По любым вопросам обращаться

к Vladimir Makarov

(Telegram, Discord: punshpwnz)

Рейтинг Ролевых Ресурсов - RPG TOP Для размещения ваших баннеров в шапке форума напишите администрации.

Code Geass

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn IV. Unity » Самайн: сон Кримхильд Гретчен


Самайн: сон Кримхильд Гретчен

Сообщений 1 страница 12 из 12

1

Дул слабый утренний ветер, качавший степную траву подобно морским волнам. Та вздымалась то вверх, поднимаясь своими концами почти до коленей, то ковром стелилась по земле, шелковистым и мягким, на который хотелось упасть и лежать, смотря в светлеющее небо. Ведь там, над головой, луна уступала место своей непримиримой сопернице...

Кто-то звал её. Словно сквозь толщу воды Кримхильд слышала чей-то голос, странно знакомый, но она была уверена, что слышит его впервые. Она повернула голову на звук:

– Эй! Ну наконец-то!

Её взгляд упал на невысокую фигурку, спешившую к ней по высокой траве: мальчик, со смешными патлами, весь чумазый и с сердитыми глазами.

– Ну? Потеряла меня, что ли?

Он выразительно уставился на неё, изогнув бровь и вперив такой же упрямый, как и у Кримхильд, взгляд. На вид – лет тринадцать, тёмные волосы, острые черты лица... где-то она его точно видела. Уперев руки в бока, он ждал, когда Гретчен поднимается и пойдёт за ним.

Спешить не хотелось, но ей не было причин идти против мальчика. Она медленным шагом пошла следом за ним, потрепав ему волосы на голове. Больно смелый стал!

– Ай! Перестань!, – он вырвался и отскочил в сторону, пойдя рядом. – Держи, пригодится. Я не смогу провести тебя до конца.

В раскрытой ладони он держал широкую серебряную монету с каким-то портретом на верхней стороне. Взяв её пальцами, Кримхильд почувствовала тепло.

Мальчишка остановился, пуская Кримхильд вперед. Глаза – алые, бойкие, смотрят с недовольством и тревогой.

– И ты это... Бросай уже курить. Дышать нечем, – буркнул он, отворачиваясь.

Сжатая в кулак ладонь поднялась к вспотевшему лбу, пока женщина ворочалась во сне. В ней она держала ту самую монетку.

[NIC]GM[/NIC][STA]Samhain[/STA][AVA]http://rom-brotherhood.ucoz.ru/CodeGeass/npc/samhain/samhain2.jpg[/AVA][SGN]Don't turn away[/SGN]

http://rom-brotherhood.ucoz.ru/CodeGeass/NewYearCard/2016/3.1.2.jpg

+3

2

Алый огонёк пробивает себе дорогу сквозь лес. Расступаются горы, оголяя молочно-белые реки, позволяя двум «светилам» озарить мир своей красотой.

Кримхильд фокусирует взгляд на окружающем пейзаже, силясь понять, куда завела её судьба. Или то была дрёма? Оголённые лодыжки ласкают полевые травы, а ветры пели ей сладкоголосые песни свободы. Ещё чуть-чуть, и мир разродится новой зарёй, несущей на своих плечах его величество рассвет.

Шумно потянув воздух, не генерал-майор, не байкер с бурным прошлым, но женщина, нёсшая на своих плечах годы, бредёт вдоль прибрежной косы, любуясь отражением уходящей луны в тёмных водах. Его голос лёгкой рябью пробегается по зеркальной глади, словно бы касаясь не только её слуха, но самой ткани мироздания, влияя, изменяя, расширяя действительность.

В «незнакомце», в каждом его движении видит свои ужимки, в его устах её слова, в его глазах – весь мир. Она улыбается серьёзности с которой мальчуган отчитывает её и нежно, по-матерински касается нечёсаных волос, наводя хаос в «вороньем гнезде».

- Даю слово, - мизинец тянется к его руке, и двое скрепляют клятву. Полумесяц улыбки не желает покидать её рта, а она сама – этой обители. Так спокойно ей здесь, такими привычными кажутся окружающие пейзажи, так светло рядом с этим пареньком. Но что-то тянет её дальше за границы полей – в лесную гущу, своими кронами достающую до небес.

Она опускает глаза к подарку, вертит его в руках, рассматривая со всех сторон, но взгляд упрямо отказывается фокусироваться на деталях: монета утопает в мареве.

- А как тебя…, - поднимая взор к пострелу, хотела было спросить Гретчен, но того уже и след простыл – словно ветер забрал милый образ, подобно табачному дыму…, - зовут? – звенящая тишина повисла над полями лишь на мгновение, но и того достаточно, чтобы Крима лишний раз убедилась в серьёзности своих намерений.

