5:03. Вибрация смартфона врезалась в тишину, как нож в масло. Эммерих приоткрыл один глаз, выхватывая из темноты цифры на экране. Фауст. Допрос. Без приветствия, без уговоров — приказ, высеченный из стали. Он встал, костяшки пальцев белели на краю кровати. Холодный воздух обжигал кожу — отопление в хрущёвке давно сломалось, но чинить было некому.

Оделся за три минуты: выцветшие джинсы, чёрный свитер с дыркой под мышкой, кожаная куртка, пахнущая бензином и старыми страхами. Пистолет USP под мышкой — холод металла успокаивал, как рука старого врага. На лестничной клетке пахло плесенью и отчаянием.

Служебный «Опель» ждал у подъезда, мотор урчал на холостых. Водитель — тень в чёрных очках — кивнул в сторону пассажирского сиденья. На кожаном сиденье лежали наушники с посеребренными динамиками и цифровой плеер размером с пачку сигарет. Эммерих щёлкнул кнопкой. Голос из устройства был лишён интонаций, как робот на сборочной линии.

«Оберлейтенант Мейер. Цель допроса — установить связь между атакой на аэропорт Афин и операцией «Чёрный нефрит». Подозреваемые: Али аль-Наджар, 34 года, бывший инженер-электронщик, вербовка подтверждена перехватом сигналов из Триполи; Марван Кассим, 28, эксперт по взрывчатке, следы ДНК на обломках дрона в Афинах…»

Эммерих прикрыл глаза, пропуская факты сквозь сито памяти. Аль-Наджар — упоминался в докладе о контрабанде микросхем через Мальту. Кассим — племянник того самого торговца оружием, чей склад они громили под Бенгази в ’14-м. Совпадение? В его профессии совпадений не бывает. Только цепочки.

«…прослушка зафиксировала звонок на номер в Шанхае за 48 часов до атаки. Код региона совпадает с базой данных по делу №4417-К.»

Он резко открыл глаза. Дело №4417-К — папка с красной полосой. Тот самый китайский след, который он преподнёс CES на блюдечке. Фауст знал. Конечно, знал.

Берлин проплывал за тонированным стеклом: скелеты неоновых вывесок, бродяги, кутающиеся в дым костров, полицейский дрон, зависший над крышей как стервятник. «Опель» свернул на Вильгельмштрассе, приближаясь к чёрному зданию с фасадом из зеркального стекла. CES — гробница из стали.

Эммерих вынул наушники, засунул плеер в карман. В ушах звенела тишина, густая, как смола. Шофёр протянул магнитную карту с голограммой белого глобуса, запертого в венок на голубом фоне.

— Лифт C, минус восемь. Вас ждут.

Дверь автомобиля захлопнулась с глухим стуком. Холод впился в лицо, как тысяча игл. Он двинулся к входу, руки в карманах, шаги ровные, как пульс автомата. Надпись над дверьми мерцала кровавым LED-шрифтом: «Единство через бдительность».

Ирония. Он всегда любил иронию.

Стальные двери CES приняли его как старого знакомого — без энтузиазма, но с холодной учтивостью. Пропуск с голограммой кобры щёлкнул о считыватель, зелёный свет брызнул в глаза. Эммерих вошёл в вестибюль, где мраморный пол блестел, как лезвие гильотины.

Лифты прятались за колоннадой из чёрного стекла. Он нажал кнопку пальцем, обёрнутым в потертую кожу перчатки. Двери раздвинулись с шипением пневматики. Внутри — зеркальные стены, отражающие его силуэт в десятке искажённых ракурсов. Как в комнате смеха, подумал он, только смеяться не над чем.

Кнопка «-8» была меньше остальных, с защитной крышкой. Эммерих приложил карту, услышал щелчок магнитного замка. Лифт рванул вниз, словно решил проверить прочность его вестибулярного аппарата.

Минус восемь встретил его ледяным дыханием. Длинный коридор, освещённый лампами дневного света, уходил в темноту. Воздух пахнет озоном и антисептиком — запах больницы для тех, кого уже не спасти.

Фауст ждал у стены, слившись с тенями. Его очки поймали свет, превратив глаза в чёрные бездны.
— Пунктуальность — добродетель ленивых, — голос сухой, как треск замка-молнии. — Хорошо, что вы не добродетельный.

Они двинулись вперёд. Каблуки Фауста отбивали ритм похоронного марша. Слева — наблюдательные посты за зеркальным стеклом. Эммерих поймал движение за одним из них: силуэт в наушниках склонился над монитором, зелёный отсвет застыл на лице как маска.

Дверь в конце коридора была бронированной, с алмазным напылением. Фауст приложил карту, замок взвыл, словно живой.
— Они внутри, — он отступил в тень, жестом приглашая войти.

Комната допроса напоминала операционную: белые стены, стальной стол, привинченный к полу, яркий светильник над головой. Двое мужчин в чёрных робах сидели на металлических стульях, наручники врезались в запястья. Белые куфии скрывали лица, оставляя лишь щель для глаз — узкие щели, полные ненависти.

4599 и 4854. Бороды, чёрные как смоль, контрастировали с бледной кожей. Эммерих почувствовал знакомое напряжение в мышцах — как перед схваткой с дикими псами на пустыре.

Он медленно обошёл стол, позволяя каблукам гулко стучать по бетону. В кармане куртки лежал диктофон — игрушка для протокола. Настоящее оружие было в голове: паутина фактов, нити связей, яд сомнений.

— Ас-саляму алейкум, — произнёс он на чистом арабском, садясь напротив. Глаза 4599 дёрнулись. — Давайте сэкономим время. Вы расскажете мне о аэропорте. А я не позволю им, — кивок в сторону двери, — сломать вам пальцы.

Он понимал. Перед ним — смертники. Не те, кто надевают пояса шахидов и взрываются. А те, кого посылают как скот на убой. Согласно брифингу у них был план побега. Такой же надёжный, как аварийный выход на высоте 30 тысяч футов. Иллюзия безопасности.

Теракт чуть было не сорвал саммит. Тот, который выгоден исключительно Британии. Вряд ли Совет Европы согласился бы на него, если бы не хотел получить что-то взамен. Отзыв парящего крейсера императора? Исключено. Император не дурак. Кто откажется от такого оружия сдерживания? Приостановка конфликта? Возможно. Не зная мотивов заказчика, нельзя понять, чего он хотел. Эти двое выглядят как рядовые исполнители и едва ли что-то могут знать. Но, если знают... То тогда мы можем напасть на след рыбы покрупнее.