Похоже, кофе таки пришлось по вкусу своенравному русскому командиру. По крайней мере, его застенчивому подчинённому не прилетел нож в спину - а всего лишь кружка в руки. И даже ни единой обжигающей капли в глаза, чтоб ощутил как бодрит тёмная жидкость. Словом - жалели своих подчинённых русские командиры. Манфред или адъютант не совсем немецкой национальности уже давно бы придумали что-нибудь поинтереснее.

- Малакас? А, scheiß drauf, - заметил Винтер и пожал плечами. — Это не надо переводить, дорогой.

Он взглянул на кружку, что до сих пор держал Есипов, потом перевёл взгляд повыше и увидел его растерянный взгляд. Кажется, у кого-то было плохо с реакцией или сообразительностью.

- Чего стоишь? Пей - с тобой поделились. Или собираешься зря разбазаривать командирскую долю? - он грозно показал ему пальцем, стараясь сдержать смех. - За такое сразу расстреляют! Или отправят в сортир, на очко, а потом взорвут, отправят покорять пустыню на космической скорости! У нас так Гизе уже пять раз взрывали - всё равно находил дорогу обратно в лагерь.

Бедному Леонарду всегда доставалась участь быть главным героем его историй - так в прошлый раз Кристиан почти убедил половину лагеря в том, что тот являлся наследным принцем одной маленькой, но гордой африканской страны. И только когда уставшему после дежурства Гизе в третий раз задали неловкий вопрос в стиле: "А правда, что у тебя под левым яйцом выбито изображение двух "калашей"?" - он начал что-то подозревать. К тому моменту Винтеру уже успел собрать определённую сумму денег под предлогом возведения Гизе на престол в смутном будущем. "Пришлось тогда почти всё отдать, а ведь так близок был к успеху..." - вздохнул снайпер, с ностальгией вспоминая тот день.

Закончив вспоминать старые грехи, он снова сфокусировал взгляд на Есипове, всё ещё стоящем напротив него, с кружкой в руке. Красный, тихо матерящийся связист старательно прихлёбывал из кружки, стараясь не обжечь себе язык. На его лице было неподдельное любопытство, чем-то напоминавшее детское.

- Что, прямо пять раз? - он задал вопрос, преисполненный чистой наивности.

Винтер взглянул на него, как на не нюхавшего соли салагу, и кивнул в сторону сидевших солдат.

- Да. А ещё десять раз расстреливали, три раза переезжали танком и один раз едва не трахнули вместо Фертиг. Иди, присядь, вечный стояк — это вредно, - он повернулся обратно к кофеварке, но был готов поспорить на все свои тридцать два зуба, что Есипов, не понимая шутки, тотчас уставился на свой пах взглядом полным недоумения.

"Иногда это даже слишком легко..." - он покачал головой, пытаясь найти ещё одну, хотя бы кажущуюся чистой, кружку. Ночь обещала быть долгой, а потому стоило повысить содержание кофеина в крови до критического.

Успешно налив себе кружку чернейшего, как зубы местных жителей, кофе, без сливок и сахара, он вернулся к своему стулу и откинулся на спинку. В зубах моментально появилась сигарета, а в свободной руке щёлкнула зажигалка.

Комфортно устроившись, снайпер ленивым взглядом обвёл палатку - каждый убивал время как мог. Кто-то играл в карты, кто-то теребил автоматы, а кто-то исчез в ночи, видимо, пытаясь прочистить голову в ожидании битвы. А ещё некто, заливаясь в командирском угаре, орал что-то, подозрительно похоже на тост. "Будем надеяться, что среди кофейного порошка не оказалось нескольких граммов чистейшего кокаина или кислоты..." - флегматично подумал Винтер. "Иначе мы его потом не откачаем - придётся всунуть по ржавой вилке в каждую руку и направлять в сторону врага..."

Пока что они веселились, сходили с ума и занимались полной ерундой. Но как долго продержится эта ночь, прежде чем уступит место кровавому рассвету - не знал никто.