- До встречи? – неуверенно роняет женщина в пустоту, пряча дар в нагрудный кармашек комбинезона. На сердце становится теплей.

Отредактировано Kriemhild Gretchen (2015-11-06 17:33:18)

+3

3

Не замедляя шагу, она бредёт в предрассветной тиши, совсем не замечая, как с восходом солнца травы сменяются песчаными барханами, а реки – пересохшими глинистыми ложбинами. Ветер поднимает золото пустыни, воссиявшее на фоне светила – ослепительно яркого, невероятно белого, нещадно горячего.

Здесь, в бескрайних просторах величественных засушливых земель, она находит огромный помятый винт некогда живой стальной птицы. Он вздымается ввысь словно памятник, словно надгробный крест, отражая солнечные блики хромированным покрытием. Сердце Кримхильд замирает, узнав знакомые черты в лежащих у металла лицах:

- Сержант Хауцгрейф… Брунгильд… Вольф…, - но взгляд останавливается там, где ветер тормошит копну каштановых волос. Прохудившаяся офицерская форма была опалена. Лицо же генерал-майора в белизне своей могло сравниться с жемчугом.

- Значит, ни одного выжившего? – донёсся голос из-за спины, но сноходец не могла отвести взгляда от лежащей пред ней фигуры.

- Представь себе. И так почти всегда: ждёшь чуда, а находишь трупы, - двое мужчин в военной форме обогнули стоящую Кримхильд и направились к покойным. Они небрежно перевернули тело капрала Хайц, морща лбы и записывая имя павшей в блокнот.

- Эй! – неожиданно для самой себя, возмущённо кричит Кримхильд, - Я здесь! – она отчаянно верит, что лежащая пред ней «кукла» - лишь мираж, плод больной фантазии, порождённый собственным страхом не выкарабкаться из передряги, но мужчины не поднимают глаз, продолжая свою работу.

- Генерал-майор, - устало констатирует один из них, почёсывая усы, да проверяя для проформы отсутствие пульса у покойной.

- Гретчен? Что ж… Нам «повезло», - товарищ мотает головой, делая очередную пометку в списке, - Хоть не будет переживать о своём поражении.

- Вы что, оглохли?! – кричит Крима, стараясь сделать шаг в сторону, но пески пустыни держат её лодыжки крепче всяких кандалов. Страх обнимает её подобно мокрому одеялу, заставляя чувствовать себя мокрой от пота, просесть от тяжести, а следом даря удушье, доводящее до давящего кашля.

- Подгоняй грузовик – нечего им в песке гнить, - командует усач, хлопая ладонью по плечу сослуживца, а тот, кивком соглашаясь, отправляется прямо в сторону нашей героини. Мгновение, и служивый проходит сквозь препятствие, не моргнув и глазом, словно раскалённая игла сквозь масло.

В тот миг Кримхильд понимает: весь этот путь, проделанный ею в пустыне, дорога домой, столь трудная, столь опасная – не более чем последние минуты сознания, сжавшиеся в комок и просмотренные подобно фильму, что транслируют на рейсе «последний вздох – иной мир». Мультик, нарисованный сознанием. Она оседает, утопая в своих путах всё сильнее, погружаясь в пески по пояс, позволяя пустыне унести свой дух прочь – подальше от тела, от земных дрязг и перипетий, от политики, заговорщиков, от войн и насилия – туда, где нет нужды страдать и принимать решенья.

Лёгкий укол под сердцем жаром отдаётся в теле – кусочек металла раскалился до красна, напоминая о себе, пробуждая Криму, выводя женщину из ступора, заставляя вскричать от неожиданной боли и открыть глаза широко-широко. Одним резким движением офицер разламывает свою тюрьму, ставшую такой хрупкой, такой уязвимой на фоне неопровержимого доказательства: путь домой принёс с собой не только бесценный опыт, но и «дар».

Своими глазами офицер видит, как искалеченная фигура подле неё рассыпается пеплом, оставляя после себя лишь погоны и дурные воспоминания. Здесь и сейчас она стоит на коленях, подбирая нашивки, пряча их в кармашек – к серебряной монетке, которой шепчет благодарности, обещая никогда не забывать о ней, даже оказавшись на самом дне океана отчаянья.

Отредактировано Kriemhild Gretchen (2015-11-08 12:34:26)

+3

4

Она брела сквозь дневной зной и ночную прохладу без устали, не испытывая жажды или же голода, и лишь бесконечно однообразный пейзаж, да тепло монетки были ей спутниками. Прикрыв веки лишь на мгновение, путница не замечает, как под её стопами нагретый дневным солнышком песок обращается в стекло – огромные массивы идеально гладкого, толстого и зеркально-чистого покрытия. Взгляд алых глаз устремляется вниз – к измождённым походом стопам, и в отражении солнечных бликов Кримхильд видит лицо. Чужое лицо.

