По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 04.12.17. My Fair Lady


04.12.17. My Fair Lady

Сообщений 1 страница 14 из 14

1

1. Дата: 4 декабря 2017
2. Время старта: 13:00
3. Время окончания: 14:00
4. Погода: +4, пасмурно
5. Персонажи: Шнайзель, Канон, Гвиневра
6. Место действия: особняк принца Шнайзеля
7. Игровая ситуация: По приглашению Второго принца Гвиневра прибывает в его особняк на крайне неофициальную встречу.
8. Текущая очередность: по договоренности

Созданный мной эпизод не влечет за собой серьезных сюжетных последствий. Мной гарантируется соответствие шаблону названия эпизода и полное заполнение шапки эпизода на момент завершения эпизода

0

2

К визиту Первой все готово. Блестит начищенное серебро, благоухают цветы в узорных вазах, аккуратно убраны тяжелой тесьмой портьеры, открывая вид на широкий двор. Погода не радует, но пасмурное настроение, определенно, скрасит своим присутствием лучезарная. Явление Гвиневры всегда сопровождалось ритуалами, понятными лишь ей и узкому кругу посвященных эстетов. К счастью или сожалению, Шнайзель имел достаточный вкус, чтобы быть причастным к высокому обществу. Временами это утомляло.
Принимать Гвиневру было решено в овальной комнате. Выполненная в мягких зеленых тонах, она прекрасно подходила к цвету глаз гостьи и настраивала на романтичный лад. Шнайзель заранее распорядился подготовить блюда и напитки, хотя сомневался, что сестра задержится на обед. Однако следовало быть готовым ко всему.
Секундная стрелка мерно переползала по делениям напольных часов, прилипала к резным отметкам. Пальцы мимолетно коснулись белоснежного шелка, наброшенного на тяжелую картинную раму. Суть предстоящего разговора в одной простой и драгоценной вещи.
— Наша сестра — настоящая леди, — обронено словно невзначай, — леди никогда не приходят вовремя. Но и не опаздывают дольше, чем на пятнадцать минут.
Шнайзель подходит к окну, складывает ладони за спиной. В комнате лишь он и Канон, принесший вести о том, что Гвиневра не прочь встретиться с некогда крайне влиятельным родственником. Некогда ли? Но более интересует другое: откуда Первая узнала о визите Юфемии и кто именно ей доложил. Определенно, адъютант уже должен был заниматься поиском доносчика, которого Шнайзель смог бы использовать в своих целях. Оставалось только его найти.

+5

3

Минуют дни, лютуют бури, но жители дворцов не замечают холодов. Им – светлым ликом не страшны морозы: принцессы не считают дров.

Её встречали светлые воды владений прекраснейшего и самого заметного из всех глубинных обитателей морей Британии. О, сколько раз эта хищница, играя яркой чешуёй невероятно дорогих платьев, имела честь гостить и развлекаться в стенах этого особняка - ни счесть, ни вспомнить! Но сегодня любезность была оказана не принцессе – напротив, её визит кричал всему светскому миру: Шнайзель Британский жив и не потерян для мира.

Роскошный коделак бесшумно притормозил у плетёной ограды и, после непродолжительной паузы, проехал прямиком к центральному входу. Благовидный охранник отворяет дверь и подаёт руку венценосной кокетке. Зашуршали, словно крылья сотен бабочек, перламутровые одеяния принцессы. Она неспешно, совершенно не беспокоясь о точности своего прибытия, вплывает внутрь затейливого и со вкусом украшенного миниатюрного дворца. Несмотря на частое отсутствие за границей, гнёздышко Шнайзеля всегда было вылизано дочиста – не придралась бы и коррумпированная санитарная инспекция.

Оставив позади своих людей, Гвиневра шла на яркий запах изысканных блюд. Самодовольное: «Меня ждали» играет кривой ухмылкой на губах.
«Что же мешало тебе отворить свой золотой ларец раньше, братец? Или на тот момент личный повар ушёл в отпуск?»

