По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 03.12.17. Во мраке


03.12.17. Во мраке

Сообщений 1 страница 18 из 18

1

1. Дата: 3 декабря 2017 года
2. Время старта: 17:00
3. Время окончания: 19:00
4. Погода: + 20 градусов по Цельсию, безоблачно, сила ветра 2 м/с
5. Персонажи: Марика Сореси
6. Место действия:
7. Игровая ситуация: Вечер понедельника. Марика совершает очередное посещение семейного врача-психотерапевта — в последнее время она часто вспоминает отца. Особенно после случая с обмороком в супермаркете. Она пытается вспомнить детали того, что она видела во время обморока.
8. Текущая очередность: Марика, ГМ(??)

Созданный мной эпизод не влечет за собой серьезных сюжетных последствий. Мной гарантируется соответствие шаблону названия эпизода и полное заполнение шапки эпизода на момент завершения эпизода

Отредактировано Marika Soresi (2017-08-29 17:16:27)

+2

2

Звонок в дверь прерывает размышления Милтона. Впрочем, ничего удивительного и неожиданного. Ведь время и место каждого сеанса назначено… Хочется сказать – судьбой. Но в психиатрии вещи нередко слишком прозаичны. И этот раз не был исключением.
Поднявшись из своего кресла, Милтон надел пантолеты и вышел в коридор. К этому моменту на кухонной плите уже во всю кипел чайник. В этой квартире гости психотерапевта всегда могли рассчитывать на радушный приём.
Пожилой мужчина подошёл к двери и через секунду щёлкнул засов…

