Глеб внимательно слушает Рихтера и собирается сделать всё так, как он сказал. Пока что он не знает, как именно сделает, но что-нибудь придумает. Правда, для этого приходится снять режим "приват", что само по себе должно отправить уведомления всем тем, кто на него подписан, после чего начинает со всей скрупулёзностью документировать видеозаписи, но...
Грохот за спиной застаёт парня врасплох. Он едва не подпрыгивает на месте, и даже обернуться не успевает, а также и осознать, что случилось в тот злополучный миг, как сильная, очень сильная рука хватает его за шею и попросту поднимает над землёй, как пушинку. Его, Глеба. В первые секунды ему кажется, что его держат где-то ещё, либо этот хват принадлежит какому-то мини-найтмеру или подобию экзоскелета. Но рука тёплая, и жилками на мясистой шее он ощущает, как пульсирует в ней кровь, а за спиной слышится тяжёлое гнилостное дыхание, от которого хочется зажать поскорее нос, но он даже пошевелиться не может. Его тело застывает, парализованное страхом, и всё, что он может - слушать, что говорит чудовище, схватившее его. Кажется, ситуация безвыходная. Вообще. Почему всё всякий раз оказывается хуже, чем на самом деле, и всегда есть тот, кто стоит на шаг впереди остальных?
Мрачные мысли проносятся в голове Глеба. Он не думает о том, что его убьют. Или о том, что он - бесполезные кусок мяса. Свинья, которую подвесили за копыта на мясницкий крюк и вот-вот будут свежевать. Нет. Всё, о чём может думать Глеб сейчас - о том, что Дарину не спасти. Что всё было напрасно. Его сердце наполняется отчаянием. Но то не отчаяние проигравшего: отчаяние жертвы, загнанной в угол. Той, что готова на последний рывок во имя жизни, во имя всего, что дорого. В последний момент Глеб вспоминает о том, что в кармане его жилетки надёжно спрятан его вечный спутник - нет, не просроченный презерватив, а перцовый баллончик. Их, в отличие от первых товарищей, он время от времени применял, когда пытался сбежать от бродячих собак. И довольно успешно. Специально взял самый сильный, хорошо помня то, как продавец в магазине несколько раз предупредил, чтобы он постарался не применять его против людей, и доверился силе своих ног, даже если веры в ноги нет вообще.
Глеб старается незаметно потянуться к баллончику, пока машина позади изрыгает из себя струи живого ужаса, расстегнуть неслышно пуговицу и, вытянув его, нащупать вожделенную кнопку. Зажмуриться, завести руку за плечо и надавить, что есть силы, ориентируясь на громкое, отчётливо слышимое дыхание.

- "Рысь", вас понял. Продолжайте по плану. - Наёмник отвлёкся от радиостанции, вслушиваясь в происходящий снаружи кавардак и спокойно ожидая, пока из коридора уберётся хотя бы Урсула. - Как ты верно заметила, дорогая Маслина, мы не в дерьмовом боевике. Поэтому победим или сдохнем тут все вместе, хоть эта чужая война лично мне на хрен не упала. Так что давай-ка...
Договорить ему не дали. Треклятый, мать его, громила, был в соседней квартире и наверняка прекрасно видел, что происходило здесь и сейчас при помощи да хотя бы скрытых камер. Момент для атаки он выбрал виртуозно - большая часть отряда находилась примерно в одном месте и её можно было "накрыть" быстро, решительно и даже по-своему красиво. Манфреду повезло, он банально отскочил назад, в комнату, вскидывая оружие лишь для того, чтобы восхищённо выругаться в своих мыслях и замереть, явно угодив в огроменную задницу. Звон в ушах был лишь неприятным дополнением - тяжелобронированная гигантская хреновина, стоящая сейчас напротив него, вызывала невольное уважение. Нет, не габаритами своими, но умением при этом сохранить ум и животную какую-то хитрость. Он почти победил сейчас. Почти. Ведь стрелять ему в голову даже сейчас, почти не рискуя промахнуться - нельзя. Табу. Здоровенная ручища успеет свернуть шею журналисту, а подобный размен выгодным не назовёшь. Офицер чуть прищуривается, пытаясь в полумраке - тепловизор-то он снял, чтобы насладиться кадрами с камеры! - найти какую-нибудь слабину, которой можно воспользоваться немедленно, повернув проигрышную ситуацию в свою пользу. Складывать оружие, разумеется, не выход. И не потому, что эта ходячая гора блефует насчёт того, что их окружают, а из простого осознания того, что этим подпишет смертный приговор сразу всем, кого сюда притащил.