Момент встречи. Он был неизменно хорош, неизменно прям в спине, свеж лицом, силён взглядом. Не было позорного поражения. Не было речей Чарльза. Для всего мира были, но не для него. Или же Белый Принц просто хотел, чтобы окружающие так думали?

Уверенные шаги сокращают расстояние между ними: Гвиневра натянула на лицо дежурную улыбку и всю себя сейчас отдала брату. Красавчик Канон удостоен лишь краешком взгляда: он и так получил сверхдозу внимания при прошлой встрече.

- Ни войны, ни годы, ни невзгоды не берут тебя, мой бесценный братец, - «бесценный», потому как эту змеюку нельзя было назвать ни «любимым», ни «дорогим сердцу», ни даже «родным». Он всегда был крайне близок, но никогда не был достоин доверия, не был тем, чьё плечо будет рядом в трудный час. Надеяться на то, что отцовская пощёчина вставит на место не только мозги, но и совесть принца – глупость в высшей степени.

+5

4

- Настоящие леди ещё бывают умны, самоуверенны и эксцентричны. В таких случаях их явление может попасть и в иной промежуток времени, - Канон улыбнулся едва заметно, ничуть не споря - лишь развивая мысль принца, - Будет любопытно узнать, не относится ли принцесса к одной из этих категорий.
Он стоял у стены, рядом с одним из обширных окон, спокойно заложив руки за спину. Распоряжения по поводу поиска возможного доносчика о визите Юфемии он уже отдал, результата, правда, пока не было. Не то, чтобы отданная им на сторону информация была так уж значима, но всегда есть риск, что в руки к доносчику попадёт и что-то менее безобидное.
Прежде, чем Канон успел развить свою мысль о леди, в очередной раз взглянув на часы, двери распахнулись, пропуская высокородную особу. О, конечно же, сегодня на скромного графа она даже не смотрела. Вся её вежливая придворная улыбка была отдана Шнайзелю, щедро - в меру вежливости улыбки - и без остатка. Канон учтиво поклонился, не двигаясь с места, и замер. Его отстранённость была привычной и нарочитой - он практически всегда так вёл себя в те моменты, когда принц принимал кого-то. Если его мнение потребуется, Шнайзель сам даст это понять.
А до того у Канона была своя работа. Наблюдать. Делать свои выводы и читать свои ответы. Мальдини чуть прикрыл глаза, рассеивая пристальный взгляд за пеленой ресниц, и чуть улыбнулся. Его посетило странное парадоксальное для адъютанта чувство: облегчение от того, что господин, разговаривая с гостьей, полностью отвлекает внимание на себя, позволяя помощнику расслабиться.
И получать удовольствие от красок эмоций на лице Её Высочества. Гвиневра так стремилась увидеть своего брата - было интересно увидеть, что же будет в её глазах, когда он предстанет перед ней. Дежурная улыбка и ни грамма простой сестринской любви, - первое, что заключил граф. Хотя и равнодушным прекрасный белый принц её не оставлял. Ожидала ли она увидеть его разбитым после столкновения с императором? О, если так, это было бы достаточно наивным. Вряд ли эту женщину стоило посчитать наивной, но, каковы шансы, что она хотела бы взрастить своё влияние на руинах власти бывшего премьер-министра. О, эти кровные любовь и борьба, способные смолоть тебя в жерновах под снисходительным взглядом слепяще великого отца. Много лет Канон стоял у подножия этой лестницы самоубийц и с уверенностью мог сказать две вещи - он никогда не хотел бы родиться принцем, и он никогда не станет разменной картой в этой игре.
Увы, решать последнее в его власти лишь до определённой степени. Одно движение, и его решение не будет значить ничего - достаточно сделать его заложником, приставить пистолет к его виску. Одна жизнь человека не стоит ничего - ему оставалось надеяться только на то, что и заменить его Его Высочество в случае чего сможет без потерь. Помимо же этого Канон и сам приложил немало усилий к своей репутации - человека всецело преданного, попытки перекупить которого не стоили потенциальных затрат.
Мальдини моргнул - размышления никак не отражались на его лице, - и бросил взгляд на принца, одновременно и следуя своей мысли и молча говоря "Готов к распоряжениям". Обед, напитки или уютные кресла - любое развитие встречи на выбор принца было подготовлено.

