Всё та же палатка, всё тот же вечер, но ощущение небольшой усталости потихоньку накатывает юного инженерчика... возможно ещё потому что ему предстоит вспоминать, как шпрехать зе дольчен вместе с легионеросвкими сапёрами. Относительно разговорного перевода, Урьха может более-менее на слух уловить смысл, самое сложное было подобрать относительно-правильный ответ и произнести без слишком грубых ошибок.
— Erfolg ersetzt alle argumente, scheisskerl. - с явным раздражением ответил Урьха, ибо вот кого-кого, а трахнуть по голове всего-лишь сапёра гаечным ключом уже не так зазорно и опасно... правда всё это было не более чем признак моральной усталости, особенно после осознания, что ещё предстоит с начальством общаться. — Ja, ja... zieh die katze nicht an den eiern... - после этих слов, полтарашка нашёл стульчик и плюхнулся, в ожидании, когда немецкий коллега всё доделает.
Жизнь кипит и умирает прямо на переднем плане... столько воспоминаний всплывают в голове юного наёмника, словно небольшой хоррор сеанс перед походом на кладбище, однако к сожалению для полтарашки, обещанного кладбища ещё не завезли, а может и не завезут. Химические атаки в истории боевой карьеры если где и звучали, так это на учебке, во время периодического марш-броска в костюме ОЗК. Вспоминается не ужасы воздействия отравляющих веществ на организм человека, а ужасы ношения этого пыточного костюма в +35 под палящим солнцем. Небольшой поток мыслей прервал коллега с веснушками... откровенно говоря, Урьха не был с ним знаком, но против общительных личностей ничего не имел, не считая личного непонимания, но кофе всё-таки этот момент сглаживал.
— Dankeschön. - миленько улыбнувшись, сидящий на стуле инженерчик испил сей напиток для бодрячка и некоторое время пытался построить предложение, чтобы звучало более-менее адекватно. — Die farbe spielte keine rolle... es schien nur ein stromkabel zu sein. Und es stört mich... dass es funktioniert hat. - с заметными запинаниями и акцентом, Урьха пытался донести ту мысль, которая его волновала касательно всей этой ситуации.
Обычно минирование подразумевает, что устройство в обязательном порядке должно рвануть, но в этой ситуации одного обрезанного провода хватило, чтобы остановить весь механизм. Словно в рядах бородачей затесался любитель британских боевиков, с таймерной бомбой и отключением оной обрывом красного провода. Звучит настолько отлично от суровой военной действительности, что вызывает небольшую головную боль в районе височной доли. «Китайцев я хотя бы понять мог... они свои машины на скорую руку минировали, и от безысходности, ну а эта что за показуха? Словно ребёнок, решивший похвалится новой игрушкой.» - пока какие-то мёртвые тактики подавали признаки жизни, полтарашка пил кофейку, может даже мило беседовал с щеночком с веснушками.
— Самое стрёмное, это каким макаром Бесянов решил, что кинуть мою тушечку к этой фигне и рявкнуть "минируй" это просто великолепная идея... как будто рядом не было специалистов компетентнее... И он что, на таможне овчаркой работал, из-за чего может любого по запаху откопать?! - смотря куда-то на потолок палатки, Урьха только сейчас понял, что перешёл на русскоязычное нытьё. — Verdammt. Pass nicht auf, kumpel... es ist nur ein jammern. - немного неловко улыбнувшись, так он попытался своего собеседника успокоить потоком якобы бессмысленной тарабарщины на иностранном, собственно всё равно делать особо было нечего до прихода командира, да и сапёр-сопровождающий занят рассматриванием ящика Пандоры местного араб-колхоза.

Лезвие ножа дрогнуло в сантиметре от яремной вены. Шарам впилась пальцами в воротник куртки, пригвоздив противника к ржавой бочке с надписью «ХИМ». Затхлый подвальный запах смешался с потом и железным привкусом крови на губах.

— Катюха? — голос сорвался в хриплый шепот, будто пещера в ЦАР снова сомкнулась вокруг.

Тень прошлого мелькнула в стеклянных зрачках Коржевой — тот же страх, что видела Шарам у Обио, когда гиены окружили их у высохшего русла. Но здесь не саванна, а бетонный склеп, и вместо звериного рычания — прерывистое дыхание медика.

