По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 07.12.17. Скерцо в ля минор


07.12.17. Скерцо в ля минор

Сообщений 1 страница 20 из 20

1

1. Дата: 7 декабря 2017 года
2. Время старта: 18:00
3. Время окончания: 20:00
4. Погода: 9°C, холоднее привычного. Сильный ветер
5. Персонажи: Диана Кэмпбелл, Патриция Кэмпбелл
6. Место действия: Родовое поместье Кэмпбеллов, район города Финикс, Аризона
7. Игровая ситуация: Приходит ответ от Британской Организации Здравоохранения по запросу Дианы на получение долгожданной лицензии хирурга. И, похоже, в жизни старшей из детей Кэмпбеллов никак не минует черная полоса.
8. Текущая очередность: Патриция (гм), Диана.

Созданный мной эпизод не влечет за собой серьезных сюжетных последствий. Мной гарантируется соответствие шаблону названия эпизода и полное заполнение шапки эпизода на момент завершения эпизода

+1

2

[npc]26[/npc]

Каких усилий стоило Патриции удержать старшую дочь от резких движений теперь уже никто не узнает, но благословение отца для всех четверых всегда стоило много больше недовольства матери, а потому за поддержку Энгуса Диана цеплялась, как утопающий за спасительную соломинку. Патриция успела даже разозлиться на мужа, простить его, разозлиться еще раз и даже один раз позвонить ему среди ночи - чтобы услышать строгий голос поглощенного разгаром рабочего дня военного и прошептать ему слова любви.

Но к голосу разума в устах матери Диана все же прислушалась и не кинулась на Альбион тогда же, когда пришла весть о капитуляции Франции. Признаться, Патриция боялась, что однажды дочь просто не вернется домой и только через связи Энгуса удастся выяснить, где она. Впрочем, и так было ясно, куда она стремится всем сердцем.

Искренне желая верить в то, что надежда дочери оправдается, Патриция в то же время боялась думать о том, что Винсент может быть жив. Отпустить сына было трудно. Держаться за мечту о его чудесном спасении могло обернуться куда большим горем, если годы спустя Винсент так и не объявится. Слишком велика цена надежды на поле боя - и смерти Патриция за свой короткий срок службы успела увидеть немало. Не поддержать Диану, впрочем, она тоже не могла. Как мать, как женщина, как человек - она понимала горечь потери, понимала важность поддержки родных. И действительно хотела, чтобы эта надежда не окажется пустой.

Мог ли в этом доме быть хоть кто-то, чье сердце болело бы больше о смерти Винсента больше Патриции? И если дети и муж могли погрузиться с головой в рутину работы и учебы, то у нее выхода не было. Был огромный дом, каждый уголок которого дышал памятью о проделках маленького Винсента и решениях - повзрослевшего. Был электронный альбом, листая который Патриция не могла сдержать слез. Были темные одежды, которые до сих пор не снимали ни она, ни Диана.

И было измятое письмо с вензелем Британской Организации Здравоохранения и подписью генерального директора. Изломанное, как сердца живущих в этом доме женщин, оно застыло на журнальном столике в гостиной и привлекло внимание Патриции хотя бы тем фактом, что две минуты назад его здесь не было.

- Диана! - Зовет она, но дочь не отвечает. Возможно, это было ее способом сообщить какую-то новость? Едва ли добрую.

В любом случае, она берет письмо в руки. Если Диана не желала, чтобы мать ознакомилась с ним, она не принесла бы его в дом и не оставила бы на видном месте, верно?..

Новости действительно были скверными.

..вынуждены отклонить...
..недостатка практики...
..не соответствует нормативам...

Над этим Диана трудилась последние годы и... Патриция тяжело выдыхает, опуская письмо обратно на столик. Ни Энгуса, ни Дункана нет - и не смогут они прилететь в ближайшее время, а значит искать подход придется самой. Со старшей дочерью они настолько отдалились в последнее время, что Патриция уже и не верила, что сможет ее утешить.

Первым порывом было прийти к ней с чаем. Патриция собрала поднос и залила кипятком сухие темные листья. Аромат бергамота заполнил просторную кухню, а пока чай заваривался, женщина думала о том, какие слова сказать дочери. Казалось бы, столько лет прошло - пора бы научиться находить их мгновенно, но это искусство она так и не постигла, полагаясь на помощь Энгуса чаще, чем следовало.

Но не чай сейчас нужен Диане и не нравоучения матери, к которой та и без того была довольно холодна в последнее время.

Подруга, быть может?..

В ладонь легла тяжелая прохладная бутыль полусладкого. В доме Кэмпбеллов никогда не было принято злоупотреблять алкоголем, но несколько приличных напитков было припасено. Взвесив все за и против, Патриция все же решила, что в данном случае нужно что-то покрепче вина, и прежде чем подойти с подносом к комнате Дианы, она заглянула в пустующий кабинет мужа. Выдержка благородного виски будет более уместна, хоть напиток и не считается женским. "Неженский" напиток, Боже. С тем, сколько испытаний и боли выпадает на женскую долю - это иным мужчинам следует переходить на мартини.

А Энгус как-нибудь смирится с тем, что его девочки покусились на бесценный алкоголь. К заварочному чайнику и двум чашкам добавилась янтарная бутылка и граненый низкий стакан.

- Диана, позволишь войти? - Просит Патриция. Руки заняты тяжелой ношей и, по правде, ей будет трудно самой открыть дверь даже если дочь не заперлась изнутри.

+4

3

Тиканье настенных часов разрушало повисшую густым туманом тишину комнаты. Еле различимое для девушки, сидящей на кровати почти без движений. И до одури громкое для комнаты, будто застрявшей меж потоков единого времени.
Всё вокруг замерло, выпало из реальности, будто бы продолжая существовать только для одного человека, которому, в свою очередь, было совершенно наплевать на все окружающие её предметы. Тепло собственной комнаты в один миг сменилось на холод, острыми шипами подступая со всех сторон. Многие говорят, что комната для человека это некое подобие неприступной крепости. Здесь всегда можно укрыться от суеты и невзгод реального мира. Но, в данный момент, для девушки, всё ещё почти неподвижно сидящей на кровати, окружение казалось предельно враждебным. Укрывшись в задворках своего разума, она всё это время пыталась решить для себя одну не простую задачу. Найти ответ на один, казалось бы, крайне простой вопрос. Однако, чем пуще она думала об этом, тем сильнее запутывалась в своих чувствах.
Обида, горесть, даже в некоторой степени ненависть, поблёскивали в голубых очах, направленных перед собой в пустоту. Иногда они бегло пробегали по комнате, в поисках того, что сможет «помочь», безнадёжно возвращаясь на свою первостепенную точку. Подперев подбородок рукой, едва ли покачивая головой из стороны в сторону, девушка блуждала по лабиринту, продолжая нелепые попытки утопающего схватиться за соломинку. И выхода не было. Оставалось только нервно теребить простыню кровати, в надежде, что это хоть как-то снимет нервное напряжение.
Тщетно.
Когда перед тобой почти угасает одна из целей всей твоей жизни, человек невольно предаётся состоянию, близкому к отчаянию – депрессии. Но, на удивление, Диана Кэмпбелл всё ещё сохраняла рассудок в привычном его состоянии. Она просто пыталась понять для себя: Когда это всё началось? В момент «падения» Винсента или таки раньше. Чёрная полоса её жизни, без каких либо просветов, всё ещё вела девушку за собой, заставляя почти полностью увязать в своих проблемах и невзгодах.
Голова двинулась. Вместе с ней взгляд поплыл в сторону двери. Шаркающие шаги за дверью, почти сразу же узнаваемые девушкой, вывели её из состояния ступора. Она прекрасно знала… буквально видела картину, которая сейчас разворачивалась по ту сторону двери. И эти слова, прозвучавшие секунда в секунду – не заставили себя ждать. Их можно было попросту проигнорировать. Но, она ведь сама оставила то письмо. Сама не зная, чего именно хотела в данный момент – чтобы её оставили в покое или же оказали должную поддержку. Вместо того, чтобы отвечать самой себе на эту дилемму, девушка, повинуясь зову своего сердца, лениво встала с кровати и двинулась к двери.
Перед Патрицией предстала привычная картина – чрезвычайно серьёзной «маски» Дианы. До боли знакомой. Именно за ней девушка всегда прятала свою обиду, горесть или же печаль, не на секунду не давая эмоциям пролиться сквозь «неприступную стену». Могло показаться, что вот-вот и британка прогонит мать прочь, громко хлопнув при этом дверью. Но, вместо этого, холодный взгляд пробежался вниз, на поднос. Последующее удивление, при виде бутылки виски, и затем, вернулся обратно наверх, избегая прямого контакта с глазами матери.
- Входи.
Кратко сказала Кэмпбелл старшая, распахнув дверь перед Патрицией. А сама скрылась в глубине своей комнаты. Присев на своё привычное место – кровать. При этом, слишком стараясь выглядеть «нормально». Настолько перегибая в этом палку, тем самым добиваясь прямо противоположного эффекта. Но по-другому дочь Энгуса Кэмпбелла вести себя не могла. Очень сильно походя этой чертой на своего отца. Упрямство во всей его красе. Не желая сдавать позиции. Не желая прослыть слабой и беспомощной. И, в конечном итоге, не желая показаться чем-то хуже собственного отца. Она пыталась всем своим видом сказать матери о том, что в её помощи не нуждается. Однако, чем сильнее были попытки, тем понятнее для самой Патриции было состояние дочери. Проще говоря, Диана Кэмпбелл сама себя загнала в лабиринт противоречий, и никак не могла из него выбраться. Постоянно ставя на чашу весов «жизнь брата» и «собственную карьеру». Это как пытаться усидеть на двух стульях одновременно. Откровенно бессмысленное занятие. И, где-то в глубине души, Диана понимала что так дальше продолжать было нельзя. Нужно было что-то менять. Только, что именно?. Возможно, как раз поэтому она искала поддержку и совета в лице своей матери. Боясь открыто в этом признаться. Страшась перед собственным «я», нежели перед ликом самой Патриции...
- Итак… Что же ты хочешь? Если ты пришла только для того, чтобы учить меня жизни – покинь мою комнату немедленно.
Твёрдо сказала Диана, всем своим видом показывая обратное, в противовес собственным словам.