- Если Аиду так хочется со мной поговорить, он может найти способ проще, чем твой дурацкий блеф, громила.
Блеф. Блеф, блеф, блеф. Если бы их реально окружали, на канале группы уже поднялась бы суматоха коротких докладов о прибытии всё новых и новых противников в зону боевых действий. Скорее всего, немцам удалось-таки застать сепаратистов врасплох... как сейчас застал врасплох этого гиганта Глеб, чтоб его, Голубев! Жуткий ор и звуки выстрелов слились в одну мелодию, норовящую порвать барабанные перепонки. Манфред успел дать очередь в несущуюся на него тушу, успел даже чуть отскочить в сторону, чтобы не выйти в окно вместе с громилой, хотя его и треснули при этом достаточно ощутимо. Звон стекла. Треск дерева. Поток свежего воздуха, щедро сдобренного дымом, что сейчас застилал улицу похлеще любого тумана из фильма ужасов. Наёмник опомнился достаточно быстро, набрасывая на глаза тепловизор и бросаясь к окну.
- Всем, огонь по здоровяку, выпавшему из окна! "Рысь", осколочными, двор, сейчас!
Он отдаёт команду азартно, злобно даже, беря на прицел проворно удирающего посланца Аида и выпуская вслед остатки магазина парой щедрых очередей. Щелчок. Перезарядка. Ушёл, гад? Да, пожалуй. Миномёты его уже не достанут, но отменять приказ уже нет никакого смысла. Его люди в безопасности, все цели снаружи - враги и подлежат ликвидации. Schwule... уделал-таки бравого немецкого вояку. Как есть - уделал. И даже новость о том, что скоро здесь будет полным-полно русских, не радовала. Уйдёт ведь. Уйдёт. Манфред со свистом выдыхает, только сейчас осознав, что был на волосок от гибели и допустил целый ряд глупых ошибок. Им просто повезло. Будь заряд помощнее, будь верзила не один, будь... а хотя что толку сейчас думать об этом?
- Все целы? Глеб, камера на тебе. Осмотреть, проверить карту памяти, продолжить передачу в эфир. Маслина... на крышу. Убеди этого ублюдка сдаться или выведи на линию огня снайперов, но девку чтобы спасла. Остальным - проверить соседнюю квартиру, медленно и аккуратно.
А что же сам Манфред, спрашивается? Он ведь, будем честными, имел возможность уложить посланца Аида одним хорошим выстрелом в голову, пока тот ковылял в дом напротив. Не стал. Ему в действительности был интересен этот человек-гора, а потому мозг наёмника лихорадочно просчитывал варианты погони. Одиночной, разумеется. В лучших традициях кинобоевиков.

- Прости, - Глеб цедит сквозь зубы, искренне сожалея, что пришлось использовать тело Маслины в качестве посадочной площадки, и пытается встать.
Руки всё ещё нестерпимо болят, но это - меньшее из зол. Ко всему прочему, теперь тупая боль пронизывает ещё и рёбра. Несмотря на относительно мягкую посадку, полёт начинающего космонавта-испытателя закончился не вполне радужно. Он ещё даже не успевает осознать, что произошло, и, только когда поднимается, по привычке отряхнувшись, понимает: у него получилось! Будь время сплясать, он бы с удовольствием сплясал. Но времени как никогда мало.
Кивнув Рихтеру, Глеб спешит назад в комнату, поправляя респиратор на лице - наверняка сейчас в воздухе пока ещё витает запах перцовки, который он, к счастью, чувствовать не может. Находит и подбирает с пола сломанную камеру, осматривает. Вдребезги, бесповоротно. Но нутро - цело.