- Штерн? – шепчет она тихонько, вглядываясь в точёные черты генерала, что теперь без всяких иносказаний с гордостью носил титул «призрак».

Женщина проваливается вниз, словно затянутая в водоворот, покидая пустынный мир и оказываясь на мрачном собрании. Со стен и потолка, а также люстры тёмного дерева, что зелёным свечным светом освещала помещение, свисает густая паутина. На стенах висят картины с иссохшими и погнившими натюрмортами, а в центре красуется стол, укрытый ветошью. Остатки былой трапезы разбросаны по скатерти: кости птиц, огрызки яблок, да крошки хлеба - жалкое зрелище. За столом же восседают десять безликих деревянных манекенов: все как один – в униформе офицеров Европейского Союза, и лишь один – в подвенечном платье, выделяется на общем фоне, подобно кровавому пятну на белом ситце.

- Вы припозднились, Кримхильд! – голос Конрада раздаётся словно бы из полупустой бутылки с виски: тягучий, глухой и до смешного искажённый, - А где же Воллен? Я ожидал увидеть его на нашем собрании уже вчера! Опять ухаживает за девицами, старый пострел, - генерал подмигнул Гретчен, и только сейчас она успела углядеть неестественную бледность немца, его запавшие глаза, а также учуять странный запах химикатов, исходивший от мундира.

Манекены все как один поворачиваются к гостье, хрустя и скрипя, от чего на спине у генерал-майора пробегают мурашки. Кримхильд прячет взгляд в пол и с удивлением находит себя в такой же униформе, что носила половина собравшихся кукол. Вот только руки её – всё также обтянуты плотью.

Раздаётся мерный стук, и через дверной проём в комнату входит очередная марионетка: её опалённое чело украшено огромной сквозной дырой где-то на уровне глаза. Неестественно порывисто двигаясь, изваяние садится в свободное кресло и замирает.

- Ну, на-ко-нец-то! – громогласно провозглашает единственный, как показалось сноходцу, реальный персонаж этого кошмара. Штерн указывает жестом ладони на соседнее рядом с новоприбывшим кресло, предлагая Гретчен занять своё место, а та на ватных ногах, не контролируя себя, шаг за шагом выполняет немое повеленье.

- Кримхильд, я счастлив, что вы не поленились добраться до нас! Знаю-знаю, дорога была не простая, но уверяю вас: нет времени на отдых! – бойко начинает свою речь покойный, бредя под взглядами своих марионеток из одного угла в другой, - Европейский Союз, Британия, Россия, Китай, ЮАР… Всё это такая мелочь! Такая короткая и глупая земная мелочь, Кримхильд! – вскинув руки к зеленеющим небесам, буквально поёт генерал-проклятье, а его «слушатели» будто по команде синхронно кивают. Гретчен и сама ощущает, как мышцы шеи непроизвольно заставляют макушку плыть вверх и вниз.

- Представьте себе, рано или поздно СЮДА попадают все! И какая разница, кто ведёт бал по ту сторону, если рано или поздно любой танец: быстрый и ритмичный, медленный и спокойный, красивый, уродский, живой или же безвкусный приведёт их СЮДА?! – эмоционально вопрошает Конрад, разворачивая древнюю как сам мир карту посреди стола.

- Скоро мы захватим этот чёртов Ад, дамы и господа! Скоро мы будем править балом ЗДЕСЬ! – акулья улыбка расплывается по его зловещему лицу, что в неровном свечном свете становится поистине пугающим, - Закладывая в ямы тела, убивая, как мне тогда казалось, неверных мне солдат и офицеров, я даже и не подозревал, что готовил себе отличнейший плацдарм ЗДЕСЬ! Ну?! Разве я не гений!? – яростно и самодовольно вопрошал генерал, а куклы-то, куклы – рукоплескали! И Гретчен видела: её собственные перста – точёные и на шарнирах – аплодируют в унисон со всеми.

- Ах, знал бы я, что всё так получится, убил бы тебя первым, Карл! – чёрная перчатка стучит по плечу манекена с дырой в голове, а тот, повернув голову к Кримхильд, казалось бы хочет что-то сказать, да вот только рта у болванчика нет.

- Ну же, девочка моя, улыбнись! Улыбнись мне! Ведь именно БЛАГОДАРЯ ТЕБЕ Я ЗДЕСЬ! – собравшиеся все как один оборачиваются к застывшей в немом страхе Гретчен. Та силится выдавить из груди неистовый крик, но тот не зарождается в лёгких, не покидает губ, - Ах да, я и забыл, что рот вам нужно вырезать самостоятельно, - и Конрад, вынув из кармана перочинный нож без всякого стеснения разворачивает к себе головку куклы, долбящими движениями нанося на деревянной поверхности весёлую гримасу. И каждый удар раздаётся ужасающей болью, обжигая жаром и зубной резью рот спящей.

