Клаусу было плохо.

Не то чтобы паршиво, но точно бывало лучше. Мелькающие за окном машины огни вечернего города расплывались в пролетающих мимо снежинках, сознание расплывалось куда-то за пределы черепной коробки.

Внутри теперь много не хватало. Он метался там, где раньше были воспоминания, как в дурацком кошмаре, где ты у себя дома, но двери открываются в пустоту, а за каждым окном разный пейзаж. Здесь же каждый пустой дверной проём пугал только в первую секунду, затем приходило по-буддийски спокойное понимание, что «так было надо». Но самое главное — на месте цели, без которой СС было невозможно существовать, образовалась дыра в форме человека. Эту дыру до крови из носу нужно было как можно скорее закрыть.

Ужасно жарко в этом пуховике. Или это просто жар.

Всё так же прислоняясь виском к холодному стеклу, Клаус со своего переднего пассажирского сиденья скосил глаза на девушку за рулём. Взгляд привычно просканировал офицера на предмет опасности; интересно, как быстро он может выхватить у неё тазер и перехватить руль? Проверки ради. Клаус зачем-то затаил дыхание, будто мог прислушаться к её сердцебиению.

Мало кто был бы так спокоен в присутствии СС в том состоянии, в котором сейчас был Шестой. Но, конечно, не Фурукава. Он пару раз видел, как легко она утихомиривает его «сиблингов». Плохая, пожалуй, идея… Да и не была Садако плохим человеком, чтобы устраивать ей проблемы. С ней, вроде, можно было весело пообщаться. Вроде бы?.. О чём они когда-либо говорили?..

Ну вот, опять. Ещё одна дверь вникуда. Рыжая наседка из Института предупреждала, что так будет какое-то время, а потом всё будет хорошо. И когда его представят его «цели», всё будет и вовсе нормально. Скорее бы уже.

Красный сигнал светофора заставил Клауса закатить глаза с драматичным мученическим стоном. Кажется, они их все собрали с момента въезда в город. Хотелось уже вырвать дверь и самостоятельно добежать до места. Только неприметный автомобиль был усилен как раз на подобный случай.

— Дако, долго ещё? — кое-что паршивец о ней помнил, а именно, что это прозвище её раздражает. Шестой выпрямился в кресле, расстёгивая пуховик.

— Клянусь, ещё немного и я рехнусь.

Отредактировано Erna Felicia Nachtigall (2025-01-28 09:36:13)

Близится время встречи, а Александра все не спешит с вердиктом: как относиться к неожиданному «подарку» от старшего братца? Причин для сомнений, признаться, у принцессы появилось немало. Или, быть может, виной ее запятнанная совесть?

Алексей всегда был крайне заботлив, но это… Уже слишком?

Это…

Принцесса в задумчивости обхватывает себя за острые плечи, между бровей на мгновение залегает складочка.

Первым порывом было отказаться. Однако от подарков государя не отказываются. Более того, их принимают с учтиво-елейным выражением на устах и обещаниями еще век молиться за здравие благодетеля.

Александра же ограничивается одной из своих вежливых улыбок, белым снежком припорошившей недоверие к столь широкому жесту. Благо император не станет серчать на свою сестрицу за излишнюю сдержанность. Не станет же?

Как на месте нынешней Александры отреагировала бы прежняя Сашенька? Радовалась бы? Смутилась? Осерчала? Была ли она — прежняя? Или всю сознательную жизнь скрывала суть под чуждой личиной?

Призрак былого мелькнул и тут же пропал, оставив после себя едва заметную горечь.

Совершенный солдат…

Перед встречей со своим «ангелом хранителем» Саша успевает навести справки. Информации не так много, но кое-что все же удается узнать. Секретный проект, люди с едва ли не сверхъестественными способностями… Александра критически относится к подобным эпитетам, и все же заслуги Инеи — той самой телохранительницы императора — могли заставить уверовать даже закоренелого скептика.

