Бывалые профи, люди, через чьи заботливые руки прошли такие именитые мастодонты кинематографа как Энтони Эрос и Кэмерон Дайс, которым не страшно было кинуть красное словцо самому Луи де Файнесту, ежели тот по старости лет забывал текст, оторопели. Появление монарха они восприняли не иначе как чудо. Сколько бы их ни предупреждали, никто так и не смог до конца проникнуться важностью момента, покуда Его лик не возник среди теней и ярких пятен света ангара.

- Ва-ва-ва… ше… высочество, - глотая вмиг переставший слушаться язык, пролепетала помощница режиссера. Её ресницы порхали подобно крыльям небезызвестной крохи-птицы, а перед глазами мелькала короткая, но насыщенная событиями жизнь. Казалось, пройдёт ещё мгновение, и хрупкое сердечко, не раз битое ухажёрами, и вновь сшиваемое заботливыми руками друзей, разорвётся на кусочки, не выдержав возложенной на него работы.

- Ва-ва… Вам сюда! – выпалила она наконец, расталкивая склонившихся в поклоне и подобных истуканам работников сцены и ведя Великолепного прямиком к поджидавшему звезду сцены Тому.

Трайк хотел курить. Мечтал взять в свои отбеленные профессиональным стоматологом зубища терпкую, ароматную сиграиллу, провести мозолистым пальцем по колёсику зажигалки и втянуть в себя одурманивающий дым. Но наниматель чётко дал понять – Император снесёт его гениальную голову, творившую до этого хиты кинопроката, лишь только он учует запах табака. Бедняги – грузчики сегодня также чертыхались чаще чем обычно.

- Рад видеть вас, мой Император! – поклон Тома был скорее данью традиции, нежели раболепным жестом пса, всецело повинующегося хозяину, - Трайк. Томас Трайк, - привычка протягиваться свою пятерню влиятельным персонам в этот раз щёлкнула режиссёра по носу резкой реакцией свиты неприкосновенной особы – затворы щелкнули в унисон, возвещая человека сцены об опасности. Пришлось одёрнуть себя, проглотить нервный ком и плавным, прошу заметить – нарочито плавным, жестом сопроводить сиятельную особу на сцену, где за столом в «кабинете» восседали господа статные, напыщенные, но смотрящие на Чарльза словно волчата на кость в зубах матери.

- Я уверен, вы прекрасно помните ваши слова. В конце концов, вы сами приложили руку к данному сценарию, - на самом деле Трайк был уверен, что над написанием этого незамысловатого текста трудились десятки придворных бумагомарак. Видел ли Император первоначальную версию гениальной работы Трайка – режиссёр сомневался. Ведь как можно было так исковеркать первоначальную задумку, шедевр руки самого Томаса Трайка?!

- Мы не будем тратить ваше столь драгоценное время и постараемся отснять всё в один дубль, - нарочито громко высказал свои пожелания эксцентричный мужчина, оглядывая всех собравшихся таким взглядом, от которого в венах стыла кровь.

- Грим! – кричит он, и заботливые руки девушки-гримёра, за мгновение до этого прошедшие проверку у личного гвардейца и защитника девяносто восьмого наследника престола, спешно наводят столь необходимый для съёмки марафет на мужественном лице властедержителя. Её опытная рука ни разу не вздрогнула, но на протяжении всего процесса лицо сохраняло выражение, соответствующее словосочетанию «восторженная идиотка».
- Свет! – софиты вспыхнули подобно солнцам. Бутафорское окно, что стояло напротив кресла монарха зажглось приятным светом заходящего солнца.
- Звук! – специально для этого ролика было решено произвести звукозапись прямо на месте – чтобы не задерживать Чарльза и лишней секундочки.
- Камеры! – затрещала плёнка, операторы с разных концов сцены принялись наводить фокус.
- Мотор! – зычно выпалил режиссер, и вот актёры закрутились, завертелись, принимаясь изображать мозговой штурм. Они рвали на голове волосы, стучали кулаками по столу, едва ли не рвали пальцами огромный, стоящий сотни фунтов стерлингов атлас, изображая полнейшую панику. Трайк сидел насупившись, сгорбившись в три погибели, приложив перста к губам и постоянно покачиваясь вперёд-назад. Вот-вот настанет момент, которого все так ждали: свой ход сделает король, покоривший шахматную доску Британии.

- СТОП! – подбрасывая ввысь сценарий, орёт в рупор Томас. Он вскакивает со своего насеста, несётся прямиком на сцену и, срывая с одного из «генералов» парик, кидает его себе за спину.

- Какого чёрта ты делаешь?! Щиты! Щиты! Какие, убогий сын конюха, Шаты?! Тебя в горло шмель укусил?! Покажи мне сейчас же укус! – несчастный, раскрасневшийся от стыда исполнитель роли спешно качал головой из стороны в сторону, стараясь оправдаться, но Трайк не унимался, покуда не вычитал всю семью и весь род провинившегося.

- Ещё раз с самого начала! Раз! Два! Три... Начали! – командовал брюнет из своего кресла, - Чёртовы кретины – как можно так играть, когда рядом с тобой…, - полушёпотом сетовал он, кусая губу.