- Ну вот! Ты теперь настоящая красавица! Жаль, зеркал нет. А хотя постой! Постой! Вот же оно! – и Штерн поднимает подбородок марионетке, чтобы та углядела огромное, во всё небо зеркало. С той стороны на неё смотрела перепуганная Крима, что, казалось бы, без остановки кричала. Истошный вопль всё нарастал, покуда женщина не обнаружила себя вновь посреди пустыни, глядящей в песчинки под ногами, всё ещё кричащей в пустоту.

Тяжело дыша, она оседает на дюну, вытирая пот со лба и трижды перекрестившись. Погоны, что она хранила в кармашке, тут же летят прочь.

+3

5

И лишь коснувшись барханов, погоны превращают те в тягучую чёрную, словно нефть, жижу. Та агрессивно клокочет, неумолимо – фонтаном отвратительно пахнущих нечистот вздымаясь в вышину, заливает собой, казалось бы, и небеса, и само солнце. Бедняжке сноходцу не остаётся выбора – лишь смотреть, лишь тонуть, покуда изнанка мира не выплюнет её вновь – на сей раз в пригороде Берлина, у знакомого бара.

Тот обветшал, прогнил, казалось, не видя человеческих рук уже столетия. И оттого сердце Кримхильд болезненно сжалось: здесь она познакомилась со своей первой любовью, здесь же впервые напилась до беспамятства, тут ей давным-давно сделали потрясающее по своей нахальности предложение руки, сердца и стального коня… И вот, его стены прогнили, окна зияют пустотой, а дверь не весит на петлях, но распадается на частицы недалеко от обрыва.

Затхлый воздух тяжело переносится лёгкими – он словно был выжжен, прокурен, обезображен химией и лишён всяческой живительной силы. И Гретчен ощущает, как непросто ей сделать один единственный шаг – чтобы развернуться, взглянуть на пейзаж, что простирается за её спиной.

- Бог ты мой, - невольно шепчут уста, и одинокая слеза спешно катится по щеке. Огромный город, что некогда был ей домом, пылает так ярко, словно само солнце упало на Землю, дабы выжечь его здесь и сейчас – прямо на глазах у женщины.

Отчего-то в голове возникают картины детства: родители, школьные друзья, байкерская тусовка, сослуживцы, поклонники…

- Все они…, - горели сейчас в завывающем, будто дикий зверь, огне, исчезая один за одним из её жизни, из её настоящего и будущего, оставаясь лишь чёрно-белыми образами с фотокарточек. Карточек, что послужат топливом для вечно голодной стихии.

Она лицезрела падение целого мира: осыпались небоскрёбы, разбрасывая по улицам раскалённый металл и треснувший бетон, взрывались бензоколонки и автомобили, уносились пламенным ветром целые кварталы...

- Больно, - кольнуло в сердце, и будущая мать неспешно оседает на траву – серую от пепла, пачкающую её кожу и одежды, волосы и даже ногти в такой же неприметный единообразный цвет.

Лишь раз моргнув, Кримхильд видит уже не пожары, но руины, заполненные былыми воспоминаниями о некогда величественном мегаполисе, культурном и политическом центре всей Европы. Они, покрытые гарью и пеплом, костьми погибших, тенями силуэтов некогда живых, окружают её кольцом, затягивая всё глубже - в полумрак безнадёжности, отчаянья, тоски и бесконечной боли. Сами небеса больше никогда не пропустят и лучка света в эти покинутые Богом земли. Здесь не осталось никого и ничего, за что можно было бы уцепиться, что могло бы удержать, но генерал-майор, сильная женщина, некогда гордо носящая титул «Крепости», сворачивается клубочком, словно умирающий котёнок, чтобы в последствии быть погребённой пепельным дождём.

+2

6

- Так и будешь лежать тут? – чересчур знакомый, но такой непривычный со стороны голос прозвучал в пугающей тишине погибшего мира. Сквозь серую мглу, затянувшую Берлин, она видела алые, едва ли не пылающие кровавым светом глаза, что смотрели  на неё с осуждением.

- Ох, ну давай, давай, детка! Вставай, отряхнись, сплюнь на землю, как это бывало и раньше, и пошли, - помогая подняться, она тянет руку Гретчен на себя, а после кокетливо наклоняет голову на бок, чтобы лучше рассмотреть сноходца.

- Ну и потрепало же тебя – живого места нет, - фигурка обходит дрожащую и бледную, словно призрак, Кримхильд, цокая языком, снимая ладошкой слои пепла с плеч и волос. Она картинно сдувает его со своих кистей, но нет ветра, что подхватит легчайшие частицы, да унесёт их в даль.