– Здравствуйте, мистер Эриксон! – сияющий взгляд Марики был едва не ярче улыбки.
Милтон Эриксон, один из самых известных психотерапевтов современности, с самой смерти отца помогал их семье оправиться от потери. И кто знает, что могло случиться, если бы не его обширный опыт и невероятное понимание функционирования человеческой психики.
– Марика, проходи, – пожилой мужчина кивает и гостеприимным жестом дополняет сказанное.
Дверь за Марикой неслышно захлопывается и она оказывается внутри.
– Проходи, – говорит мистер Эриксон. – Я сделаю чай.
Марика кивнула и, сняв обувь, надела уже приготовленные для неё тапочки.
Квартира психотерапевта была, как и всегда, невероятно чистой и убранной – мистер Эриксон, как он сам говорит, с детства был чистюлей. Неудивительно, что сейчас он находился в числе тех, кто никогда не приемлет растущей моды на нахождение в домах в уличной обуви. И Марике эта принципиальность очень нравилась. Сама её форма, независимо от содержания, вызывала большое уважение к мужчине, всю свою жизнь посвятившему изучению этих и многих других вещей, из которых, точно из церковной мозаики, состоит человеческая душа.
Девушка оказалась в привычной её комнате и, без каких-либо напоминаний, уселась на предназначенную для посетителей удобную чёрную кушетку. Через жалюзи, прикрывавшие окна, пробивались лучи бегущего к горизонту солнца, с вышины пятнадцатого этажа казавшемуся точно на одном уровне с готовящимися встречать сумерки британскими подданными.
– Вот твой чай, – мистер Эриксон вернулся через несколько минут с подносом, на котором стояли две красивых белых чашки из старинного семейного сервиза. Марика не понаслышке знала, что лишь немногие удостаиваются возможности пользоваться им, находясь на сеансе.
– Спасибо, – поблагодарила девушка и сделала глоток. Тепло напитка растекалось по телу, расслабляло, помогало привести мысли в порядок. После зажигательных выходных в компании с рыцарем круга ей было необходимо успокоиться. И чай, заваренный мистером Эриксоном – это то, что ей нужно.
– Как твоё самочувствие? – по-будничному спросил Милтон, усаживаясь в своё кресло. – Обмороков больше не было?
– Нет, – Марика сделала ещё несколько глотков и отставила чашку на журнальный столик, сложив руки на коленях. – Да и в целом хорошо себя чувствую, давление в норме, почти не нервничаю… На выходных, вот, в отрыв пошла, получила дозу хорошего настроения. Кьюэлл переживал, конечно, но ничего, всё обошлось.
– Как ваш брат поживает? – живо поинтересовался мистер Эриксон. – Помню его совсем юным. Как и тебя.
– Он в прострации, – Марика сжимает кулачки, сминая чёрную футболку. – Пока что он продолжает переживать свой арест, но уже заметно легче воспринимает его. Дома ему легче отпустить произошедшее. Как страшный сон. Вот.
Девушка вздохнула, поглядывая на дымящиеся чашки.
– Присутствие брата как-нибудь повлияло на вернувшиеся переживания по поводу отца? – спросил Милтон, подводя к основной теме их встреч.
– Нет, – Марика отрицательно помотала головой, понимая, что несмотря на всё им придётся вернуться к тому, с чего всё началось. – Тревога не оставляет меня, лишь становится сильнее с каждым днём и я… Я совсем не знаю, как с ней можно справиться.
– То есть, улучшения совсем не наблюдается? – психотерапевт берёт со стола чёрный еженедельник и, открыв на закладке, принимается записывать что-то своей толстой шариковой ручкой. – А вспомнить ничего больше не получилось?
– Ну… – девушка прикусила губу. – Понимаете, мистер Эриксон… С каждым днём я убеждаюсь лишь в том, что мои тревоги… Связаны не с отцом. Вернее, не только с ним.
– Любопытно, – Милтон щурится. – Ты неуверенно об этом говоришь. Непроизвольно хочешь заставить себя молчать. Почему?
– Я… – Марика разводит руками. – Я не знаю. Сама не понимаю. Мы с вами так давно знакомы, а про тот случай в супермаркете… Говорить почему-то непросто даже вам.
– А ты пробовала зарисовать или записать какой-то из тех образов, что остались в памяти?
– Пробовала, – Марика вздохнула. – Это помогло мне не забыть их совсем, но едва ли я могу понять.
– А если попробовать? – психотерапевт протянул руку и сделал несколько глотков из своей чашки.
– Ну… Ничего нового, – Марика вновь вздохнула, в этот раз совсем уже обречённо. – Мне кажется, что об этом было бы проще попытаться забыть, и я вообще зря решилась на то, чтобы попытаться как-то объяснить свой обморочный бред… Вы так не считаете, мистер Эриксон?
Психотерапевт лишь покачал головой в ответ на отчаянное предложение Марики и поставил чашку на стол.
– Я считаю, что ты рано сдаёшься, – ответил он. – Ты не можешь утверждать наверняка, пройдёт ли твоя тревога. Тебе, как солдату, она нежелательна. И я даже думать не хочу, что может произойти, если, не приведи Господь, она выльется в депрессию.
– Тогда выпишите мне лекарства и дело с концом, – Марика разочарованно пожимает плечами. – Я устала с этим бороться, мистер Эриксон. Я же знаю, вы можете дать рецепты.
Психотерапевт, подперев пальцами щеку, погружается в раздумья, которые длятся минуту или около того. Булькнула что-то воодушевляющее за спиной аквариумная рыбка, вильнув золотым хвостом.
– Давай попробуем кое-что ещё, – наконец, выдаёт он. – Ты ведь читала мои работы про гипнотерапию?
– Читала, но… – Марика скептически развела руками. – Я не настолько впечатлительная, чтобы в это верить. Да и потом, вы сами далеко не всегда можете с уверенностью сказать, когда человек в гипнозе, а когда – нет.
– Давай просто попробуем, – Эриксон словно решает за неё и Марике ничего не остаётся, кроме как согласиться. Она принимает правила игры, не справляясь с тем, чтобы относиться ко всему действу хоть капельку серьёзнее. – Я хочу, чтобы ты удобно устроилась на кушетке и расслабились. Сядь, положи руки на бёдра.
Марика согласно кивает, следуя указаниям Милтона.
– Да, так, – монотонному голосу невозможно сопротивляться. – Смотри на свои руки. Внимательно наблюдай за ними, но при этом расслабься, не напрягайся. Следи за тем, что происходит во время релаксации. Явления, которые ты наблюдаегь, происходят все время, когда ты расслабляешься, только раньше ты их не замечала. Я сообщу, когда они произойдут. Сосредоточься на всех своих ощущениях, зафиксируй их. Какими бы ни были эти явления, запомни их. Возможно, ты ощутишь зуд или легкое покалывание, может быть, ощутишь тяжесть в кисти. Совершенно неважно, что именно ты испытываешь, главное, наблюдай за этим. Не отрывай взгляда от своей руки. Она неподвижна и спокойна. Пока она остается на своем месте, но в ней уже есть едва ощутимые движения. Ты не чувствуешь их, но смотришь на руку не отрываясь. Постарайся уловить момент, когда движения станут более ощутимыми.
Марика послушно смотрит на свою руку, чувствуя, что её тело начинает расслабляться. Ей начинает казаться, что рука становится лёгкой, как поролон, изнутри наполненный чем-то жидким.
– Твой указательный и большой палец дрожат, тянутся друг к другу, – сообщает Милтон.
Марика отмечает это. Да, это так – эти движения происходят всегда, сами собой. Просто она этого не замечает.
– А теперь мы посмотрим, какой из твоих пальцев зашевелится первым. Быть может, это будет мизинец, или указательный, или безымянный… а может, большой или средний… Ты заметишь, когда один из них вздрогнет и шевельнется. Ты не можете знать, какой именно, поэтому внимательно следи за рукой. Смотри, твой мизинец шевельнулся. Видишь, твои пальцы раздвигаются, промежутки между ними всё увеличиваются… Пальцы раздвигаются все сильнее и сильнее, пространство между ними увеличивается.
Марика не может не замечать описываемых психотерапевтом явлений, слишком естественных, приторно настоящих, явлений, очищенных от её разума.
– Твои пальцы раздвигаются, после чего начинают сгибаться сами собой. Посмотри: сгибается и приподнимается средний палец, сгибается указательный.
Марика замечает, как её пальцы начинают сгибаться.
– Ты чувствуешь легкость, твоя рука становится всё легче и легче. Она поднимается. Медленно, легко, твоя рука поднимается. Смотри на руку, ты видишь, как она становится все легче и легче. Одновременно с этим ты чувствуешь усталость в глазах, тебя клонит в сон. Тебе хочется спать все больше и больше. Твои веки становятся тяжелыми, как свинец. Ты хочешь закрыть глаза. Твоя рука поднимается все выше и выше. Чем выше поднимается рука, тем сильнее ты  хочешь спать. Тебе всё больше хочется почувствовать расслабление, закрыть глаза и уснуть.
Марика, не понимая, что с ней происходит, ощущает внутреннее умиротворение, слабость. Всё, что она может уловить – как её (или уже не её вовсе) рука поднимается вверх, а затем медленно двигается в сторону лица. Она уже не слышит едва разборчивую речь мистера Эриксона, а затем и вовсе перестаёт различать какие-либо звуки на какое-то мгновение, пока не открывает глаза в хорошо знакомом ей месте – в темноте.