Отредактировано Diana Campbell (2017-08-31 11:38:49)

+3

4

[npc]26[/npc]

- Спасибо, - отзывается Патриция, пройдя самый строги в Британии фейс-контроль. Мелькнувшее на лице Дианы изумление она понимает, и даже улыбается - немного хитро и заговорщицки, будто предлагает сделать что-то запретное, пусть и безобидное. Но дочь уже не смотрит на нее, и на мгновения улыбка Патриции гаснет - ей неловко и хочется найти отклик, чтобы чувствовать себя увереннее в такой странной ситуации.

Но это Диана нуждается сейчас в поддержке, и Патриция шагает за порог, оказываясь в святая святых старшей дочери. Даже будучи в некоторых вопросах непреклонной и невыносимой, женщина уважала право своих детей на собственное пространство, и никогда не заходила в их комнаты без их разрешения. Ее вопрос не был пустым звуком, и Диана это знает - возможно поэтому все-таки встала и встретила мать.

Поднос она опускает на рабочий стол Дианы и оборачивается к дочери. Смотрит на нее - уже такую взрослую и сильную, и её захлестывает горечь.
Когда-то давно, выходя замуж за молодого дворянина, юная Патриция так боялась, что не достойна его, что положила все силы, лишь бы их старшие дети были благородными, как их отец. Чтобы они могли без оглядки на мать и без стыда выйти в свет и добиться всего, чего сами пожелают.
Она научила их обоих - и Винсента, и Диану - быть сильными.

Лучше бы она научила их быть счастливыми.

- Просто не хочу, чтобы ты осталась одна в такой момент.

Момент как момент. Патриция хочет сказать ей, что все это - житейское, проходящее. Что решение комиссии можно оспорить, что Энгус найдет сослуживцев, которые сегодня имеют связи в Организации Здравоохранения, и Диане дадут еще один шанс в ближайшее же время, а не заставят ждать еще несколько лет. Хочет сказать, что любит ее независимо от того, получила она лицензию хирурга или нет. Что у нее, Дианы, еще вся жизнь впереди, и за отведенный ей срок она получит еще десяток лицензий и покажет этим дуракам из Организации, как они ошибались.

Хочет - и молчит, понимая, что проблема не в дураках, не в письме и даже не в отказе в лицензии.

Проблема в том, как навалилось это разом. В том, что не успела Диана оправиться от одного удара, как прилетает другой. Первый разбил ее сердце, а теперь судьба прошлась по цели ее жизни. Что у нее осталось теперь кроме гордости?..

..только семья.

Патриция неторопливо раскупоривает бутылку виски. Привычки нет, но руки у нее крепкие, и труда не составляет. Наливает в забранный из кабинета Энгуса стакан - запах концентрированного алкоголя сильно отдает в нос. Закрывает, переходит к чаю, набирает полную чашку для себя и на короткие мгновения наклоняет виски над ней.

Со своей добычей она подходит к дочери, протягивая ей шот. Улыбается с ноткой извинений - мол, ты же понимаешь, я такое крепкое не могу.

- Не прогоняй, ладно?

Патриция садится рядом - на небольшом расстоянии, чтобы не тревожить лишнего, но все же достаточно близко. Паутина противоречий, опутавшая Диану, захватывает и ее мать, но Патриции не страшно. Ради своих детей она готова на многое. Чуть больше, чем на все.

- Кажется, я никогда не рассказывала, - нарушает она тишину мягким и теплым рассказом, пока дочь в сомнениях крутит стакан. - Я ведь так и не закончила курсы медсестер. Мне сертификат не дали, экзамен завалила от волнения, - с горестной улыбкой вспоминает она историю настолько же трагическую, насколько романтичную. Сегодня она знает, что у этой истории было счастливое продолжение. Дай Бог, будет и счастливый конец. - Вернулась в хостел и рыдала, меня девочки успокоить никак не могли. А на следующий день напали повстанцы, я и не спрашивала никого, побежала жизни спасать - только и успела сорочку ночную в брюки затолкать, - тихонько смеется Патриция, смачивая губы чаем.

+2

5

Кивнула Диана в ответ, из подполья, слегка наклонив голову на бок, пристально наблюдая за действиями Патриции. Подобно часовому, цепляясь за каждое её движение, девушка будто бы хотела найти в них какой-то скрытый смысл. Посыл. Ради которого эта женщина вторглась в её личное пространство, принеся с собой этот «инородный» предмет – бутылку виски. Задавая при этом себе один вопрос: А для чего? Или может быть, для кого?
Отвечать на это было не нужно. Диана Кэмпбелл не была дурой, пускай и, находясь в таком состоянии, прекрасно понимала, что именно пытается сделать её мать. Поддержка или нет. Но почему-то она почувствовала только «сладкую горечь» где-то внутри. От которой ни на секунду не становилось легче. Понимая, всего лишь отчасти, что самой Патриции сейчас тоже было не сладко. И холодность собственного характера доставляет лишние проблемы им обоим. Но, это была та вещь, совладать с которой было попросту невозможно. Вести себя как-то иначе, кроме как проявлять излишнюю незаинтересованность к происходящему, было выше её сил.
Получив в руки стакан с виски, Диана посмотрела на свою мать с каким-то странным, немым укором. Уж точно не это было ей нужно в данный момент времени. Или… Как раз таки это? Забыться в крепости этого напитка. Позволить внутренним противоречиям отступить и, возможно, таки открыться своей матери. Высказать всё, как на духу. И про Винсента. И про жгучее, непреодолимое желание отправится на его поиски. И про свои собственные сомнения и догадки. Но, вместо этого, слушая начавшийся рассказ Патриции, девушка, зашуршав домашним платьем, медленно встала и подошла к своему рабочему месту. Повертев в руках стакан ещё с мгновение, дочь Патриции Кэмпбелл, поставила обратно стакан с виски ровно в тот момент, когда её мать сделала небольшую паузу.
«Зачем ты мне вообще это всё рассказываешь?»
В глазах появились недобрые огоньки внутренней враждебности. Будто бы зная, о чём именно может пойти речь. Диана желала почти сразу же пресечь данный рассказ на корню, и больше никогда к нему не возвращаться. Но вместо этого, осталась стоять спиной к матери. Не решаясь повернуться, дабы та не смогла заметить «этот взгляд».
- И что было дальше?
Почти что против своей воли, проскрипела девушка. Всё ещё оставаясь спиной к своей матери, решив сделать для себя довольно непростой шаг. Дальнейшее Диана сказала уже более заинтересованным голосом.
- Рассказывай, раз уж начала.
Сама не до конца понимая, что делает. Стараясь всё больше зарыться в свою оборонительную скорлупу, Кэмпбелл невольно давила на свои болевые точки. Но, могла мать знать об этом? Или хотя бы догадываться о её истинных чувствах? Вопросы, которые время от времени, табуном забредали на огонёк. Узнать можно было только одним способом. Спросив напрямую. Но смелости сделать это, как перед отцом, отчего-то не было.

+2

6

[npc]26[/npc]

Мораль истории была совсем не в романтическом финале, оставшемся за кадром. Она была в праве на ошибку, праве на глупость. Праве на собственное решение вопреки, в конце концов. Энгус однажды спросил у Патриции, что она вообще забыла в Боготе. Ответ был сбивчивым и смущенным, но супруг уловил все нюансы с чуткостью, совершенно не присущей военному человеку. Бежала от деспотичной - как она тогда считала - семьи. Реальность была куда мягче, и сегодня Патриция хоть и редко общалась со своими родителями, но все же поддерживала с ними контакт и раз в пару лет даже ездила к ним с детьми.

Мало ли, какие глупости позади. Родители всегда примут и простят.

Я приму тебя любой, Диана.

Диана же все больше напоминает Винсента. Раньше Патриция не замечала в ней этого, но теперь видит остро: не скалится, но забивается в угол как волк, защищается, огрызается. Этого волка она готова кормить даже если тот отгрызет ей руки от страха, но до чего же жутко понимать, что где-то в прошлом была допущена ошибка. Ошибка, вынуждающая Диану даже сейчас бояться родных, прятаться от них за колкими фразами и холодным тоном.