Саше со многим пришлось столкнуться в последнее время, оттого вопрос ее безопасности стоит очень остро, однако… Алексей стремится защитить сестру от внешних врагов или от нее самой? Что если таким «даром» государь убивает двух зайцев разом: проявляет заботу о младшей сестрице, приставив к ней своего человека, который не позволит ей натворить «глупостей»?

Не станет ли подобная «безопасность» очередной золотой клеткой для мятежной принцессы? Или, быть может, даст ей в руки ключ, который сумеет открыть любую дверь?

Разум полнится подозрениями, которые цесаревна не в силах унять. Вдруг брат уже знает, о чем помышляет младшенькая? Мог ли Паша рассказать ему?

Когда Александре докладывают о прибытии гостей, она, одетая в строгое платье цвета грозы, стоит подле окна. Руки сложены на груди, а спина идеально прямая, как и положено принцессе. Распущенные волосы перехвачены бархатной лентой, теряющейся в пепельных локонах.

— Пригласите их войти, — голос звучит бесцветно, ни на йоту не выдавая тревожащих принцессу мыслей.

Если Александра не отказала, то это еще не значит, что она смирилась с решением брата. Цесаревне лишь нужно время, чтобы понять, как обратить этот подарок себе на пользу. Отыскать ключ из золотой клетки.

Заслышав шаги и звук отворяющихся дверей, Александра оборачивается, чтобы поприветствовать своих гостей.

Отредактировано Lillian far Britannia (2025-02-23 01:31:46)

— Приехали почти. Полюбуйся новым домом.

Клаус не спеша снимает пуховик и кидает его на заднее сиденье, только потом с преувеличенно скучающим видом переводит взгляд на приближающийся дворец. Правда, не успевает сдержать на мгновение подскочившие брови. Без разницы, Дако ведь сосредоточена на дороге.

— Ммм-хм, — подпирает он подбородок кулаком, сжимая губы в тонкую линию, — К такой конуре, наверное, и ошейник полагается с бриллиантами? — спрашивает он будто бы риторически, но Фурукава точно отметит необычность вопроса. Обычно СС не размышляют о своей судьбе в таких категориях — что с ними будет и за сколько их продали.

Возможно, индоктринация стала гораздо более щадящей, раз Шестому оставили возможность так размышлять хотя бы до импринтинга и не натыкаться на блок «так нужно». Возможно, Сабельникова снова приложила руку. А может, просто не было ещё совершенных солдат, которым меняли прошивку в зрелом возрасте. Побочные эффекты могут быть разными и лишь какие-то удалось теоретически предсказать.

В любом случае, мрачные размышления Шестого значения не имеют даже вслух. Раз его выпустили из ИЭМ — значит, все тесты прошёл. Ворчать может сколько угодно, но действительно нестабильного к принцессе бы не отпустили.

Вылезая из машины с грацией немецкого дога, вываливающегося из переноски для бигля, Клаус невоспитанно громко потягивается, пока Фурукава утрясает дела с охраной. Даже не смотрит в её сторону, вполне представляя взгляд, который впился ему в висок.

Вместо этого задирает голову, смотря на то, как снег падает на лепнину дворца, сверкая в жёлтом свете фонарей. На автомате запоминает, в каких окнах горит свет. Уже прикидывает планировку исходя из того, что увидел. Вертит между пальцами армейский жетон с гравировкой «06» и эмблемой Института, кусает внутреннюю сторону щеки.

Его всё это, ему кажется, бесит.

Поэтому он находит отдушину в том, чтобы сверкнуть оскалом-улыбкой каждому встречному из охраны или персонала мужчине, повернувшему за Садако голову — забавы ради. Смотрит с усмешкой, как взгляды прыгают от значка с орлом и звездой до вышитого «06» на лацкане, до таких же белых волос и голубых глаз, как у Инеи.

На самом деле всё это ему самому страшно до ужаса, но он никогда этого не признает и даже не поймёт. Страх в его первоначальную прошивку не входил. Шестой не знает, что это за отдалённо знакомое, откуда-то из очень, очень давнего прошлого чувство, заставляющее холодеть желудок.