+7

3

Темнота.

Тишина.

В этот раз без капель. Без удачной путеводной звёздочки.

Марика одна во тьме, в пустоте, и здесь нет никого и ничего чтобы помочь. Дверь заперта, и за нею даже не шуршит гадкий кролик. Он давно ушёл по своим делам, без малейшего подозрения, будто незваная гостья вернётся снова.

Марика попала за кулисы театра, в котором сегодня не будет представления. Тут пыльно, свален в кучу непонятный инвентарь, эхо глушится множеством изогнутой причудливыми углами мебели и просто хлама вокруг.

Но то всё образ. На самом деле — лишь темнота.

Шаг вперёд, шаг назад. Бездна пружинит мягко под босыми ногами. Босыми?.. У Марики здесь почему-то нет одежды.

Подогретые знакомым окружением воспоминания накатывают большой солёной волной. Ей возвращаются детали "бредового" сна, но не приходит главное — то, зачем устроены походы к мистеру Эриксону.

Приходит страх.

Глухой мрак давит. Закулисное ощущение растёт и растёт. Вскоре она начинает паниковать в осознании: это всё — не её. Не рождённое её головой. Не забытые кадры из глубин памяти.

Где-то в ней тот обморок оставил небольшую нору прочь, сейчас гипнотическим сеансом распахнутую широко и поглотившую бедняжку целиком. И в итоге... Чужой храм. Чужие правила. И взять с собой ничего нельзя.

Рука непроизвольно дёргается к груди — к кулону — которого уже нет. Ей не позволен даже этот драгоценный путеводный ключик. Марика пришла без приглашения — и ей придётся доказать себя перед пристально смотрящей в ответ, с неодобрением, бездной.
[nick]Void[/nick][status] [/status][icon]https://files.catbox.moe/exm45u.png[/icon][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1]

+7

4

И открылись глаза у них обоих,
и узнали они, что наги,
и сшили смоковные листья,
и сделали себе опоясания.
Бытие 3:7

Это место... Но можно ли говорить о том, что Марика была где-то? Несколько минут уходят на то, чтобы попытаться осознать себя в этом кошмаре из прошлого. Но можно ли говорить о том, что Марика была когда-то? Окружающее её пространство больше напоминало нигде и никогда. Когда в твоём распоряжение всё и ничего, вечность и ничто.
То, что происходило с ней, больше было похоже на пограничное состояние, гипнагогию, чем на сон. Но не было связью ни с реальность, ни со сном. Лишь голос, звучащий где-то издали, по ту сторону, звал её, помогая осознать себя. Но она не могла слышать его. Она лишь знала, что голос звучит. Но не здесь. Здесь было слишком тихо.
Марика пытается ответить хоть что-то голосу, о существовании которого она знает, но слова комом застревают в глотке. Дыхание схватывает и она пытается дышать носом. Ей хочется скрыться, страх и стыд охватывают девушку. Невольно она опускает ладонь вниз, пряча промежность и прикрывает рукой обнажённую грудь. По спине пробегает дрожь. Тьма ещё никогда не была настолько холодной.
Она предстала перед ней, как есть. Это странное пограничное состояние лишило её всего: направления, указателей, дорог, защиты. Чего ей остаётся ждать, находясь не здесь?
— Ты здесь? Ты со мной? Что ты видишь? — наконец, она слышит монотонный голос, что раздаётся по ту сторону. Знакомый, в какой-то мере — близкий. Но Марика не может его узнать. И чтобы ответить, ей требуется приложить огромное усилие. Вязкая, как смола, темнота едва ли позволит ей открыть рот просто так.
— Темнота, — кажется, это говорит не та, что находится не здесь. — Очень темно.
Место, где тишина и звук существуют одновременно, и ты не знаешь, что из этого звучало громче. Марика озирается, ищет хоть какую-то подсказку — воспоминания, образы из прошлого, что мелькали перед глазами... Это не то, это иллюзия, это ложь. Смотреть нужно глубже. Но что поможет ей раскрыть глаза?

+6

5

Бездна остаётся безмолвной.

Бездна глодает беззащитное тело колкими клыками темноты, лижет тишиной и обдувает мёртвым штилем. Смотреть глубже?

Бездна смеётся над её попытками смотреть глубже.

"Что мне твои глаза?" — Шепчет бездна. — "Собралась что-то разглядеть? Во мне? Безблагодатный ты человечишко?"

А потом сдаётся. За секунды до Марики, до согласия её с сосущим где-то подо всеми ложечками и вилочками желанием оставить всё это, забыть, вернуться к приличной спокойной жизни.

И из-за горизонта вспыхивает слабое алое зарево.

Вслед за ним раскатывается гул. Низкий, трубящий звук. Налетел решительной волной — и схлынул так же. И опять. И опять.

Исполин рвёт дыханием огромную трубу где-то там, для всей округи знаменуя всю невероятную важность зарева, чьему появлению служит фанфарой. Гул должен бы быть громким, пронзающим уши, заставляющим упасть на землю от его мощи — но оказывается довольно тихим. Или... Слишком низким? Может?

От гула дрожит земля — пол — да что это вообще такое? — под ногами, сотрясается всё мироздание вокруг. Он полон торжества, и полнит девушку торжеством, прогоняя прочь липкую хватку шипящей гадюкой бездны.

