В императорских покоях не было ни одной камеры, кроме скрывшейся в кармане девушки.
Здесь не позволено охранное наблюдение: монарху часто нужна секретность. Да и допустив врага сюда гвардия в любом случае совершила бы измену самого высшего уровня, покрыв свой род несмываемым даже кровью позором.
Даже сам VV, пронырливый хорёк, не ведал о происходящем в этих стенах.

Чарльз доверял им - но опасался всё равно. Потому до сих пор не рисковал, разрешая себе встречи с любимой до рвущей рёбра боли редко. И ужасно устал от этого.
Он убедился сотню раз в надёжности построенного заботливо пузырька жизни, исключительно частной. Защитил его надёжной бронёй ошибочных слухов. Учёл все детали, дабы не допустить вновь неизбежного.
И всё равно не мог ещё вздохнуть спокойно. Но и выдержать дольше не смог.

Марианне муж предстал опечаленным, сложившим высокое чело на ладони - старик, страдающий мигренью, невесть зачем ряженый в императорский мундир. Только с ней мог Он быть таким. Никому больше не позволено видеть.

Чужая рука на плече - касание её. Чужой голос - её перезвон в словах. Чужие губы - её улыбка.
К телу новому так и не привык. Не было времени, возможности... И желания рушить, помутнять святую память. Но душа - душа осталась родной. И большего не смел желать.

- Мари...
Хрупких пальцев коснулся своими. Выпрямился, наконец, опираясь спиной и затылком о кресло. Прикрыл глаза. Чарльз стал, пусть на несколько часов, вновь цельным, полным, обретя жестоко оторванную ревнивым братом-предателем половинку.
И расслабился, отодвинувшись от стола, предоставил себя целиком той одной, кому доверял. Улыбнулся.

Пороть... Весь мир гнилой, трухлявый, что сделал детей такими, будут они вдвоём пороть.
- Осталось много, душа моя. А я постарел. Счастье, что хоть ты дойдёшь до конца и сама всё увидишь...
А там уж будет всё равно. Само время подчинят человеку они, бросившие вызов жестокости Вселенной.

Отредактировано Charles zi Britannia (2016-11-16 19:19:49)

Яркий голос освещает тьму бездумного бытия, сотрясает тусклую рутину волнами надежды. Ему не нужно ничего, кроме этого голоса, кроме Марианны рядом, кроме тихой жизни и спокойного созерцания уходящих минут - без страха и отчаянья, с достойной готовностью. Он встретил бы тогда саму Смерть, на равных взглянув в глаза вечности, не дрогнув. Он был бы счастлив, наверное, имей возможность просто любить и получать то же в ответ.

Возможность, подло вырванную из детских рук полсотни лет назад. Как мог бы он считаться с таким миром, как мог бы принять его? Как мог бы он предаться беззаботной жизни, зная, что подвергает и себя, и всех близких удару каждое мгновение? Никак.
Поэтому среди всей своры родных не было близких. Поэтому продолжал, пусть по крупицам, приближать исход, когда уже сам сможет зачитать Вселенной свои условия.
Император поставил на одну Задачу всю свою жизнь с того момента. Он смутно надеялся ещё, что получит второй шанс после, сможет испытать то самое счастье с женой и детьми, наполнить вновь жизнью окаменевшее ради Цели сердце.

Семья, любовь - второстепенно. Должно было быть.
Но как же хорошо ощущать на плечах лёгкие касания родной души! Всего одной, верной, любимой, незаменимой, что позволил себе взамен на всё, принесённое в жертву судьбе.
Видит Бог, Чарльз Британский выковал себя таким сам. Больше некому. Надо.
А если не видит, не беда. Меч скоро вонзится ему в слепой старческий глаз.

- Бессмертен.
Оброненное слово несло много смысла. Он не был таким. Он мог лишь стать, совершив ещё одну жертву - давно этого просившую.
У Императора был раньше брат, но не стало в проклятый день, когда VV усомнился в его решимости.
- Да. Я убью его, Мари.
Негромко, твёрдо, как обыденность. Кричать смысла нет. Любимая чудесно знает, о ком речь, а решено всё уж давно, нажавшим восемь лет назад на спуск детским пальцем.
- Но нужно ждать. Змей хитёр и опаслив.
У VV не было повода подозревать брата. Чарльз позаботился об этом. Но бессмертный хорошо знал опасность, таящуюся в гиассе на оба глаза. Пока не подвернётся шанс, пока не удастся удостовериться надёжно в исходе затеи, бросаться на него - сродни самоубийственной игре с револьвером. Не тот риск, что можно просто взять на себя.

