Ты доминируешь стильно
Я синий и ещё просил, но
Мне слишком больно за Россию
Пожалуйста, не бей так сильно
(с) Аффинаж - "Такси"
Чем меньше времени оставалось до отбытия в Латинскую Америку, тем неспокойнее становилась Алина. Она не успевала решительно ничего - жизнь продолжала свой ход, и Тихомирова, пытаясь подчинить себе стихию, лишь тонула в её стремительном потоке. Жёсткие рамки, планирование, модный тайм-менеджмент, контроль еды и питания, все необходимые процедуры - громадьё планов не карточным домиком, а бетонными блоками "Дженги" обрушивалось на Алину всякий раз, как она пыталась выгрызть возможности осуществления намеченного. Она билась под оглушающие фейерверки в стену с яркой надписью из мигающих гирлянд "новогодние праздники". С первого и по тринадцатое абсолютное большинство предавалось празднеству и лени, и только повышенные ставки и денежное подкрепление слов Тихомировой сдвигали валун с мёртвой точки.
Деньги Алина тратила ещё больше, чем во время её декабрьского погружения на дно своей души, что ещё мрачнее и глубже Марианской впадины, но если раньше это было бездумное потакание своим прихотям и зависимостям, то теперь каждый пункт был расписан и обоснован. Подарки - от приятных безделушек немногочисленным знакомым по гражданке и семье до трёхкомнатной квартиры в новом жилом комплексе в Воронеже. Эта крупная покупка была самой дорогой, но не по деньгам, а по эмоциональным и временным затратам, которые пришлось понести Кобре. Сергей отказывался от всех доводов сестры, по видеосвязи они звучали не так убедительно, как когда Алина физически припёрла Тихомирова к стене после бессонной ночи по трассе М-4 на арендованной машине с целым табуном под капотом. Она выделила день на поездку, внезапно оказавшись у родного дома с полным багажником сюрпризов - инструменты для отца, всякая всячина для дома на радость матери и золовке, игрушки для племянницы и нож с гравировкой для брата.
- Ты как будто попрощаться приехала, - от проницательного замечания мамы ошмёток в груди болезненно сжался.
- Всего лишь выполняю роль Снегурочки, - радость от визита дочери превалировала над всем остальным, поэтому Алине поверили. Все, кроме Серёжи, у которого не было слов после того, что вывалила ему как на духу уставшая, но абсолютно трезвая и пугающе решительная Алина. Генеральная репетиция перед тем, как сообщить новости об отъезде милому Тимофею, прошла удовлетворительно. И всё бы ничего, только задерживаться с родными Тихомирова никак не могла - стоило прикрыть глаза, как она видела сыплющиеся песчинки, отмеряющие время до отправления за океан.
- Прошу тебя, только не гони, - на энергетиках, опыте и молитвами брата Кобра вернулась в Москву через сорок восемь часов после начала путешествия в родные края. Она не могла не спать днями, за перегруз организма и последующий откат платила сторицей, но, погружаясь в спасительный сон, не жалела ни о чём, не забыв только написать Сергею, что добралась.
Дела у Алины в оставшиеся дни были расписаны настолько плотно, что сообщение от Стаса застало её врасплох, и закачались весы между "хочу" и "должна", несмотря на седьмое января на календаре. Может ли Тихомирова считать себя реабилитированной не на бумаге - хрен бы с трудовыми формальностями, - но хотя бы в его глазах, или всё ещё больше усложнилось, когда Мальченко в стремительном порыве стёр предпоследнюю черту между ними?
Мысли о Стасе не оставили Кобру и во время тренировки, что стоило Алине нескольких пропущенных ударов в голову, неприятных, но обидных до сдавленного возгласа и сведенных скул. Будь Кобра собранной, не пропустила бы ни одного, и отправила в нокаут спарринг-партнёра в первые же три минуты. Ей повезло, что сейчас её противник был в перчатках, в отличие от Латинской Америки, которая не прощает ошибок и берёт очень высокую плату - сказывается невыгодный местный курс и высокие ставки.
Мальченко, подобно зашкаливающей дозе алкоголя в организме, не выветрился и спустя время, когда Алина после отрезвляющих джебов висела вниз головой на груше, пытаясь качать пресс. Ей ничего не оставалось, кроме как согласиться с тем, что нужно приехать к начальству и закрыть беспокоящий гештальт. До восьми на успевала в пару мест, а потом - к Станиславу на квартиру. От нахождения вблизи штаба Алину всё ещё потряхивало, накрывая не самыми приятными воспоминаниями с головой.
***
Как только очень ценный пассажир занял своё место на заднем сидении затонированного чёрного автомобиля представительского класса и отдал команду начинать движение, звуки классической музыки и убаюкивающий голос ведущего радио "Орфей" поплыли по салону. Негромкий Ноктюрн ми минор Op. 72 No.1 из динамиков окутал благостным одеялом уставшего Станислава, щелкнули автоматически замки на дверях, и водитель безмолвно тронулся в путь.
На крыльях песни ночи автомобиль всё набирал и набирал скорость на удивительно, или к счастью, пустынном Рублёвском шоссе. Один красный сигнал светофора позади, второй - стрелка спидометра перевалила за сто двадцать и приближалась к ста пятидесяти. Водитель сохранял неподдельное спокойствие за угольно-чёрными стёклами очков, только правая нога методично продолжала вдавливать педаль газа. Неизвестно, сколько продолжалось бы это безрассудство, но оно прервалось резким торможением на очередном светофоре, и только чудом машина Станислава не влетела в совершавший поворот грузовик. Или это так могло показаться после излишне выпитого? Вот только тряхануло неслабо, с большой вероятностью жёсткая остановка подарила пару синяков политику, который явно забыл пристегнуться ремнями на заднем сидении, но голос, прозвучавший следом с водительского кресла, не дрожал от страха, а был полным укора:
- Безопасность у вас ни к черту, Станислав Васильевич.