Гул служит сиреной благой вести, рассекая пустоту наряду со слабыми лучами красноты, увлекая Марику к странному, зажатому будто в слоях непроглядной тьмы, рассвету.

Рассвет? Неужели, в самом деле, в этом чужом — чуждом — мире также подымается солнце?

Есть один способ узнать.[nick]Void?..[/nick][status] [/status][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1][icon]https://files.catbox.moe/kvl8gb.png[/icon]

+5

6

От дерева познания добра и зла, не ешь от него;
ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь.
Бытие 2:17

Марика начинает понимать: здесь она не увидит ничего, пока ей не позволят увидеть. И в такие минуты ты, как никто другой, ощущаешь на себе тяжесть небытия. И понимаешь, как ошибались (или лгали?) те, кто говорил, что нет такого понятия. Но оказавшись с ним один на один, в твою голову приходит простая, но острая, как копьё, мысль: ему лишь не нашлось места в сознании людей.
Она не могла осознать, что видит впереди, что слышит вокруг себя. То ли мираж, а то ли правда свет? Гул ли этот издаёт кто-то, кто зовёт её, али это лишь эхо её подсознания вторит вязкой пустоте? Марика чувствовала, что даже петля времени здесь идёт в обратном направлении.
И она не может оставить это без ответа, делая несколько шагов вперёд, ожидая, что тьма расступится. Идёт навстречу рассвету, не увидев который, она опоздает на всю жизнь, оставив за границей туманных воспоминаний всё то, что сулит ей это место.
Нельзя не идти к завораживающему свету.
Нельзя упустить из рук скользкую истину.
И если рассвет наступает — значит, это кому-нибудь нужно.
— А что ты теперь видишь? — голос по ту сторону зовёт её.
— Свет, — едва шепчет Марика, словно боясь своей грубость, чёрствостью и невежеством разрушить магию этого места не здесь. — Свет...
Девушка повторяет это слово несколько раз, и оно сливается с бархатным гулом, окутывающим её.

+6

7

Шаги всё быстрее и быстрее.

Нет, не ноги её резвее движутся, но каждый раз под ними пролетает больше земли. Земли? Пространства.

Шаг в несколько футов. В дюжину. В три дюжины. Оглянуться не успела — и проносится за мгновение на сотни ярдов вперёд.

Остановиться уже нельзя. И не хочется. Гул, свет тянут к себе непреодолимой силой. Даже если замереть без любого шевеления, тело не тормозит ни капли.

Должен быть ветер — но нет ветра.

Звук всемирного торжества вокруг нарастает, пока не становится невыносимым. Бесполезно пытаться зажать уши. Трубный, поразительно мелодичный зов продирается сквозь любую преграду.

И с очередной волной теперь уже прекрасно ощутимой вибрации вокруг — принесённой гулом, полным такой энергией, что потрясает саму ткань естества — в Марику хлёстко ударяет ветер. Вся скорость, не заметная ранее иначе как по противному ощущению, рождённому вестибулярным аппаратом, ощущается каждой клеточкой кожи.

Ветер протестует вторжению чужой — не менее чужой этому миру, чем чужд он ей! — девушки. А по ветру издали, будто отрываясь частичками лучей от рассветной красноты, свистят тысячи сияющих алых птиц. Мимо Марики. По Марике. Сквозь Марику.

Вместо боли столкновения тела птичьего с человеческим — порывы воздуха от трепещущих крыльев, жар и холод при касании — и по всему пути насквозь — да тоненький свирельный треск перьев, смело рубящих пустоту.

Звенят лишь перья: ни звука изданного певчим голоском. Звон сливается с гулом в прекрасную не по-земному композицию, для человеческих ушей не рассчитанную настолько же, насколько грозящую уничтожить всякого незванного слушателя одной только своей бьющей ключом жизненной силой.

Ураган гула, свиста, звона, рассветных лучей и алых птиц. Марика — в эпицентре урагана.[nick]???[/nick][status] [/status][icon]https://files.catbox.moe/t165um.png[/icon][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1]

Отредактировано Mima (2017-09-09 22:44:55)

+6

8

И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском,
чтобы возделывать его и хранить его
Бытие 2:15

Пронзительный свист наполнял уши. Марика уже не могла слышать голос, который вёл не за собой, но вперёд. Мир вокруг превратился в сплошное алое месиво, движущееся вокруг неё с такой невиданной скоростью, что, кажется, коснёшься его и тебя проглотит, закружит следом, а потом выплюнет, словно кость, жилку, объедок — то, что прожевать никак нельзя. А внутри — лёд и пламя.
Марику бросает то в пот, то в озноб. Поясница сходит с ума от перепада наполняющих рыжую чувств, кажется, что её вот-вот стошнит. Останавливаться было нельзя. Ни на секунду. Ощущение того, что возможность рискнуть всем, чтобы узнать всё, предоставляется ей в последний раз. Сдастся сейчас — и последняя нить будет упущена. Отступать было нельзя. Не сейчас.
А этот мир всё продолжал и продолжал уносить её дальше и дальше, вперёд. Она не могла этого видеть, но всё отчётливо понимала.
Прикоснуться рукой к алой нити собственной судьбы — нет ничего заманчивее. Марика протягивает руку и, закрыв глаза, делает шаг.
«— Сейчас, или никогда, Марика», — едва расслышав собственные мысли, подбадривает она саму себя. Ведь кроме её больше некому.