Ночной воздух Ливии был густым, как дым от сожжённых деревень. Шарам стояла в трёх шагах от палатки, пальцы сжимали змеиный оберег так, что резьба чешуи отпечаталась на коже. Прожекторы лагеря резали тьму, бросая на песок длинные тени от бронированных «Уралов». Где-то вдали завыл ветер, и она вдруг почувствовала — что-то не так.

Mmerụọ, — прошептала она, вспоминая мерцание, что исказило реальность минуту назад. Песок под ботинками всё ещё казался серым, будто покрытым пеплом, хотя сейчас он был чёрным. Бес зашёл в палатку дважды. Она видела это. Но как?

Она прикрыла глаза, пытаясь восстановить цепь. Сначала — патруль у забора. Потом пустота. Затем Бес, шагающий к палатке, хотя он уже был внутри. Время споткнулось, наложив прошлое на настоящее. Духи? Нет. Духи не носят шрамов и не воют, как гиены.

Рука потянулась к ножу на поясе. Лезвие холодное, знакомое. Она провела пальцем по кромке — острота успокаивала. Реальность здесь. Сейчас. Но в висках стучало, будто барабаны предков били тревогу.

Шарам медленно обошла палатку, всматриваясь в песок. Следы: её собственные, глубокая колея от колёс «Урала», мелкие ямки от каблуков патрульных. Ничего лишнего. Никаких признаков диверсантов. Но инстинкт шептал иное.

Она присела на корточки, касаясь песка. Ọ dị mma. Но песок дрожал. Слабый, почти неощутимый гул шёл из-под земли, как грохот далёкой техники. Сепаратисты? Или свои, проверяющие системы?

— Gịnị bụ ihe a?, — спросила она пустоту, зная, что ответа не будет.

Внезапно в ушах зазвенело. Воздух сгустился, запахло гарью. Перед глазами мелькнули вспышки — обрывки теней: солдаты в блёклой форме маршировали назад, к рассвету; Бес, выходящий из палатки, хотя внутри он всё ещё сидел за столом.

Шарам вскочила, нож в руке. Видение рассеялось. Лагерь снова был обычным: рокот генератора, крики часовых, свет фонарей. Но на ладони, сжимавшей оберег, остались капли пота.

Оnye bụ ihe a? Не враг. Не духи. Что-то внутри неё? Она вспомнила слова шамана племени: «Змея видит то, что скрыто, но её укус отравляет разум».

Пальцы дрожали. Она убрала нож, сделала шаг к палатке, но остановилась. Внутри галдели голоса, смеялись, звенели кружки. Там был покой иллюзии. Снаружи же...

Она повернулась к пустыне. Тьма сгущалась за периметром, будто живая. Шарам всмотрелась, щурясь. Дюны сливались в одно чёрное море, но где-то там, за горизонтом, чудилось движение. Не шакалы. Не техника. Что-то иное.

— M ga-echere, — прошептала она, садясь на ящик с боеприпасами.

Прошлое и настоящее сплетались, как змеи в брачном танце. Она закрыла глаза, пытаясь поймать нить. Бес зашёл дважды. Песок серый. Время ложно. Для её народа магия была ритуалом, дымом трав, а не искажением реальности.

Ветер снова завыл, принеся обрывки голосов. Шарам встала, прислушиваясь. Не патруль. Звук шёл сверху. Она подняла голову — небо, затянутое облаками, вдруг показалось ей ближе. Тучи клубились, образуя воронку.

Ọ dịghị mma.

Она схватила оберег, чувствуя, как дерево жжёт ладонь. Змея на шее будто шевелилась, предупреждая. Шарам шагнула назад, к палатке, но спина упёрлась в холодный борт грузовика.

— Nnọọ!, — крикнула она в пустоту, но это был вызов не врагу, а собственной ясности.

Тучи рассеялись. Воронка исчезла. Шум лагеря вернулся: смех из палатки, скрежет металла, шаги патруля.