На самом деле, у его страха много причин. Что с ним станет? Раньше его цели должны были быть уничтожены. Он имел над ними власть. Теперь он сам будет в полной власти цели. Рита в платье выглядела роскошно, но увидев те фотографии, он не удержался отпустить предположение, что, может, она у полковника ещё и с руки ест.

Но даже если так, то оказаться не принятым принцессой было ещё страшнее. Почему — этим вопросом Клаус не задавался. Просто знал, что мир рухнет сразу же. И останется он с этой дырой внутри навсегда. Наверное, так и было с его предшественниками?

Садако останавливается у какой-то двери, и сердце у Шестого замирает. Вот и всё.

Заходит, тем не менее, вслед за офицером лёгкой походкой, медлительной, дабы не обогнать Фурукаву шагами как её два. Взгляд сразу же максимально фокусируется на кукольно-красивой девушке — физически невозможно его отвести, даже когда Клаус кланяется, как учили. Получается, к слову, так, словно всю жизнь только при дворе и расхаживал. Совершенного солдата можно обучить абсолютно всему.

«Скажет Дако слово — и вот эта прелесть, которой шею можно одной рукой свернуть, будет мной командовать,» — в мыслях одно, а на лице вежливая улыбка. Немного разве что странная. «Но уж точно лучше, чем к мужику бы приставили.»

Слушает представление Садако, хмыкает к её неожиданному «буду рада помочь», но молчит, пока к нему не обратились. Стоит не по стойке смирно, но прямо.

И очень старается не забывать дышать.

Отредактировано Erna Felicia Nachtigall (2025-02-05 01:13:29)

Едва Садако соглашается на чай, как Александра тут же распоряжается подать его. Похоже, прислуга хорошо знакома с привычкой цесаревны потчевать посетителей чаем. Требуется всего несколько минут, и изящный фарфоровый сервиз с угощениями уже стоит на столике.

Прислуга успевает разлить чай по чашкам, после чего Александра кивком головы просит оставить ее наедине с гостями: лишние уши при таком разговоре ни к чему. Стоит двери закрыться, как Саша выражает готовность выслушать ответы на свои вопросы.

— В среднем их сила, быстрота, инстинкты и рефлексы превосходят человеческие значительно…

Принцесса тянется к своей чашке с блюдцем, чтобы гости без стеснения могли последовать ее примеру. Однако этого и не требуется: Клаус еще раньше успевает разделаться с содержимым своей чашки, даже не поморщившись. Александра собирается нахмурится, не веря, что чай принесли холодным, но пригубив напиток, понимает: он горячий, очень горячий!

Что ж, выходит, ни полученные ранее сведения, ни Садако не лгут.

«Если что-то пойдет не так, какая сила способна сдержать вышедшего из-под контроля Совершенного Солдата?» — Саша внутренне содрогается, стоит ей представить, что может сделать Шестой, если сорвется с цепи.

«Значит, понадобится цепь покрепче», — Александра даже мысленно отказывается расписываться в собственной беспомощности. Она не имеет на это права, если намерена идти до конца.

— Преданность можно назвать абсолютной…

Коли так, Саша не позволит никому даже подумать о том, чтобы использовать столь сильный козырь против нее самой. Какие бы цели ни преследовал Алексей, приставляя к сестре подобного человека, Александра найдет способ остаться в выигрыше.

Краем глаза принцесса наблюдает за тем, как Клаус кладет в чашку все, что есть из угощений, и пытается совладать с возникшим в белокурой головке диссонансом: такой большой, сильный, а местами ведет себя как дитя малое.

— Я абсолютно уверена что во время инцидента с самолётом ваш брат приказал Инее никого не убивать.

Цесаревну тянет усмехнуться в ответ, но она только чинно опускает глаза, надежно пряча зеркала своей души от окружающих.

«И почему я не удивлена?» — окажись Александра на его месте, вряд ли была бы столь милосердна. Она умеет «прощать», если в этом есть выгода. А какова выгода в том, чтобы сохранять жизнь террористам? Стоило заставить их тысячу раз пожалеть о том, что пошли против короны. Принцесса успешно топит жестокую усмешку в глотке чая и снова взирает на собеседницу с выражением отстраненной благосклонности.

