно желая снять напряжение, а глаза опьяневшего студента метались между реальностью и тем, во что погрузился его разум.
Он шагнул ближе, сливаясь с группой с легкостью хамелеона. Его присутствие почти не ощущалось, поскольку студенты по-прежнему были поглощены своим импровизированным кризисом. Глаза Пинка сканировали сцену, каждая деталь была потенциальным кусочком головоломки.

— Николас, гребанный, Перри, мы должны привести тебя в чувство! — умолял гитарист, в его голосе звучали и мольба, и отчаяние, и... веселье? — Нам нужно, чтобы ты был достаточно трезв, чтобы сыграть не только «Twinkle Twinkle Little Star»!

Джейсон резко застонал и взмахнул рукой, словно отгоняя воображаемую неприятность.

— Клянусь... Я выпивал... Не больше одной рюмки в час, — пробормотал он, преувеличенно подмигнув, что вызвало смешки у остальных.

Хрупкий баланс измененного сознания: от гения к безумцу.

— Скорее, одну рюмку в минуту, — подхватила барабанщица, качая головой, но не в силах подавить ухмылку.

— Я вам говорил, что связываться с ним не нужно! — вспылил басист, едва не бросив на пол висевший на шее инструмент. — Удивительно, что мы вообще без проблем дошли до этого момента! Нужно было оставить его наедине с теми простофилями, которые решили устроить конкурс поедания бургеров!

Пинк не мог не улыбнуться, глядя на разворачивающуюся перед ним сцену. Несмотря на напряжение, сжимавшее его желудок из-за людей Кеннеди и опасного положения Джек, этот момент легкомыслия показался ему глотком свежего воздуха. Даже посреди хаоса человеческий дух находит моменты абсурда. Возможно, именно это и делает все происходящее стоящим. Он почувствовал неожиданное волнение, когда понял, что Николас — их скрипач, важнейшая партия в их выступлении.

Пора сыграть роль неожиданного спасителя. В конце концов, в каждой драме должна быть своя изюминка.

Пинк целеустремленно шагнул вперед, но смягчил свое поведение, чтобы казаться менее навязчивым.

— Привет, — плавно произнес он, стараясь сочетать сочувствие с авторитетом. — Похоже, у вас небольшие неприятности.

Солист тяжело вздохнул и поднял на него глаза.

— Можно и так сказать. Кто вы? Вы немного напоминаете мне нашего академического сисадмина, только борода не такая густая...

Пинк сочувственно кивнул, а затем продолжил, игнорируя вопросы о своей личности.

— Думаю, я могу помочь.

Его взгляд ненадолго остановился на скрипке Джейсона, лежащей неподалеку на подставке, и он вдруг почувствовал, что инструмент буквально зовет его.

— Можно? — спросил он.

Студенты обменялись скептическими взглядами, но неохотно кивнули после того, как между ними установился некий негласный консенсус. Пинк осторожно взял скрипку в руки, ощущая ее вес и баланс, словно заново знакомясь с давно забытым старым другом. Как только он поднес ее к плечу и провел смычком по струнам, раздалась удивительно мелодичная нота, которая нашла глубокий отклик в его душе.

Ах, язык музыки. Универсальный. Неподвластный времени.

Его движения были плавными, почти гипнотическими. Смычок точно скользил по струнам, рождая каскад нот, которые, казалось, легко слетали с кончиков его пальцев. Музыка была одновременно сложной и мощной, каждая фраза тщательно продумана, но при этом исполняется с легкостью, которая не соответствует ее сложности. Выражение его лица оставалось безмятежным, глаза были закрыты в глубокой сосредоточенности, как будто он пропускал через свою душу саму суть произведения. Палатка, казалось, исчезла, хаотичный фон превратился в небытие, когда музыка заняла центральное место. Ноты рисовали в воздухе яркие картины забытых пейзажей, отголоски далеких воспоминаний и шепот неуловимого прошлого, закрытого, но зовущего издалека. Каждое крещендо и декрещендо было волной, поднимающей слушателей на эмоциональные вершины, а затем мягко опускающей их вниз. Студенты смотрели в ошеломленной тишине, их скептицизм таял в благоговении. Выступление Пинка было не просто демонстрацией технического мастерства, а интимным диалогом с инструментом, беседой, выходящей за рамки языка слов. Когда он наконец завершил короткое произведение, последняя нота осталась в воздухе, оставив после себя глубокую тишину — тишину, наполненную отголосками пережитого.