Отредактировано Marika Soresi (2017-09-13 00:15:55)

+7

9

Шаг — и всё обрывается. Он был ошибкой. Ошибкой? Все внутренности воют, визжат: ошибкой!

То мерзкое чувство падения, как будто свободно болтающаяся начинка тела подбивается к самому горлу, и свист ветра вокруг, и поток птиц остаётся далеко вверху. Вместо полёта вперёд Марика падает. Падает!

И под очередной, самый громкий удар невидимой трубы по ушам, вылетает из мрака в небо высоко над широким пейзажем в алых тонах.

Видно горы, густой мех раскинувшихся вокруг лесов, реку и блеск моря на горизонте. За спиной — ничего особенного, будто вычеркнул из себя мир недавнюю тьму и свистящий крылатый рой. Кроваво-алые небеса над головой, лишённые солнца, но дающие достаточно света.

И не слышно совершенно ничего. Настолько, что кажется: оглохла. Оглохла от нестерпимого торжественного гула, не выдержали уши, и попросту не услышит никогда ничего более.

Но стоит хлопнуть в ладоши, обратить внимание на лёгкий шум ветра в волосах — и становится ясно: нет. Здесь просто тихо. И тем сильнее шокирует, ужасает тишина после недавнего нестерпимого шума. Из крайности в крайность.

Ни птички, ни вскрика. Мир вокруг неестественно красив — и мертвенно пуст.

Должна бы падать — и стоит подумать об этом, тело подхватывает, как пушинку, тёплый бриз. Он повинуется малейшему мановению воли девушки, и отнесёт её... Куда?

Может, к горам? К опушке леса? К реке? Морю? На цветочное поле?[nick]???[/nick][status] [/status][icon]https://files.catbox.moe/2xni1t.png[/icon][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1]

+6

10

И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево,
приятное на вид и хорошее для пищи,
и дерево жизни посреди рая,
и дерево познания добра и зла
Бытие 2:9

Раскрывшийся третий глаз предупреждает о грядущей опасности.  Но где-то внутри Марики теплится надежда на то, что это не так. Что эту опасность можно обойти. Обогнуть. Но как? Если ты не знаешь, что за опасность тебя ждёт, как ты можешь быть уверена в том, что сможешь избежать её?
Ком застревает в трахее и девушка чувствует, как начинает падать вниз. Невыносимый звон в ушах заканчивается кульминацией. Перепонки, готовые вот-вот лопнуть, болят так, что Марике хочется кричать.
Но вот оно замолкает. Последний звук, напоминавший звон церковного колокола, но точно удар в крышку гроба, ознаменовал наступление тишины, в величии которой перед Марикой раскрываются захватывающий дух виды. И такое умиротворяющее спокойствие они навевают, что хочется закрыть глаза, отдаваясь блаженству в этом пёстроме калейдоскопе сменяющих друг друга событий.
Сложно представить, что несколько мгновений назад этот странный мир напоминал собой не ад, но натуральное чистилище. И если в его чертогах было так страшно, то что же находится за вратами в преисподнюю?..
Ответа у Марики, как всегда, не было. Этот мир вообще с ними не особо торопился, словно выжидал чего-то, наполняя девушку спокойствием и внутренней теплотой, а затем словно чьи-то добрые мягкие руки подхватывают её худенькое тельце, позволяя вдоволь насладиться местными пейзажами.
У Марики перекрывает дыхания от трепета, который внушает ей это место. Но долго находиться здесь она не может. Что-то поторапливает её, подгоняя к нужному месту.
Громадные горы манят своей величественной чопорностью, мысли о журчании воды в реке навевают спокойствие, размышления о глубине моря наводят на мысли о безмятежности, а видение цветочного луга наполняют Марику радостью.
Но то, что ей действительно интересно... То, что действительно имеет смысл, всегда находится в конце пути. И когда герой заходит в тёмный лес, наполненный решимостью, у него нет пути назад.
- Я хочу туда, - шепчет Марика и тонкими пальцами указывает в сторону не опушки, а тёмного леса. Места, где может скрываться всё или ничего. Там, где безмятежно живут божьи создания, и нет среди них ни злых, ни добрых. Мрак тёмного леса, что внушал страх и манил.

Отредактировано Marika Soresi (2017-10-08 21:48:15)

+5

11

Послушным, но пугающе резким порывом ветер бросает Марику в лес. Проносит, стремительно, над рекой и через опушку, в темноту меж деревьев, вынуждая терпеть хлещущие по лицу и всё ещё нагому телу ветви.

И иссякает. Кожа болезненно встречается с прохладной багровой травой.

Темно. Жутко. Самая чаща — даже свет пробивается сверху едва-едва. Лес захлопнул пасть за влетевшей прямо в него Марикой, как огромный голодный зверь.

Вокруг по-прежнему ни звука живого. Шелест листьев. Тихий свист ветра меж толстыми — и не слишком — стволами деревьев.

Не видно далеко ни в одну, ни в другую сторону. Ни обратно. Дороги назад действительно нет.

Полный решимости герой вошёл в лес. И не выйдет больше отсюда.

Пожухлые листья и редкая трава шуршат под босыми ногами. Там и тут впивается колючий кусочек твёрдой коры или сухой веточки. Крак-хрум.