И почему этот верзила вдруг сломал её? Глеб мешкает, задумавшись над этим. Он будто бы оторопел, не ожидая её здесь увидеть, когда застыл на тот короткий миг прежде, чем сломать устройство. Неужели её просто забыли? Глеб пытается прокрутить в памяти увиденное на записи, извлекая карту памяти из отсека, внимательно при том её осматривая. Целая. Парень находит свою камеру, после чего второй свободный слот занимает только что найденная. Один факт заставляет Глеба задуматься. Если верить записи, он уходил из помещения последним. Более того, у него оставалось время на подготовку. Чтобы надеть всю эту тяжеленную броню, заложить заряды... Неужели времени просто не хватило и он действительно забыл про камеру?
А что, если на самом деле он не забыл её?
Но додумать свою мысль Глеб не успевает. Нужно как можно скорее добраться наверх. Ведь Дарина должна быть там прямо сейчас! Рихтер остаётся на этаже, а Глеб пытается во всю поспеть за Маслиной - когда впереди маячит столь роскошная... Впрочем, не важно. Мотивации у него было предостаточно. Проснувшийся невовремя больной оптимизм заставляет во всём искать только хорошее.
Дорога наверх даётся пухляку с большим трудом, а в конце его ждёт ещё и лестница, забравшись по которой, он попадает на чердак следом за своей ведущей. Держа камеру перед собой, Глеб смело выходит на крышу, оказавшись укутанным в пелену едкого дыма. Камера в таких условиях снимать, конечно же, не могла. Только писать звук. Возможно, этого и хватит. С трудом ориентируясь, он, держась спины Маслины, идёт за ней.

- Говорит офицер Рихтер, - Манфред явно пародировал Ермолина. - В течение той прорвы времени, которое вы потратите на переговоры с этими смертниками, они разнесут пол-района, снимут с нас скальпы и перетравят вас химическим оружием, как тараканов. Не занимайтесь ерундой, полковник. Их всё равно расстреляют, и они это прекрасно знают.
Пекинес, как водится, занимался бесо**ством, пытаясь вместо решительных действий изображать рыцаря на белом БТР, который всех спасёт и всем поможет. К сожалению, в данной ситуации была важна скорость, наглость и определённого рода жестокость, чтобы противник уже не пытался диктовать свои условия или там вспоминать, где находится ближайший тайник с "грязным" оружием, которое можно применить напоследок. В общем, располагай Манфред хотя бы парой рот хорошей, кадровой пехоты - он бы истребил здесь всё живое, хотя бы отдалённо напоминающее вооруженного бандита. И, разумеется, без всяких переговоров. Но - как ни странно, у него не было даже полноценного взвода. Ресурсы ограничены, времени мало, противник числом рано или поздно задавит. В общем, уныние и тоска с безнадёгой. Как и вся эта кампания, явно затянувшаяся до безобразия. Прибыв сюда уничтожать конвой, наёмники невольно ввязались в такие дебри местных разборок, что офицер уже даже не пытался понять, что происходит вокруг. Он - не Штерн, любитель многоходовок, в результате которых потом приходится пускать пулю себе в башку в лучшем случае. Он - простой пехотинец, привыкший решать проблемы наименее изощрённым способом. И в данном случае это не работало!
- Muttersgeficktesohn, - цедит мужчина сквозь зубы, обращаясь не к кому-то конкретному. - Verdammte Scheisse...
Как же его всё это задолбало-то, в сущности. Эти Аиды, эти Пекинесы, этот песок вездесущий и местные шакалы, которые в лицо тебе улыбаются, а за спиной кинжал сжимают. Но нельзя просто так свернуть лагерь и уйти отсюда. Никак нельзя. Манфред недовольно фыркает, вслушиваясь в канонаду за окном, после чего, приняв решение, быстро выскакивает из комнаты. В соседней квартире, судя по звукам, никого не режут и не взрывают. Ладно, справятся. Не дураки. Дураков или перестреляли, или оставили в текущем составе того недоразумения, что теперь носит закалённое в крови имя Шестой бронетанковой.
- Как закончите - доклад по рации и отстреливайте этих обезьян через окно. Я за здоровяком.
