Первый разговор с Юфемией за долгое, показавшееся вечностью время. Наннали сложила руки на коленях, боясь выдать волнение сжатой в кулачках юбке. Желание поговорить, наконец, с родными сменялось страхом и тревогой, которых девочка никак не могла понять для себя.
Все это время девочка старалась избегать разговоров с Юфемией и Ренли, и это было несложно – достаточно было не звонить им первой. Но когда сестра сама запросила сеанс связи, отказываться было бы некрасиво и нечестно… Тем более, что Наннали была рада услышать этот родной, пусть и страдающий, с надломом, голос.
- Юфи, - принцесса подняла слепое лицо на звук из колонок. Она была одна в комнате, решив переговорить с сестрой наедине, даже без Дункана.
И тут же замолчала, не зная, что сказать. «Я рада тебя слышать»? Или, быть может «Как твои дела?»… Слишком тревожно. Голос сестры измученный, уставший, разбитый. В чем же дело? Было страшно подумать, что это все от ее решения выйти замуж вместо Юфемии.
- Юфи… - С болью в голосе, со страхом правды, от которой маленькая принцесса так долго отворачивалась. «Почему ты страдаешь?»

Камень с души – одной болью в сердце меньше. Короткий кивок – она не винит брата, что он нашел возможность связаться со всеми, кроме нее. У него свои причины на это, и она верила Лелушу. Пусть так. Пусть будет свободен.
Кудряшки качаются в едином ритме. Шнайзель здесь ни при чем.
- Нет. Я, - тихое признание дается тяжело, и девочка опускает лицо.

Все испортила…
Эхом в голове, болью в душе – ладони дрогнули, сжимаясь в кулаки.
Все испортила.
Правда, от которой она пыталась бежать, и которая все же настигла. Так неумолимо, так грубо, так жестоко.
Испортила…
Слез нет – лишь осознание ужаса произошедшего.
Первыми словами должны были быть не «Как твои дела?» и не «Я рада тебя слышать» - но «Прости» со дна разбитой вдребезги души. Она должна была понять, должна была предугадать, что Юфемия не примет такой жертвы, не простит за это – и это страшнее всего. Умереть заложником не так страшно, как терять любимую сестру.
Но дальше только хуже.
- Как?.. – Не может такого быть… Сузаку так любил свою принцессу, так тепло говорил о ней, так заботился…
И это тоже ее вина. Это из-за нее Сузаку потерял контроль, забился зверем в тисках в бесплотной попытке вытащить из этой ловушки подругу детства.
«Я все испортила».
- Журавли, - с тихим стоном, на выдохе. Конечно же… Цена желаний, вкус их исполнения соленой как слезы золой на изломленных сожалением губах. – Шицу говорила, что с желаниями нужно быть осторожной…
Как глупо было ей не поверить, отмахнуться от ее предупреждения!
- Ценой моего желания стала разлука с Лелушем, - признала она. Как тяжело поверить в магию наивной мечты, но это повторяется снова и снова.

Наннали слышит сестру, хочет ей верить, но не может, знает, что все не так. Она уже боится желать чего-либо. Кто заплатит за их с Лелушем воссоединение, и будет ли оно таким, каким она хочет его видеть?
Журавли не полетят в небо. Чистая легенда, оскверненная руками двух принцесс, желающих чего-то больше, чем им доступно, рассыпалась в прах, оставив лишь обгоревший каркас когда-то прекрасного творения рук, увы, нечеловеческих. Не стоило им касаться силы, которой они не понимали – и никогда не поймут.
Юфи спрашивает про аэропорт, и Наннали вздрагивает, пораженная догадкой – сестра ничего не знает. Ренли ничего не рассказал ей, и маленькая принцесса не знает, как ответить. Имеет ли она право раскрывать эту тайну? Есть ли в ней силы признаться в том, что сама – пусть невольно – своим эгоизмом разрушила счастье любимой сестры?
Должны быть. Должна. Юфи имеет право знать правду, какой бы она ни была.
- Сузаку чувствовал… - Совсем как тогда, в поместье Куруруги. – Чувствовал, что я в беде. Он хотел защитить меня.
Сдержать данное семь лет назад обещание. Однажды он сделал это, пойдя против родного отца. Сделал бы и снова, пойдя против всего мира.
- Он пытался забрать меня из аэропорта и не отпустить в Пендрагон.
«Был готов убивать и своих, и чужих ради этого».
Наннали замолчала под гнетом озвученного признания и невысказанных догадок.
- Я не знала… - Вялая попытка оправдаться. Какая кому разница – знала ли, хотела ли? Результат все одно, все тот же.
«Прости» так и остается лишь безмолвной мольбой. Невозможно простить за разрушенную жизнь, за столько боли. Нельзя просить невозможного – а платить ей больше нечем кроме счастья тех немногих близких, кто еще не отвернулся от нее.