Но сейчас ли?

Забавно, как пальцы помнят то, что забывает разум.

Гитарист первым нарушил тишину внутри их скромной обители, коих в палатке было ещё немало.

— Это было... невероятно. Кто вы?

Пинк загадочно улыбнулся, передавая скрипку обратно Джейсону.

— Просто человек, который верит в силу хорошего выступления, — ответил он, в его голосе прозвучал шарм, оставляющий вопросы без ответа, но возбуждающий любопытство.

Джейсон уставился на скрипку в своих руках, его лицо побледнело, а глаза расширились от благоговения и отчаяния.

— Я не могу играть после этого, — пробормотал он, его голос дрожал, как лист в бурю. — Мои руки... они не слушаются меня. Я не хочу позорить инструмент.

Певец повернулся к Пинку, в его глазах читалась отчаянная мольба.

— Пожалуйста, ты можешь сыграть вместо Джейсона? После такого перфоманса ты не можешь нам отказать!

Пинк покачал головой, уголки его губ тронула грустная улыбка.

— Я не знаю нот, — признался он, чувствуя, как тяжесть ожиданий давит на него, словно железная мантия — да и тот факт, что он умеет играть, не означает вовсе, что они смогут выступить хорошо.

Басист тут же принялся за дело, его пальцы зашелестели по взявшейся словно из ниоткуда растрепанной стопке нот. Он вытащил партию скрипача и протянул ее Пинку.

— Вот, возьми.

К его удивлению, ноты на странице обрели смысл, несмотря на туманную память. Ритм звал его, как песня сирены, знакомая и забытая.

— Думаю, я смогу сыграть, — сказал он скорее себе, чем кому-либо еще голосом ошарашенным и намного более трезвым, чем раньше. — Что-то, скорее всего, придётся импровизировать, но... Мне не впервой, знаете ли.

Киногерой, как же. Мышечная память — вот герой дня.

В этот момент в комнату ворвался вихрь разочарования и власти. Ведущая фестиваля, миниатюрная девушка с властным видом, ворвалась в зал, ее лицо раскраснелось от нетерпения.

— Ривалз! Ты обещал дать мне название своей группы! — потребовала она, топая ногой и размахивая электронным планшетом, словно современным скипетром. — Где?! Как мне вас объявлять?!

Синеволосый парень, который до этого момента стоял в стороне, выглядел растерянным. Он замешкался, едва не схватившись за голову, опешившим взглядом окинул присутствующих, а затем повернулся к Пинку.

— Ладно, ладно, не кричи! Эй, как тебя зовут? — спросил он, почти задыхаясь.

— Пинк Флойд, — спокойно ответил Пинк, и это имя вырвалось у него так же естественно, как вздох.

Синеволосый парень повернулся к девушке, и его голос обрел новую уверенность.

— Наша группа называется Pink Floyd. Так и запиши себе там!

Девушка на мгновение остолбенела, а затем кивнула, ее пальцы забегали по планшету.

— Хорошо, но вам лучше быть готовыми играть в ближайшее время. Чтобы оборудование было на сцене уже через десять минут! Ребята заканчивают свою симфонию.

Пинк снова повернулся к синеволосому парню.

— А ты на чём играешь?

Парень усмехнулся, в его глазах плясали нотки озорства.

— Обычно я играю в шахматы, но так как мой партнер по шахматам исчез, я теперь играю на клавишах.

Пинк позволил себе небольшую улыбку.

— Шахматы, да? Что ж, будем надеяться, что с музыкой у вас все так же хорошо, как и со стратегией.