- А дальше я встретила твоего отца, - с улыбкой завершает Патриция. Нет нужды пояснять большее, да и уместно ли в текущей ситуации говорить о собственном счастье, когда родная дочь так страдает? Она пришла поддержать ее, а не сыпать ей на раны солью.

- Глупая вышла история, - неловко говорит она чаю, отпивает еще глоток и закрывает глаза. - Столько глупостей за спиной, что самой удивительно, как могло сложиться так все.

Поднимает лицо, смотря на Диану. Та по-прежнему спиной и остается только оглаживать взглядом холеные волосы.

- Что Мария вдруг сделает именно такой выбор. Что Дункан так стремительно возмужает. Что ты станешь такая красивая и умная, - мягко улыбается она. Она не говорит о Винсенте, но не от того, что не видела в нем положительных качеств - отнюдь, он превосходил брата и сестер во многом - но чтобы не мучить Диану. Боже, а какая она взрослая! Патриции кажется, еще вчера крошечная малютка тягала отца за всклокоченную шевелюру и получала в награду полный любви взгляд Энгуса. А сегодня - леди, такая сильная, что не может открыться матери со своими тревогами. Что же, пусть так. - Я все понимаю, Диана. Энгус мне все рассказал.

О ее надежде, что Винсент мог быть жив - и его собственные подозрения. О ее желании отправиться на Альбион. Они говорили об этом с дочерью много раз - в том числе на повышенных тонах, но мужа Патриция сдавала впервые. Впрочем, не думали же их дети, что родители у них - безмолвные рыбы и совместное время тратят исключительно на создание новых Кэмпбеллов?..

- И я думаю, что ты достаточно взрослая, чтобы решать такое самостоятельно.

Патриция была против отъезда Дианы накануне аттестации и получения новой работы. Но теперь ее ничто не держит здесь - даже родная мать. Напротив, это скорее Патриция держалась за дочь. Все ее крохи стали такими взрослыми, что ей оставалось лишь это.

- Мы можем отправиться на Альбион вместе. Там не безопасно, но нас встретят люди Энгуса, которые занимаются поисками.

С конца октября там была группа, задачей которой было найти Винсента - живым или мертвым.
Чтобы хотя бы знать наверняка. Чтобы бы хотя бы оплакать его тело и похоронить как полагается.

- Марии скажем, что уехали к бабушке с дедушкой и позовем туда же на Рождество. Я не хотела бы тревожить ее надеждой, - возможно, пустой. - У нас будет не много времени, и там все еще может быть неспокойно. Но, возможно, мы с тобой можем что-то такое, на что не способны мужчины?..

Например, они имеют любящее сердце и искреннее желание найти сына и брата.
Одно это дорогого стоит.

+2

7

Чем больше говорила мать, тем сильнее Диане приходилось сдерживать подступающее к самому основанию горла раздражение. Тяжёлым комком. Не давая нормально дышать. Оно старалось вырваться наружу. Подстрекало девушку выкрикнуть Патриции прямо в лицо, чтобы та выметалась из её комнаты и больше в неё не заходила. Но, другой частью себя дочь понимала, что такого делать уж точно не стоит. Переходить явную, незримую грань между родственниками, возвратить которую будет стоить титанических усилий. Ведь она и так находилась в крайне шатком состоянии. Прямо здесь. В этот самый момент. Девушка, стоя спиной к женщине, так любезно предлагающей ей столь «простое», казалось бы, решение. С силой старалась проглотить тот самый комок горечи, мешавший не только говорить, но и притворится, что всё сказанное ею для неё лишь пустой звук. Простая история, однажды вырванная из потока единого времени, дабы поделиться со своими отпрысками. Она не знала, что именно побудило Патрицию вспомнить её именно сейчас. Однако, предложить, столь нелепое в данной ситуации, решение всех проблем своей дочери, было явно ошибочным шагом со стороны Дианы. 
«Она просто не знает…»
Будто бы уговаривая саму себя, мысленно проговорила Диана. В эту же секунду взгляд упал на стакан с виски. Ещё мгновение. И к девушке приходит осознание того, что оно действительно может помочь. Она быстро подхватила стакан и, на удивление матери, сделала несколько крупных глотков. Сразу почувствовав за этим лёгкое облегчение. Во взгляде появились озорные огоньки – нет, этого было явно недостаточно, чтобы привести Диану в состояние алкогольного опьянения. Но, позволило девушке свободно выдохнуть. Стряхнуть с себя страх и гадкое послевкусие рассказа матери, придя немного в себя.
Кэмпбелл старшая, наконец, развернулась к Патриции, пройдя на своё привычное место. При этом, не выпуская из рук стакан с недопитым горячительным напитком. Внезапно для себя понимая, что бежать уже в целом-то поздно. И, возможно, именно сегодня всё решится. Многолетнее молчание дочери о столь важных вещах. Но для этого, ей ещё понадобится чуть больше смелости. Благо, теперь она знала, где его можно позаимствовать. Дороги назад уже не было. Оставалось только идти вперёд и надеяться, что грозовые тучи скоро уйдут, выпуская на волю голубое небо.
- Нет, мама. Это только лично моё дело. Ты к этому, как бы это не звучало, не имеешь никакого отношения. Если я и поеду на Альбион… А я поеду. Теперь уж, однозначно. То, только одна. – Мысленно принимая решения, подкрепив его словами, высказалась Диана Кэмпбелл. Взглянув на жидкость в стакане, девушка сделала небольшую паузу. Затем, продолжила. – Думаю, тебе будет лучше уехать к отцу. Впрочем, тут ты можешь решать сама за себя. Я же… Я уже взрослый человек, который уже давненько выбрал себе цель в жизни и дорогу, по которой пойдёт. Только вот…
На этом Диана замолчала, не в силах продолжать дальше. Она по-детски сжала губы. Понимая, что пока ещё не слишком пьяна для того, чтобы пойти на такие откровения. И вместе с этими мыслями, Кэмпбелл вновь поднимает стакан в воздух, дабы осушить его раз и навсегда.
- Есть одно, «но»...

+2

8

[npc]26[/npc]

Патриция не торопит дочь с ответом, позволяя той справиться с эмоциями. Неужели поддержка родных ее настолько обескураживает?.. Досада отражается на губах мягкой, стыдливой улыбкой – в очередной раз она убеждается, что что-то сделала не так. И за ее ошибки платят они, ее любимые и бесценные дети.

Не удивляет ее ни та решимость, с которой Диана прикладывается к виски, ни ее выдержка после. Не закашлялась, не пошатнулась – продемонстрировала достойный опыт. Патриция никогда не видела никого из своих детей пьяными, а если Энгус и ловил их на этом, то он предусмотрительно молчал, но мать семейства не была наивной дурочкой, верящей в непогрешимость рода людского. В том, что ее дети пробуют много всякого, она не сомневалась. Лишь надеялась, что вложила в их головы достаточно знаний, чтобы они могли сами увидеть грань, за которую переступать не следует.

Диана садится рядом, и на мгновение Патриции кажется, что ее девочка вот-вот откроется, позволит утешить ее. Женщина улыбается, опуская ладони с чашкой на колени.

Злые слова быстро возвращают ее с небес на землю.

Смешная, наивная Диана. Взрослая, но не повзрослевшая, будто застывший в переходном возрасте трудный подросток. Улыбка Патриции не меркнет, но становится чуть снисходительней – как и положено матери, видевшей это уже по меньшей мере дважды – и которой предстоит это увидеть еще не раз и не два.

Никто в целом свете не имеет большего отношения к Винсенту, чем его отец и мать. Никто не будет больше переживать за отправившуюся в рискованное путешествие Диану, чем ее мама, которую та так старательно отталкивает. Никто не будет их любить так сильно, как они с Энгусом, и никогда не случится такого, что им не будет до них дела. Горько, что старшая дочь не понимает этого, но Патриция мирится с этой чертой, перенятой Дианой у Винсента. Сын тоже считал, что только сам отвечает за свою судьбу.

Пожалуй, девушку будет ждать некоторое разочарование, когда она обнаружит, что Патриция тоже взрослый человек, который давно выбрал себе цель в жизни и дорогу. И ей нет нужды спорить с дочерью – достаточно просто купить билеты на самолет. Энгус позаботится обо всем остальном. Если сам не воспротивится ее поездке, конечно.

Мягкая и ласковая Патриция тоже имела стержень, и если кто-то смел полагать, что упрямством все четверо младших Кэмпбеллов пошли в отца, то эти люди сильно ошибались.

Но?.. – Поддерживает она мягко Диану, предлагая ей выговориться. Выставляет ладонь между ними, облокачивается на нее, чуть наклоняясь к дочери и безмолвно предлагая той коснуться друг друга – если на то будет желание Дианы. Белоснежные волосы мягким шелком скользят вдоль плеча, укрытого черным батистом.