Кажется, любой шаг раскатывается эхом до самого горизонта, привлекает полчища безжалостных хищников и чудовищ. Волки, медведи, невиданные звери и вовсе. Как без них в лесу? Лес — не лес без чудовищ. Но пока что они милуют чужеродную девушку. Не приходят за ней. И идти смелее.

Есть тропа вперёд. Незаметная никак. По сути, прореха в зарослях. Но она есть.

Вдали слышно шум воды.[icon]https://files.catbox.moe/bgbthb.png[/icon][nick]???[/nick][status] [/status][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1]

Отредактировано Mima (2017-10-10 23:21:46)

+6

12

И создал Господь Бог человека из праха земного,
и вдунул в лице его дыхание жизни,
и стал человек душею живою.
Бытие 2:7

Лёгкость и прохлада ветра, её единственного доброго спутника в этом мире, исчезает, оставляя Марику один на один с затаившимся хищником, невидимым, безмолвным. Но она не жалеет о своём решении. Ведь не всё то, чем кажется?
Мысли о собственном выборе, бессознательном, неясном, вихрем кружились в голове девушки. Почему лес? Взгляд охватывает могучие деревья. Обострившийся слух улавливает глухой шелест листьев и ветер, который кружил в ветвях, словно охраняя Марику.
Ответ приходит сам собой, когда девушка касается деревьев. Она искала здесь то, чего так сильно не хватало во всей прелестной и пугающей в то же время картины, открывшейся ей с вышины.
Дома.
И если есть в этом непокорённом месте человек, то где ему быть, раз не в лесу?
Девчушка ступает по земле осторожно, с каждым шагом вступая в всё более ожесточённую борьбу со своим страхом. Ведь каждый человек боится не леса, а того, что находится внутри него. И лишь отрекаясь от своих страхов, становится по-настоящему свободным.
Где-то вдали Марика слышит шум. Вода? Или это ей кажется? Неожиданно девушка замечает, что совершенно не чувствует жажды. Словно в этом чувстве не осталось никакой нужды. Как и в голоде?..
А впереди - густые заросли невиданного кустарника. Марика крадётся и, приподнимаясь на мыски, пробирается сквозь них, медленно, неторопливо. Лишь бы не оступиться и не упасть. Удержаться. Ей казалось, что вот-вот и прекратится это чудное наваждение, стоит ей сделать что-то не так, и оставит её без так сильно желаемых ответов, в поисках которых она и погрузилась сюда.
Ответы.
Нельзя забывать, зачем она здесь.
Нельзя забывать, зачем.
Нельзя забывать.
Нельзя.

+5

13

Дом кажется естественным — даже необходимым. Но это — её собственный взгляд. Чуждый мир не считается со взглядом Марики.

Тропинка в кустарнике проводит глубже, в застывшую меж стволами и корягами вязкую тьму. Тьма расступается вокруг. И не пуста, как была в начале путешествия. Совсем, совсем не пуста! Во тьме слышатся шорохи, порождённые крохотными ножками. И ещё. И ещё. Десятки. Сотни? Тысячи?..

Спешные шажки окружают. Следуют за гостьей леса. Останавливаются, стоит ей остановиться, и не выдают себя никак иначе. На краю глаза тьма вспыхивает внимательными огоньками, что гаснут тут же по попытке в полной мере их осознать. Тормозить уже совсем не хочется.

Прогулка по лесу оборачивается выбивающей дух из тела погоней и...

Прекращается.

Прекращается сразу, как Марика, разодрав в спешке кожу, вырвалась из хватающей за лодыжки ветвями чащи на прореху в густой кроне, освещённую алым светом бессолнечных небес поляну.

Поляну с ручьём, водопадом, и старым простым храмом, построенным на нём.
[icon]https://files.catbox.moe/w6lsti.png[/icon][nick]???[/nick][status] [/status][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1]
Тропинка ощущается под ногами уже надёжно, а не лишь чуть менее густыми зарослями. Она утоптана весьма хорошо. И по ступеням из грубого камня, выглаженным до полированного гладкого блеска множеством босых стоп, ведёт наверх, прямо к пропускающей сквозь себя воду арке, слабо мерцающей почтенным величием.

Погони больше нет. Девушка снова одна.

+4

14

Моисей стал приближаться к нему.
Но Бог воззвал к нему из среды куста: не подходи сюда;
сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая.
И сказал: Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова (Исх 3, 5–6).

Ей не остаётся ничего, кроме как идти вперёд. Шуп водопада ласкает слух, заставляя забыть даже о саднящей ране на ноге.
Марика приближается к ручью и, ловко переступая с камня на камень, приближается к странноватой древней постройке. Девушка не может понять, на что же она похожа.
В груди мечется тревога. Марика не может понять, что вызывает в ней такое беспокойство. Если это дом, то чей?
Девушка перепрыгивает на самый большой камушек и задерживается, завороженно рассматривая структуру. Протягивает руку и касается необычайно гладкой древесной текстуры. Проводит вдоль, закрывает глаза, а затем садится напротив, скрестив ноги, вслушиваясь в звуки природы.

+5

15

От ручья веет прохладой и запахом лесной первозданной чистоты. Алые лучи небес величественно осеняют покосившуюся арку храма. Она похожа на японские врата-тории — но... Не совсем. Это нечто иное. Нечто более древнее по сути, растущее корнями глубоко в само человечество. Нечто родственное самой идее святости, источник и предтеча всякой религии, всего сакрального.

Или просто культовая постройка неизвестной доселе секты.