И, посчитав достаточным обсуждение неприятных деталей:
- Я устал. Ты мне нужна.
Мягко, насколько способен, коснулся её запястья.
- Слухи о мне и Ане, что я тайком пустил, должны послужить хорошей защитой. Никто кроме меня даже не подозревает тебя в ней.
Девочка числится в моей личной гвардии. Для верности, произведу её в Рыцари Круга. И мы сможем спокойно быть рядом.
Усмехнулся, вспомнив что-то хорошее.
- А начнём... Уже скоро. Неделя. Полторы. Должно быть готово. У меня есть небольшой сюрприз.
- Совсем небольшой.
- О ней пока не знаешь даже ты. Удивлю.
И будем искать Лелуша. Я ещё надеюсь на него. Я никогда не сложу руки по своей воле, но ставить лишь на одного недопустимо. Цена ошибки слишком высока. Нам нужен кто-то, способный продолжить при нужде. Или помочь.

Вздохнул, вновь потеряв всякий след улыбки с лица. Всё же, было ему сейчас хорошо. Очень по-простому хорошо.
- Не может быть, чтобы никто... Никто из них всех...

Ладонь в её пальцах - как на месте. А почему "как"? Она - его Императрица, и всё - как должно быть. Душа родная сквозит сквозь каждое действие и слово. Одним присутствием даёт новые силы. Насколько родня и враги - слепцы, не видящие сами в грязное стёклышко своих земных амбиций, чему мешают - способны испортить, настолько жена сумеет починить.
И действительно, преграды становятся хрупкими, а противники - жалкими. Года могут литься, сколь им угодно, но Дух, в этой паре сокрытый, один на двоих будто, им не осилить.

Хороша картина - лев да пантера. Может, постарел, но ещё не промахнётся.
- Хотел бы я ещё кому-то доверять. Но эта не из тех надежд, что сбываются легко.
Скривился чуть, как брата помянула.
- Не брат. Ви-Ви - лживое имя, лживое лицо, и вовсе лживая тварь. Как он сказал тогда? "Чарльз изменился"? Хм.
Последнее похоже было больше на сухой смешок.
- О нет, это он изменился. Смешно, правда, Мари?..

Столкнув руку, поднялся, шагнул к окну, Занавешено. Конечно - не знать, чей пронырливый глаз, живой или электронный, сумеет выхватить опасный кадр.
Но Чарльз смотрел в тёмный бархат, будто насквозь. И так помнил вид отсюда наизусть.

- Я вырос, а затем постарел, поседел... Совсем другой. Никто не увидит одного человека, сравнив меня сегодня и тогда.
Он - наоборот. И волосок не упал с головы. Просто пропал тогда, а вернулся уже таким. Я до сих пор не знаю, от кого и как он получил Код.
И сразу ответ на незаданный вопрос:
- Просто не спрашивал. На то не было причин.
Но я сохранил душу в обмен на тело, а он - тело в обмен на душу.

Говорят, власть разлагает умы. И как нельзя лучше встали бы два брата иллюстрацией: Чарльз Британский, с проклятого дня до сегодня чистый, как кристалл, цельно посвящённый одной задаче, во власти лишь способ её достижения видящий; и Виктор Британский, цель из виду утративший, запутавшийся по пути к ней в рутине и мелких победах.
Император врал лишь, выхода не имея, ради блага и никак иначе.
Лидер Культа - напропалую, и вся жизнь его стала сплошным враньём, как за одним снежным комом сходит лавина.

Как смогли они столь разойтись?..

А сын-то достоин. Если правы были тогда, и он скрывается под чёрной маской наглеца, бросившего вызов всему британскому миру. Но лишь подозрение это, гордыней подпитанное: кто сможет ещё выступить так, если не отпрыск тысячелетнего монаршего рода?
Так размышляли, предполагая. Верно? Достоин. Ошиблись? Бестолковый трус.
И достоин - полдела. Согласен ли? Достойным быть может и враг.

С поворотом корпуса Чарльз протягивает руку, чтобы коснуться мимолётно подбородка - юного слишком, но всё же её на несколько совместных часов - провести по нему пальцами и слегка по шее. И другую, чтобы обнять и к себе прижать Марианну, по злой воле мира такую непривычно крошечную.

Их крест.

- Извини, что столько ждём.