+2

9

В ответ на предложение матери Диана лишь прищурилась, ясно осознавая тот факт, который вот-вот должен произойти. Страха не было. Только странное покалывание в области тыльной стороне ладони обоих рук. На что сама девушка уже не обращала никакого внимания. Алкоголь сыграл свою злую шутку – срывая оковы с нерадивой принцессы. Полностью освобождая её разум от прочих мыслей.
«Знает ли?» – Вновь всплывает вопрос у неё в голове. Засим появляется такой же, уверенный ответ. – «Вряд ли».
Стараясь убедить саму себя в том, что её мнение является правильным. Она не могла проколоться, скрывая собственные чувства к Винсенту все эти сложные годы своей жизни. А как ещё ей было поступить? Она просто не могла во всём признаться. Стыд с примесью смущения и страха, всегда были её верными спутниками в этом непростом решении. И, вместе с мыслями о том, что она должна будет уж точно раскрыться Патриции, приходила неуверенность. В отличие от отца, девушка не была уверенна в том, что её мать способна воспринять данный факт «правильно». Это уже случилось. От этого никуда не деться. И даже сам Винсент, в некоторой степени, должен был догадываться об этом. Ведь она столько раз ему намекала. Следовала по пятам. Была ближе всех и никогда не отступалась от него, поддерживая во всём. Даже считая его поступки неправильными, со скрипом в сердце, принимая всё, как есть. Тут невозможно было не догадаться. Однако… Патриция? Что на счёт неё? Увиливая каждый раз от разговоров о противоположном поле с матерью, девушка просто обязана была поселить в её душе какую-либо тревогу. Но, с другой стороны, её никогда не донимали никакими расспросами на данную тему. Будто бы, и вовсе игнорируя данный, уже свершившийся, факт.
Но ничто не вечно. Быть может, ей нужно было сделать это раньше, но думать об этом уже было слишком поздно.
- Наверное, мне стоило рассказать об этом раньше. Но я не думаю, что ты одобришь подобное. Хотя, смысла скрывать уже по сути то, и нет. – Выдохнула Кэмпбелл старшая, мысленно приготовившись к собственному признания. – Дело в том, мама, что я люблю Винсента. – Девушка опустила взгляд, но в тоже мгновение, вернула его на место, посмотрев прямо в глаза своей матери. – Это не то, о чём ты могла подумать. Люблю как мужчину, а не как брата. Именно по этому, я должна… Нет. Просто обязана отправиться на Альбион. И мне не нужна в этом какая-либо помощь.
Она вновь опустила взгляд, посмотрев на опустевший стакан. В голове тут же всплыла идея о том, чтобы наполнить его ещё раз. Но, пока что, ожидая реакции матери, дочь не спешила этого делать. Она подобно Патриции ранее опустила свои руки, вместе со стаканом, на колени. Можно было подумать, что она сама стыдиться этого. Но, это была бы не правда. Проведя долгие годы за размышлениями целесообразности своих чувств, Диана уже давно пришла к выводу, что в этом ничего страшного нет. Не важно, что скажут другие. Её чувства уже не изменятся. И даже после его смерти, они не стали слабее. Нет. Хлынули с новой силой. Послужили якорем в собственной карьере, усиливая тягу отправиться на его поиски.
- Ты должна понять…
Чуть ли не прошептала Диана, вновь поднимая взгляд на вырастившую её женщину. И в нём ощущалась только твёрдость принятого уже решения.

+2

10

[npc]26[/npc]

Любит. Конечно, любит, разве может быть иначе в их дружной семье?..

Да только Диана о другом, и как назло настаивает на своей правде – бессмысленной теперь, больно ранящей, жестокой правде, от которой любой пожелал бы уберечь мать. Дочь лишает ее возможности спрятать осознание истины за простым недопониманием. Навязывает нежеланную правду против ее воли, не считаясь ни с чужими чувствами, ни с другими возможными последствиями.

Сердце пропускает удар, когда Патриция перехватывает упрямый и серьезный взгляд Дианы.

Ты...лжешь. Нет. Видит, чувствует, все понимает – все то, что так долго гнала от себя прочь, не желая верить такой страшной версии, оправдывая близость между детьми чем угодно, только не очевидным и единственно правильным объяснением.

Это тоже ее ошибка? Когда все пошло не так? Когда следовало прекратить идеализировать любимых детей и увидеть в них.. это.

Ты сошла с ума, – ее трясет. Патриция отстраняется от Дианы резко, рывком, и опрокидывает на колени чашку. Горячая вода впитывается в ткань юбок, лишь в малой степени достигая кожи, но даже будь это возможным ожогом, она не заметила бы. Не сейчас, когда напротив – абсолютно беспощадные в своей уверенности голубые глаза. Патриция, всегда видевшая в Диане все, кроме этой ее маленькой странности, отчаянно хочет плакать.

Не должна она понимать. Ничего вовсе не должна Диане – все, что была, выплатила за свой век сполна, и в благодарность за это старшая дочь признается ей, что любит ныне покойного брата. Будто ей, Патриции, было мало боли до этого дня.

Она вскакивает на ноги, как ошпаренная. Фарфор падает, раскалываясь с оглушающе тихим звоном. Не говорит ни слова – у нее их нет. Под сердцем и в низу живота поселилась боль, пересохло во рту, ком стал в горле. Первоначальная причина ее прихода в комнату теряет всякое значение, и сквозь слезы Патриция почти ничего не видит, едва не врезаясь в дверной косяк, нащупывая его руками.

За что, Господи? Это расплата за годы счастья?.. Злая насмешка судьбы за выбранный Энгусом и Патрицией путь?..

Боль вновь поднимается – от живота к горлу, удушливой волной. С тихим стоном Патриция опускается на колени, заваливается набок к стене, не отойдя и на пару метров от комнаты Дианы. В инстинктивном желании защитить и защититься, она накрывает живот руками, но умом понимает – бесполезно.

Все бесполезно. Прошлое, мечты о будущем. Даже настоящее – все в одном единственном пропущенном ударе сердца.
За что ты так жестока, Диана?..

+4

11

Мир начал постепенно трескаться напополам. Девушка отвернула взгляд от матери, не возвратив его даже после её слов. Всё это время, начиная от новости смерти Винсента, разговора с Дунканом и отцом, и заканчивая неудачей в выбранной профессии – Диана закрылась в собственном мирке. Полыхая единой идеей найти пропавшего брата, она не видела дальше собственного носа. Не замечала эмоций и боли матери. Предпочитая, находится наедине со своими кошмарами. Мучаясь. Ворочаясь ночью. Принимая бесконечное количество успокоительных, вела свою игру под названием «всё в порядке». Но ведь, всё было далеко не в порядке. Из той доброй, любящей своих родных девушки, казалось, не осталось и следа. Оставляя за собой бездумную и жестокую в своём желании фанатичку. И это всё, разом, обухом ударило по голове, ровно в тот момент, когда мать скрылась за дверью. Обхватив себя руками, девушка протяжно и тихо заскулила, осознавая всю, возможную, жестокость этого момента. Не было ни слёз, лишь только странный, безудержный скулёшь человека, не способного как-то повлиять на ситуацию. Боявшегося потерять все те стремления, которые наполняли её сердце день за днём. Даже если  это означало окончательно потерять доверие матери. Она знала, что так нельзя поступать. Но, в тоже время, ведомая собственной идеей, не могла сделать иначе. Оттого в душу и закрались безликие и немые терзания.
«Она… поймёт».
Ещё одно оправдание перед самой собой. Уверяя себя в том, что ничего абсолютно не поправимого не произошло. И, стоит пройти первоначальному шоку от услышанного, как она сможет всё спокойно обсудить. Доходчиво объяснить. Надеясь получить так необходимое ей самой понимание со стороны одного из самых близких людей. Но, вместо этого, краем уха она слышит суматоху в коридоре. А уже затем, одна из двух горничных их дома залетает в дверной проём её комнаты с криками:
- Вашей матери плохо!
И тут уже сама Диана как ошпаренная срывается с места, на ходу ставя стакан обратно на поднос, вылетев в коридор, почти сразу же натыкаясь на мать, в болезненной судороге скрючившуюся на полу. Её руки отчаянно сжимали живот, давая девушке одну из самых ужасающих догадок того, к чему привела её нелепая откровенность. До дрожи в конечностях осознавая происходящее, девушка с мгновение застыла на месте, не в силах собраться с мыслями. Затем… правая рука резко поднялась и, отвесив себе смачную пощёчину, вернулась в исходное положение. Девушка быстро выдохнула, приводя себя в чувство. Дрожи больше не было.
- Звони в скорую. – Спокойным тоном быстро проговорила она одной из служанок, переведя взгляд на другую. – А ты, помоги мне отвести её в мою комнату на кровать.
Диана в ту же секунду преобразилась. Уверенный спокойный взгляд. Выводя на волю выдрессированного до предела «хирурга» в себе. Пускай это был и совершенно не её профиль работы. Она всё-таки была врачом. Даже сделав множество промахов в своей работе по собственной глупости за последнее время, Диана ничуть не изменилась. Будучи перспективным молодым специалистом, Кэмпбелл продолжала совершенствоваться все эти годы, уже побывав в большом количестве неординарных ситуаций в интернатуре. И только вырученный из них опыт позволил ей сейчас быстро сориентироваться, отодвинув на задний план все свои эмоциональные проблемы. Это было одно из самых положительных её качеств, как доктора.
Осторожно подхватив Патрицию за плечи, она со служанкой медленно повела мать в сторону своей комнаты. Молча, не говоря ни слова. Игнорируя возможные протесты. Перебирая в уме сегодняшний вечер, она всё больше убеждалась в правдивости собственных мыслей. Невольно бросив взгляд на стол с подносом, одну кружку и тот самый проклятый стакан, девушка удивляется собственной невнимательности.
- Осторожно.
Спокойно скомандовала дочь Энгуса Кэмпбелла, также медленно положив мать на кровать. За спиной тут же раздался голос запыхавшейся служанки, которая подтвердила, что скорая уже в пути.
- Хорошо. Принеси сюда воды и полотенце. – Сказала Диана, двигаясь к выходу из своей комнаты. – Присмотри за ней. Мне нужно спуститься вниз к аптечке.
И уже оказавшись в коридоре, бегом, перегнав служанку, тут же отправившуюся по указанному поручению, ринулась в уборную. Именно там, в небольшой тумбе были собраны лекарства. Обычно, Диана сама следила за её содержимым. Постоянно докупая нужные в каждом доме лекарства.
«Если мои догадки верны… Обычные успокоительные тут не нужны».
Объектом её поисков стали таблетки пустырника. Пускай и слабое, но всё же успокоительное средство, которое можно принимать после шестнадцати недель при беременности. Это единственное, что она могла сделать на данный момент, не обладая полными знаниями в данной сфере. Конечно же, Диана интересовалась в своё время всеми возможными аспектами и осложнениями, которые могут возникнуть. Но сейчас не могла придумать ничего иного. В любом случае, это купленное время до приезда врачей. А они уже смогут сориентироваться на месте.