Быть может и правильное желание, но привело оно к страшным последствиям. Одно только успокаивало – Юфемия разделяла позицию своего рыцаря, как бы нелегко ей это ни было, понимала его. А значит, еще есть шанс, что они не расстанутся.
- Будет, - согласилась Наннали, однако даже маленькая принцесса знала, что «Все будет хорошо» - это молитва обреченных людей, потерявших надежду; попытка обмануть окружающих и самому поверить в эту ложь.
- Да, даже сейчас рядом, за дверью.
Стоит ей только позвать – и Дункан немедленно войдет в комнату и защитит ее от любой опасности. Иногда хотелось закричать, чтобы он спас ее от раздирающей душу боли, но страшно было обречь его на судьбу Диармайда, а теперь стало еще хуже – из опасения потерять и его.
- Позволь мне поговорить с Сузаку. Я знаю, что он не хочет оставлять тебя.

Наннали рада услышать отказ. Она не готова еще к разговору со старым другом – и не будет готова, пока не убедится окончательно в этом самом «Все будет хорошо». Сузаку слишком хорошо знает ее, слишком хорошо чувствует ее настроения – маленькая принцесса не смогла обмануть его чутье в тот раз и едва ли сможет в следующий. А пока она не уверена в своем счастье, он не передумает отступиться.

Быть может, ей и вовсе никогда больше не доведется с ним заговорить, если ее отправка в ЮАР окажется чем-то столь же дурным, насколько представляет ее Дункан.

Наннали не знает такого – а набор букв кажется резким скачком в качестве связи, неровным шипением ненадежной конференции. Поглощенная своими тревогами она даже не замечает страшной тайны сестры.

- Ничего, я понимаю, - Наннали и не надеялась, что Юфемия прибудет. Скорее всего, ее не пускают старшие – Ренли и Корнелия.

- А Ренли, он? – Наннали не говорила с братом с момента отъезда и опасалась возможного разговора. Едва ли он так уж рад ее самовольному решению. В одном вопросе девочка спросила сразу обо всем – и будет ли он на ее свадьбе, и как он отнесся к произошедшему.

Хотелось надеяться, что поймет. Да только Ренли всегда слишком любил семью – больше, чем это дозволено принцу. Его братья – Кловис и Валериан – поняли бы, но Ренли – едва ли.

Странный это получался разговор – сестры о большем умалчивали, чем говорили вслух. Неловкость той первой их встречи после долгой разлуки уже развеялась, но теперь вместо нее была непреодолимая стена из опасений и стыда. Когда все стало так печально?

Хотелось коснуться руки Юфи, прижаться к ней щекой, сказать что-нибудь простое и честное, например «сестренка, мне так не хватало тебя», но они были слишком далеко друг от друга.

- У Корнелии? – Неподдельно удивилась Наннали. – Но это же…

Никто не знал. Честно сказать, девочка не следила за новостями в последнее время и не знала о вести о плохом самочувствии принцессы Юфемии, но все при дворе, включая Нану, знали, что та сейчас в 11 секторе.

А Корнелия… Наннали пыталась вспомнить, что знает о текущем состоянии сестры – кажется, она воевала на Ближнем Востоке?