Шарам резко дёрнула капюшон вниз, обнажив бледную шею с жетоном «Легиона». Пальцы сами разжались, выпуская ткань, но колено всё ещё давило на солнечное сплетение Екатерины.

— Ты с ума сошла, белая змея?! Kedu ihe ọ bụ?! — рык вырвался на родном языке, прежде чем мозг снова переключился на русский. — Мы же в одной стае!

Стеклянная бутылка разбилась где-то за спиной. Шарам инстинктивно пригнулась, прижимая Коржеву к полу. Вспомнила больничную палату в Ваддане, куда захаживала, чтобы навестить эту девочку-одиночку: те же руки, дрожащие от усталости, ставили капельницу раненому ливийцу. Теперь они сжимали трубу, как оружие.

— Говори! — ладонь шлёпнула по щеке, не сильно, но достаточно, чтобы эхо разнеслось по подвалу. — Что ты здесь делаешь? Почему напала на меня?!

Палец провёл по горлу медика, оставляя тонкую царапину. Вспомнилось, как отец учил добывать правду без пыток — но времена изменились.

Тишина не была вечной. Сперва её нарушило собственное биение сердца своим медленным, но верным ритмом. Затем шум наверху - к счастью, шум не битвы, а скорее девчонки, попавшей в комнату с диковинками или пинающей мусор тяжёлым сапогом.

Вскоре зашипела рация - это подала голос та самая "исследовательница-путешественница" с металлической рукой. Сказала, что наверху было чисто, а затем задала вопрос. Один из тех, что возникает сам по себе во время неловкого молчания. Простой и сложный одновременно, а ещё в чем-то наивный.

Склонив голову, он на мгновение задумался, слившись с тенями, словно сам не был из плоти и крови. Семья? Возможно, где-то и была жива, кто-то из них точно должен был. Если не отец, то мать - её меньше всего волновали вопросы морали. Но он больше не думал о них. После "подвигов прошлого" такие вещи стали непозволительной роскошью и обузой. "Отрежь, оторви от себя свою душу, нет больше места тебе среди людей" - прочитал он однажды в какой-то старой книжке.

Поэтому ответ был прост:

— Нет.

Призраки прошлого должны оставаться в минувшем, жить надо настоящим - иначе грош цена всему, что ты за него заплатил.

Зажав рацию в руке, он аккуратно приблизился к щели в стене и направил свой взгляд наружу. Он не задерживал свою голову на свету слишком долго, предпочитая быстро проглядывать окрестности и потом снова прятаться в тени.

Тем более, что увидеть было что.

Патруль из трёх, знакомая униформа и оружие, а на касках номера белой краской. Позади и вовсе БТР, и даже не надо было вглядываться во тьму, чтобы догадаться о наличии тепловизора.

Он хладнокровно, не издав ни звука, отметил всё увиденное и отошёл от щели дальше в дом. Палец потянулся к кнопке вызова на рации, но застыл, так и не нажав. Он задумался, потому что слишком ровно всё стало складываться в нехорошую картину.

"Это легко могут быть диверсанты или просто предатели. А даже если нет, то мотострелкам есть что припомнить. Особенно мне..." - он помнил ту вылазку, когда немцы отступили и бросили их умирать. Разве трудно было вернуть долг и списать его жестокую и скоропостижную смерть на шпионов? Нет, конечно. Да и кто мог бы обвинить их, когда вкус мести так сладок и приятен?

Палец нажал на кнопку, сердце продолжило выбивать свой размеренный ритм.

— Вижу патруль и технику. Форма русская, скорее всего диверсанты - готовятся зайти в тыл под видом "своих", - произнёс он, невольно глядя наверх, на тёмный потолок, за которым скрывалась его спутница.

Лучшим вариантом для них будет остаться незамеченными и мирно разойтись, будто никогда и не находились в одном квадрате - к какой стороне бы они не относились. Потому что если заметят, то не будет иного выбора, кроме как стрелять.

— У тебя обзор лучше, посмотри есть ли пути обхода. Нам не стоит светиться, пока не известно кто есть кто. И не шуми, Stahlmädchen.