Отредактировано Kanon Maldini (2017-02-07 21:42:29)

+5

5

Она врывается в тишину бесцеремонно, будто певчая птичка прерывает спокойствие и нарушает его своим присутствием. Безусловно, Первая знает правила этой легкой придворной игры и умело ими пользуется себе во благо. Отточенный стиль, прекрасные одежды и драгоценности — за ароматом дорогих духов фальшь и презрение могут звучать не столь яркими нотами, а кто откажется прогнуться пред природной обаятельной силой? Разве что глупец. Или крайне умный представитель того же сословия.
— Любезная сестра, прекрасна и сияешь как всегда.
Широкая (ровно на сколько то необходимо и ни драхмой больше) улыбка, не разомкнув губ, мягкий жест, приглашающий присесть. Дежурное приветствие с нотками почти незаметной вольности. Едва-едва, на самом донышке. Игра уже идет, и только время рассудит победителя.
Слуги подносят чай, отдавая дань традиции. За ароматными напитками беседа льется приятнее, обволакивает с головой, унося в мечтательные дали. Предусмотрительно на подносе стоит особняком бокал с рубиновым вином — все для высокородной гостьи, которую так рады ублажить в этом доме.
— Я был рад получить от тебя весточку. Чем обязан подобной чести?
За теплым взглядом тонкая паутина слов, оплетающая реальность. Ее это, определенно, подзадорит, интересно, что она ответит. Ее томный взор из-под длинных ресниц скрывает острый ум, умело путающий карты другим. Дураками были те, кто обманывался изысканным образом леди, созданным и продуманным с невероятной тщательностью. О, Гвиневра могла с легкостью отрубить им головы, не моргнув глазом. И если Шнайзель был львом, то драгоценнейшая сестра — настоящей пантерой, подобно ночной фурии скрывавшейся в тени и одновременно бывшей у всех на виду. Так роскошно и непринужденно, так искусно.
Определенно, у принца есть, что обсудить с долгожданной гостьей. Но зачем спешить? Ему хотелось бы выслушать ее причины для встречи. Даже если они заключаются лишь в том, чтобы продемонстрировать всему миру: не стоит сбрасывать Шнайзеля со счетов. Ведь, в таком случае, это нужно и ей; и Гвиневра, определенно, захочет что-то получить взамен. А если она пришла, чтобы сплясать на могиле... Что ж, придется найти другой труп или навестить склеп позднее. Принц был живее всех живых, и сложившееся положение его вполне устраивало.

+3

6

Изысканность и утончённость были коньком сливок императорской семьи. Лишь далёкие восточные люди, томимые гнётом своего прошлого, смели ровняться с британской элитой. Богатые яства, украшенный и сервированный по всем правилам стол,  мебель, что стоила как несколько сотен не срубленных голов… Скольких усилий стоило утренним работягам Его Сиятельства подготовить этот чудный маленький праздник языка, не знал ни один лорд, ни одна леди.

Принцесса ухмыляется, замечая пестреющий алым хрусталь. В нём она прочла сразу с десяток насмешек, которые Белый Принц не посмел бы высказать в лицо. Ах, если бы Гвиневра только знала, что одиннадцатой из них была в память о покойной ныне Лувии.

Шурша роскошными юбками, она медленно и чинно, держа осанку прямо, а статный подбородок вздёрнутым, погружается на своё столь далёкое от галантных мужчин место.

- Ваш дорогой друг случайно попался мне на глаза, и, о чудо, память тут же навеяла столько сладких и дорогих сердцу воспоминаний, - голос играет ностальгией – тем светлым чувством, которое обречённо твердит о невозможности повернуть время вспять. Лукавые глаза буравят лишь его, но краешком, едва заметно, почти неощутимо она касается обворожительной мордашки графа. Свои слабости есть у каждого, и Первая не была исключением.

