[status]ты остаёшься в снежном аду[/status][icon]https://cdn.discordapp.com/attachments/692893679681142816/704253189238554654/a_frozen_moon_by_nanfe_d5m0h2a-fullview.jpg[/icon]Она не в силах даже задрожать, когда ледяные руки прикасаются к ее обнаженной спине, оставляя на светлой коже узоры игольчатые расцветающих снежных звезд, словно на окнах в самую длинную ночь в году. Ни задрожать, ни пошевелиться, только бессмысленно смотрит на облака пара, что срываются с губ, подтверждая, что она еще жива. Что она тут пока самая теплая. Поцелуй навылет, словно выстрел разрывным, Урсула почти ощущает, как вырывает куски ее мяса, как течет по развороченной грудной клетке ее быстро остывающая, превращающаяся в красные ледяные цветы кровь.
Звенит в воздухе рассыпающимся по стеклу градом тихий смех женщины, которую она никогда не любила, лишь жадно обнимала, оставляя свои метки синие, жестокие, на ее смуглой коже, помечая словно свою собственность. Звенит ее смех, вьюгой поет ее стон, хрипит надрывно ее крик.
Наверное тот самый, последний, булькающий, когда ее тело расцвело кровавыми поцелуями ран.
Или когда ее пожрал огонь взрыва, разрывая хрупкую плоть осколками, в клочья.
Или...
Урсула никогда не задумывалась, как она умерла. Ей было до оледенения все равно.
Бесконечное эхо отражается в черепной коробке до боли, и Урсула зажимает уши ладонями, не в силах его выносить. А когда она снова открывает глаза, все становится как раньше. Раньше - это десять лет назад, когда в глазах гречанки еще не отразилась, как в зеркале, бесконечная чужая война, оставив на их дне красные всполохи. Урсула обнимает себя за плечи, комкая домашнюю безразмерную футболку с полустершимся выстиранным принтом. Ложь, все это ложь. Но как же хочется в нее, такую, поверить.
Но слишком поздно. Женщина, что когда-то делила постель со своей сослуживицей, в чьих глазах, теплых, словно древесная смола пронзенная солнцем, - капли янтаря с застывшей в их глубине чешуей хвои, - плескалась безграничная любовь, мертва. И глаза десятков других мертвецов впиваются в ее спину словно шипы терновых плетей.
Все это ложь.
Женщина на кухне пахнет солнечным полднем, но сквозь ее лицо просвечивают кости черепа. Символом бесконечного ничто.
Урсула подходит со спины неслышно, обнимая ее за талию и утыкаясь лицом между лопаток. Вдыхает запах ее, - нотки тления и пепла за морской солью и полынью, - полной грудью. Глаза Урсулы безжизненно сухи, но внутри все переворачивается, словно невидимая жестокая рука выкручивает внутренности. Казнь для предателей.
Вмерзай в лед.
Место в первом ряду.
С видом на трон Люцифера.
- Зачем, - шепчет она, сжимая руки до боли, чувствуя, как тело, к которому она прижимается грудью, коченеет стылым камнем. - Зачем ты продолжаешь нас мучить, Оффи.
Перед какими богами она провинилась, раз вынуждена бесконечно встречать во сне их лица. Лица тех, кто любил ее, и кому она не могла ответить взаимностью. Лица тех, перед кем она до сих пор чувствует свою вину, на чьих могилах не пролила ни единой слезы. Потому что никогда не была на них.
Урсула слишком трусливая дрянь, чтобы наяву заглянуть в их глаза с фотоснимков на памятниках, а потому видит их почти каждую ночь, засыпая.
Ей не жаль себя, нет. Но в чем их грехи.
Почему они каждый раз приходят, чтобы разрезать себя о бритву опасную кривой улыбки своей убийцы.
У сна - липкие от пота ладони. У сна - глаза вивисектора. Не жестокие. Просто безразличные и пустые.
Урсула обнимает ту, которую убила. Опосредованно, чужими руками, но убила. И не чувствует ничего, даже горечи.
Может быть потому она до сих пор жива, пустышка с человеческими глазами?
Потому что даже смерть брезгует ее обществом. Обществом той, что не умеет чувствовать, смерзшись в ледяную статую цвета пробитого горла.
Они обе прокляты. Офелия чуть больше. Проклята находиться здесь.
Урсула могла бы испытать укол жалости или сожаления.
Но не умеет.
Отредактировано Урсула Димитриди (2020-05-01 16:44:58)