Отредактировано Кристиан Винтер (2025-04-10 14:39:54)

Химера прижалась к оконной раме, протез с лёгким шипением сжал ржавый подоконник. Глаза, привыкшие выискивать детали в хаосе боёв, скользили по зелёным беретам внизу.

— Ты ошибаешься, Винтер, — пробормотала в рацию, не отрывая взгляда от группы. — Они больше похожи на обычных патрульных. Только рацию хреново охраняют. Бес увидит — через пять минут будет пороги у ермолинского штаба обивать, чтоб тумаков навешать. Вижу их отсюда... — палец нервно застучал по стеклу. — А эти...

Она замолчала, заметив грузовик. ЗУ-23-2 под брезентом, словно громадная спящая гадюка.

— Ливийцы. 12 человек. Два РПГ, старые винтовки, ЗУшка на грузовике в переулке. Координаты: десять часов от твоей позиции.

Вспомнился отчёт разведки: ливийцы редко ходят в патрули группами больше пяти. Тут же — целый взвод. И заняты чёрте чем.

— Не патруль. Явно не патруль, — резко добавила она, переводя взгляд на БТР русских. — Такой толпой в патрули не ходят. Им тут делать нечего.

Рация затрещала в режиме передачи в лагерь. Химера нахмурилась, выдавливая слова сквозь зубы:

— Химера — базе. В квадрате G-7: патруль в форме 503-го, БТР с тепловизором. Южнее — группа ЛОА, 12 человек, тяжёлое вооружение. Запрос на срочную прочёску дронами сектора. Повторяю: G-7.

За спиной, на стене, висел детский рисунок: солнце, пальмы, семья. Кто-то аккуратно обвёл контуры маркером, уже выцветшим от времени. Химера отвернулась.

— Будем держать позицию, — бросила Винтеру, всматриваясь в даль. — Если это не диверсанты, останемся ждать. Если диверсанты...

Не договорила. Вспомнила, как в Триполи их взвод принял за врагов свои же танки. Тогда ошибка едва не стоила им жизни. Да тут хрене разберёшь, кто есть кто.

Да вашу ж мать, тут вообще можно хоть к кому-то задницей повернуться?!

— Жди сигнала. И не вздумай геройствовать, — добавила она, хотя сама уже строила маршрут к грузовику с ЗУ-23. Всё как тогда, в Триполи: тишина перед шквалом.

