Непомерно объемный и никак не подходящий к ее одежде шарф ложится на плечи, окутывает по самый нос. Кэтрин хочет скинуть его и оттолкнуть протянутые Йеном перчатки, но холод берет свое, а свежий морской запах, которым пропитаны все его вещи, заставляет ее угомониться. В конце концов, она уже не маленькая девочка, капризничающая по мелочам и всяким глупостям – ее капризы давно вышли на новый, более серьезный уровень.

Перчатки надевает, пусть и не сразу. Не благодарит: злится, что он не ответил на вопрос – и в то же самое время чутко реагирует на интонацию голоса и хмурится. Похоже, Йен сердится на нее, но Кэтрин не понимает за что, ведь это он в очередной раз отказал ей и насмехался – впрочем, как и всегда – над ее... увлечениями.

Они останавливаются на остановке среди других людей, и в потоке машин ищет глазами она большой двухэтажный автобус. Отличить один от другого она бы не смогла, хотя сейчас очень хотелось бы – чтобы найти тот, который смог бы довезти ее до Школы. Ехать к Офелии – не домой, а в гости – она не хотела, особенно после слов Йена, что звучат прямой угрозой. Кэтрин лишь убеждается, что он злится на нее – и искренне не понимает, в чем дело. Это не в его манере: уколы, ирония, даже сарказм – да, но не угрозы.

Против характера, Кэтрин проглатывает и это. Он делает ее беспомощной и слабой, неспособной постоять за себя, а его обида, сквозящая в голосе, заставляет чувствовать себя еще и виноватой. Кэтрин не любит чувство вины и хмурится недовольно – но молчит, поджав тонкие губы. Кутается в шарф, сжимает кулачки, стянутые тонкой кожей перчаток, но – молчит.

Щеки вспыхивают румянцем от вновь накатившей злости: после всего того, что Йен сделал, чтобы оттолкнуть Кэтрин, не ему говорить о "непонимании". А он, выходит, все знает и понимает, – злится она и снова молчит с завидным упрямством. Сказывается привычка не показывать чувств – ведь вокруг них огромное число людей, пусть и абсолютно незнакомых им обоим. И в этот момент Кэтрин благодарна воспитанию, привитому Офелией – только привычка спасает ее от гнева... или, быть может, даже слез.

Она позволяет утянуть себя в автобус, выбирает два свободных места в глубине. Знает, что Йен все оплатит, и отворачивается к запотевшему окну, когда замечает его приближение.

– Верни мои вещи, – вкрадчиво просит она у стекла, когда тихо скрипнуло по правую руку от нее кресло, но даже не протягивает руки. Кэтрин уверена, что Айронс ничего ей не отдаст, а сама не готова настаивать, не уверенная в том, что готова уйти сейчас и вернуться самостоятельно в Школу.

Прямо перед ними сидит молодая парочка, трогательно держась за руки. Кэтрин замечает, и сердится еще больше.

– Зачем? – Спрашивает она у Йена, оборачиваясь к нему лицом. Красивое, но холодное лицо брата сегодня слишком жесткое, и выдержать его взгляд с каждой секундой все сложнее. – Ты же все решил.

Все решил, поставив крест на ее надежде. Она мирилась три года с этим решением, а теперь получила подтверждение оному и заодно поняла одну важную для себя вещь: в доме Айронсов для нее нет будущего. [ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

Андерсон вмиг вспыхивает как спичка, коснувшаяся угасающего пламени обиды Йена – как он вообще мог подумать, что она станет жаловаться Офелии на размолвку с братом? Время, когда она бегала к матери ябедничать на Йена, давным давно миновало. Совместные шалости, общие тайны и искренняя забота друг о друге выработали неосознанную привычку держать все – и плохое, и хорошее – строго между ними. Они были счастливы – молча; они ругались – и тоже ничего не говорили Офелии. Хотя, конечно, скрывать что-то у Йена всегда получалось лучше, который был способен контролировать свои эмоции и решения, в отличие от более вспыльчивой сестры.

– Ты серьезно думаешь, что я что-то рассказала Офелии? – Пылко шепчет, почти шипит она, не желая, чтобы ее слышали другие пассажиры. Лучше было бы все же взять такси. – Да как ты...

Но ранит больнее не размолвка и даже не его недоверие. "Почему ты не смотришь на меня?", – мысленно спрашивает Кэтрин, и губы сжимаются, вытягиваясь в тонкую линию.