И вдруг ловит себя на том, что невольно прикидывает, как поступил бы Клаус на месте Инеи? Какие методы ему ближе? Стал бы сюсюкаться с теми, кто посягнул на жизнь его подопечной?

В глубине души Саша надеется, что не стал бы.

К слову, об Алексее и его Инее… Если двум СС придется столкнуться, кто победит? Этот мысленный вопрос цесаревна пока предпочитает повесить заряженным ружьем подальше от насущных вопросов.

Ответ капитана о невозможности сбоев кажется Александре уклончивым. Но Садако явно дает понять, что не сведует в этой теме настолько, чтобы дать что-то более определенное. Или просто не хочет?

Внезапный хруст сушек со стороны Шестого — такой неуместный, а оттого комичный — на мгновение выбивает Сашу из колеи. Против воли глаза принцессы расширяются, когда она переводит взгляд на Клауса.

«Дезориентация в социальной сфере. Пожалуй. Дурацкие шутки?» — Александра легонько приподнимает бровь. «Удивительно, что при таком раскладе он не проронил ни слова в моем присутствии».

— Что ж, чувство юмора — это прекрасно, — доброжелательно, чтобы замять неловкость, на полуулыбке отвечает цесаревна.

«Так вот, что он сейчас чувствует. Незавершенность. Интересно, похоже ли это на опустошение, которое могут испытывать и обычные люди?» — на сей раз взгляд Александры на Клауса прямой, осознанный. — «Так сразу и не скажешь, что он испытывает сильный дискомфорт».

Шестой больше не улыбается, отводит взгляд. И пусть Саша чувствует толику облегчения, однако сердце снова словно едва-едва сжимают ледяные пальцы. Что это, жалость, сочувствие?

«Надо же, подобные разговоры даже Совершенного Солдата заставляют ощущать себя уязвимым?»

— Если для импринтинга требуется всего одна фраза, значит ли это, что обратное возможно так же просто? — спрашивает Александра серьезно, невольно поджимая губы.

Это важно. Важно быть уверенной в том, что эту связь нельзя разрушить. С каждым ножом в спину доверять становится все сложнее. Еще свежо воспоминание о том, что произошло с Олегом. Некогда дорогой человек стал пешкой в чужой игре, предал доверие, подставил под удар. Нельзя допустить подобного снова.

Саша прикрывает глаза, легонько хмурится, отгоняя горькие воспоминания о прошлом. А когда открывает их снова, спокойный льдистый взгляд прикован к Шестому.

— Клаус, как считаете, мы с вами сработаемся? Я знаю, вы здесь по приказу, но соглашаться служить мне совсем не обязательно. Я не стану настаивать, — а есть ли у него выбор? — Если возражений нет, я готова к тому, чтобы активировать программу.

Спрашивает для проформы или, может, желает выудить из парня хоть словечко перед тем, как между ними станет все всерьез? Александра отставляет блюдце с чашкой, грациозно поднимается со своего места и останавливается напротив Клауса. Про себя принцесса уже решила, что этот проект определенно стоит ее личного и пристального внимания. Саша рискнет снова и сделает все, чтобы построить еще одну ступень к своей цели.

Отредактировано Lillian far Britannia (2025-02-23 01:32:18)

Клаус только собирался закинуть в рот ещё одну сушку, как поймал слегка обескураженный взгляд широко раскрытых глаз цесаревны. Да так и замер с этой сушкой в руке, через мгновение спокойно кладя её на чайное блюдце. Ему не было неловко за неподобающий за императорским чаепитием хруст. Он изменил поведение лишь потому, что ему показалось, что неловко стало Александре.

Доброжелательный комментарий принцессы заставляет его немного расслабиться и даже чуть усмехнуться уголком губ. «В нашей работе без чувства юмора… Это только у Риты получается,» — подумал он мимоходом, продолжая слушать разговор Садако и Её Высочества. Без особого интереса, на самом деле. Или, скорее, стараясь не уделять внимания этому разговору, чтобы не почувствовать снова страх.