- В конце концов, мы не виделись долгие месяцы, - её перста касаются фарфора, и терпкий эрл-грэй бьёт в нос классическим букетом. На чашке не останется и пятнышка от помады – принцессы никогда не пользуются дешёвой косметикой. Гвиневра не поставит ему в укор отказ, брошенный колючей проволокой меж ними едва ли не пару недель назад. Не будет она упоминать и крошку Юфи, что смогла преодолеть преграду, не оцарапав и ладошки. Всё это – мелочи, на которые размениваются чувствительные дураки и истерички.

+4

7

Изысканна и благородна, как и подобает. Наблюдать за леди одно удовольствие, будто укрощать диких кошек. Шнайзель находил удовлетворение в изучении собственной семьи, вернее, отдельных ее представителей, как если бы постоянно пребывал в роскошном серпентарии. Он любил странных людей. Помешанных на чем-то своем, отвратительно-прекрасных в ярких проявлениях чувств и жеманно-снисходительных в своих взглядах на мир. Его сестра отличалась утонченной колкостью и внимательностью к словам, которую редко можно было сыскать. Первая во всем, как тяжело ей было, должно быть, оправдывать свой титул и при этом держать подбородок высоко задранным в горделивом порыве. Иногда так выгодно было быть Вторым.
— Надеюсь, он вел себя подобающе и хорошо поддержал беседу.
За словами легкие тени мягкой улыбки. Светский этикет — прекрасная вещь, как много тайных смыслов может содержать всего одно метко заявленное слово или случайно оброненный дамой платок.
Пальцы коснулись нагревшегося фарфора, Шнайзель прикрыл глаза, сделав обжигающий глоток, насладившись сильным ароматом. Он был не против, что бы Гвиневра не подразумевала. Не против встречи, не против беседы... При определенном стечении обстоятельств, естественно.
— Ох, всего лишь месяцы, — почти задумчиво, — словно вечность. Я успел заскучать.
И вновь улыбка, коей не найти равных среди всего императорского рода. Мягкая, обезоруживающая, понимающая.
— Столько времени утекло. Я успел соскучиться по всей нашей семье, мы так давно не собирались вместе. Не хотелось ли бы тебе собраться со всеми за одним столом, как раньше?
Возможно, с подвохом. Идея, которая лишь звучит абсурдно, но таит за собой вполне определенные домыслы. Принц поднимает взгляд на Гвиневру, каждая реакция, каждый дрогнувший от столь откровенного сумасшествия и последующего фарса мускул на ее лице — бесценен. Хочется запечатлеть в памяти.

+4

8

Наигранное сомнение венценосного в пригодности своего слуги не могло восприниматься иначе чем шутка. Принцесса наконец-то одарила само очарование Мальдини кокетливым взглядом.

- Скульптор, - коротко рапортовала она брату, тем самым намекая на давно ходившее в народе мнение, что творец добивается идеала, отсекая всё лишнее. Так и в речах графа не было и единого лишнего слова.

Со слов Белого принца слетает наивное, пожалуй даже фантастическое предположение, и леди не может не воспринять его всерьёз. Играет, водит её за нос, намереваясь поддеть, вытянуть наружу то, что должно быть спрятано глубоко внутри. Сотни, пожалуй, даже  сотни тысяч недоброжелателей. Миллионы обожателей. Несметное число завистниц. И всё это в столь юные годы. Нет, Гвиневра не была той, что потерял связь с детством, обронил на своём пути все воспоминания о прекрасной поре беззаботности. Вот только в те времена, когда «семья» могла собраться за одним большим столом, давным-давно канули в летах.

- Только представь себе этот невероятный пир, где для того, чтобы докричаться друг для друга пришлось бы использовать рупор. Не находишь эту аллегорию крайне близкой текущему положению дел? – и тут Первая не лукавила: стоило только взглянуть на первый десяток отпрысков Чарльза, чтобы понять – их миры, их интересы, даже их территории пересекались столь редко, что едва ли можно было найти более далёких людей, нежели близкие родственники.