Зато теперь ясно, почему он так злится, и почему столько обиды в его голосе. Андерсон понимает, и злость ее гаснет, тая сизым дымом в прохладном воздухе. Он так и не оборачивается, и, не поймав его взгляда, Кэтрин снова оборачивается к окну. Ей нужно время, чтобы справиться с эмоциями, и какое-то время они едут в молчании.

Тихо шуршат двери автобуса, принимающего новых пассажиров. Людей становится больше, и Кэтрин рассматривает их отражения в мутном стекле. Пытается тешить себя мыслью, что рассматривает одежду и лица впереди сидящих, но вместо этого ловит взглядом отражение Йена... и желает, чтобы он обернулся.

"Посмотри на меня", – мысленно просит она, закрывая глаза. Все равно не посмотрит, раз так сильно обижен.

– Я написала ей ровно одно письмо. Ты можешь его прочитать, – наконец говорит она – тихо и спокойно, и хотя в голосе ее не слышно извинений, это попытка примирения. В словах ее прячется безмолвная просьба: "Верь мне", ведь Йен никогда не опустится до того, чтобы читать ее почту – пусть даже она и сама предложила. [ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

Его голос стал мягче, и на душе Кэтрин стало спокойнее. Ладонь, прежде лежащая на коленях, опустилась правее – между братом и сестрой. Глаз она так и не открыла, реагируя лишь на голос Йена и чутко вслушиваясь в гудение мотора автобуса. Ехать предстояло долго, а тихий рокот успокаивал, баюкал, и тепло столь привычной и родной ладони пришло вместе с покоем и умиротворением.

Прикосновение, настолько естественное и простое, что Кэтрин даже не сразу сообразила важность этого жеста, – было осторожным и мягким, и было бы кратким, если бы не сжала она ладонь Йена. Пальцы сплелись в замок, но его ладонь все равно осталась сверху – защищая, оберегая. Кэтрин благодарна за эту заботу, и как-то по-детски глупо склоняет голову к его плечу, опускает щеку на холодную ткань куртки. Там, под тонким слоем полиэстера, теплая рука Йена, надежное его плечо, на которое действительно хочется опереться.

И все же открывает глаза – уже не смотрит на отражения в стеклах, но рассматривает его ладонь. Ловить его взгляд боязно – слишком близко, слишком интимно.

Его извинение звучит почти так же естественно, каким кажется прикосновение. "Мы" – они всегда вместе. В школе Кэтрин всегда отвечала одинаково на прямые вопросы об их отношениях: "Мы вместе". В детстве было так же – они просто вместе. Он и она. "Мы" – и Кэтрин не поправляет его, привычная к чувству их единства.

Вместо ответа – пожимает его ладонь и поглаживает большим пальцем. "Все в порядке", – стоило бы сказать, но не хочет нарушать неожиданно наступившую идиллию. Ей столь комфортно и тепло, что ничего большего ей не нужно, даже слов. "Мне тебя не хватало", – пытается донести она осторожной своей лаской.

Все держась за руки и не проронив ни слова, они провели весь оставшийся путь, а ближе к аэропорту Кэтрин и вовсе задремала на плече Йена, спрятав усталый взгляд под пышными ресницами.[ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

Мир заплясал яркими огнями вокруг – в тепле автобуса Кэтрин еще толком не соображала, двигаясь на автомате туда, куда вела рука Йена. А вот на улице холодный и сильный ветер мгновенно продул тоненькое пальто, не рассчитанное на такую погоду. В глазах прояснилось, перчатки немедленно вернулись на положенное им место, но озябшие вмиг пальцы не спешили согреваться.

– Холодно, – пробубнила она, шагая ближе к брату. Йен поспешил заверить ее, что в аэропорту лучше и обнял за плечи, а Кэтрин с безысходностью смотрела на мигающее огоньками здание аэропорта. Яркое, освещенное со всех сторон, оно служило ориентиром в их пути: достаточно длинном, чтобы Кэтрин успела обхватить брата за пояс одной рукой – так можно было прижаться теснее и терять меньше тепла.

Что удивительно – не ныла и не дулась, не предлагала поймать такси на эти несчастные полсотни метров и не упрекала в том, что Йен все-таки выбрал автобус. Лишь тихо сопела и щурилась на свет – быть может, слишком сонная, а может – наслаждаясь вниманием дорогого человека.

Теплом дохнуло в лицо, и объятия пришлось разорвать. Кэтрин даже не пыталась скрыть недовольства, мгновенно цепляя Йена под локоть.