Шестой склонился вперёд, широко расставив колени — одна рука повисла на бедре, вторая подпёрла щёку. Снова наблюдает за принцессой. Что мелькнуло на её лице при разговоре о его чувстве «незавершённости»? Это было похоже на то, как иногда на него смотрели Елена и Садако. Значит, снежная принцесса, как он успел для себя окрестить Александру, всё-таки довольно человечна.

«Чёрт знает, хорошо ли это…». Ребёнком Клаус был превращён в Чистильщика, да так и дожил до своих лет, пока руководство Института не сменилось и не решило попробовать что-то новое. Но даже самая глубокая индоктринация уже не сотрёт в нём хищническое отношение к жизни. Или ты, или тебя. Перспектива размякнуть означала перспективу упасть на дно пищевой цепи. В мире, который создал Клауса, абсолютными величинами были сила и воля — не статус, родословная или деньги. Людей, обладавших и тем, и другим, и третьим, он убивал и не раз — даже если не помнил, осадочек остался. Потому и смотрел на Александру не так, как Фурукава — не видел исключительности в том, что её угораздило родиться в императорской семье.

Принцесса отчего-то легонько хмурится, а затем смотрит Шестому в глаза. И впервые заговаривает конкретно с ним. «Глаза у неё тоже красивые…» — успевает подумать Клаус, прежде чем расплыться в совершенно мальчишеской улыбке, выпрямляясь.

Хмыкает, на мгновение сжав губы, не прекращая улыбаться.

— Возражений нет, Ваше Высочество. Очень мило, что вы спросили, — усмехается он, поднимаясь тоже, когда Александра подходит и останавливается перед ним. Поднимается будто намеренно медленно или с ленцой, возвышаясь над девушкой настолько, что приходится чуть склонить голову, чтобы продолжать смотреть ей в глаза.

Голос у Шестого, оказывается, глубокий и шероховатый, как острое шуршание гравия. А вблизи видно, что у внешних уголков глаз есть тонкие морщинки от частых улыбок.

Короткие ногти впиваются в ладони до тихого скрипа костяшек, несмотря на внешнюю невозмутимость.

— Эй, Дако… — обернувшись к сопровождающей, вдруг обращается он, — Не знаю, сколько мне останется после этого памяти, так что не могу обещать, что буду скучать... Но спасибо. Возьми наконец выходные.

Улыбается, как человек на пороге смерти — излишне широко.

А потом слова, слетающие с губ Садако — почти заклинание на латыни и русском, приправленное числовыми кодами — превращается в писк в ушах. Сердце падает в охолодевший желудок, и на мгновение Клаус будто пошатывается; намётанные на мозге стежки наконец затягиваются невидимой рукой, нить впивается в мысль, пропарывает само естество.

Зрачки Шестого сокращаются до размера спичечных головок и фокусируются на бьющейся на хрупкой шее жилке; кажется, в какой-то момент остатки прежней прошивки дают о себе знать, горло перехватывает от жажды. Клаус сухо сглатывает, моргает; теперь этот пульс, этот трепет горячей крови под фарфоровой кожей — самое важное в его жизни.

Он никогда не должен остановиться. Зрачки расширяются обратно, как при виде любимого существа. Улыбка становится мягче.

— Шестой, подтверждаю полную активацию программы. Сбоев не наблюдаю, капитан Фурукава.

Клаус опускается на одно колено, аккуратно, медленно беря руку принцессы в свою и прижимая её тыльной стороной пальцев к горячему лбу, покрывшемуся холодной испариной.

Для Риты Крестовский — вроде старшего брата. Для Инеи Алексей — отцовская фигура.

Шестой смотрит на Александру так, словно она — причина существовать, самый драгоценный человек на свете, божество фанатика. Непогрешимое, совершенное; если она скажет, что чёрное отныне белое, значит, так и есть.

На колене перед принцессой — адская гончая на коротком поводке, которая сама радостно кидается в намордник.

— Счастлив служить, Ваше Высочество.

Отредактировано Erna Felicia Nachtigall (2025-02-20 04:09:40)