- Ничего не осталось…, - тихий шелест – не голос – покидает уста покойницы не телом, но духом. Она потеряла всякую надежду, всякое желание продолжать этот бессмысленный путь, не приносящий ничего, кроме боли.

- Несёшь абсолютную чушь! – тут же перебивает её жительница монохромных руин, - У тебя есть я. Разве тебе когда-либо по-настоящему был нужен кто-то ещё? – вопросительно изогнутая бровь ставит вопрос ребром.

- Захари…, - женщина едва стоит на ногах – те предательски дрожат при любой попытке сделать шаг, но спутница, не спрашивая разрешений, подхватывает ту под плечо и волочит на себе вниз по улице. Разбитые витрины с оплавившимися манекенами, остовы машин и тени погибших сопровождают их на протяжении всей дороги.

- Этот болван тебе и вправду дорог? – громко хмыкает красотка, поправляя упавшую на глаза челку, - Помнится, ты с большой охотой оставила его в «прошлой жизни», как начала своё восхождение по карьерной лестнице.

- Но совсем недавно он…, - перед глазами проносятся картинки болезненного расставания: печальный взгляд байкера и его неумелая попытка казаться жестким, безразличным к выбору молоденькой девушки, что променяла чопер на погоны.

- Он уже другой человек, - вновь лезвие топора правды врезается в трухлявую древесину рассуждений, разбрасывая щепки сомнений, развоплощая некогда «стальные доводы» до уровня «бреда» и «небылиц», - Быть может, хороший, но другой. Старый друг, - печальная ухмылка кажется Кримхильд зияющей трещиной, что ломает маску сильной женщины на её спутнице.

- Мама и папа, - угольки глаз сверлят бетонные плиты под ногами, туда же падают и слёзы, что оставили на щеках мокрые дорожки.

- Тише-тише, девочка. Мы с тобой уже сами не молоды и должны понимать: рано или поздно старуха с косой добралась бы и до них, - смахивая очередную капельку с лица хромающей, успокаивает женщина, - В конце концов, ты просто боишься, что останешься одна, ведь так? – несмотря на весь покой, коим сквозят её речи, в глазах проводника также проглядывается предательская влага.

- Да, - нехотя признаёт генерал-майор, стараясь распрямиться, собрать остатки сил, пойти прямо, хотя бы постараться держать спину, но тщетно. Запинается о кусочек бетона, теряет равновесие и едва ли не целует пепел вновь.

- Тогда мы тоже были одни, - подруга крепко держит повисшую тюком Криму, - Никого рядом. Ни единой души. Но ведь выжили. Ведь добрались! – победоносно признаёт отражение, но голос уже не стоек, не строптив – в нём читается боль пережитого. И лицо её обретает схожесть с пересушенной глиной – сотни крохотных трещинок пробегают нестройными рядами по поверхности, образуя сетчатый узор.

- И пусть тебе было непросто, ты шла дальше: боролась, спасала родную страну от гениального психопата, коротала ночи с красавцами-офицерами…, - и с каждым словом её тон становился всё тише, а в голосе слышался надрыв едва сдерживаемого потока слёз, - Который, как оказалось, убил тысячи невинных сослуживцев. Но ведь дальше будет лучше. Ведь будет? – уже не утверждает, но смиренно вопрошает попутчица, позволяя капели пролиться на обезвоженные земли, - Ведь… будет? – из сильной и жизнерадостной женщины она превратилась в кроху, запертую в неподходящем сосуде, в ребёнка, которому так сильно была нужна помощь. Гораздо больше, чем самой Кримхильд.

- Конечно будет, - шепчет та, кладя трещащую при каждом движении ладонь на свой животик. Словно делясь радостной вестью с супругом, скиталица широко улыбается, сильнее прижимая к себе едва ли способную двигаться копию.

- Спасибо, - было сказано через невероятные усилия. Фигурка вытягивает свои пересохшие губы в вымученной улыбке, а после застывает, теряя всякие признаки живого существа, становясь изваянием.

- И тебе, - Кримхильд касается губами грубой обожженной поверхности, а затем устремляется вниз – к туннелям метрополитена. И пусть сейчас на этом свете не осталось никого, кто мог бы упрекнуть её за безбилетный проход, офицер достаёт из кармана тёплую монетку, чтобы оставить её в качестве платы.

Тьма вокруг сгущается, поглощая героиню сказки, унося её в подземный мир в пасти ревущего зверя.

- Следующая остановка…

+3

7

Покачиваясь, старенький, исписанный вандалами вагон метро спешно нёсся во тьму. По пути он не делал остановок, а среди его пассажиров была лишь одинокая, измученная походом женщина. Она не хотела ни пить, ни есть, не говоря уже о сне, который, казалось, проник в каждую косточку её тела и вплёлся нитями в само естество Кримхильд – женщина лишь ждала развязки, очередного странного поворота судьбы, что перевернёт её мир с ног на голову.

