Значит, брат. Анкель Гуттенберг. Хану нельзя было назвать сплетницей, и если с кем-то и находила она возможным поговорить о своей семье – то явно не с Вивиан, но имя это вместе с той любовью, что неизменно вкладывала очаровательная омега, произнося имена брата и отца, звучало в их беседах не единожды. Монтгомери знала это чувство: то же самое она испытывала к своему отцу, хотя и редко позволяла себе проявить его. Выходит, брат. Любимый старший брат Ханы Гуттенберг.

Кивает благодарно, принимая ароматную чашку и повторяя движение чужое движение, усаживаясь более удобно, но все так же непривычно. Вивиан все еще чувствует себя неловко, теряется в обилии незнакомых жестов – там, где живая и мягкая Хана естественна, ее гостья – скованна и смущена. Ей все кажется, что ее зачем-то оценивают, отмечают каждый ее провал, запоминают всякую ошибку.

Но она абсолютно безразлична хозяину дома, – понимает Вивиан. Настолько, что даже обращения к ней он по большей части адресует через сестру, одарив гостью лишь парой холодных фраз. Обида и подсознательное желание перетянуть на себя внимание альфы борются с изрядной долей облегчения: слова, произнесенные Ханой, в устах Анкеля звучали бы приказом. Подчиниться не было проблемой, сложнее – удержать саму себя под этим напором. Смогла бы?.. Едва ли.

Поэтому, быть может, слава Богу, что ему нет никакого дела до спасенной омеги?..

Брат и сестра беседуют между собой: они открыты друг другу, их слова заботливы и полны уважения. Примеряя на себя это тепло, Вивиан думает о том, что хотя они с отцом любят друг друга не меньше, никогда они бы не позволили гостю или случайному свидетелю прикоснуться к их – только их! – счастью. Гуттенберги другие: и девушка не может определиться, что это – смелость или расточительность.

Едва заметно улыбается обращению Ханы к ней – вместо ответа. Конечно, какая девушка не любит побаловать себя временами? Но не хочет говорить о сладостях – в принципе не хочет разговаривать, привлекать к себе внимание. Ей едва удалось найти умиротворение в запахе мяты и мыслях об отце. Касается губами кромки чашки, одновременно пробуя напиток и показывая, что ждать от нее ответа нет нужды.

Живот предательски урчит, отзываясь на вкус чая. Теплая волна оставляет в горле парадоксальную свежесть, а глаза невольно следят за выбором Ханы. Следует взять то же самое или выбрать что-то иное? Как назло, просыпается и аппетит, который так долго и упрямо давила запуганная омега. Бояться больше нечего – Хана и ее брат не причинят ей вреда, – но вдали от дома ей все равно неспокойно.

Останавливает свой выбор на десерте с фруктами и, кажется, желе – он кажется наиболее привычным по виду. Расположив чай на столе, забирает приглянувшуюся чашку и ставит перед собой, находит глазами десертную вилку и вновь переключает внимание на хозяев, ведущих беседу.

С вниманием слушает Хану: вот уж действительно, никак не ожидаешь от этой милой и ласковой девушки подобного интереса. Юная Гуттенберг не только красива и добра, но и очень умна – у Монтгомери нет в этом никаких сомнений, тем более, что сама она далека от сложных механизмов и точных расчетов. Должно быть, Хана находит в этом то же упоение, какое Вивиан – в музыке, и ее счастливое лицо – прямое тому подтверждение. И сколько чувств в одном соприкосновении брата и сестры... Она и впрямь поразительная, – с теплотой думает омега. Смелая и душевная, ей хочется доверять, открыться ей навстречу.

Взгляды девушек пересекаются. Вивиан не столько хочет отвечать на вопрос и поддерживать беседу, сколько желает отблагодарить за доброту. Она ищет понимания и сочувствия, пусть и не признает этого вслух, и невольно тянется к Хане.

– Я продолжаю обучение дома, – говорит она спокойно, но внимательный собеседник непременно заметит горечь, оседающую налетом грусти во взгляде. Вивиан слишком многое себе позволила, в том числе – надеяться на исполнение своей бесхитростной мечты. Майлз делал все, чтобы отказ не лишил ее возможности получить желанное образование, но учебной программы и лучших преподавателей было недостаточно. Было что-то еще – что-то, что заставляло Вивиан впервые в жизни просить отца изменить решение.

– Отец пригласил концертмейстера из Института Современного Искусства. Возможно, однажды я буду достойна сольной партии в симфоническом оркестре, – только на это и приходилось рассчитывать. Солистов как правило приглашают со стороны, и Вивиан оставалось только работать усердно, чтобы и впрямь оказаться достойной этой чести. – Я очень этого хотела бы, – почти шепотом, на выдохе.

Честное, искреннее и, вместе с тем, почти тайное желание: на людях Вивиан Монтгомери играла только на фортепиано, а ее увлечение струнными оставалось лишь между ней и преподавателем, что приходил дважды в неделю. Она очень старалась – и мистер Уивер хвалил ее успехи, что вселяло надежды в сердце омеги. Она непременно выступит.. если, конечно позволят отец и муж, которого он ей выберет.