- Порой, посещая подотчётные мне приюты, я вижу куда больше общности и единения, - недавно проведённая церемония открытия очередного дома для лишённых и обездоленных несформировавшихся личностей давала о себе знать. Гвиневра никогда не питала особой любви к тем, кто не способен защищать свою жизнь, свои права, свою честь самостоятельно. Но люди восхищались бескорыстной тратой денег на столь жалких существ, а потому, вкладывая миллионы здесь, принцесса могла получить вдесятеро больше на выходе через инвестиции и поддержку общественности. Её любили. Ей восхищались. Почти также сильно, как «чутким» и вечно идеальным Шнайзелем. Шажок-другой, и вскоре она могла бы занять его нишу.

+4

9

— Ты всегда умела подобрать правильные слова.
Нельзя не согласиться, и все же — за фразой Шнайзеля другой посыл. В ее же резкости плещется уязвленная гордость напополам с презрением, и это можно считать почти за откровенность. Почти — потому что в этой семье не бывает полной правды, нет единственной истины. Словно только на острие ножа вспыхнет откровение, и тут же погаснет, исчезнет, как и не было. Гвиневра хотела быть Первой во всем — и могла пройти ради того по головам. Должно быть, ей было весьма одиноко.
— Ты права. И я как раз думал об этом... У меня было достаточно времени все обдумать. Мы все слишком далеки друг от друга, словно и не семья. Так нельзя, в мире постоянно идет война, и мы должны приложить больше усилий, чтобы прекратить ее. Разве не в единстве наша сила? Я хотел бы напомнить всему миру об этом, и в первую очередь — нашей семье. Ты так не считаешь?
Еще один терпкий глоток — чашка отставлена на столик спокойным движением. Шнайзель подает знак верному помощнику, доселе стоявшему тихо: пришло время выложить на стол вторую карту. Тем временем, продолжает.
— Конечно, я сейчас не в том положении, чтобы организовывать прием. И, естественно, я бы не смог самостоятельно управиться с мероприятием подобного масштаба, даже если бы лишь часть наших братьев и сестер выразила свое желание его посетить. — Уже намного ближе к сути, уже почти рядом. — Полагаю, с самым величественным рождественским вечером в самой большой семье на свете сможет управиться лишь филантроп по призванию, имеющий значительную поддержку не только среди семьи, но и у народа. Кто-то уровня... кронпринцессы, например.
Складывает ладони домиком и устраивает на них подбородок, улыбаясь. Намек, прозрачней некуда. Взгляд же плавно смещается на Канона — уже пора.