Группа обменялась нервными, но взволнованными взглядами, в воздухе витало ощущение приближающегося приключения. Пинк занял свое место, и скрипка показалась ему продолжением его самого. Перед ним лежали нотные листы - дорожная карта, куда нужно направить пальцы, но настоящее путешествие должно было вот-вот начаться. Сейчас ему стоило хотя бы попробовать. Пять минут? Ха-ха. Выпросив у вокалиста хотя бы запись с репетиции, Пинк приложил к уху один из наушников и, дождавшись момента, начал исполнять свою партию, стараясь делать это не так громко. Повезло, что люди Кеннеди пока что не добрались сюда — это выступление может стать идеальным отвлекающим маневром, чтобы не дать им схватить Джек за хвост.

Сцена ждала своего часа, а разворачивающийся на территории хаос, наконец, нашел своего дирижера.

***

Группа пробиралась через разросшуюся кипарисовую аллею на окраине сквера, тропинка извивалась, как змеиная лента предвкушения. Солнце ярко светило в хрустящем февральском воздухе, его свет проникал сквозь плотный полог кипарисов, создавая на земле узоры. Ветерок доносил запах хвои и земли, которые тут же перебивал аромат лакомств из палаток, в одной из которых не так давно должна была покупать еду для своей напарницы Вилетта, смешиваясь с отдаленным рокотом толпы.

Когда они приблизились к сцене, атмосфера изменилась, наполнившись электрическим гулом ожидания. Перед ними раскинулось море лиц, мозаика из жаждущих глаз и оживленных выражений. Публика гудела от волнения, воздух был наполнен коллективным дыханием предвкушения.

Ну что ж, вот и все. Пора превратить нервы в ноты и дать людям Кеннеди то, чего они так хотят.

Не без помощи команды поддержки, группа приволокла инструменты на сцену начала настраивать свое оборудование, их движения были выверенными и отточенными. Гитарист тщательно настраивал свои струны, басист настраивал усилитель, а барабанщик проверял свою установку серией резких, точных ударов. Пинк держалась в стороне, помогая, где нужно, но пока предпочитая оставаться на заднем плане. Артист умеет держать паузу и говорит ровно тогда, когда это от него требуется.

Сцена представляла собой весьма стильную и современную платформу, тогда как обстановка вокруг была живописной, ее обрамляли древние кипарисы, стоявшие как безмолвные часовые, а на фоне стояли, тихо посапывая, отключенные на зиму фонтаны. Световые приборы отбрасывали неземное сияние, создавая почти потустороннюю атмосферу. Когда были сделаны последние настройки, Пинк глубоко вздохнул, ощутив в руках тяжесть скрипки, знакомые очертания которой успокаивали. Что же, ещё одна деталька паззла, составляющего его личности, была найдена. Может, стоит сходить в консерваторию — вдруг поможет освежить память?

— А закрывает первую часть выступлений перед антрактом группа «Pink Floyd»! Кстати, название они придумали только что!

Кивнув своим коллегам по группе, Пинк вышел на сцену последним. Ропот толпы перерос в рев аплодисментов и одобрительных возгласов, и его захлестнула ощутимая волна энергии. Он расположился на авансцене, перед ним лежали ноты, но глаза уже были закрыты, а разум настроен на ритм, который пульсировал в его венах.

Музыканты ударили по нотам. Смычок плавно лёг на струны.

[html]<iframe src="https://archive.org/embed/another-brick-in-the-wall-3_202409" width="500" height="60" frameborder="0" webkitallowfullscreen="true" mozallowfullscreen="true" allowfullscreen></iframe>[/html]

Риффы гитариста лились острыми и замысловатыми узорами, сплетая гобелен звука, который был одновременно яростным и мелодичным. Линии басиста были глубокими и звонкими, поддерживая музыку ровным, пульсирующим сердцебиением. Удары барабанщицы били громовым каскадом, каждый удар — декларация неповиновения. Синеволосый парень ловко отрабатывал по клавишам, да так, что Пинк в перерывах между своими партиями даже ободрительно кивал — получалось у него довольно неплохо.