Шарам выдохнула, отпустив оберег. Nke a bụ ihe ọhụụ. Но откуда? И почему теперь в груди горело, будто она проглотила уголь?

Она посмотрела на палатку. Бес всё ещё орал внутри. Урьха смеялся. Винтер разливал кофе. Всё как прежде.

Но не всё.

Она провела рукой по песку, оставляя чёткую борозду. Реальность здесь. Пока здесь.

Нож снова оказался в руке. Лезвие блеснуло, отражая её лицо — глаза узкие, как у змеи, готовой к броску.

— M ga-anọ.

Пустыня молчала. Но теперь она знала — тишина обманчива. Как и время.

— Бл#ть... ладно, если время найдётся, давай ещё соберёмся. Не подохни там. - руганулся один из оперов и попрощался с Урьхой, который не менее оперативно собирался на выход. — И вам не хворать свинцовой лихорадкой.
Собственно, в некотором роде полтарашка был разочарован... ну посидел, поиграл в дурака, а также хлебало проветрил пустыми разговорами. Однако уже собравшись выходить Урьха заметил несвойственное поведение коллег. После получения конкретного приказа, ноги инженера в быстром темпе повели на улицу, где уже началась вполне себе ожидаемая параноидальная суматоха. «И так, я думаю товарищи из МТО справятся и без меня в охране военного имущества. А раз я в гуще события, то почему бы не рискнуть.» - не то чтобы Урьха не доверял оперативникам, но наблюдаемая им реакция и запах миндаля настораживал. Наверное, первые две минуты ушли на подготовительные процедуры: проверкой работоспособности фонарика, приведение автомата к боевой готовности, а что самое главное, это самодельная маска из смоченной водой ткани. Говорить об "эффективности" данного метода не приходится, но если честно, за неимением противогаза или респиратора - это лучше, чем волшебное ниху... ничего. Вообще Саран даже не понимал, каким отравляющим веществом пахнет, это просто уже взялось за привычку во время ремонта всякой экзотики, если чем-то необычным пахнет - значит это что-то ядовитое и быстро надень защиту дыхательных путей. Подготовившись, и забыв о правиле "не ходи в одиночку", полтарашка пошёл на юго-восток, вдоль укреплённой песком и забором изгороди, не выходя из территории штаба. План был простой - не геройствовать и не двигаться в сторону очевидной ловушки. Мешки с песком обладали какой-никакой, но защитой, а местоположение потенциального противника в голове у инженерчика не имелось - лишь смутные предположение, что потенциальное проникновение было возле брошенного грузовика, однако кто сказал что оно было единичным? Может это был обманный манёвр, чтобы стянуть всё своё внимание именно на этом участке территории? По этому в голову пришла идея обследовать западную часть, вдоль ограждения. Рация, которая есть практически у каждого из группировки, нервно отдавала своим писком в уши через наушную гарнитуру, тонко намекая что лагерь конкретно сидит на измене. Фонарик, что висел на дуле автомата, практически не работал... желание демаскировать себя у полтарашки не было, по этому он пытался привыкнуть к слабому освещению и ориентировать на посторонние звуки, отсеивая в своём сознании не нужный шум завывавшего ветра и шелест пустынного песка. Сердце хоть и колотилось, но в меру приличия, но больше всего раздражало чувство "наготы" которое преследует в любых экстренных ситуациях. Вроде кажется что на тебе одежда и даже плитоносец под курткой, но как это объяснить подсознанию, которое прекрасно понимает тщетность всего этого перед 23-мм снарядом? А никак, наглядные примеры поражающего действия уже засели в корке головного мозга.
— "Чинить голой жопой"... каковы была бы их реакция, если бы они узнали, что я такое уже практиковал? - это был вопрос про себя, озвученный тихим шёпотом куда-то в пустоту ночной пустыни, пока ноги аккуратно вели к северо-западной части ограждения. Это был простой трёп в пустоту, попытка мозга сконцентрировать и сделать вид что ситуация под его контролем, и что пуля не прилетит в пустую черепную коробку из-за изгороди.