+4

10

"Стол, до другого края которого можно лишь докричаться..." - Канон казался тенью своего принца, замершей чуть поодаль, почти такой же ненавязчивый и привычный, как охрана, изваяниями застывшая по обеим сторонам великого множества очень важных дверей. Казался - но лишь тому, кто не обращал внимания и был слишком наивен. Канон не отсутствовал, он был здесь, внимательно ловил каждое слово, и ответные мысли отражались тенями в его глазах. Он умел скрывать, но умел и показывать - зависело лишь от того, чего требовала ситуация. Пожалуй, можно было сказать, что в разговорах граф Мальдини был более закрыт, чем в такие моменты, как тот, что происходил сейчас. О нет, он бы не дал в своём выражении отразиться чему-либо, что могло бы выдать какой-нибудь замысел Его Высочества. Но в остальном...
Канон поймал брошенный на него взгляд сиятельной принцессы - первый открытый за этот едва начатый визит, но не первый мимолётный, и мысль о политике и императорской семье на время покинула его. Канон полагал, что придерживаться такой тактики будет самым лучшим выбором - он всегда старался быть лишними глазами и ушами Шнайзеля, а потому внимание направлял на то, что оказывалось для принца на втором плане. Сегодня этим не были эмоции его сестры, связанные с родственными отношениями, Канон безошибочно чувствовал, что Шнайзель всё видит и ни одна деталь не укроется так просто от его обманчиво нежного взгляда.
Пожалуй, Мальдини с недавней встречи с Её Высочеством не сомневался ни в чём, но её красивые глаза сегодня без сомнения подтвердили его ощущения. Встретившись со своим братом, видеть которого она столь сильно желала, Гвиневра вполне могла бы отбросить интерес к его помощнику. Однако, её взгляд был ничуть не холоднее, чем там, в брошенном кабинете премьер-министра. О нет, её взгляд был даже кокетливым. Канон перехватил его и, чуть прикрыв глаза, улыбнулся, еле заметно склоняя голову. Он мог остаться на расстоянии, мог сделать вид, что не реагирует, пока Шнайзель не даст ему знак, но в этот момент посчитал, что придерживаться такой тактики нет особого смысла. В конце концов... Её Высочество заинтересовала его. Вполне возможно, это было неслыханной наглостью для графа, пустить тень желания во взгляд на принцессу, но, в конце концов это была лишь тень, а в некоторых моментах статус без колебаний приносился в жертву иным целям. Лишь ненадолго, лишь тогда, когда даже глаза и уши стен потеряли бдительность...
"Хм", - Канон улыбнулся своим мыслям, обрывая неприличное размышление, его мягкая улыбка стала чуть шире, выдавая нрав, но изменение было надёжно скрыто за словами принца, которым нельзя было не уделить должное внимание, приковав к нему мысли и взгляд. Кажется, встретив принцессу Гвиневру в прошлый раз, Канон в начале улыбался лишь из расчёта, но к тому, как она смотрела, как подбирала слова, как отражались в её величественном лице эмоции он не остался равнодушным.
Поймав знак принца, Мальдини мгновенно отмер, кивая совсем другим, точным и деловитым движением. Они договаривались об этом. Вся эта встреча, каждое произнесённое слово Его Высочества вели ровными, изящными шагами от одной открытой карты к другой. Ответные слова Гвиневры были точны, почти откровенны, актуальны, но Шнайзель, всё же, не свернул со своего небольшого сегодняшнего плана. Его слова были едва ли скрытым предложением, прозвучавшим в устах принца почти просьбой. Были ли они просьбой в действительности, были ли наоборот деловым предложением - ловить эти оттенки в его глазах предстояло сестре. Канон же плавным шагом подошёл к картине, закрытой до сих пор безупречным шёлком. Он безошибочно ловит направленный на него взгляд принца и одним движением стягивает текучий шёлк с полотна. Картина в тяжёлой раме стоило той роли, которую ей предстояло исполнить. Прекрасный портрет принца Кловиса, в меру пышный, в меру сдержанный, он подходил идеально. Канон развернулся на каблуках так, чтобы обратить всё своё внимание на принцессу.
- Этот портрет достоин такого вечера... Согласны, Ваше Высочество? - голос Канона сейчас был плавным и твёрдым, мягко продолжающим начатую Шнайзелем линию слов. - Достоин он и места в доме одного из родных принца, по которому ещё долго будут скорбеть сердца, - глаза Канона стали грустными созвучно произнесённым словам, но он не переигрывал. Лишь отдавал дань почтения - и делал выразительнее сказанное. - Аукцион на семейном вечере мог бы определить судьбу полотна. Деньги же пойдут на благотворительность для тех семей, которые тоже понесли утрату в ходе военных действий в одиннадцатом секторе.

+4

11

Столь наглая и грубая лесть со стороны хитреца Шнайзеля не могла не вызвать ухмылку на устах Гвиневры. Сегодня он играл слишком открыто, практически по-детски, напоминая себя самого десяток лет назад. Быть может, он желал аппелировать к тому времени, когда сестра была по-настоящему восхищена его персоной? Этакий тонкий психологический приём, переводящий умную и расчётливую принцессу из состояния взрослой и самостоятельной в ребёнка с сияющими глазами. А может, он просто не хотел тратить свои силы на тяжёлые игры разума, предпочитая играть почти открыто, почти без фальши?