– Да, – кивнула, даже не злясь на него за бесполезные и ненужные инструкции. Слышать его голос уже было в радость.

В столь поздний час путешественников было мало, гул голосов не перекрывал голоса диктора. Звонкий стук каблуков по мрамору разносился далеко вперед.

– Я хочу у окна, – высказала Кэтрин довольно глупое пожелание: город все равно погрузился во мрак и ничего кроме городских огней не различить. Тем не менее – у окна, почти как привычка, пусть даже и все время полета смотреть она будет если не сны, то на Йена.

Около стойки регистрации она отпускает руку брата, останавливается рядом, складывает аккуратно ладошки на гладкой поверхности высокого выступа. Ее документы в клатче, клатч – в рюкзаке, рюкзак – на Йене. Вывод очевиден – ей можно даже не дергаться, братец сделает все самостоятельно.

Миловидная девушка передает им заказанные билеты, и Кэтрин протягивает руку к Йену, без слов прося вернуть хотя бы удостоверение личности. Впереди их ждал паспортный контроль, и нет ничего дурного в том, чтобы она прошла его самостоятельно.

– Не сбегу, – улыбается она, перехватывая бардовую книжечку кончиками пальцев. – Верну потом.

Что логично – не в руках же ей паспорт носить всю оставшуюся дорогу до дома Айронсов. Раз уж взялся – пусть носит.

– Ты соскучился по дому? – По какой-то же причине Йен не отказался от этой поездки? Кэтрин спрашивает не только из праздного любопытства, но и чтобы скрасить время дороги до следующего этапа контроля. Сдавать багаж им не нужно в этот раз – а вот контроль пройти придется: в том числе и продемонстрировать содержимое карманов. [ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

– Да это настоящее похищение, – улыбается Кэтрин, глядя, как решительно Йен лишает ее средств связи. Даже забавно от этой мысли – требовать выкуп за нее все равно кроме брата больше особо и не с кого. Это было бы самое нелепое похищение века.

– Чая, – культура распития кофе до Кэтрин Андерсон так и не дошла. Ее не слишком вдохновлял вкус – к тому же, как и всякая англичанка, она гордилась своей придирчивостью в выборе сорта чая и философией "лучше хорошего чая может быть только хороший английский чай". Так что кофе – это почти нонсенс для нее, хоть и бытует в миру нелепый миф о бодрящих свойствах кофеина.

Уже согрелась, приободрилась, почувствовала себя увереннее с клатчем в руках: пусть и без телефона, зато при деньгах и документах, а значит уже на ослабленном поводке. Иллюзия свободы: право думать, что она сама выбрала быть сейчас в аэропорту и ждать рейса, чтобы улететь в Лондон.

– Трудно ска... – Кэтрин оборвала себя на полуслове, сообразив, каким именно чаем собрался ее поить несносный мальчишка. В такие моменты иначе о нем думать и не получалось – наверняка намеренно издевается!

– Ты же не собираешься?.. – Вкрадчиво начала она вопрос, не зная, как бы поизящнее закончить довольно грубую фразу. Судя по замершему в руках Йена бумажнику и пристальному вниманию к маленьким картинкам-кнопочкам, еще как собирался. – Нет, нет и еще раз нет.

Восприняла слишком серьезно – даже не улыбнулась, зато нахмурилась недовольно, словно не веря, что это ее братец так над ней глумится. Он отлично знает, что такой чай Кэтрин пить не станет. Она даже у Каролины, когда закончился запас хорошего чая, не пила ничего кроме воды – слишком неприятным был вкус.

– И не подумаю, – довольно резко воспротивилась она, сжимая крепче клатч. Теперь у нее были привычные карточки, и она могла себе позволить не просить, а поставить перед фактом:

– Я не стану это пить.

И даже он, Йен Айронс, любимый и несносный братец, ее не заставит.[ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

Напоминание Йена заставляет Кэтрин недовольно нахмуриться. У нее не было однозначного ответа на этот вопрос – не так быстро. Отчасти поэтому реакция на чай была столь бурной – девушка надеялась за эмоциями уйти от ответа. Как видно, не удалось – как и всегда, брат успешно раскусил очередную ее уловку.

– Скучаю, – признала она глухо, не смотря на Йена. Он уселся в кресло и не собирался никуда идти, а Кэтрин застыла неприкаянной фигуркой перед ним и чувствовала себя по меньшей мере неловко. – Но не по дому.