Отредактировано Uryha (2025-02-21 13:59:36)

Нож в её руке блеснул, отражая мерцание фонарей, когда Шарам, не замечая никого, рванула вперёд. Тень скользила впереди, будто кусок ночи, вырванный из ткани реальности. Ọ na-aga n'ihu, — прошипела она про себя, ноги впивались в песок, как когти гепарда.

Палатки, ящики с боеприпасами, грузовики — всё мелькало краем зрения, расплываясь в серой пелене, что снова накатывала волнами. Тень то исчезала за углом КПП, то возникала у штабеля мешков с песком, будто дразня. Шарам прыгнула через опрокинутую бочку с горючим, едва не задев плечом колючую проволоку. Воздух свистел в ушах, смешиваясь с рёвом крови.

— Ọ bụghị mmadụ.

Казалось, что тень не оставляла следов. Её плащ не шелестел. Даже ветер, гнавший песчаные вихри, будто обтекал её, не смея коснуться.

Шарам резко свернула за броневик, вцепясь пальцами в раскалённый металл, чтобы не врезаться. Тень мелькнула у ограждения — чёрный силуэт на фоне ржавой сетки. Она направляется к городу.

— Kwụsị!, — крикнула Шарам, зная, что это бессмысленно.

Тень не замедлилась. Вместо этого она взметнулась вверх, будто её подхватил невидимый смерч, и перелетела через колючую проволоку, даже не задев её. Шарам сжала зубы. Змея не летает. Но змея ползёт.

Она подбежала к ограждению, схватилась за сетку. Металл впился в ладони, но она вскарабкалась, как делала это сотни раз в джунглях — быстро, беззвучно, используя каждую выпуклость. Наверху замерла, оценивая путь. Тень уже была в ста метрах, скользя по песку к юго-западу, где тёмный силуэт Ваддана грозил зубцами полуразрушенных зданий.

Секунда — и Шарам спрыгнула вниз, приземлившись в низкую посадку. Песок взметнулся вокруг, но тень не обернулась.
Она знает, что я здесь. Играет со мной.

Бежать по открытой пустыне было безумием. Каждая тень от камня, каждый холмик могли скрывать ловушку. Но Шарам не останавливалась. Нож в одной руке, оберег в другой — она петляла, повторяя маршрут тени, будто повторяла танец предков.

Внезапно тень замерла у одинокого валуна. Шарам пригнулась, сливаясь с рельефом. Сердце билось так, будто хотело вырваться из груди. Она ждёт?

Но нет — тень растворилась, словно её поглотила сама скала. Шарам подползла ближе, щупая песок. Холодный. Влажный. Туннель?

Она встала, осматривая валун. Ни щелей, ни пещер — лишь трещина у основания, слишком узкая даже для ребёнка. Тень исчезла.

— Ọ bụ ihe ọhụụ, — прошептала она, но тут же затрясла головой. Нет. Песок здесь был потревожен — мелкие камешки сдвинуты, будто кто-то протащил груз.

Шарам обошла валун и замерла. Впереди, освещённая теряющей силу луной, лежало минное поле. Проволока с красными флажками, таблички с черепами, искажённые тени от противотанковых ежей. Тень стояла посреди этого ада, неподвижная, будто приглашая её войти.

Nke a bụ ọnyà

Шарам опустилась на колени, выискивая следы. Мины были закопаны хаотично — часть видна, часть скрыта. Но тень... Тень шла по прямой, будто знала путь.

Она сжала оберег. Змея на шее жгла кожу, словно предупреждая. Но Шарам уже видела — шаги тени не оставляли следов взрывов. Значит, путь есть.

— M ga-aga.

Она ступила вперёд, повторяя каждый шаг призрака: вправо от ржавой канистры, через сухой куст, левее обломка снаряда. Песок хрустел под ботинками, но Шарам не дрогнула. Глаза отмечали каждую деталь — провисшую проволоку, блеск металла под едва выглядывающей из-за облаков луной, практически сливающуюся с песком тень валуна, что удлинялась с каждым шагом.