Никто из присутствующих даже и помыслить не мог, что Его Величество мог оказаться столь благосклонным в этот непростой для всей съемочной группы день. Вечно дёргающийся Томас неожиданно для себя отблагодарил Господа за ту блажь, что нашла на правителя. И его вовсе не волновало: то рождение нового дитяти, появление новой Императрицы на горизонте или же обретение Светлейшим новой экзотической религии, которая превратит даже тирана и деспота в агнца божьего. Не приходилось даже расчехлять специально заготовленные бутыли с изысканным вином или же выдержанным виски: почтенный муж не стеснялся пить предоставленный и десятки раз перепроверенный на наличие ядов и опасных микроорганизмов сок.

- Как же он хорош, - в краткую минуту перерыва позволила себе комментарий Клара, чьи нежные девичьи ручки спешно обмахивали румяное личико.

- Подожди, малютка, мы даже не сняли и метра плёнки с его участием, - поспешил парировать Трайк, но тут же осёкся, замечая, что один из операторов не отлипает от объектива, нацеленного на самого важного из жителей Британии. С высунутым языком он снимал каждое движение, запечатляя для потомков образ Величайшего во всех деталях – как во время съемок, так и вне сцены.

- Передай Полу, что он, конечно, молодец, но если что – то сам будет отдуваться и идти на плаху, - деревенея в ногах, шептал Трайк блондиночке. Та же не спешила цокать каблуками в сторону потенциальной мишени гвардейцев. Клара даже позволила себе виноватую, вымученную улыбочку, стоило одному из личных телохранителей коронованной персоны обратить на неё внимание.

Том же потирал отчего-то принявшуюся зудить шею – может быть тело предчувствовало нехорошее и готовилось к петле?

- Трайк, Трайк, Трайк. Ты снял столько отпадных триллеров, столько культовых боевиков, ты так мастерски работал над «Ковбоями дальнего Юга», а тут… реклама! И ведь, пёс смердящий, потомки запомнят тебя именно за это: Томас Трайк – тот, кто запорол лучший в мире ролик, не способный заставить десяток оболдуев соответствовать возложенной на них ответственности…, - эмоционально и совсем не скрывая своих чувств сетовал на жизнь мужчина, вертя в руках мятую-перемятую сигариллу.

Подняв свою душу из пяток и вернув краски к мертвенно-бледному лицу, Томас, отблагодарив Сиятельного кивком, покинул съемочный ангар. Табак сегодня пах жизнью, расслаблением, был лучшим из наркотиков, которые когда-либо попадали в трясущиеся руки Трайка. Терпкий, дурманящий, он заставил режиссера громко истерично смеяться – ведь он жив. ЖИВ!

Вернувшись, куряга-Том заметил резкое изменение в лицах собравшихся: приободрённые, готовые к работе, они и сами словно бы глотнули свежего сигаретного дыма! Вот только бедняга Купер, игравший одного из генералов, отчего-то полулежал в кресле, повесив руки словно плети и вытянув ноги: точно богу душу отдал.

- Кажется, речь Его Величества оказалась слишком тяжёлой для мистера Уиллоу, - пояснила немой вопрос Томаса помощница. Качая прелестной белокурой головушкой из стороны в сторону, она и не знала, что делать с «мёртвым грузом».

- Оставьте его так – пусть будет видно, что ситуация и вправду непростая, - махнув рукой на ситуацию, вносил коррективы стреляный гусь шоу-бизнеса, -  Главное – чтобы не испортил сцены, очнувшись не в то время, - сквозь зубы добавил он, улыбаясь одному из гвардейцев.

Всё закружилось вновь вертясь, кружа, звеня, играя… И в этот раз Том Трайк завороженный общею картиной действа, не промолвил и словца. Актёры жили этой ролью, кто - вдохновившись пламенем речей, кто - устрашившись предать доверие Отца Нации. Накал страстей шёл к апогею, ещё мгновенье, и настанет миг, когда на сцене зазвучит главная скрипка, имя которой «Чарльз». Казалось, весь мир замер в ожидании финала: сосредоточенно надкусывал губу оператор, морщины испещрили лоб звукорежиссера, и Трайк услышал мощный стук – то билось сердце в клетке словно заводное.

Сегодня Император вновь ловил громогласные аплодисменты – сочные, яркие, сопровождаемые восхищёнными «ах» и «ох». Лишь Томас Трайк понуро свесил свою голову книзу, спешно обдумывая случившееся.

Если бы только сегодня он не был куплен большими ребятами из «Яркого солнца» и снимал свою собственную тяжёлую военную драму, картину, посвящённую политике и войне, то Трайк, вне всяких сомнений, хлопнул бы ладонью о ладонь и назвал бы этот день удачным. Но сущая мелочь, деталь, которая сегодня стояла во главе стола, что была «священным граалем» этого дня, была отодвинута на второй план.

- Чудесно! – поднимая обе руки кверху и делая несколько хлопков произносит режиссер, покидая своё кресло. Он медленно проходится взад-вперед, деловито оглядывая сцену, присматриваясь к деталям, изображая на своём лице крайнюю задумчивость. Томас подходит к креслу Его Величества, не заходя при том за невидимую черту, пересекая которую он был бы тут же схвачен гвардейцами.