И тот не заставил себя долго ждать: лампы внутри вагона несколько раз моргнули, а после и вовсе «умерли», уступая крохотное пространство грохочущей подземной колесницы тьме. Лёгкий приступ паники тронул сердце сноходца, но тут же отпустил. Ведь ничего не изменилось: поезд всё также продолжал свой путь, не появилось вокруг ни случайных попутчиков из ада, ни гостей с «того света», ни отражений её собственных мыслей.

И лишь покой пришёл в её душу, как забрезжил яркий свет июньского дня: за окнами мелькали пейзажи сельской местности - сплошь поля и леса, редкие домишки и пасущиеся коровы, которых, казалось бы, ничего не заботило. Кто-то ласково дотронулся до руки залюбовавшейся женщины, заставив ту едва ли не подпрыгнуть на месте: знакомое чумазое лицо смотрело на неё с радостью и лёгкой толикой озорства.

- Молодец! – крепко сжав её предплечье, выкрикнул мальчишка, - Я боялся, что ты застрянешь где-то на середине пути, - и с этими словами он кивнул в сторону сидящих по разные концы вагона фигур. Все спящие, склонившие свои головы на бок, покачивающиеся в такт движению состава. Кто-то из них был совсем бледен, словно призрак, видение, едва ли пробившееся в реальный мир, другие же – напротив, сияли ярко.

- Незнакомцы, - прошептала Кримхильд, поглаживая ладошку своего спутника. И вправду – все представшие перед ней лица она видела впервые. Мужчины и женщины, совсем не похожие друг на друга, сейчас неслись вместе, одной компанией на встречу неизвестному. И пусть они крепко спали, Гретчен отчего-то ощутила близость с каждым из присутствующих: с красивым темноволосым европейцем и прекрасной длинноволосой блондинкой, с бородатым мужчиной в возрасте и страшной, словно смерть, двухметровой женщиной, с парой азиатов, что спали, опираясь бок о бок друг друга, и с миловидными девочками, сквозь которых били лучи света – будто бы те и не были здесь вовсе, но всё же «упоминались рассказчиком дурной сказки». С каждым, кто сейчас подскакивал на очередном стыке рельсовой дороги.

- Вы рано, мисс, - прожевал сквозь усы внезапно возникший из неоткуда кондуктор, что смотрел на сидящую пару сквозь стёкла круглых очков, - Не желаете ещё вздремнуть? – заботливо вопрошал он, а его щёточки-усы забавно шевелились, словно бы стараясь стереть крошки с верхней губы.

- Я, пожалуй, выспалась на долгие годы вперёд, - широко улыбнулась ему женщина, и работник железнодорожных путей, пожав плечами и поправив свою голубую фуражку, двинулся дальше – в соседний вагон.

+2

8

– Тебе туда, – мальчишка кивнул вслед мужчине. – Чего сидишь?

Тон его, словно обиженный или разочарованный, настойчиво рекомендовал все-таки пройти за усатым проводником. Времени так мало, – убежденно прошептал он, подталкивая Кримхильд к следующему вагону. Там все так же спали люди: десятки их, разных полов, национальностей и возрастов. Тихо всхлипнула маленькая девочка, опустив голову на плечо мальчонки постарше; сосредоточенно нахмурился во сне темноволосый долговязый парень.

Все они – кто счастливый, кто измученный – едва дышат, погруженные в сон, и Кримхильд чувствует: не все они проснутся сегодня. Быть может, именно это чувство вынуждает ее остановиться посреди вагона?

– Чего ты ждешь?, – напоминает ей мальчик. Там, впереди – ответы на все ее вопросы, глоток истины. Здесь – люди, что, быть может, нуждаются в ней больше, чем умирающий от жажды – в глотке воды. – Он же уйдет.[NIC]GM[/NIC][AVA]http://savepic.org/8121733.jpg[/AVA][STA]Samhain[/STA][SGN]Don't turn away[/SGN]

+1

9

Сколько раз она бежала вперёд, гонимая амбициями, «правдой», стремлением навести порядок, заставить всё работать подобно механизму? Сколько раз она рвалась первой в бой, в самое пекло, начхав на логику и здравый смысл, посылая к чёрту чувства и желания своего тела, души, оборачиваясь послушной машинкой в итоге, расходным материалом, куклой на ниточках?