Брякнула, сама не до конца понимая, что такое говорит. Застучали каблучки – Кэтрин развернулась в сторону кафе и направилась туда, все так же не глядя на брата.

Долго выбирала чай, все больше размышляя о своих собственных словах. Остановившись на черном крупнолистовом Riston, наконец, немного успокоилась – и заказала сразу чайничек, на случай, если Йен все же придет. Горьковатый аромат призывал к умиротворению и трезвости рассудка, а с каждым глотком по телу разливалось тепло.

Не по дому скучала Кэтрин, но по времени, когда все было спокойно и надежно. Времени, когда она точно знала, кто ее родители. Когда она знала, что ждет ее завтра. Когда она была точно уверена, что никогда не расстанется с братом. Кэтрин скучала по той стабильности, которая рухнула с появлением родной матери, чей эгоизм с удивительным упрямством снова и снова пытался сломать жизнь ее дочери.

Слишком многое изменилось. Пришло понимание, что как бы близки ни были брат и сестра – их дороги разойдутся, а тем более, когда они и не родня друг другу вовсе. Их общество съест и Офелию, и Йена, если она допустят хоть малейший слух о том, что произошло в их семье, и выхода отсюда Кэтрин не видела – не в условиях, когда Йен не хотел видеть в ней нечто большее, чем просто любимую капризную сестру.

Взгляд упал на кольцо, что не снимая носила Кэтрин на безымянном пальце левой руки. Оно было ложью с самого начала: она сама его выбрала и купила, сама надела, сама культивировала слухи об их помолвке. Йен терпел все это, чтобы защитить сестру, но ей самой уже было тошно от этой истории. Кольцо, невидимой нитью тянущееся к самому сердцу, дергало за больные струнки. Вся ее жизнь – ложь, а единственный, кто знает правду, не свяжет с ней своего будущего. Братья и сестры рано или поздно расстаются, чтобы найти себе новые семьи – и Кэтрин не знала, где ей искать новое место для себя.

В размышлениях и созерцании насыщенного бистрового цвета чая, Кэтрин и сама не заметила, как бежало время. Рефлекторно потянулась за телефоном, чтобы узнать, сколько еще осталось до рейса – и только тогда, не найдя его в клатче, вспомнила, что пора бы и возвращаться.

Расплатилась по карте, оставила так и не допитый до конца чай на столике и направилась к выходу – и в самых дверях к своему удивлению встретила Йена.

– Уже пора на самолет? – Удивилась. Не думала, что он придет, хоть и хотела.[ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

Разговор не клеился, и отчего-то обычно умиротворяющее и мерное обоюдное молчание сегодня казалось напряженным – должно быть, сказывалось эхо недавней ссоры. Попытка спасти ситуацию тоже не сильно помогла: Кэтрин еще с пару минут шла в молчании, словно переваривая слова Йена, и только потом спохватилась – надо же ответить.

"Если бы я знала заранее, я бы взяла сумку", – подумала, но не сказала – это было бы ложью. Если бы она знала заранее – она бы отказалась. Лгать Йену она не смогла: обернулась к нему, раскрыла было рот, чтобы ответить, да тут же и захлопнула его – совсем как рыбка. Ей нечего ответить.

Спасением впереди показались рамки металлоискателей и двое сотрудников охраны. Проход работал только один – что не удивительно в столь поздний час. Кэтрин первой прошла вперед, протягивая паспорт, с разворота которого смотрела маленькая еще светловолосая девочка. Бросилась в глаза фамилия: Андерсон. Сейчас казалось глупостью, что она все-таки настояла на этом.

Кэтрин старательно делала вид, что слишком занята, чтобы прямо сейчас ответить на заставший ее врасплох вопрос брата, но на самом деле – разозлилась. Йен, при всей своей проницательности, был порой то ли слишком наивен, то ли слишком дотошен – и говорил нелепые с точки зрения Кэтрин вещи.

Нелепо – потому что, похоже, совсем не понимал, насколько мало в жизни его сестры значат свидания с этими людьми. Они злили, радовали, приносили удовольствие, тешили самолюбие Кэтрин Андерсон, но возможность быть самой собой она ценила много выше. А возможность эта у нее была только в компании Йена.