- Быть может, я покажусь сумасшедшим, Ваша Светлость, но мой опыт диктует мне: пока все здесь присутствующие столь вдохновлены вашим выступлением и речами, пока мы можем чувствовать эту мощнейшую творческую энергетику, не хотите ли вы, мой Император, сыграть эту сцену несколько по-другому, чтобы мы могли подготовить для вас как минимум несколько конечных вариантов ролика? – сегодня вспыльчивый профи, чья жизнь – пожар страстей и пепелище, что остаётся после него, сегодня был вынужден показать себя – гения из гениев, в подчинении. Конечно же, верховный правитель всея Британской Империи был просто обязан дать своё согласие или же выразить своё несогласие по поводу готового продукта. Это условие было одним из обязательных пунктов составленного ранее соглашения.

Ах, если бы я только не потратил все заработки на к#@к и ш#@х! – проклинал он свои пагубные привычки, в то время как его благородное лицо приняло смиренный вид. Томас Трайк любил свою бурную жизнь. Другую он просто не прожил бы.

Вся студия замерла. Напряжённые, многие из работников сцены, что эти часы были в поле зрения Его Светлости, сейчас выжидающе вслушивались, ожидая решения монарха. Все собравшиеся были уверены, что принятое величайшим из людей предложение было не более чем блажью, потехой. И, если ребёнок внутри Чарльза уже пресытился этой игрой, то станет ли он делать шаг навстречу жалким слугам его?

- Маэстро, - едва слышно произнёс Трайк, облизывая губы и потирая руки. Сотни, а то и тысячи людей называли его так в лицо, ещё больше неузнанных, не услышанных думали так о гении кинематографа, но не имели возможности встретиться и высказать своё восхищение. И лишь двое из этих людей имели честь быть весомыми в глазах режиссёра: Его Величество Чарльз Британский и звезда мирового уровня Томас Трайк. Про принцев и принцесс и речи не шло – Томас всегда считал, что те – скорее обуза для Его Светлости, необходимость жизни, нежели истинные носители Его величия и наследники Его талантов.

После второго дубля был объявлен небольшой перерыв – работникам был необходим обед, перекур, в конце концов, отдых. В этот момент никто из труппы не смел и помыслить, чтобы побеспокоить правителя. Но многие из них, закончив свои дела, занимались тем, что украдкой поглядывали за окружённым гвардией мужем – казалось, что даже это заставляло их чувствовать себя сопричастными успехам Империи. Конечно, были и те, кто вовсе не был в восторге от присутствия на сцене столь неопытного, на их взгляд, но при том «заранее одобренного» человека. Были и те, кто недолюбливал политиков, Чарльза в том числе. Но эти личности держали свою языки глубоко в задницах, боясь и пискнуть о чём-либо подобном в присутствии гвардейцев Его Императорского Величества.

В следующий раз Трайк решил поиграть с камерой – взять углы, к которым он был привычен: те самые, что превращали самого обыкновенного ковбоя в крутого злодея, что делали из рядового по своим внешним параметрам среднячка суровым, внушительным, волевым. Было решено использовать помещение по-другому, и Чарльз в этот раз уже стоял – лицом к карте, а его советники и генералы задумчиво клонили головы к массивному дубовому столу. Глоток сока делался ещё до того, как лицо главнокомандующего попадает в кадр. Император разворачивается к камере, берётся «тот самый» крупный план и…

Впоследствии, просматривая плёнки, Томас ещё не раз пожалеет о том, что Император не был рождён в бедной семье. Чарльз, без сомнения, был человеком амбициозным, пробивным. С его данными он, рано или поздно, засветился бы в рекламе или же массовке, а там хитрюга-Том нашел бы его, выловил бы здоровяка среди толпы и пригласил бы на съёмки.

«Ах, какой бы из него вышел Бутч Бенедикт Бэнкинс! Этот Брэйс Уайлес и рядом не лежал с харизмой нашего правителя!»

…

Съемочный процесс было решено завершить в начале пятого – несколько раньше «крайнего срока». Отснятого материала хватило бы на две-три рекламы, и Томас подумывал о том, чтобы потребовать для себя и своих ребят больший гонорар у этого «мистера Нароя». Неплохо было бы получить и «надбавку за вредность» - на протяжении всего момента съемок Том так редко кричал на своих подчинённых, что даже привычная хрипота пропала из его голоса.

- Я редко такое говорю, но сегодня был отличный денёк, Клара, - отпивая глоток от обжигающего амаретто, ухмылялся режиссер. Он искоса наблюдал за тем, как гвардейцы приготавливаются сопровождать своего монарха, одним только взглядом разгоняя труппу. И по центру ряженых в униформу прихвостней шёл он – сегодняшняя звезда, десятикратно затмившая и своих «коллег», и даже сам продукт, и старика-режиссёра.

- Это была честь для меня, мой Император, - не льстил, просто не скрывал своих эмоций Томас, позволяя себе широкую улыбку и приложенную к сердцу руку.