Досадное происшествие, что окрасило светлое утро в ярко-янтарные цвета разлитого чая, всё блестело в воспоминаниях острыми осколками стекла, разбросанными по воздушной комнате родственницы, не давало покоя гостье Пендрагона. Она не скоро вышла из ванной комнаты, заставив местную прислугу порядочно поволноваться, да не один раз стучаться в двери, слыша раз за разом: «Уходите отсюда! Дайте мне побыть одной!». Взъерошенная, с красными глазами и растёртой по щекам тушью, она всё же не потеряла стати, не ссутулила спину, не поникла головой. Гордо чеканя каждый шаг, четырнадцатая скрылась в гостевых покоях, где вскоре приняла лишнюю порцию сна, сдобренную успокоительным.
Воительница проснулась во второй половине дня, разбуженная кошмаром, что терзал её душу вот уж который год. Судорожно сжимая и разжимая пальцы, она глядела на зарубцевавшиеся шрамы, стараясь забыть картину пробитой насквозь ладони, что сочилась алой кровью на простыни. Сон более не шёл, и дева приступила к наведению марафета: укладывала волосы, промывала лосьоном веки, пушистой кисточкой подчёркивала яркий аквамарин глаз, слегка прошлась румянами по щёчкам, да блеском украшала губы.
Не ев и крохи с самого утра, она почувствовала, как засосало под ложечкой. Сильвия было уж решила гнать холопов за креветками под сметано-луковым соусом, как милый юный паж проинформировал её: состоится вскоре ужин, где братец Шнайзель, редкий гость, изволит посетить семейное собрание. Всё там же соберутся Ренли – славный, добрый и наивный брат, да младшая сестра – виновница истерик и тревог наяды.
Принцесса не могла оставить их наедине: заворожит, да вскружит головы злодейка, навеки славных двух мужей воруя в свои сети.
- Передай: я буду там. Пусть подадут кальмаров, раков, да миногу, - распорядилась она властным тоном.
Обеденная зала пахла сочным мясом, петрушкой, кориандром, чёрным перцем: животик разодетой в формы строгие покрои заставляли что урчать протяжно, словно мартовскую кошку.
Заняв изящный стул по правый локоть от младшего из братьев, наяда, пожелав формально всем «приятно утолить свой голод», вонзила вилку в сладкую картошку, пропавшую во рту красотки как по волшебству.
Она, что будет через годы раздавать приказы бравым морякам, старалась не смотреть на яркое пятно волос напротив, обрамлявшее прелестное столь юное лицо.
Её присутствие, её беспечная манера быть ребёнком, несмотря на то, что королевский двор с младенчества вбивает тебе суровые свои законы, заставлял ещё сильнее ненавидеть: ведь Сильвия хорошим детством хвастать не могла.
И всё бы ничего, коль это «благородное дитя» молчала бы, смотря в тарелку – нет! Той вздумалось свой лживый рот раскрыть, интересуясь (не с коварной ль мыслью показать, как рада эта мелкая поганка обществу мальчишек?), заставив на мгновенье вздрогнуть будущего адмирала, что вилкой чуть не расколола своё блюдо пополам.
Она сверяла взглядом интриганку, а та в ответ лишь мило улыбалась, плетя в своей ещё незрелой, но очень уж смышлёной головке хитрый план (казалось так морячке).
И утренний прокол не скрылся, не забылся, не стал секретом, что умрёт в стенах воздушной комнаты, наполненной весенними ветрами. Юфемия будто угрожала, что расскажет всем о том, что же случилось там, за залитым солнцем столиком, где аромат ромашки сопровождал истерику и крики подозрений.
- Ты о том, - креветка скрылась за жемчужными зубами, - Где твой слуга подал уж слишком горячий чай, да я разбила чашку? – ни слова лжи, чай был и вправду обжигающе горяч, но всякий, кто знаком с принцессой, знал, что та перчаток не снимает, - Прости, я не хотела портить твою спальню, столь неосторожно поступив, - держалась как могла, за громким тоном пряча свою ярость.
"Второй раз я не попадусь на твой крючок. А будешь мутить воду - утяну на дно".
Отредактировано Sylvia far Britannia (2014-04-12 12:02:05)