Назвать эту тушу "здоровяком"... здесь он покривил душой, конечно. Здоровяк это вон, Отто. Два с половиной центнера скверного чувства юмора и бугрящихся мышц. А это - огромная стероидная херня с дрянным немецким и звериной хитростью, сдобренная каким-то количеством доброго свинца в организме. И вот пока эта туша не удрала никуда, стоит попытаться догнать. И - по ситуации. Конечно, хотелось бы просто убедить посланца Аида, что они тут никому особо не нужны и пусть идут пакостить в другой регион, но дипломатия никогда не была сильной стороной немца. Да и сложно что-то доказывать громадине, которая может и очень хочет сломать тебя напополам. Получив несколько пуль и заряд перца в рожу, Манфред тоже не был бы склонен к рассуждениям о чём-то там сколь угодно важном и серьёзном.
В любом случае - пора в погоню. Когда громила в последний раз попался на глаза немцу, он прихрамывал. Наверняка ещё и кровушка сочится, глазки слезятся и в горле першит. Такой даже с набором светошумовых гранат - уже не настолько жуткая угроза, чтобы не попытаться. Гранаты и у Манфреда есть. Когда он быстро сбегал по лестнице, они мирно покоились в подсумках, ожидая своего часа. Ничего, скоро дождутся. Совсем скоро.
- "Рысь", прекратить миномётный обстрел. Поищите другую позицию и переберитесь туда полным составом, пока эти поганцы не отыскали в своих запасниках какую-нибудь гаубицу и не вмазали по вам.
Всё. Через несколько секунд на улице станет чуть потише. Пока сепаратисты этого не поняли - ему нужно рвануться вперёд, преодолев в редких клубах дыма расстояние до дома напротив. Там его наверняка ждёт засада, наверняка же будут всяческие попытки вырвать оружие или вовсе установить растяжку прямо на входе. К этому Манфред, в общем, готов, так что... побарахтается ещё, пожалуй. В отличие от героя кинобоевика, он не неуязвим по определению, но и враг, даром что чудовище на вид, уже ослаблен. Шансы, пожалуй, почти равны. Почти. Всё-таки, никакие стероидные мышцы не помогут остановить пулю, летящую в лоб или там колено.

Железный браслет натирает руку, но Дарина мужественно терпит это. Да что там терпит - это меньшее из всех испытаний, которые ей пришлось испытать за сегодняшний день! Вернее, оно было бы таким, если бы не один нюанс...
Когда командир сепаратистов (мелкая сошка, по сути), тащил её наверх, наряжаясь в свой пояс смертника, всё, чего он хотел - спасти собственную шкуру. То, что он задвигал Глебу, безусловно могло бы быть правдой, ускользнувшей от пытливого взгляда корреспондентов, работавших в том районе. Быть может, кого-то даже заставили замолчать. Дарина в это охотно верит! Но разве это может оправдывать то, что он делает? Дарина не привыкла быть тем человеком, который принижает свою жизнь, обесценивает ради других. И, как бы то ни было, она может лишь молить про себя:
"Не верь. Не слушай. Прошу."
Но Глеб никогда не был глупым и доверчивым. В этих мольбах не было смысла. И единственный человек, которого она пытается убедить - она сама. Не сдаваться. Стоит лишь самой хоть немного сломиться - всё. И ни о какой правде речи быть не может.
Время тянется долго. Очень долго. Дарине уже становится тошно от дыма, как вдруг она замечает позади командира чёрный силуэт. Дымка тихо растворяется, и вот время уже летит вперёд, неся за собой ворох событий. Удар, вспышка, резко спавшее напряжение, таинственный силуэт на соседней крыше и Глеб, что как бульдозер понёсся вперёд, сталкивая командира, рефлексы, сработавшие быстрее мысли. И вот Дарина хватает своего напарника за пояс штанов и резко тянет на себя, не давая упасть. Снизу слышится вопль, прерванный громким хлопком гранат. Для сепаратиста всё было кончено. С облегчением Дарина падает на покрытую гидроизолятом крышу, а рядом, сотрясая  её, плюхается Глеб.