- Войну?.. – Облегчением стала мысль «Все было не зря». Конечно же, это вполне в духе Корнелии, стоило бы догадаться.

- Конечно, - Наннали улыбнулась, радуясь тому, что Юфи тоже пытается преодолеть стену, ставшую между ними. Общие секреты сближают лучше всех прочих тем для разговоров.

Наверняка брат Шнайзель был бы недоволен, узнав о том, что произошло на другом конце света, в 11 секторе. Если бы Наннали не выдвинула себя вместо сестры, наверняка случился бы скандал – и действительно едва ли удалось бы избежать кровопролития. Но против кого поднялась бы Корнелия – против ЮАР или против родного брата, пообещавшего Юфемию африканскому мужчине?

Девочка качнула головой.

- Едва ли, - ее негласный статус заложницы не позволит покидать ЮАР. Кроме того, у Наннали были большие планы, о которых она решила поведать сестре – впервые, ведь прежде она никому о них не говорила. – Знаешь, я не хочу снова оказаться заложницей. Тогда меня защищали Лелуш и Сузаку, но теперь…

…Теперь их не было рядом с ней. Рядом был только Дункан, которому она причинила столько боли, что не смела ждать от него защиты – слишком эгоистично это было бы с ее стороны.

- …Теперь я должна полагаться на свои силы. Я буду женой самого влиятельного человека в ЮАР и губернатором этой страны…

«Я хочу, чтобы они полюбили меня», - снова слишком эгоистично. Стало вдруг стыдно говорить об этом доброй и чистосердечной Юфемии, но останавливаться было бы некрасиво и нечестно.

- …Быть может, если я узнаю их получше… Их язык и культуру, их привычки и правила…

Наннали запнулась. Императорской семье не была присуща искренняя вера в Бога, но вопрос религии всегда стоял твердо и не позволял отходить от общепринятых канонов.

- …Я собираюсь принять их религию. Мне читали книги о культуре ЮАР – они очень набожны…

Дальше был еще более сложный шаг – пойти против старшего брата. Это требовало смелости, которую Наннали надеялась получить в одобрении Юфи.

- …Шнайзель назначит одного из своих людей вице-губернатором. Но вступив в права, я смогу повлиять на это решение и поставить на его место другого человека. Африканера…

Наннали сама еще не определилась, кого стоит назначить вместо человека брата. Быть может самого Ганнибала Боту? Или его кузена? Все это было слишком сложно, и голова шла кругом.

- …У меня будет только номинальная власть. У ЮАР сохранится самоуправление, и я буду лишь представлять интересы Британии на заседаниях парламента. Но что-то могу сделать и я… Я надеюсь.

С замиранием сердца ждет маленькая Наннали вердикта старшей сестры, и от похвалы душа воспаряет ввысь. Камнем вниз сомнения – если уж Юфемия говорит, что все получится, то все так и будет.
Юфи старше, умнее. Она обучалась в элитной школе и знает о политике куда больше маленькой Наны, которую берегли от всего мира подобно драгоценному цветку. Даже во время атаки Британии Лелуш смог сберечь ее, не дал страху войны коснуться искалеченной слепой девочки. Стараниями брата она жила беспечно и счастливо столько лет – но по этой же причине она ничего не знала о внешнем мире.
Уроки истории, географии, изучение языков и религий никогда не смогут заменить жизненного опыта. То, что сопутствовало Юфемии на протяжении всей ее жизни, никогда не касалось ушей Наннали, и малышка уверена, что старшей сестре лучше знать.
- Спасибо, - выдохнула девочка, а губы ее тронула робкая, неуверенная улыбка. – Если честно… Я немного боялась. Но теперь я спокойна, - вера Наннали в сестру непоколебима, не подвергнута и тени сомнений, а слова ее искренни и честны.
Девочка замерла, а потом вдруг плечи ее поднялись, щеки чуть заалели.
- Я рада тебя слышать, Юфи, - выпалила она на одном дыхании, протягивая вперед руку – так, словно они общались не по видеосвязи, а лицом к лицу, словно сестра могла коснуться ее пальцев. – Я очень скучала.