Дерево действительно гладкое. Ни занозы, ни трещинки — и притом без лака. И притом очень старое. Невозможно понять, почему. Нет никакой приметы, никакого очевидного объяснения ощущению. Просто смотришь. Касаешься. И знаешь.

Ему тысячи лет.

Арка отдаёт в ладонь теплом. Если прислушаться, тепло пульсирует. Пульсирует в ритме разрывавшего уши не столь давно торжественного гула, раскатывавшегося небесным громом над пустынной Обетованной Землёй, окрашенной густо в кровавый оттенок.

Красный используют, как смысловой аналог "Нет". Отрицание. Негатив. Но не везде.

Цвет крови. Цвет жизни. Цвет восходящего и закатывающегося солнца. Цвет счастья и большой удачи. От страны к стране, от культуры к культуре... Что он мог означать здесь?

И какие мысли могут прийти в голову, когда присядешь здесь и задумаешься о своём...

Лес поддерживает покой и безмятежность приятным шорохом. Но стоит Марике открыть глаза — становится ясно. Шорох был вовсе не прост. Он сокрыл в себе шаги всё тех же крохотных ножек, что преследовали её лишь недавно.

По левому и правому берегу ручья, вплоть к ней самой, почти вплотную — множество наблюдателей. Это... Не люди. Волки? Собаки? Сказать весьма сложно.

Стемнело. И толком не видать.
[nick]???[/nick][status] [/status][icon]https://files.catbox.moe/wof64o.png[/icon][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1]

+7

16

Марика не узнаёт архитектуру. Что-то восточное? Быть может даже то, что видела на фотографиях, которые присылали однополчане её отца из 11 сектора. Но одного лишь прикосновения достаточно, чтобы понять: ему очень много лет. Столько, сколько можно объять разумом не одного человека, но всего человечества.
Марика смиренно слушает сердцем и душой то, как реагирует на прикосновения это место. С каждым ударом она связывает алыми нитями её разум. Она поднимает взгляд вверх, пытается отыскать источник шума и сталкивается с взглядом сотни светящихся в темноте глаз отдалённо знакомых лесных существ. В душе рыжей девчонки начинает маячить, отбивая чечётку, испуг, но она душит его ещё в зародыше.
- Я уже иду, - сипло шепчет Марика, едва слыша собственный голос и кланяется.
Её путь продолжается дальше, вверх, к истокам водопада.

+4

17

Идёшь?

Иди.

Нежданные попутчики спешат следом. Мелкие шажки мягких лапок отражаются от выглаженного водой и ветром водопадного камня.

Они не гонят... Больше.

Может, не гнали и изначально?

Может, то были всё же не они?

Чуждый мир, милостиво принявший её сегодня, не спешит давать Марике ответы.

Шаг за шагом, вопрос за вопросом нагая, потерянная девушка преодолевает свой путь в сопровождении верной "свиты" и иссякающих кровавых лучей, подменивших ей здесь родной и естественный солнечный свет.

Храм неприкосновенной вечности, с которым доводится соседствовать на всём протяжении подъёма, внушает безрадостные мысли.

Лишь толику фантазии — и услышишь его ровный, спокойный голос:

— Зачем ты здесь, Марика?

— Чего ты хочешь добиться, Марика?

— Почему ты не оставишь нас в покое, Марика?

Отвечать бесполезно. И в самом деле, кто, кроме самой Марики, мог задать эти вопросы?

Ей не помешают остановиться на передышку, коль возникнет нужда в таковой. Но встанут вокруг, с ожидающими взглядами на острых мордашках: "Что такое? Что случилось? Ты же ещё не дошла!"

Последние шаги к вершине придётся совершить уже в почти полном мраке, озарённом лишь жалкими крохами, прожилками алого.

За водопадом, нарушая любую физику и логику, насмехаясь нагло, вголос над бесполезными познаниями чужачки о "реальном мире", — бездонная пропасть, густо усеянная звёздами.

И Марику, ошеломлённую, ждёт предательство.

Толчок мягких лап в спину.

Падение.

И свет...
[nick]???[/nick][status] [/status][icon]https://files.catbox.moe/yyxpj0.png[/icon][sign] [/sign][fld4] [/fld4][fld1] [/fld1]

Отредактировано Mima (2018-02-24 00:40:12)