Босые ноги холодит металл пола. Кримхильд неотрывно смотрит в его глаза, видя там себя – такую молодую и живую, полную сил и желания двигаться вперёд. Он так наивен, так чист душой, так прав в своём стремлении без остановки следовать мечте. И всё же…

- Ты знаешь, что нужно делать, - материнским тоном – настойчивым, но в то же время ласковым, отвечает женщина на требования мальчонки. Она касается покрытой щетиной щеки старого вояки, спешно похлопывая по загрубевшей коже и настойчиво требуя: - Проснись, соня! Солнце давно встало! – именно так будил её отец, именно так она встречала каждое утро нового дня, - Ну, чего стоишь как вкопанный? – обращается Гретчен к своему маленькому спутнику, и тот, не мешкая, касается плеча дамочки лет сорока:

- Тётя, ау! – его бойкий тон невольно вызывает тёплую улыбку на устах будущей матери:

«Настоящий мужчина вырастет», - заключает немка, переходя к следующему спящему, повторяя процедуру раз за разом, пропуская лишь тех, сквозь кого ладонь проходит будто бы сквозь воду – лишь вызывая рябь. Но и тем она шепчет на ушко заветную фразу. Родители учили её быть сильной девочкой и брать на свои плечи ответственность за каждый свершённый поступок:

«Потому как нет судьи более строгого, нежели твоя совесть, дитя», - твердила мать из разу в раз, стоило малышке попасться на лжи.

Церковь учила её состраданию: могла ли она, измученная и познавшая судьбу неприкаянного скитальца, пленницы этого мира вот так бросить сидящих здесь людей?

- Нет, - отвечает сама себе Крима. Но вот яркий свет дня сменяется непроглядной тьмой – то металлический зверь проходит тоннель. И в этот момент сердце женщины ёкнуло, сжалось в тугой ком, болезненно реагируя на утрату возможности созерцать мир. Казалось, что с каждым своим прикосновением она отдавала частичку покоя и храбрости, уверенности и своих сил незнакомцам: кучерявому парнишке, жилистому мужчине, зовущем во сне кого-то по имени, суровому японцу…

- Нужно что-то оставить и для себя, - словно читая её мысли, молвит мальчонка, подхватывая «мамашу» под локоть и ведя её сквозь непроглядную тьму вперёд. Уверенно, перехватывая инициативу, вызывая у вконец ослепшей впотьмах немую благодарность.

- Они там должны и без нас вообще справиться! Тебе вот, никто не помогал! – бойко кричит он сквозь шум колёс и гул ветра, усиленные тоннелем.

- Мне помог ты, - тепло шепчет женщина, неуверенная в том, слышит ли её спутник. Но тот крепче сжимает её кисть, одним касанием наполнив её отвагой. Пара преодолевает уже третий вагон, когда яркая вспышка янтарного света заливает пространство, заставляя морщиться…

Отредактировано Kriemhild Gretchen (2015-12-20 12:54:21)

+1

10

Свет слабеет – словно рассветное, усиленное стократ солнце, оно заливает пустующий вагон теплом и надеждой, которых, казалось бы, в этом мире можно было и не ждать – после всего того ужаса, через который пришлось пройти Кримхильд.

Мальчишка все так же рядом – сжимает материнскую ладонь, поддерживая и подбадривая, а потом кивает на человека, сидящего спиной к ним на одном из кресел. Видно лишь белые, выцветшие за долгие годы жизни всклокоченные волосы да сияющие на солнце залысины. Но чем ближе к старичку – тем слабее прикосновение мальчика, и Кримхильд может заметить, как рассеивается его фигурка, тает зябким дымком. Сквозь него проходит свет, и кажется, будто он светится изнутри – и счастливо улыбается.

– До встречи, мам. Ты уж сбереги нас, ладно? – Прощается он, и нет чувства тревоги: Гретчен точно знает, что так и должно было быть. Она еще встретится с этим мальчишкой, насмотрится на острый подбородок и прямой нос, взъерошит темные волосы и поцелует в лоб родное дитя. Разве может быть иначе?

К старику она подходит в одиночестве. Он улыбается, поднимая взгляд на нее.

– Не думал, не думал, – качает он головой, переставляя еще одну фигурку на стоящем перед ним шахматном поле. – Познакомились?[NIC]GM[/NIC][AVA]http://savepic.org/8107437.jpg[/AVA][STA]Samhain[/STA][SGN]Don't turn away[/SGN]

+1

11

- Мама значит? – вскинув бровь, провожает женщина своё дитя довольным взглядом. Она догадывалась, пожалуй, даже знала правду, но произнести подобное вслух, не пройдя всех тягот родов и беременности, побоялась.

Под скромным весом сноходца скрипит старое дерево скамьи: Кримхильд кладёт локти на стол и складывает руки в замок, чтобы после опустить на них подбородок. Её алые глаза с интересом наблюдают за расстановкой фигур, ища и здесь оттенки метафор, скрытый смысл, обязательный для подобного рода мест и приключений.

- Верно, - мягко произносит женщина, отвечая на шепот старика – Познакомилась и рада тому, - на её лице впервые за долгие месяцы испытаний и сумятицы загорается светлая улыбка, тронувшая глаза и щёки, крася одни блеском, другие же румянцем.