+2

12

[npc]26[/npc]

Помогите.

Вслух – ни слова. Пересохшее горло издает лишь тихий полустон, полухрип. Патриция чувствует тепло, и от осознания его источника ее бросает в холодный пот. Всюду ей мерещится кровь – на тонких пальцах, судорожно сжавшихся на складках одежды, на полу и стенах, на подошвах подбежавших к ней служанок.
Худшее, что она может сделать сейчас – это паниковать. Ей следует успокоиться, но боль так сильна, а страх за малыша так велик, что по щекам бегут слезы. Не может же быть, чтобы ее было столько?.. Не может. Может.

Закрывает глаза, прячась от суеты и убеждая саму себя, что ничего еще не решено. Ощущает заботливые руки на своих плечах, тянущие куда-то вверх – и поднимается на ноги, но почти не может стоять. Патриция практически висит на Диане и Веронике, и не может прекратить плакать, расписываясь в собственном бессилии.

Ресницы-крылья прогоняют кадр за кадром, разбивая жизнь на короткие диссонансные терции. Лицо дочери. Голос Кларис. Теплые ладони на лице. Снова Диана – маленькая, пугающе серьезная Диана. Потолок и подушки. Она проваливается в эти жесткие подушки как в воздушную перину, в полузабытьи чувствует запах лекарств. И шепчет имя мужа.

***

Веки тяжелые, будто свинец перелился в них из низких снежных туч. В палате – полумрак и покой, нарушаемый лишь редким писком, вторящим биению сердца. Одного. Одного?..

Такая жуткая мысль – и никакого страха. Словно выжженная пустыня там, где время назад была клокочущая чувствами душа. Патриция смотрит над собой. В капельнице, от которой тянется к бледной руке тонкая полупрозрачная трубка, наверняка седативное – бывшая медсестра и мать четырех детей немного ориентируется в таких вопросах.

Че-ты-рех. Во рту горечь надежды. Вдруг?..

Когда рядом раздаются тихие шаги, Патриция чуть поворачивает голову, выдерживая взгляд Дианы с ужасающим спокойствием. Она думала, что это будет врач – и в каком-то смысле это действительно врач, хоть и иного профиля.

Он?.. – Хрипло шепчет она, ожидая ответа о судьбе ребенка. Даже не малыша еще – просто плода с медицинской точки зрения. Восемь недель – слишком малый срок.

+2

13

После минутного замешательства и быстрого опустошения коробки с лекарствами на тумбу, нужные были найдены. Диана тут же рывком метнулась обратно, попутно столкнувшись со звуком бьющегося сердца в груди и собственного дыхания. Не обращая внимания на усталость, девушка преодолела ступеньки лестницы на второй этаж столь же быстро, как и спустилась по ним. Залетев в комнату, она раскупорила пачку, достав одну таблетку, медленно подошла к своей матери. Следующим же движением нужно было аккуратно поднять её голову, положить в рот лекарство и дать всё также медленно запить его. Инстинктивные глотки полубессознательного организма Патриции, приняли влагу со всем его содержимым без особых проблем. За спиной раздались шаги второй служанки, которая несла в руках глубокую миску с холодной водой с полотенцем. Диана тут же среагировала, забрав у женщины её ношу, поставив всё на небольшую тумбочку рядом с кроватью, предварительно быстро сложив всё содержимое на пол.
- Как только приедет скорая, сразу же приведи их сюда. – Выдала она на одном дыхании следующие указания, передавая полотенце другой служанке. – Здесь я сделала всё что смогла. Позаботишься о ней Кларис? А я пойду, позвоню отцу. Нужно сообщить ему о случившемся. И… - Она бегло взглянула на открытую бутылку виски. – Надо и самой выпить какого-нибудь успокоительного. Если будут какие-то осложнения до приезда скорой, сообщи мне.
Женщина, уже явно достаточно пожилых лет, согласно кивнула, взяв полотенце. Диана вновь посмотрела на состояние матери, будто бы в последний раз и, взяв поднос, направилась на кухню. По правде сказать, девушка просто сбежала от всей этой картины. Нервы подобно струне были натянуты до предела, и казалось, вот-вот не выдержат. Прекрасно чувствуя что, не сделай она этого, возможно, оказалась бы лежащей рядом с собственной матерью. Изображая внешнее спокойствие, Диана приходилось бороться с разбушевавшейся, панической бурей внутри себя. Понимая содеянное, она просто не могла нормально сосредоточиться ни на одной из десятка мыслей, посетивших её голову за такой короткий промежуток времени. Да и, в конце концов, девушка просто начала ощущать, как будто сходит с ума. Всё это казалось каким-то нескончаемым кошмаром. И на этот раз виновницей сего деяния была именно она. Можно было сколько угодно успокаивать себя мыслью, что мать сама ей ничего не рассказала. Но, это было бы слишком бесчувственно с её стороны. Ведь она всё-таки не монстр. Такой же человек, с добрым сердцем, заплутавший в собственных проблемах. Такое бывало с каждым. В особенности, учитывая сам возраст наследницы Кэмпбеллов. Вот только, кто бы ей сейчас это объяснил. Единственно, что она могла, это как-то просить поддержки у собственного отца. Иного выхода просто не было. Раз за разом, неуверенно задавая себе один и тот же вопрос: а настолько ли ты сильна духом, как тебе вечно твердили другие, Диана?

Оказавшись на кухне, первым позывом Дианы Кэмпбелл было налить себе ещё один стакан виски, от чего она почти тут же отказалась. Если мать заберут в больницу, ей нужно будет ехать с ней. В противном случае, она просто не найдёт себе места. Изведя себя в почти пустующем особняке окончательно. Так что, ограничившись стаканом воды, дочь Энгуса и Патрици, села за стол, чувствуя, как дрожь во всём теле, постепенно возвращалась, вместе с бушующим чувством вины. Она не спешила заглядывать внутрь себя, в поиске какого-либо решения возникшей, эмоциональной проблемы. Скрываясь в делах насущих, требующих немедленного решения. А уже потом можно будет и покорить себя. Закрыться в своей комнате, подвергнуть себя моральным истязаниям. Иного выхода у неё не было. Нужно было сохранять трезвость ума до поры, до времени. Поэтому, все, что могла Диана на данный момент времени, это держаться. Держаться со всем своим природным упорством. И, конечно же, позвонить отцу, сообщив о случившемся. Именно этим она и планировала заняться, залпом осушив стакан воды и решительно направившись в коридор, к телефону.

Диана дрожащей рукой буквально вцепилась в трубку телефона, набирая номер отца, повторяя в голове только одну единственную мысль: Только бы оказался на месте. В противном случае, ей придётся повторить попытку позже. А будет ли девушка в состоянии это сделать или же нет. Никто ещё не знает.
И вот, долгие гудки сменились сначала гробовой тишиной, затем уверенным, мужским голосом:
- Привет отец. Прежде чем рассказать о причине своего звонка. Хочу задать один вопрос. – По голосу дочери уже можно было понять, что произошло что-то явно не хорошее. – Тебе мама тоже не рассказала о том, что вновь ждёт ребёнка?