Пройдя контроль, остановилась, пряча паспорт в сумочку. Внимательно следила за братом, ловила каждый взгляд и каждую искру, скользила по изученным вдоль и поперек чертам лица. Улыбнулась, огладив незримо широкие плечи – и тотчас же опустила взор, едва заметно поникнув, напоминая себе, где ее место. Кому бы ни принадлежал сейчас Йен Айронс, у его сестры нет ни малейшего права претендовать на его сердце.

Шорох шагов, свежий запах – брат подошел к ней, и Кэтрин, поднимая глаза, без тени улыбки ответила на заданный, кажется, вечность назад вопрос:

– Нет. Важных – не было.

Не было и едва ли когда-нибудь будет. Она не придет, не ответит на звонки, не будет потом оправдываться – и не испытывает по этому поводу никаких угрызений совести.

Первоначальная злость прошла. Имея время, чтобы прочувствовать и обдумать вопрос, Кэтрин неожиданно для себя принимает важное решение. Хоть она еще не готова, а Йену, должно быть, это покажется и вовсе нелепым, она не сядет в самолет, пока не решится. Неуверенность проскальзывает в ее глазах, и она отводит глаза, прерывая ставший невыносимым зрительный контакт с братом.

– Пойдем, – одними губами, почти без звука.

Посадка уже скоро. Ей бы чуть-чуть больше времени.[ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

Сердце забилось, покорное его словам, а взгляд не отвести – Йен смотрит требовательно и настойчиво. Когда-то в детстве она бы насупилась, дуясь за безобидные в целом слова, но сейчас он не просто шутил. Слишком резкая смена интонаций, слишком пристальный взгляд – он словно угрожает, как совсем недавно у здания театра, но теперь это не столь очевидно, и ловится лишь в мельчайших переливах интонаций.

Кэтрин не понимает, почему он так себя ведет, и вопрос этот тенью омрачает взгляд. Йен всегда был заботлив и ласков – пусть даже в слегка ироничной своей манере, и никогда еще ей не казалось, что он ненавидит ее. От мысли этой становится страшно, и Кэтрин хмурится – не зло, скорее растерянно – но взгляда не отрывает. Йен всегда был сильнее.

Он отпускает, первым шагая в коридор, ведущий на взлетную полосу, а Кэтрин еще несколько секунд стоит в замешательстве, провожая его взглядом. Она не отдает себе в этом отчета, но послушно выполняет его безмолвное указание.

Снова приходится выходить на улицу, где холодный ветер вносит свои поправки в правила игры. До самолета – рукой подать, и решимость Кэтрин словно уносит в мощном потоке воздуха.

– Йен, – пытается окликнуть, но тот и не думает останавливаться: вскидывает руку, зовя за собой. Кэтрин вспыхивает, злится, сердится – для нее это важно, а он даже не желает обернуться. Еще и смеяться будет почти наверняка.

Сомнения гложут, но невольно все же ускоряется, звонко цокая каблуками по ровному асфальту. Кажется, он даже замедлил шаг? Она тянет руку, чтобы поймать его за ладонь, и лишь ощутив родное тепло, замирает, вынуждая остановиться.

– Постой, – говорить приходится громко. Шум ветра не располагает к интимным беседам.

Ловит на себе его взгляд и вновь чувствует себя неловко: ее просьба – нелепица и пустяк, не достойная того, чтобы упоминать о ней вслух. Йен высмеет эту глупость, как и многие другие в детстве, – уверена Кэтрин, но не опускает глаз.

Она отпускает его руку, складывает ладони вместе под грудью. Мимо проходит кто-то – должно быть, другой пассажир, не успевший улететь более ранним рейсом. Кэтрин ждет, пока человек уйдет достаточно далеко – ей будет слишком стыдно, если будут лишние свидетели.

И пока никто другой не нагнал их, стягивает кольцо с левой руки, протягивает его брату на раскрытой ладони.

– Пожалуйста, забери это, – просит. Она хотела бы избавиться от этого кольца, от лжи, от слухов, что ходят в школе. Она запуталась и не знает, чего хочет, но остро чувствует, что это вранье – совсем не то. Быть может, изменить что-то в себе, вернуться к настоящей Кэтрин Айронс, которую знал с самого детства Йен? Быть может, это именно то, что принесло бы покой сердцу.

Но она не может сделать этого сама: неподъемна толща обмана, сотканная за четыре года. Непреодолима пропасть между маленькой девочкой, для которой Йен – брат-близнец, и взрослой девочкой, которая сама не знает, кто же для нее этот синеглазый демон. Она не может сама поставить крест на прошлом, но лгать самой себе – еще невыносимее, и в глазах ее читается мольба: "Помоги мне".