А поезд всё гнал вперёд, тарахтя и надрываясь, покуда шёл в гору: на горизонте замаячил гористый пейзаж и едва угадывающаяся на фоне полоска океана – огромного и величественного, спокойного и бескрайне синего. Чайки взмывали ввысь, выкрикивая свои призывные песни, особенный запах ударил в нос, и Гретчен, даже несмотря на своё слабое зрение, с успехом углядела пляску солнечного света на барашках волн.

- Смешно, но я так и не спросила его об имени: вдруг мальчонка имеет свои предпочтения? – неспешное движение, и левая рука касается светлого слона, что встаёт на защиту ферзя, препятствуя ладье противника.

Кримхильд внимательно вглядывается в стёкла очков старичка, надеясь углядеть в них знакомые черты, но тот был одновременно похож на всех и ни на кого: глаза дяди Клауса, нос бабушки Лорелейи, уши словно у старого полковника Вахрхейта…

- А вы? Что вы нашли здесь? – распрямляя спину и кладя руки на клеёнку стола, вопрошает гостья странного мира. И пусть пред ней мог сидеть сам Бог этого пространства, Гретчен считала себя достойной задавать вопросы – покой в её сердце перевешивал любые шепотки опасений.

+1

12

– Имя придет само в свой срок, – нравоучительно, по-доброму ворчит он на шутку Кримхильд. Эти молодые – вечно куда-то спешат, вечно торопятся заглянуть за завесу. Тому, кто видел дальше, это было ни к чему.

Старик смотрит на фигуру, перегородившую отточенный план боя. Смотрит на тонкую женскую руку, а после – поднимает взгляд и на ее лицо. Она светлая – эта девочка. Она дышит добром и чистотой, вопреки всему тому, что выпало на ее долю. Старик не помнит, были ли прежде здесь такие. Наверняка были.

Женщина приосанилась, и старик опустил руку, занесенную над полем. Победа в партии прямо здесь, в два хода. Он сыграл бы с ней, но цена игры не устраивает проигравших, и он поднимается из-за стола, не позволяя увлечь себя в партию.

– Что нашел я, – кряхтит он, отходя от стола. Подойдя к окну, он смотрит вниз – на огромный мир, охваченный войной. Он смотрит с высоты птичьего полета и видит каждого. Видит заточенную принцессу и тревожного рыцаря, видит смурного принца и убитую горем мать. Видит он и будущую мать, рискующую собой и своим нерожденным дитя ради благополучия родной страны. – Покоя точно не нашел, девочка. Покоя точно нет.

Он нашел здесь вечность, и в этой вечности не было безмятежности. А за окном не было тех красот, что видела светлая девочка с алыми глазами. Никогда не было.

– Не стремись, не торопись сюда, – глухо напутствует старик. Ему не чуждо сочувствие, хотя долгая жизнь и лишила его изрядной доли эмоций. Усталость побеждала и с каждой секундой ноша его становилась все тяжелее. – Твоя жизнь – не твоя теперь вовсе, и не тебе ставить светоч побед выше прочих целей.

Старик оборачивается, чтобы подойти к Кримхильд. Сухие пальцы касаются ее ладони, сжимают едва ощутимо.

– Верь в него. Он принесет твоей душе и твоей стране мир.

Он говорил и говорил – много того, что по пробуждении Гретчен и не вспомнит. Говорил о том, что родители все же примут ее с ребенком – не сразу, но со временем. Говорил о том счастье, что испытает она, взглянув в ясные глаза младенца. Говорил о том, каким будет расти ее сын и что однажды найдется тот, кого этот мальчик назовет отцом. Говорил о том, что ее сын станет лидером, вождем своего народа, что его правление продлится долго и в глазах потомков останется доброй памятью о благополучном периоде. Говорил о том, как станет она счастливой бабушкой и как состарится рука об руку с тем, кого полюбит.

Но все не сегодня, не завтра. Счастливое будущее – лишь маячит впереди неверной, хрупкой тенью, и за него придется еще немного побороться. Еще совсем чуть-чуть побороться – и подождать.

Проснувшись поутру, Кримхильд ощущала такой эмоциональный подъем, какого с ней давно не случалось. Беспричинная радость смутной памяти о добром сне разгладила ее лицо, Гретчен вмиг будто помолодела лет на десять – и даже на какое-то время смогла забыть об ужасах войны, устроив себе долгожданный выходной. Дурных, тяжелых снов ей больше не являлось.[NIC]GM[/NIC][AVA]http://savepic.org/8107437.jpg[/AVA][STA]Samhain[/STA][SGN]Don't turn away[/SGN]

Эпизод завершен

+1


Вы здесь » Code Geass » События игры » Turn IV. Unity » Самайн: сон Кримхильд Гретчен