Выходные — чудесная пора. Когда тебе не звонят в пять утра. А уж если это мелодия, привязанная к дочери — которая прекрасно знает, что у тебя пять утра — совсем плохо.
Энгус не размышлял много: в нём сработал один из скрупулёзно выточенных рефлексов. На первый гудок в трубке Дианы он открыл глаза, на второй протянул руку, на третий вдохнул, выпрямляясь в кровати, вжал голову в подушку глубже и ответил.
Привет. — С той стороны его почти сразу перебили — и явно с хорошим поводом. — Нет.
Манера Энгуса говорить была особенной. Она отражала всё отношение к жизни человека, упрямо преследовавшего военную карьеру при огромной любящей семье под боком. Человека, который не спорил с судьбой, зная о безнадёжности этого дела.
Энгус принимал события, как есть, не пытаясь как-либо препятствовать им — и реагировал самым лучшим из доступных образов. Никогда, никогда среди них не затёсывалась пустая тревога и паника. Паникуя, ничем не поможешь.
Почему дочь звонит в пять утра, докладывая о беременности Патриции? Явно сама узнала только что. Вряд ли тревожит из радости. Если бы Патти не хотела, чтобы он был в курсе, то вряд ли позволила бы Диане растрепать.
Значит, это всплыло иначе. Достаточным для срочного звонка образом.
Мама жива? Насколько всё плохо? — Много мыслей в такую короткую паузу между словами.

Облокотившись свободной рукой о тумбу, на которой стоял телефон, девушка, прежде чем ответить отцу, шумно выдохнула. В этот момент ей почему-то захотелось провалиться сквозь землю, и больше никогда не возвращаться. Но, ничего иного не оставалось, кроме как рассказать всё Энгусу. Всё-таки, хуже уже не будет.
- Даа.. Жива. В общем-то, если не вдаваться в излишние подробности. Я провалила интернатуру. Оставила из-за своей невнимательности письмо в гостиной. Мать это естественно прочитала и решила, что мне нужна поддержка. Наверное, зря. – Она вновь задумалась над правильностью собственных действий. Приходя к одному и тому же ответа. Не давая себе и шанса на оправдание. Продолжив измученным голосом. – Итогом было то, что я рассказала ей о своих чувствах к Винсенту. Не знаю. Догадывалась она или нет. Но, судя по реакции, мама не хотела верить в нечто подобное. Нервный стресс. Из-за чего пошла реакция на плод. Ей стало плохо. Вот-вот должна приехать скорая. Такие вот дела… отец.

Плохих новостей нет. Вот только собака умерла. — Отстранённо произнёс отец, обдумывая обрушившийся на него поток вестей.

Диана. Я думаю, тебе не нужно моё утешение по поводу интернатуры. — Наконец выдал он, до слёз пунктуально начав с первого упомянутого. — И ты достаточно взрослая чтобы решать, как обойтись со своей жизнью. Но недостаточно для того, чтобы правильно читать людей.

Я хотел бы напомнить тебе на будущее, что переходить в разговоре с интернатуры на строго порицаемую в обществе любовь — плохая идея.
Энгус не говорит, будто Диана виновата в произошедшем. Она не знала. Она не могла предсказать. И... Она прекрасно понимает сама: виновата. Потому что назвала себя взрослым человеком — а взрослые люди отвечают за последствия своих поступков, даже если никак не ожидали их.
Я могу прилететь срочным рейсом сегодня вечером. Для вас — завтра днём.

- Да. Я это понимаю… В любом случае, я не ожидала такой реакции. И что так будет. Но это лишь оправдания. Какая-та весомая поддержка мне тут не нужна. – Вздохнула Диана. Она, конечно же, соврала на счёт поддержки. Нужна была. Ещё как. Но, прямо сказать об этом отцу она не сможет. Как ни старайся. Характер этого просто не даст сделать. Такое вот противоречие. – Твой приезд будет вполне кстати. У меня даже будет к тебе небольшая просьба. Забрать её с собой. После того, как ей станет лучше. А я… Думаю, ты и так понимаешь, что я собираюсь сделать? Меня здесь больше ничего не держит. А проходить интернатуру можно и в более жёстких условиях. И, если уж, моя озабоченность смертью Винса приносит такие плоды. Короче, отец. Я железно решила отправиться на Альбион. Учитывая положение матери сейчас. Думаю, без последствий это не обойдётся. За ней нужен будет постоянный уход. Не зачем бросать её одну. Я на эту роль уж точно не гожусь.
Девушке было тяжело осознавать собственную бесполезность в данном вопросе. Сколько бы она не пыталась, ничего уже не изменить. Не зная, как потом смотреть в глаза своей матери. Девушка бы скорее предпочла убраться подальше, чем усугублять обстановку ещё больше. Впрочем, это только отчасти повлияло на её решение.
- Поэтому приезжай. Пожалуйста.

Я приеду. Посмотрим. — Энгус не хотел ничего обещать. Патриция тоже была взрослой. Он мог надавить, убедить, мог попросту заставить её считаться с его мнением. Но он никогда не хотел так поступать. В этом случае, может... Необходимо. Для неё самой.
Или нет? Нужно приехать.
Как поступить с дочерью, отправившую мать в больницу... Недальновидностью? Она, наверное, достаточно натерпелась уже. Достаточно?..
Диана. — Уже определившийся с действиями, Энгус сел на кровати, устало прикрыв глаза и потирая затылок. Будто и не спал. Чёрт. — Ты хочешь стать военным хирургом. И бежишь от человека, которого отправила в больницу. На поле боя на твоих руках будут умирать. Будут смотреть на тебя полными боли глазами. Говорящими "Ты не спасла меня" глазами.
Ровный голос прервался шорохом рубашки.
Останься с матерью. Пока я не приеду, хотя бы. У тебя не будет другой возможности это почувствовать. И передумать.
Звонок завершён. О чём тут ещё говорить? Отгул, отгул, дадут ли отгул? Конечно, дадут. Если даже не формально — как другу.

Как только в трубке вновь зазвучали гудки, Диана плавно положила трубку. Всё то, о чём сказал ей отец, она и так знала. Конечно же, она не могла пока сказать точно, сможет ли выдержать такую нагрузку. Есть вещи, которые не даются так просто. Это она прекрасно понимала. Учитывая, какой сама идеалисткой являлась, Диана Кэмпбелл, возможно, слишком рисковала с выбором профессии. Но у неё был «защитный оберег» в виде старшего брата. Покуда у неё есть цель в жизни, эта девушка будет идти вперёд. Впрочем, это ей только предстоит обдумать после данного инцидента с матерью и понять. А пока…
Дверной звонок вывел девушку от небольшого оцепенения. Прибытие скорой помощи, ознаменовало конец размышлениям – нужно было вновь действовать. Нацепив на лицо всё ту же серьёзную маску. Она вышла к прибывшим сотрудникам медицинской помощи. Дабы развеять все свои страхи и сомнения.

Как только Патриция пришла в себя, ожидающей в коридоре, молодому хирургу тут же сообщила об этом медсетра. На этот раз Диане повезло. Лечащим врачом матери был отец одной из её подруг по училищу. С которой вместе они проходили интернатуру. Одна единственная разница между ними заключалась в том, что  подруга прошла, Диана же из-за собственной глупости и чрезмерной озабоченностью смертью Винсента, нет. Он поведал ей состояние матери, которое, в целом, стабилизировалось. Нужен был только отдых и ни в коем случае не подвергать женщину излишнему стрессу. Что, впрочем, Диана и без того знала. Теперь уже точно узнав сроки беременности. И то, что теперь у самой Патриции могли появиться определённые осложнения в будущем. Посему, как только она почувствует себя лучше, женщина будет переведена в местный стационар. Где ей также придётся пройти ряд обследований. Диана же в свою очередь сухо согласилась со всем сказанным. Чувствуя, как нервное напряжение, преследующее её всё это время, мгновенно спало. Но на её место пришло чувство дичайшей усталости. Однако, раз уж она всё равно оказалась здесь. Девушка просто не могла не упросить врача остаться и подождать, как только её мать придёт в себя.
Дверь в палату Патриции Кэмпбелл медленно, беззвучно открылась. Посетитель в виде девушки небольшого роста, с длинными, чёрными волосами, спокойно двинулся к её кровати. На лице Дианы вновь была надета неугасаемая врачебная маска, за которой скрывался весь пережитый «ужас» нескольких часов назад. Бледная, как смерть, покрасневшими глазами дочь осматривает тело своей матери. Впивается взглядом в её, на удивление, спокойное лицо и понимает. Что самое страшное теперь уже позади. По крайне мере, для той, ещё не рождённой жизни кровного родственника. А о дальнейшем позаботятся специализированный в этом деле специалист. В этом она была твёрдо уверенна. Теперь Патриция и её возможный брат или сестра были в надёжных руках.
- Состояние плода стабилизировалось. Но, не исключены дальнейшие осложнение в процессе беременности. Посему, тебе придётся остаться в больнице на некоторое время. К тому же, ты будешь под усиленным контролем врача. Не волнуйся. Это хороший человек. Отец одной моей подруги. Ты его должна помнить. Джеймс Уилсон. – Устало, но ободряюще улыбнулась Диана. Ровно настолько, насколько она могла себе это позволить в своём состоянии. Присев рядом. Девушка продолжила, намеренно огибая разговор с отцом. – Так что, надеюсь, всё у вас будет хорошо. Детально обо всём тебе уже расскажет сам врач. Как только ты хорошо отдохнёшь и наберёшься сил. Я сама попросила его об этом.
И на этом девушка умолкла, даже не зная, как продолжить. Что ей нужно сказать. Просить прощения? Да за такое, на деле, стрелять надо. Как минимум, такое было её мнение. Словами тут просить нечего. Если даже её и простит Патриция, сама себя девушка уже не простит. У неё было время подумать. Поняв то, что это уже навсегда останется тяжким грузом в собственном сердце. Осознание того, что она могла убить брата или сестру собственными руками, пускай и не осознанно, было слишком тяжелым. Давило на сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Девушка шумно выдохнула, плавно погружаясь в тишину одноместной палаты. Стараясь привести себя в чувство, но всё больше увядая буквально на глазах. В конечном итоге, сломавшись окончательно.
Диана в слепой надежде хотела было дотронуться до руки матери, слёзно попросив прощения. Но вместо этого, отдёрнув свою руку в инстинктивном жесте, британка отводит свой взгляд, не сразу понимая, что по её лицу начали течь слёзы. Бесшумный плачь. Без каких либо всхлипов и вздохов. Они просто текли поверх маски хирурга, разбивая её вдребезги, выворачивая наружу эмоциональное состояние той, ещё «маленькой девочки» с именем Дианы Кэмпбелл. Ту нерушимую истину собственных терзаний дочери, которая до сих пор не могла найти себе места. Только благодаря банальной выдержке продержавшись до сего момента. Но дальше… Дальше сил уже не было. Пронзительная боль в груди, настолько обжигающая, заставляющая девушку учащёно дышать. С ней уже невозможно было бороться. Полностью отдаваясь ей без остатка, Диана тихо выдавила:
- Прости, я…
И на этом всё. Она так и не смогла заставить себя продолжить. Рефлекторно вытирая слёзы с лица, стараясь привести себя в должное состояние. Патриции было уж точно не до моральных терзаний собственной дочери. И Диана это прекрасно понимала. Поэтому продолжала себя мучить в бесполезных попытках скрыть всё то, что твориться у неё на душе здесь и сейчас.