Девушка вздыхает. С её глаз льются слёзы. Сердце колотится так быстро, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. И теперь она совершенно не может пошевелиться. Струна внутри лопнула, организм расслабился и Дарина закрывает лицом руками, не в силах больше думать.
Когда опасность оказывается настолько близко, никогда не знаешь, как поведёшь себя. Пока везёт - ты спокоен. Но стоит один раз провалиться, как колени начинают дрожать.
- Спасибо... Спасибо... - она повторяет это несколько раз на русском языке, а затем повторяет ещё и ещё, пока воздух в лёгких не заканчивается и дыхание не спирает окончательно.

Сказать, что Урсула была взбешена, сейчас означало бы вежливо промолчать. Гречанка была в ярости. Она очень не любила, когда в её работу кто-то вмешивался, особенно если этот «кто-то» рисковал жизнями. А мудила-снайпер чертовски рисковал. Димитриди и сама раздумывала над тем, что куда проще выстрелить по цепочке наручников, освобождая заложницу, но даже находясь в паре метров от жертвы, она предпочла рискнуть, а не полагаться на свою меткость. В конце концов, они тут не в сраном аниме. Так что стрелку она была вовсе не благодарна. Ибо если бы Голубев не решил в очередной раз погеройствовать, нашпиговало бы их всех осколками по самую задницу. Гречанка злобно сплюнула вслед упавшему сепаратисту, и устало опустилась на крышу, опираясь спиной о парапет. Пальцы женщины чуть подрагивали от запоздалого прилива адреналина. Жутко хотелось закурить, чтобы хоть как-то успокоиться, но она не могла позволить себе расслабиться. Они ещё не выбрались отсюда, ещё ничего не кончено. Нужно было вернуться к своим, и побыстрее. В дипломатические способности Пекинеса Урсула не очень верила. Особенно после того, что услышала от капитана, чтоб ему в Тартаре икалось.

В отличие от журналистов, Димитриди ни на секунду не сомневалась в правдивости слов араба. Она-то была тут во времена первого конфликта, тогда ещё в составе «Ландскнехтов». И видела, как Евросоюз с лёгкостью бросает на смерть даже своих. Что уж говорить об арабах, если русские не жалели даже собственных сопляков, бросая их на растерзание черномазой своре? И винить капитана гречанка не могла. Она и сама с лёгкостью предала свою страну, продав себя первой попавшейся ЧВК. Разве что в своих стрелять так и не научилась. Но долго ли до того осталось, если никаких «своих» у неё теперь не было?
Гречанка нажала на кнопку гарнитуры, пробиваясь на волну связи.
— «Тигру», Маслина, — чётко проговорила она. — Задание выполнено. Возвращаемся на первую точку. Повторяю...

Шипение рации отвлекло гречанку от мыслей, в которых она выстраивала наименее опасный маршрут обратного следования, при учёте теперь уже двух гражданских в группе. Женщина подтянула прибор к себе, вслушиваясь в искажённый помехами голос. Учитывая фоновые шумы, и голосящего на весь район Ермолина, чей голос сейчас действовал на нервы словно вилка, скребущая по стеклу, разобрать сказанное было довольно сложно, но самое главное Димитриди услышала. Женщина потянула шнурок гарнитуры, выдёргивая его из гнезда своей рации и подключилась к прибору оставшемуся от сепаратиста.
— Неизвестному, «Легион», — ответила она в микрофон, цепким взглядом осматривая окрестные крыши сквозь прибор. — Я адъютант командующего силами наёмников, говори со мной.
Чёрт его знает, какая скотина решила с ними пообщаться. И откуда он знал точное количество находящихся на крыше людей. Но Маслине это очень не нравилось. Она повернулась к журналистам и покачала головой. Оставаться дальше на крыше было опасно. Как выяснилось совсем недавно, снайперы тут были не только у «легионеров». Глупо будет, если кому-то из этих ребят всадят пулю в башку. На кой хер тогда было сюда переться?
— Нужно в укрытие, — буркнула она. — Сидим тут как воробьи на проводах.