+3

18

Вожделенный вдох даётся слишком тяжело. Похожий на тот, что мы совершаем впервые, появившись на свет вне организма матери, он причиняет страшную боль, словно все ужасы этого мира наваливаются разом на чистое непорочное дитя. Кажется, грудь вот-вот разорвёт на части невидимая сила, неистово рвущаяся наружу сквозь рёбра. Больно. И всё внутри - такое непривычное. Словно ты сама себе чужая. Давно забытая. Незнакомая. А на губах — налёт неловкости как после первого свидания.
Чужой свет обжигает веки.
"Больно..."
Фотоны бьются о хрупкое звенящее тело, боязно отзывающееся на не свои ощущения.
"Хватит..."
Марика чувствует, как её трясёт. Как всё тело содрогается от нечеловеческих импульсов. Но чем дольше, тем слабее и слабее они становятся, тем легче дышать и тем чётче очерчивает свет границы окружающего мира. И вот уже Марика понимает - она здесь. Никуда не девалась. Всегда была. Всегда?
"Я здесь..." - словно пытаясь убедить себя, она открывает глаза.
- Очнулась?! - знакомый голос звучит почти над самым ухом.
- Очнулась, - как ни в чём не бывало улыбается Марика, радуясь тому, что наваждение, наконец, отступило. - Ох.
Она приподнимается и, свесив ноги, опускает голову, понимая, что мир оказывается чуточку тяжелее, чем то место, которое окружало её всё это время.
- Который час? - Марика озирается по сторонам в поисках настенных часов - почему-то никак не может вспомнить, были ли они в кабинете мистера Эриксона? - Пить хочу!
- Почти семь, - ответил немного ошарашенный психотерапевт и, вылив остатки воды из графина, протянул девушке. - Я впервые такое вижу. Впервые!
- Что именно? - Марика вопросительно посмотрела на мистера Эриксона, прилипнув к ребру стакана, и начала жадно поглощать воду.
- Вот это всё, - мистер Эриксон поджимал губы, пытаясь сформулировать мысль. - Гипнотерапия не должна так работать... Ты же просто вырубилась, я не мог до тебя добудиться минут пять!
Поднявшись с места, мистер Эриксон схватился за голову и стал прохаживаться по комнате.
- Пять? - Марика удивлённо захлопала ресничками, взглядом следя за психотерапевтом - она была точно уверена, что провела "там" куда больше времени! Столько всего случилось, а тут...
- Пять, - повторил психотерапевт, равномерно дыша. - Я сперва нащупал пульс, температуру - всё было в норме. И зрачки посмотрел...
Тут мистер Эриксон осёкся - замолчал резко, словно в его голову пришла какая-то мысль... Или будто бы он что-то резко осознал. Но что?
- Зрачки-и-и... - нетерпеливо протянула Марика, когда ожидание затянулось, чтобы немного подстегнуть хозяина квартиры.
- Тоже были в норме, - наконец, выдохнул он, громко, тяжело дыша, как будто бы зачем-то задерживал дыхание. - Я поэтому не стал звонить в 112.
- Ну ладно, - Марика разочарованно вздохнула - никогда ей ещё не представлялась возможность прокатиться в карете скорой помощи!
"И хорошо, наверное", - пронеслось в голове девчушки пронеслось предупреждение откуда-то извне, словно где-то в космосе высоко-высоко над Марсом, или Юпитером, или вообще Плутоном висел зонд, посылающий случайно сгенерированные мысли в её голову. И даже не с какой-то целью - а просто потому что.
- Что там было? - мистер Эриксон, наконец, сел рядом с Марикой, полный уверенности, что Марика увидела больше, чем просто чёрный экран загрузки.
- После чего? - решила уточнить девушка, потому что воспоминания о произошедшем ускользали сквозь пальцы, точно семейка головастиков, угодившая в ладонь шкодливого ребёнка, забавы ради сунувшего руку в быстрый ручей.
- После того, как ты сказала, что видишь свет, - пояснил психотерапевт, вытащив блокнот, чтобы начать записывать.
- Хм... - черепной коробкой Марика почувствовала, как напряглись все до единой её извилины мозга. - Вихрь. Красный вихрь. Он кричал. А потом я словно бы упала в него... И стала падать над бесконечностью. Там был лес. Река... Горы... Поле... Океан... Я упала и потянулась к лесу. Я не помню, почему. Словно бы знала, что хочу найти что-то. А потом...
- А какие они были? - психотерапевт постарался уточнить. - Река, поле, горы?..
- Поле было в цветах, - Марика оживилась, вспомнив картину, что стояла у неё перед глазами. - Река огромная, а вода - прозрачная-прозрачная. Если бы я хотела пить, я бы точно попила из неё! Горы огромные, с заснеженными вершинами, а лёс - чёрный. И всё - в красных тонах. И небо тоже было красное.
- Красное... - повторил мистер Эриксон, постукивая карандашом о блокнот, ставя акцент. - Красное...
- А что? - Марика вновь захлопала ресницами, не понимая, о чём говорит психотерапевт.
- Ничего, - он обрывает сам себя, поднимая взгляд на девушку. - А дальше? Что потом?
- Я шла по лесу, а там были звери... Я вышла к какому-то храму через заросли. А потом... Потом...

Зачем ты здесь, Марика?

Стук.

Чего ты хочешь добиться, Марика?

Стук.

Почему ты не оставишь нас в покое, Марика?

- Не помню... - всё обрывалось здесь, словно что-то заставило её забыть последние минуты своего маленького путешествия.
Марика ощутила, как её рубит с ног сильная усталость.
- Мне нужно подумать над этим, - мистер Эриксон принялся задумчиво грызть карандаш, хотя никогда раньше этого не делал. - Я хочу проанализировать те образы, которые ты описала... Может быть, в них есть какой-то новый смысл? Знаешь, я бы хотел, чтобы ты заглянула ко мне... Послезавтра. Ты сможешь внести предоплату, если что? Я сделаю тебе скидку.
- Конечно! - девушка несказанно обрадовалась такому предложению - денег ей сейчас не хватало, а занимать у матери... Не хотелось совсем.
- Чудно, - доктор заулыбался. - Ты наверняка устала. Обязательно отоспись как следует. И выпей сладкого чаю. Можно зелёного.
Девушка кивнула и, пройдя к двери, начала переобуваться в свою обувь.
- Спасибо, мистер Эриксон, - поблагодарила она, приоткрывая дверь. - Огромное вам спасибо!
- Приходи ещё! - мужчина заулыбался и дверь за ней захлопнулась.

Эпизод завершён

+6


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 03.12.17. Во мраке