В любом случае, Первая уже было хотела открыть рот, чтобы отпустить пару колких шуточек, как перед ней возник ОН. Образ был выполнен настолько точно, что даже восставший из мёртвых во плоти Кловис не смог бы тягаться с ним в оригинальности, проникновенности, силе впечатлений. Без сомнения – перед Гвиневрой был шедевр. Блестят глаза ценителя, лепестки губ слегка приоткрыты, в голове – белый шум. Она встаёт со своего места, гулким стуком каблуков наполняя приёмную залу. Придирчивый взгляд ловит кисть, материал, высматривает роспись, но не находит таковую.

- Масло, тонкие мазки поверх грубых, - тихонько бормочет про себя принцесса, втягивая носом запах полотна – свежее, на нём всё ещё держится стойкий аромат красок.

«Готова поклясться, я видела эти руки раньше. Нет. Не может быть…, - светская львица и деятель искусства испытывает сильнейший когнитивный диссонанс, - Руки Кловиса…». Гвиневра пребывает в шоке. Изящные пальцы её едва касаются рамы, глаза смотрят в одну точку – прямёхонько туда, где на портрете виднеется пурпурная пуговица на лацкане.

Стряхивает с себя наваждение. Сбрасывает движением головы наивные мысли, а после оборачивается к мужчинам. В её глазах читается прежняя собранность, всё же подёрнута тяжёлыми внутренними переживаниями.

«Эта картина будет моей», - решает в тот миг Гвиневра.

- Господа, - за деловым тоном скрывается трепет и волнение, - Можете считать, что организатора для встречи вы нашли, - в голове уже крутятся планы: подходящие места, сотни разосланных в разные концы света приглашений, лучшие кадровые агенства, в которых необходимо будет нанять достойную моменту обслугу… Но взгляд её вновь плывёт в сторону призрака прошлого.

+4

12

Шнайзель улыбается. Но нет, не так, как обычно. Тогда, когда Гвиневра поднимается с места, когда все ее внимание приковано к шедевру в тяжелой раме, когда она слепа и беззащитна — именно тогда по его губам пробегает тонкая и самая настоящая улыбка. Поймал. И разве что верный последователь мимолетно сможет заметить ее, холодную и расчетливую, совсем не знакомую остальным последователям.
Принц встает, подходит к сестре, останавливаясь рядом напротив искусного портрета. Он складывает ладони за спиной, задумчивый и немного печальный взгляд проходится по такому живому брату. Забавно. Люди уходят из жизни, покидают ее, а вещи остаются. Картины, фото, видео, голос. На экранах они такие живые, улыбаются, разговаривают. И кажется, что они совсем рядом... Но это неправда. Все лишь одна большая ложь. Остаются лишь воспоминания, счастливые и болезненные от осознания, что прошедшего не вернуть. Остаются лишь подобранные в аккуратный файл сведения. Вся жизнь в одном гигабайте памяти. Разве не чудо, что Кловис сумел оставить после себя что-то более вещественное, нечто более великое?.. Сегодня Шнайзель играл, не играя. Этот трибьют следовало совершить.
— Прекрасная работа, не правда ли? Такая чувственная. Раскрыть себя полностью может лишь сам творец, не находишь?
Внимание к деталям и правда впечатляет. Как бы то ни было, а бесспорный гений младшего брата принц всегда признавал. Он умел отдавать людям должное за их заслуги.
— Я не сомневался в тебе, любезная сестра. В моем распоряжении находятся еще несколько работ нашего дорогого безвременно почившего брата, я планирую выставить их на аукцион. Уверен, ты захочешь ознакомиться с ними ближе, и в скором времени у тебя будет такая возможность. Сейчас они находятся на реставрации, я нанял лучших людей из университета Искусств.
Основная часть встречи подходит к концу. Шнайзель раздумывает о том, стоит ли обсуждать детали сейчас, но склоняется к мысли, что Гвиневре необходимо дать время все обдумать. В конце концов, с большинством вариантов он в подавляющем случае бесспорно согласится. Лучше нее с этим делом никто справиться не мог.