Скрипка Пинка рассекала воздух с виртуозностью, которую нельзя назвать иначе как завораживающей, и казалось, что это сила мелодии заставляет пальто развеваться позади, точно геройский плащ, а вовсе не порывы ветра. Смычок танцевал по струнам, извлекая ноты, которые пели одновременно с яростью и грацией. Он исполнил мелодию с точностью, которая не соответствовала его прежней неуверенности, каждая нота была кирпичиком в стене звука, которую они строили.

Почувствуйте музыку. Станьте музыкой.

По мере того как песня развивалась, Пинк позволил себе импровизировать, его пальцы двигались с плавностью, которая казалась почти сверхъестественной. Он вплетал новые мелодии в знакомые рамки, создавая симфонию удивления и восторга. Толпа завороженно наблюдала за тем, как этот неожиданный маэстро превращает мелодию в нечто совершенно новое, и в этим моменты камера живо наводилась на его лицо, а затем и на пальцы, демонстрируя происходящее на большой экран, который было видно даже возле входа в академию.

Приближался последний куплет, и группа объединилась в крещендо звука. Музыка взлетела вверх, триумфальная декларация разнеслась по парку. Скрипка Пинка исполнила последние ноты — серию каскадных арпеджио, которые прозвучали как шепот вечности и завершились затухающим вибрато, подхваченным соло-гитаристом, который и завершил произведение, в момент окончания которого в небе неожиданно загорелись фейерверки.

Когда последняя нота повисла в воздухе, толпа разразилась аплодисментами - приливная волна благодарности хлынула к сцене. Пинк открыл глаза и встретился взглядом со своими товарищами по группе, их лица сияли от восторга.

Работа проделана. Остается надеяться, что этого будет достаточно, чтобы люди Кеннеди отвлеклись.

На мгновение посреди гула, охватившего сквер перед главным корпусом академии, возникло ощущение единства, общего триумфа, выходящего за рамки музыки. И в это мимолетное мгновение Пинк почувствовал проблеск надежды, что, возможно, им удастся справиться с этой невыполнимой миссией.

***

Двадцать минут до начала выступления группы «Pink Floyd»

Кэти, а точнее, агент, выдававшая себя за Кэти, с практической легкостью занимала место напротив девчушки, всё так же радостно ей улыбаясь, словно крестнице. И прежде чем Джек успела ответить, на них обрушился шквал помех. Сначала в нее врезался рыжеволосый паренек в шапочке, слегка толкнув ее и едва не измазав в сахарной вате. Затем в разговор вмешалась еще одна фигура — мужчина лет 25, с волосами, яркими, как неоновая реклама, и настороженными глазами. И, как будто этого хаоса было недостаточно, одиннадцатый, всё это время стоявший рядом, тоже решил показать характер.

Ну да, ну да. Одиннадцатый. В Академии Эшфорд. Как тебя отсюда не выдворили, простофиля? Ладно, Кэти. Держи себя в руках. Лучезарная, добрая, безобидная. Как мы и тренировались.

Улыбка Кэти не сходила с лица, ее глаза были мягкими и теплыми. Она обратилась сначала к рыжеволосому мальчику, и ее голос стал мягким бальзамом.

— О, мне так жаль! Я, наверное, помешала вам, — затем её внимание переключилось на собравшихся — взгляд излучал доброту, но внутри Кэти мечтала, чтобы вся эта компашка отсюда свинтила поскорее, особенно, это касается британцев — вот уж за создание проблем с ними Кеннеди её точно по голове не погладит. — А вы ей кто?

Кэти залилась смехом. Настолько искренним, насколько вообще позволяла её природа.

— Вы совершенно правы, мне следовало представиться как следует. Приношу свои извинения за причиненный дискомфорт. Меня зовут Кэти, и нам сказали, что Джек сегодня будет здесь, вот я и пришла повидаться. Ты где пропадала-то? Наши тебя обыскались!

[nick]Пинк Флойд[/nick][icon]https://i.imgur.com/9Y9zilm.png[/icon][sign] [/sign][fld4]Личная страница[/fld4][fld1] [/fld1]

***