Тень уже была у края поля, её силуэт растворялся в темноте. Шарам ускорилась, чувствуя, как адреналин жжёт вены. Осталось двадцать метров. Десять. Пять...

Она вышла. Минное поле осталось позади. Тень исчезла, но впереди, в полукилометре, маячили первые дома Ваддана. Стены со следами пуль, пустые окна, как глазницы черепов. И запах — сладковатый, как миндаль, но с примесью гнили.

Шарам вытерла пот со лба, вдруг осознав, что дрожит. Не от страха. От ярости. Она ведёт меня. Но куда?

Обернувшись, она увидела лагерь «Легиона» — огни фонарей казались такими далёкими. А впереди... Впереди был полупустой город, напоминающий грустного, подающего признаки жизни призрака, и в его тени шевелилось что-то, что не принадлежало ни людям, ни духам.

Она достала нож, плюнула на лезвие. Но сначала нужно было понять: следующий шаг — это конец погони или начало чего-то хуже.

Отредактировано Sharam Nnaji (2025-02-26 22:35:08)

Его слова пролетели мимо неё, растворившись в маслянистом вечернем воздухе. Гончая, пусть и в человеческом обличии, если поймала след - уже ничто не могло отвлечь её от охоты. Не ответив ему и, казалось, даже не заметив его присутствия, она сорвалась с места, погнавшись за таинственной добычей.

Его рука, сжавшая плечо Есипова, остановила радиста, уже готового последовать за девушкой. До этого вечно краснеющий парень, теперь взволнованный не на шутку, взглянул на снайпера и от его холодного взгляда все слова, рвавшиеся наружу, так и остались в глотке. Веселья в смазливых немецких чертах не было, ехидные огоньки в глазах исчезли.

- Не стоит, - только и сказал Винтер, отпуская сжатое плечо.

В этот момент до них добралась вторая русская, с железной рукой и жестким характером. Выкрикивая приказы, она отвлекла и направила Есипова в сторону более полезной деятельности, чем просто стоять в недоумении и волнении.

Винтеру тоже досталось - ему нашли занятие в тот же момент, когда девушка осознала пропажу подруги. И кого было лучше всего взять с собой на поиски, если не опытного снайпера, обладавшего зорким взглядом и великолепным чутьём. Может гончей он не был, но охота была ему знакома.

Молча кивнув, он последовал за ней, пока сзади начинали разворачиваться не менее бурные события - до него донёсся истошный крик Бессонова, сигнализировавший, что что-то случилось. Или началось.

Следы привели их к ограждению и минному полю, среди которого явно виднелись следы. Поравнявшись с девушкой, Винтер быстро взглянул на импровизированную тропинку, обозначавшую вероятный безопасный путь - о чём намекало и отсутствие потревоженных мин.

- Похоже на её следы, - он указал пальцем на дорожку среди песка. - Если она прошла, то можем и мы.

Вот только хватит ли им ловкости, чтобы пройти путём обезумевшей Шарам? Время на принятие решения стремительно утекало - его и так почти не было.

Глубоко вздохнув, он неожиданно криво усмехнулся Смирновой и закинул автомат за спину, схватившись пальцами за ограждение. Интуиция подсказала ему идею, которая была одинаково безумной и логичной - если диверсанты действительно проникли на территорию лагеря... то кто сказал, что они не могли сделать себе проход сквозь поле? Чьи-то же следы вели в город.

- А, к чёрту, всё равно мы все давно уже мертвы, - пробормотал он себе под нос, карабкаясь наверх.

Он никогда не боялся смерти, так почему бы и не разлететься на куски в такой прекрасный вечер? По крайней мере, ему будет о чём потом рассказать выжившим.

Если сам уцелеет.

Отредактировано Кристиан Винтер (2025-03-08 00:35:48)