Отредактировано Урсула Димитриди (2021-05-10 11:49:23)

А Пекинес, как оказалось, непрост. Вроде как - забалтывает и создаёт репутацию нерешительного говнюка, да так успешно, что Манфред охотно поверил. Но... если он и в самом деле собрался начинать штурм, приходилось отметить, что командира русских наёмник недооценил. И если он будет командовать так же рьяно, как молол давеча языком, у немцев появляются даже какие-то шансы продержаться, не покидая район. Впрочем - оно им не надо. Спасение гражданских было высшим приоритетом на данный момент. И лаже не потому, что они журналисты, хотя... ладно, чего уж тут, хорошо, что они именно журналисты.
- Маслина, ноги в руки и в здание напротив, тут ещё дым из двери валит.
Манфред передвигался осторожно, вслушиваясь не столько в патетические речи громилы, сколько в происходящее вокруг. С Аида станется разместить этажом выше пару автоматчиков, которые легко и просто зажмут немца с тыла, если он рискнёт сунуться в подвал. А он рискнёт, конечно же. И даже не из какого-то первобытного желания заполучить скальп прихвостня Аида в качестве трофея. С этой угрозой нужно было что-то делать. Желательно - с применением тяжелого оружия или хотя бы "карманной артиллерии".
- Ты что, обкурился, здоровяк? Я никогда не считал эту землю чьей-то ещё, кроме здешнего народа. Или если наёмник, да ещё и европеец, то сразу большой друг этой вороватой своры, которая наживается на войнах?
У него есть какое-то время, пока Урсула организовывает эвакуацию журналистов и мчит сюда, напрягая изношенные лёгкие. Можно потратить его с пользой - на поиск ловушек, например. Первой и самой логичной оказалась растяжка прямиком за дверью в подвал, которую немец разрядил, резко дёрнув дверь на себя и тут же нырнув за угол. Простая мера предосторожности сработала безотказно, через несколько секунд рядом с ним знатно бахнуло и полыхнуло, на миг осветив помещение получше самого мощного прожектора.
- Сука ты. Но мы отвлеклись от темы. Почему я говорю с тобой сейчас? Не когда ты собирался тащить меня к Аиду будто куль с дерьмом? Почему наедине, а не перед русским журналистом? Наверное, потому, что это, чёрт возьми, логично и правильно? Мне не нужна эта война. Вам она тоже не нужна, потому что вместо одних ублюдков в любом случае придут другие. Потому, что твой хвалёный Аид, даже если не работает на старого кобеля Чарли, явно хочет, чтобы вместо отдельной страны была паршивая колония, для удобства объединённая с соседями в номерную зону? Чтобы вы вместо своих святынь поклонялись социал-дарвинизму и прогрессу? Хватит делать вид, что грубой силой и принуждением вы в состоянии сделать мирных жителей счастливыми и благодарными. Кстати, это вот тебе. За светошумовую.
Наёмник извлекает из подсумка гранату и, разогнув усики предохранительной чеки, потянул за кольцо. Через секунду он небрежно закинул "подарок" вниз, вновь укрывшись за углом. Бабахнуло. Да так, что вдруг стало как-то неприятно пыльно. Понятно, что бройлерного араба это даже не заденет, но цель была немного в другом. Если он заманивает Манфреда в ловушку, то наверняка каких-нибудь мин мог запасти. Завалить выход и делать отбивную из оппонента, очень удобно. Взрыв внесёт некоторый разлад в работу всех его "сюрпризов", если они есть. Теперь пришло время заглянуть в этот, будь он неладен, коридорчик, идущий вниз. Стены посечены осколками, кое-где взрывной волной посшибало старую штукатурку вместе с краской. На полу, если снять тепловизор и приглядеться, явственно видны следы крови. Он был здесь. Протиснулся, пролез, цепляя массивной тушей стены. И - ушел дальше. Вот только интересно, оставил ли наверху засаду? Ведь тащился-то сюда амбал очень уж целеустремлённо – настолько, что паранойя велела офицеру изготовить к немедленному подрыву бомбу на поясе. Просто так, на всякий случай.

Отредактировано Манфред Рихтер (2021-05-14 08:43:48)