Отредактировано Diana Campbell (2017-09-06 23:53:08)

+3

14

[npc]26[/npc]

Стабилизировалось. Слава Богу.

Патриция закрывает глаза, практически не слушая остальные слова Дианы. Ребенок жив, и это главное, все прочее - пустая шелуха. Что там? Стационар, обследования, строгий контроль врача на ближайшие семь месяцев? Очевидно, что в этот раз ей это необходимо - ей, и малышу, и всей их семье, пережившей совсем недавно горечь утраты. Крошечный плод и подозревать не мог, насколько важен он сейчас для всех, не только для его отца и матери.

В своих мыслях Патриция даже упускает это злосчастное "у вас", которое произносит Диана. В иных обстоятельствах она восприняла бы это болезненно, но не теперь. Тишина - благостная, спокойная и светлая, словно и не было за пределами палаты никаких тревог: ни боли, ни страха, ни горечи утраты, ни признаний дочери. Патриция уходит в себя тихо-тихо выдыхая, словно бы резкий звук сейчас сможет нарушить эту иллюзию, сломать столь бесценное счастье, оформившееся в глубине души.

Возможно, оттого так остро ощущается и другое. Шорох одежды, сдавленный, едва различимый всхлип. Диана, милая Диана, что же ты?.. Ясно ведь, что.

Во взгляде, направленном на чуть подрагивающую спину девушки, плещется всепрощение. Ладонь, протянутая навстречу, касается плеча осторожно, словно боясь прогнать пугливую пташку. Маленькая девочка, старавшаяся быть сильной и смелой ради своих родных, - такой всегда была Диана. Патриции печально видеть ее такой разбитой, но еще тяжелее - осознавать, какую бурю прятала ее старшая дочь в сердце все это время.

Насколько же она боялась не оправдать ожиданий отца и матери?..

- Не вини себя, - тихо просит Патриция. - Ты не знала.

Никто не знал. Она боялась такого исхода и скрывала до поры, чтобы при неудачном стечении обстоятельств не вешать на родных еще одно горе. С этой болью она смогла бы справиться одна.

- Посмотри на меня, Диана, - настаивает она. Ладонью тянет выше - к лицу, в надежде коснуться щеки дочери, если та обернется. Дотронуться, приласкать заплутавшее дитя, утешить. Сколько бы боли ни принесла своей матери Диана - она оставалась ее дочерью и всегда ею будет, и сколь непримирим характер Патриции - столь же мягко и податливо материнское сердце. Прижать к груди, провести вдоль шелковых волос, спрятать этот хрупкий, треснувший мир в своих объятиях и оградить от бед.

Только дай мне шанс.

+3

15

Жгучее желание – неимоверно сильное, ясным пожаром внезапно поселилось в почти разбитом сердце девушки. Могла ли она просить о нём? Пойти на поводу у ласковой руки матери? Имела ли она на это право после содеянного? Страх, вкупе с собственной совестью, подобно нерушимой стене воздвигнутой до небес, не давал принять правильное решение. Искупить свой грех, который, как казалось, останется с ней уже навсегда. Возвести в душе мемориал виновницы, с безумным фанатизмом возвращаясь к нему вновь и вновь. В мертвецкой тишине комнаты заполненной светом угасающего солнца. Планомерно погружаясь в тёмное озеро собственного бытия. Именно такова была выбранная судьба – дорога жизни, отныне и вовек. Или же нет? Вопросы, терзающие душу. Точащие об неё свои длинные, когтистые лапы, не давали покоя, свесив ещё больший груз ответственности на девушку. Казалось, не было тому конца края. Однако… Щека нашла ладонь матери. Поневоле двинувшись ей навстречу. Почти требую так необходимой поддержки. Не словами – физически. Руки сами по себе двинулись к ослабевшему телу женщины, с осторожностью сжимая её плечи. И вместе со всем этим приходит ещё один вопрос:
Что я делаю?
Но это уже было не остановить. Буря, так долго сдерживаемая в основании сердца, наконец, прорвалась. Давая Диане тот самый шанс, вылить всё без остатка. Так долго находясь в его подсознательном поиске, с момента вести о Винсенте, и желания отправиться на его поиски, по сей день. Держась из-за всех сил. Глуша в себе прочие эмоции. Не замечая собственной беспомощности. Диана Кэмпбелл в природу своей упрямости, не желала сдавать позиции. Просить помощи у единственной, до предела родственной души. А теперь… Теперь время «искупления», наконец, настало. И она заключает мать в нежные объятия. Стараясь не навредить женщине. Следя за каждым своим движением. Дрожа всем телом, пытаясь найти укромное местечко, дабы затем разрыдаться с новой силой. Почти без слов. Выплеснуть всю накопленную за это время «тьму», порой так сильно не дающую нормально дышать.
- Прости… я… бесполезная дочь… виновата…
Послышалось собственное порицание, сквозь бесконечное количество всхлипов. В данный момент… Прямо сейчас, Диана желала только одного, чтобы весь этот кошмар её жизни, наконец, подошёл к своему концу. Потому что сил держаться больше не было.
Всё что она могла сейчас искать помощи и поддержки. Дабы потом дальше отправиться в плавание по бурному течению собственной в жизни. И для того, чтобы осуществить задуманное, силы у неё, непременно найдутся. Больше бежать от всего этого она не будет. Случившееся ясно дало ей понять, что медлить более нельзя. Если только, совсем чуть-чуть. Прямо здесь. В объятиях собственной матери. Показав свою слабость лишь на мгновение.

+2

16

[npc]26[/npc]

- Что ты такое говоришь, - тихо шепчет Патриция, обнимая дочь. Бабочка на тыльной стороне ладони и датчик сердцебиения мешают, лишают необходимой подвижности, а сил все еще недостаточно, чтобы уберечь бесценного ребенка, но и будь все иначе, что бы изменилось? Диана сама решала, открыться матери или нет - и сейчас тоже все решила сама. Патриция лишь выдыхает облегченно от мысли, что в этот раз дочь ее не оттолкнула, не заперлась за дверьми своей комнаты, ставшей колыбелью для запутавшейся в собственных чувствах девочки.

Запуталась, верно. Патриция находит то единственно правильное объяснение, которое подходит этой ситуации. Нет никаких запретных чувств между ней и пропавшим Винсентом. Есть только маленькая девочка, потерявшая себя и правильные ориентиры в этой бесконечной схватке за право выглядеть и быть сильной. Во тьме, в которую завело это стремление Диану, нет верха и низа, нет света, нет правильного или нелепого. Есть только она и ее боль, которую она интерпретирует так, как может.

Ее, Патриции, задача - прогнать эту тьму. Напомнить, показать, поддержать. Не отворачиваться и не ужасаться, заглянув в душу Дианы, но подать ей руку и помочь подняться. Приступ, случившийся с ней в доме, теперь кажется ей последствием собственного малодушия, недостойного настоящей матери.

- Я люблю тебя, Диана, - шепчет она, гладя по спине вдоль шелка волос. Свободная от приборов рука перебирает мягкие пряди, и Патриция ищет слова, чтобы донести до дочки, насколько сильны эти чувства. - Что бы ты ни сделала - всегда буду любить.

Прости, что не тому учила тебя, родная, - мысленно молит Патриция, но не говорит вслух, не желая отягчать душу Дианы собственной виной. Все равно не поверит, будет спорить, а игра в "кто больше виноват" едва ли поможет ей раскрыться и впустить в сердце свет.

