[npc]212[/npc]
Девочка улыбается – и даже черствая Илэйн чувствует, как утихает буря в ее душе, насколько легче становится атмосфера. И ее ответы, и – главное – ее вопросы говорят о том, что работа Виллоу еще не завершена, но уже проделанное отработано максимально хорошо.
А еще Лейла отводит глаза – и от этого рефлекторного, подсознательно выверенного жеста Илэйн не по себе. Девочка не помнит, пока еще не может помнить – но защищается на автомате даже не зная, от чего и почему.
– Верно, нападения, – бархатный голос омрачается грустью. Весь ее вид говорит: мне жаль, что так вышло, я хотела уберечь тебя.
– Гиасс, ты же помнишь? – Илэйн наполняет свою чашку и пьет из нее первой, подавая пример и показывая: не отравлено. Лейла может доверять – если не Виллоу, то чаю из этого чайника. Умиротворяющий аромат приятно щекочет ноздри. Илэйн улыбается тем воспоминаниям, которые связаны у нее с этим чаем: тепло, забота, любовь. Крупицы этой памяти она вложила и в воспоминания Лейлы.
– Сила, способная менять сознания и вершить судьбы.
Звучит, должно быть, весьма зловеще. Возможно даже пугающе для человека, с этой силой незнакомого. Но Лейла – она знакома. Именно она может воскресить в памяти не только силу, но и память о собственном могуществе – и о женщине, которая им одарила талантливую кроху.
Быть может, не прямо сейчас, но непременно вспомнит. Маленькая принцесса все вспомнит.
– Ты выполняла задачу, поставленную Культом, когда на тебя напали наши враги. Тебе изменили память и вторглись в сознание, чтобы получить информацию о базах Культа, но ты боролась до последнего.
Виллоу горда – а отчего же не гордиться птенцом, совершившим невозможное?
– Чтобы защитить секреты Культа, ты запечатала собственную память, Лейла. Наши учены не знают, как такое вообще возможно.
Но Илэйн знает и улыбается ободряюще.
– Твоя воля оказалась несломлена.
«Ты победила», – звучит между строк. Победила собственным характером, упрямством, неуемной жаждой сберечь самое дорогое – Культ. Дом.
– Я не знаю, как долго тебя пытались сломать, но когда мы смогли освободить тебя, ты была как чистый лист.
Лейла может помнить: слепота, повязка на глазах, стянутые обручами запястья и тихий девичий голос – не разобрать чего добивающийся, но такой требовательный и неумолимо жестокий, что вспоминать страшно. Илэйн нарочно сгущала краски в этой сцене, чтобы от одного воспоминания бросало в холод.
Она протягивает руку, чтобы коснуться ладони Лейлы и ободрить ее в этот трудный момент.
– У нас миллион вопросов, милая. Но я не хотела бы торопить тебя. Только ты сама сможешь сломать те блоки, что поставила для защиты своей памяти, – Виллоу бережно сжимает тонкую ладошку. – Только ты сама.