Но ждет, как обычно, насмешки.[ava]http://savepic.net/7924348.png[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]

---

Запредельно близко
28 марта 2015 года

---

Сон сморил Кэтрин в дороге: Йен разбудил ее уже в Лондоне, и стоило им выйти на полосу, как мелкая изморось покрыла их лица и одежду каплями дождя. Впрочем, даже прохладная влага на лице не освежила уставшую за день мисс Андерсон – в фойе аэропорта их уже ждали, укутали в более теплую одежду и укрыли зонтами, а дальше Кэтрин снова ничего не помнила: вероятно, их посадили в машину и довезли до особняка.

Отдыха, однако, такой сон не приносил. Каждый раз тревожно распахивая глаза, она чувствовала плечо Йена, его спокойное дыхание, тихое урчание мотора... и снова засыпала, убаюканная теплом, чтобы вскоре вновь проснуться.

В дом Айронсов они прибыли еще до рассвета. Кэтрин настолько устала с дороги, что даже не обратила внимание на почти привычное "мисс Айронс" – люди Офелии по-прежнему считали ее младшей хозяйкой дома, хотя ее саму это чаще злило. Как она смыла макияж и переоделась в ночную сорочку, Кэтрин уже не помнила – возможно, кто-то даже помогал ей в этом.

Проснулась же скорее по привычке, нежели действительно отдохнув. На рефлексах – принятый душ, подчеркнутые карандашом глаза и причесанные волосы. Дойдя уже до гардеробной, дверь в которую находилась прямо в спальне, вдруг осознала, что находится не в общежитии, и движется по тем канонам, что заложены были еще в детстве – и со злости на саму себя оборвала все привычные правила. Накинув обратно сорочку и спрятав плечи под ласковой тканью пеньюара, вышла из комнаты – там, конечно же, уже ждала экономка.

Джейн Аддерли, старая ее кормилица и няня, сообщила ей, что Офелия не только последнюю неделю находится на Карибах по делам какой-то чрезвычайной важности, но и ближайшую неделю приезжать не планировала. Это не было похоже на нее: с тех пор как они поступили в Школу Святого Леонарда, Офелия всегда откладывала все дела, чтобы пообщаться с детьми – ради Йена, конечно же, ведь он ее родной сын.

Первой мыслью все же было "Слава Богу" – ведь Кэтрин еще сама не определилась, как ей относиться к приемной матери и что дальше делать. Первый неловкий шаг навстречу, что сделала она неделю назад, принес свои плоды – но не покой душе.

– Спасибо, миссис Аддерли. Я сама разбужу Йена, – пообещала Кэтрин.

А затем уже закипела злость. Все складывалось в единую картинку: неожиданное приглашение домой, о котором Офелия забыла упомянуть в письме; пристальный интерес Йена к ее свиданиям на выходные и настойчивость, с которой он вел ее сюда. Одного не могла понять она: зачем это все? Неужели не было более простого способа помириться, чем протащить девушку через всю страну?

Но одного взгляда на его умиротворенное лицо хватило, чтобы погасить весь гнев. Вопросы остались – но не было никакого желания будить его, трясти, требовать ответов или еще как-либо нарушать его покой.

Рядом с его просторной, пахнущей свежестью постелью – мягкий пуф. Кэтрин опускается на него, облокачивается локтями на кровать, смотрит на Йена и ловит себя на мысли: он все-таки слишком красив. Осторожно касается светлых волос – на короткие мгновения, тут же убирая руку, боясь потревожить его сон.

Смотрит чуть в сторону – и тут же отводит взгляд почти смущенно: даже теперь, пусть и рефлекторно, замечать, что Йен – взрослый мужчина – отчего-то неловко. Неуютно становится и от своего одеяния: тончайшая шелковая сорочка и полупрозрачный пеньюар кажутся неуместными в спальне брата, и Кэтрин убирает локти с кровати – с тем, чтобы подняться и уйти переодеваться, но именно в этот момент ресницы Йена дрогнули: проснулся.

– С добрым утром, – бормочет Кэтрин, все еще ощущая неловкость и не успев даже встать с пуфа. Чтобы спрятать собственное смущение, столь несвойственное девушке с ее опытом, переходит в атаку, упрекая: – Офелии нет. И она не собиралась приезжать.[ava]http://savepic.net/7908986.jpg[/ava][NIC]Catherine Anderson[/NIC][STA]depend on you[/STA]