Порой оружие говорит о человеке больше, чем он же может сказать о себе сознательно и без утайки, однако вопрос интерпретации всё ещё находится на стороне наблюдателя, словно угол зрения в оптической иллюзии. Например, Урьха использует гаечный ключ на 50 по двум причинам: потому что он настолько искусен в своём ремесле, что неподходящий для драки инструмент представляет в его руках опасность; физически полтарашка настолько слаб, что ему проще нанести урон тяжёлым твёрдым предметом, а не своими кулаками. И вот прямо сейчас, уже упомянутый ранее инженерчик сидел спокойно и смотрел лишь на своего собеседника, даже не обратив внимание на шипящего петуха... не потому что он отмороженный, любое живое существо подвержено страху на инстинктивном уровне, суть в другом: это лишь признак слабости, показуха, попытка скрыть свою слабость. Был бы на месте шептуна Бес, Химера или Винтер, они бы спокойно донесли свою правоту до Сарана сначала голыми руками, а потом терморектальным криптоанализатором в качестве показательного примера для всех остальных, это было бы нормой для армейского дикого быта. В этой ситуации большего уважения вызывали скорее подчинённые, особенно Йохан, что попытался встрять в этой ситуации между нами. "Не удивлюсь, если только благодаря ним этот гомосексуалист смог выжить в Ливии..." - Саран искренне хвалил самоосознаность рядовых членов сапёрного отряда, из таких бойцов с приличным командиром получились бы прекрасные специалисты. Ну а подчинённый Химеры был скорее вишенкой и предзнаменованием того, что вечер будет для большей группировки Легиона очень насыщенным и весёлым.
— Oder wegen dir erscheint ein salat auf der speisekarte. - пожимая руку Йохану, Урьха не мог не отказать в удовольствии отшутиться на крайне жидкое тявканье в его сторону, однако потом он шёпотом высказался своему другу с веснушками небольшим напутствием. — Entschuldige dich nicht und sei vorsichtig. Je lauter das brett knackt, desto größer ist das risiko, es zu brechen.
Как только сапёры ушли по своим делам, оставшийся в палатке рядом с бомбой, маленький мальчик достал свою собственную рацию и настроился на нужные рабочие частоты. Рации были не то чтобы роскошью, но обычным бойцам они выдавались только во время выполнения операций, а в обычной жизни они имелись у командиров и специалистов узкого профиля, для быстрого вызова оного в случае чрезвычайной ситуации. Само собой у Урьхи рация была гражданского образца, купленная на свои деньги, ведь какой дурак выдаст дорогущие военные бразцы?
— Урьха на проводе. Я сейчас на базе, отвечаю за разминирование. Нужна ли мастерской помощь? Приём. - через некоторое время по частоте поступил ответ. — Это Самойлов. Ты там что, растяжке стриптиз танцевал, чтобы она не взорвалась? Короче, в мастерской всё тихо, помощь не требуется. Отбой.
"Ха-ха-ха, Петросяныч недоделанный." - хотел бы высказаться полтарашка, но эфир засерать нельзя. Судя из того, что сказал один из бойцов Химеры, на юге в городе творятся очень интересные вещи, последствие которых будут разгребать уже товарищи из МТО и Урьха в частности... и вроде как можно было бы порадоваться, что находится свободная лишняя минутка до прихода петуха или Начальника, но в тоже время, физическое расположение возле самодельного взрывного устройства вызывало дичайшее любопытство, граничащее с фатальной степенью дебилизма. "Да почему именно красный провод?! Серьёзно, они смогли притащить баллоны, электрику, хим-оружие, возможно даже шлюх заказали и прям тут их жарили... но электрик-дегенерат закоммутировал все важные функции самодельного взрывного устройства ИМЕННО на красный силовой провод! И даже добавил функцию высвобождение контейнера с химикатом! Аид что, был режиссёром боевиков?!" - эта загадка Жака Фреско буквально поселилась в его голове как мозговой паразит и не давала ему покоя, хотя казалось бы, покой это единственное что ему прямо сейчас надо перед приходом Начальника.

Лезвие ножа блеснуло в полумраке, как змеиный язык. Шарам схватила Екатерину за воротник, прижав к ржавой бочке. Взгляд медика бегал, словно у загнанной жертвы.

— Тише, белая мышь, — прошипела Шарам, вырывая из кармана грязный бинт. — Или я засуну тебе в рот гадюку.

Екатерина захрипела, пытаясь вырваться, но Шарам уже обмотала ей рот её же бинтом, затянув узлом на затылке. Пальцы медика впились в её предплечья, оставляя царапины, но Шарам лишь сильнее вдавила колено в её живот.

— Дёрнешься — выброшу наверх, — предупредила она, связывая ей запястья обрывком кабеля. — Там гиены голодные.

Снаружи грохнул взрыв, и потолок подвала содрогнулся. Шарам метнула взгляд на лестницу — пыль сыпалась с ступеней, как пепел. Она рванула к стеллажам, опрокидывая ящики. Стекло звенело под сапогами, но кроме банок и пустых бочек — ничего. Ни туннелей, ни люков..

— Духи не на твоей стороне, — бросила она в сторону Екатерины, вытирая пот со лба.

Выскочив на улицу, Шарам прижалась к обгоревшей стене. Воздух пах гарью и порохом. Вдали, за руинами, полыхали вспышки выстрелов, где люди, точно звери, рвали друг друга на части. Она вспомнила слова отца: «Война — это танцы с духами смерти. Ты либо ведёшь, либо тебя съедают.»

Пальцы сжали оберег-змею. Если Аид и правда здесь, то минное поле — наименьшая из проблем. Но доверять бреду предателя? Нет. Доверять можно только земле под ногами и ножу в руке.

Она метнулась вдоль стены, сканируя переулки. Где-то слева хрустнул камень — Шарам замерла, прижавшись к тени. Два ливийца пробежали мимо, даже не глядя в её сторону. Их камуфляж сливался с ночью, но запах дешёвого табака выдавал их за версту.

— Идиоты, — пробормотала она, проклиная себя за то, что не прихватила автомат.