- Тебе не нужно прятать свои чувства, - мягко ведет она ладонью вверх, к лицу. Стирает костяшками пальцев слезы, оглаживает скулы. - Я понимаю твою боль, и вынужденное бездействие лишь ранило тебя еще больше, - вынуждает смотреть себе в глаза, улыбается кротко и тепло. - Не будем возвращаться к последнему разговору, Диана. Нам обеим нужно время, - и еще неизвестно, кому из них его нужно больше. Патриции - лишь выносить здоровое дитя. Диане - найти саму себя в вихре сомнений и обязательств.

- Обещай мне, что будешь осторожна, - просит она, уже зная, что их ждет дальше. Отъезд дочери - лишь вопрос времени. Удивительно, что дождалась пробуждения матери - могла и сбежать, убедившись, что с той все в порядке. В этом Диана очень была похожа на своего отца. - И, пожалуйста, не говори папе, что я в таком.. состоянии, - не положении. О положении она сама ему поведает, когда врачи позволят ей вернуться к обычной жизни. Энгусу сейчас тоже непросто, и заставлять его метаться между Аризоной и А11, чувствами и долгом - верх жестокости. Она справится сама.

..может и не в отца вовсе у Дианы ее упрямство?..

+2

17

Слова въедались в сознание, подобно какому-то проклятью, вздымая наверх всё больше приступов совести. Они могли бы помочь заглушить пронзившую сердце, щемящую боль, если бы только старшая дочь семьи Кэмпбеллов не была настолько упрямой. Стоило лишь раз повести на себя клеймо виновника, как отмыться было только собственноручно. Возможно, это и была её одна из слабостей, с невозможностью переступить через подобное, храня под сердцем, пронеся это чувство всю сознательную жизнь. Или же нет? И всего-то нужен был один человек для сохранения душевного равновесия и принятия очевидных фактов. Но, в данный момент, его поблизости не было. Кто знает. Может уже и не будет никогда. Чего молодая девушка боялась наибольше всего. Сохранив в глубине души страх такого вот исхода, переплетая его с не ясной надеждой, запирая внутри до того момента, как не будет слишком поздно что либо исправить. Пока же ей требовалось набраться сил и терпения, которых, почти не осталось.
Усталость пережитого стресса навалилась разом, когда дочь, выпрямляясь, взглянула прямо в глаза своей матери. И стоило взглядам столкнуться, как она тут же отвела его прочь, чувствуя стыд, источник которого невозможно было сразу определить.
«Ах… Да… Я ведь уже позвонила ему».
Лёгкая, мимолётная усмешка. Но скрывать сий поступок от матери Диана даже и не собиралась. Вряд ли это приведёт к чему-то плохому. Ведь на этот раз она заботилась об их здоровье, прежде всего. Совсем не подумав о том, как будет изъясняться потом перед самой Патриций. Впрочем, как раз это и не было сейчас проблемой. Придумала её только сама Диана у себя в голове. Решая непростую задачу, сказать прямо или же таки намекнуть. И первое было более рациональным. Но найдутся ли сейчас силы на это?
«Что же… Иного выбора у меня всё равно нет. Отец должен был знать».
И вот. Собрав остатки своей воли в кулак, девушка, наконец, ответила матери:
- Прости, мам. Но я уже позвонила отцу. Перед тем, как приехала скорая. Думаю, он должен был узнать первым о случившемся. Как и об остальном тоже. Так что… Ты и сама должна будешь знать, что он сейчас делает. – Выдавила из себя виноватую улыбку Диана, всё ещё пряча взгляд от матери. Руки сминали подол юбки в нервном импульсе. – Наверное, я бы сообщила ему, невзирая на твою просьбу. Наверное…

+3

18

[npc]26[/npc]

Что такое? Почему Диана отводит взгляд, словно провинившийся ребенок? Неужели она уже?..

Патриция и додумать не успевает, а Диана уже развеивает всякие сомнения решительным и твердым признанием. Закрыв глаза, женщина со стыдом думает, что совсем не так и не при таких обстоятельствах хотела рассказать Энгусу о случившемся чуде. Меньше всего на свете Патриция хотела оказаться болезной дамой, отвлекающей мужа от дел насущных. Его служба слишком важна, чтобы разменивать ее на капризы пусть и любимой, но всего лишь одной женщины.

- Ясно, - выдыхает она, принимая слова дочери. Ей удивительно спокойно даже сейчас - седативные делают свое дело, сглаживая и такие чувства тоже. - Ничего, он имеет право знать. Ты поступила правильно, - поддерживает она Диану, чуть улыбаясь. Эмоции скомканные, как ткань в ладонях дочери. Патриция тянет руку, чтобы накрыть сведенные тревогой пальцы дочери ладонью. Ободрить - пусть даже в такой малости.

- Ты дождешься его? - Интересуется она. Патриции было бы спокойно, если бы перед поездкой Диана все же переговорила с отцом, получила бы все возможные и необходимые наставления - и, думается ей, не отвертится от сопровождения верными и опытными вояками. Одно дело - отказаться от сопровождения матери, другое - отвертеться от заботы Энгуса. Патриция не сомневалась, что он не позволил бы Диане отправиться на Альбион в одиночестве - это было бы опрометчиво и нецелесообразно. - Хотя бы переговори с ним о своих планах. Мы будем тревожиться, не теряй связи.

+3

19

«Сбежать… Сбежать было бы легче всего… Но…»
Согласием кивает дочь, путаясь в настолько нужных словах, которые просто невозможно сейчас подобрать. Тепло ладони призванное поддержать заблудшую в тёмном лесу овечку. Пускай оно и не сможет указать ей правильную дорогу, но не даст полностью раствориться во тьме похожих на гигантских существ деревьев, оставаясь до конца её пути. Вне зависимости от того, каков будет исход, это всё же подгоняет вперёд. Даёт силы двигаться дальше. Бороться за собственное существование, дабы просто так не быть съеденным собственными кошмарами, уже давно поселившимися в самых дальних углах внутреннего мира овечки. Возможно, она таки не найдёт выход, но ей уже будет не так страшно встретить свою судьбу. Именно поэтому, взгляд Дианы Кэмпбелл вновь поднимается в сторону матери. Заглядывает в её усталый, спокойный взгляд, понимая какой дурой была всё это время. Нет. Она поняла ещё до того, как вошла в эту белоснежную палату, так и не смирившись со столь очевидным фактом.
- Да. Конечно, дождусь. И тебя тоже не могу сейчас бросить. – Улыбки так и не получилось. Зато голос перестал дрожать. – А тебе о себе нужно позаботиться. Чтобы у меня родился здоровый, ещё один родственник.
Нравоучения… Кто-нибудь, не знающий Диану, мог бы подумать о том, что тем самым она пытается скрыть свои чувства. Но и на сей раз, она говорила то, о чём думала. Что чувствовала на данный момент времени. Наконец-то отбросив свои проблемы в сторону, включая Винсента. В конечном итоге, решение в любом случае было принято. И до этого она ещё успеет добраться. А сейчас нужно было подумать об ещё одном самом дорогом человеке в своей жизни, постепенно возвращаясь к той самой «любящей свою родню, как никто другой» Диане Кэмпбелл. Перестав всё глубже зарываться в себя, ничего так и не решив.
- И не волнуйся ты так. Уж со мной то, точно всё будет в порядке.
«Ты ведь меня знаешь, мам».
Хотела было добавить она, не стала. По взгляду старшей дочери Кэмпбеллов и так было всё понятно.

+2

20

[npc]26[/npc]

- Знаю, - шепчет Патриция, будто прочитав мысли дочери. Она знает всех своих детей - пусть даже не предполагала, насколько глубоко тонет в собственном отчаянии ее самая сильная девочка. Она знает, что ни один не отступится, не передумает, не сдастся.

А еще она знает, что если бы три десятка лет назад она позволила Энгусу Кэмпбеллу продолжать бравировать своим героизмом, не было бы ни Дианы, ни Винсента, ни всей этой ситуации. Бледная ладонь сжимается крепче, пальцы матери и дочери неловко переплетаются.

- Я прошу тебя... запомнить одну вещь. Запомнить и принять, Диана, - негромко говорит она то, чему должна была научить ее очень-очень давно. Ей остается лишь надеяться, что еще не слишком поздно. - Ты сильная, девочка моя. Очень сильная. Но это не значит, что ты должна нести все на своих плечах. Любую ношу можно разделить, доверившись другому. Любая боль, разделенная с кем-то, становится легче. И твой путь может стать... светлее и яснее, если рядом будет человек, которому ты доверишься. Не держи все в себе, Диана. Позволь другим помочь тебе... и делай то, что считаешь правильным.

Тяжелые веки смыкаются. Она так устала, а писк прибора кажется таким оглушительно громким, что забытье кажется спасением. Она должна сказать Диане еще так много, но вместо продолжения монолога лишь слабо улыбается - и не в ее состоянии лгать или лицемерить.

- Я верю в тебя, доченька.
Я люблю тебя, Диана.

Эпизод завершен

+5


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 07.12.17. Скерцо в ля минор