+4

13

«Не ошиблась…»

Ещё один взгляд. Мгновение. Память художника рисует его иным – тоньше, изящней, невероятно далёким. Теперь же она вспоминает не образ, но человека. Картина пробуждает скрытое, потаённое. Заботу. Любовь. Или, всё же, привязанность? Глубокий, гулкий вздох. Глаза теряют из виду зеркальный образ брата, отражение его глаз в хрустале подёрнутой дымкой водной глади.

- Ты всегда знал нужный подход ко мне, - едва шепчет, так и не решаясь поднять взгляд на брата – того, что всё ещё ходил среди живых, - Пусть будет так. Пусть вся семья забудет раз в году о склоках, ссорах, всех делах, что тяготят их прочь – из отчего их дома. Проблем не будет, - заключает твёрдо, отходя от наваждения. Тот взгляд – серьёзный, смелый, дерзкий, с каким пришла она на встречу, вновь вернулся к этой сильной даме. Румянец, тронувший мгновеньем раньше щёки, тихонько отливает от лица. Сейчас все силы Гвиневра отдавала маске – той, что лепилась долгими годами, той, что скрывала чувства, мысли, что водила за нос хитрецов и простаков. Но не была рассчитана на брата, лепившего свою куда изящней, забыв про скупость в этом деле, отдав несметные богатства за права ходить на сцену в роли столь прекрасной, что лопались сердца и отдавались души. Лишь бы он был счастлив, лишь бы он благословил.

Кивок, улыбка, дверь закрыта. Она плывёт сквозь роскошь к своему авто, предвосхищая непростую встречу: «Пройдёт всё идеально, а не то…». Решила – нет сомнений, к чёрту компромиссы! Она же лучшая – аукциону быть на высоте! Весь план, чтобы заполучить картину? Пойти на поводу – и быть беде?

Хитрит, подлец, хитрит прекрасный плут, и знает это мудрая Гвиневра. Она буквально ощущает нити, впившиеся в кожу. И каждое движение руки «Светлейшего из принцев» ранит, и каждая его задумка – это её жест. Играет, вновь фигуры расставляет, а они – безропотные пешки, замершие в ожидании конца.

«Как наивно», - алая дуга прочертила благородное лицо. Пусть думает, что она всё так же юна и неопытна, какой была годы назад. Пусть верит, что за улыбкой Донжуана не проглядеть клыков змеи. Пусть чувствует её своей игрушкой – ведь партия лишь только начата. А там, глядишь, малютка пешка станет благородным ферзём, скинет с себя белоснежный покров и, обратившись в уголь, перекусит королю глотку…

+2

14

Шнайзель удовлетворен. Не доволен, нет, подобное слово здесь неуместно. Но удовлетворен. Он устало прикрывает глаза, позволяя на секунду провалиться сознанию в мутные воды неизбежного, ощутить всю безмерную тяжесть власти на своих плечах. Дороги назад нет, для него ее и не было никогда. Шнайзель был бы совсем не против прожить свои годы в тишине и благоденствии, занимаясь наукой, искусством, обращая внимание на исследования и углубляясь в обычную простую работу. Во всем этом было лишь одно "но". Тот, кто должен был взять на себя ответственность, не мог этого сделать. И по праву наследования в какой-то момент, еще в далеком детстве, она стала принадлежать Второму, будто так и должно было быть. Не слишком справедливо, но разве есть такая штука, как справедливость, в этом мире?
Взгляд вновь касается картины, устремляется в окно, когда затихает стук каблуков и выветривается даже аромат дорогих духов. Взгляд печальный и тяжелый, обремененный нелегкими думами. Предстоит долгий путь, нужно очень много сделать. И принц не обманывается — союзников в этом неравном бое у него нет. Что ж, это не так важно. Главное, чтобы люди исполняли то, что от них требуется. Остальное приложится.

Отыграно

+1


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn VI. Turmoil » 04.12.17. My Fair Lady