Возвращаться в лагерь через поле? Слишком предсказуемо. Шарам свернула в узкую трещину между домами. Где-то вдали гремели выстрелы пушек.

Предали, — стукнуло в висках. Екатерина могла врать, но страх её был настоящим. Значит, в лагере — змеиное гнездо. А если Аид видит всё...

Она перехватила нож поудобнее.

Они были ещё живы. У кого-то были лишние отверстия в теле, у кого-то и вовсе срезало часть плоти, и все стремительно теряли драгоценную кровь - но они были ещё живы. А самое главное, что их спасительный козырь был всё ещё цел и активно обстреливал стремительно редеющие ряды ливийцев.

Он дотащил радиста до безопасного места, прислонив его к стенке. От шока и кровопотери он довольно быстро потерял сознание, но перед этим успел что-то прохрипеть на своём языке. Что-то, что явно могло потерпеть до того момента, когда они окажутся в лагере.

Снайпер бросил взгляд на другого русского, которого смесь адреналина и боли, похоже, привела в экстаз. Он проводил взглядом брошенный, словно перчатку в лицо, магазин, а потом до него донёсся вопрос на незнакомом языке. Слова были ему неизвестны, но интонация и выражения лица были понятны любому.

— Пиздец. Говно. М-м-м... Мамба!, — Винтер перебрал несколько знакомых слов, прежде чем вспомнил как называли чернокожую беглянку.

А на большее и не было времени - не до вопросов было. Раскаты гремевших взрывов намекали на то, что Легион решил оскалить зубы и они легко могли оказаться прямо в раскалённом эпицентре их ответа.

— Химера, надо отходить, пока нас не накрыли, - бросил он в рацию, оглядываясь на кровавый след, оставшийся после его отчаянной вылазки за радистом. - Когда работает крупный калибр - нам искать нечего, только смерть.

И ему нужен был переводчик. Потому что всё, что он знал - скупой набор самых ходовых слов, да список грязных ругательств, слабо подходивших для внятного разговора.

— Спускайся сюда, мне нужен кто-то, кто сможет связать хоть пару слов. Нам пора уходить.

Он заменил опустевший магазин и жестом показал солдату, что им надо уходить, пользуясь толстыми стенами домов, как укрытием от пуль.

— Химера, пусть "птички" укажут нам пути отхода.

Они были ещё живы, и пока кровь не покинула их тела, им стоило уйти.

Отредактировано Кристиан Винтер (2025-04-29 23:53:52)

Шарам встала по стойке смирно, спина прямая, но пальцы непроизвольно сжали рукоять ножа. Глаза Беса горели, как угли в пепле костра, но она не отвела взгляда.

— Командир, — голос прозвучал жёстко, будто отчеканивал каждое слово. — Коржева напала в подвале. Пыталась ударить трубой. Говорила бред — про бомбу, про Аида в голове.

Она ткнула большим пальцем за спину, в сторону полуразрушенного дома. Подвал там пах смертью и страхом, но сейчас это не имело значения.

— Связала. Рот заткнула. Живая.

Бес шагнул ближе, его тень накрыла её, как саван. Шарам не дрогнула, но мышцы спины напряглись, вспоминая, как в детстве сталкивалась с голодным львом у водопоя.

— Там, — она кивнула на темный проход, ведущий вниз. — Проверила — других выходов нет. Сепаратисты или безумие... — пауза, губы сжались. — Не знаю. Но её слова пахли правдой.

Сверху пролетел «Ланцет», его двигатель взвыл, словно предупреждая. Шарам автоматически пригнулась, но тут же выпрямилась, будто стыдясь рефлекса.

— Прикажете вытащить? Или оставить змее гнездо?

Она ждала, не мигая. В голове уже рисовались варианты: если Бес прикажет стрелять — выполнит. Если прикажет тащить Коржеву в лагерь — свяжет покрепче. Но страх здесь был не к месту. Страх гнали в угол, как дикого зверя.

— Говорила, они всё знают. — добавила она тише, будто слова могли подслушать.

Пальцы сами потянулись к оберегу-змее на шее. Духи войны не любили болтунов, но Шарам всегда доверяла земле под ногами и стали в руке. Даже если земля сейчас дрожала от взрывов.