_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада Бен-Берцаллель старается быть отстраненной – когда Амели Нитерберг узнает ее и когда Амелия называет вслух ее имя, когда иронично стреляет шутками Вилфрид и когда алчно сверкает неестественно черными глазами Фалберт. Кажется, ни магический гримуар, ни самотрансмутации Филиппа не способны уже пронять участницу Войны Святого Грааля, вышедшую наравне с другими против Зверя.

..кажется?

Золотое сияние, чистое и ласковое, укрывает всех вуалью света и всепрощения. Ада падает на колени будто подкошенная, а увидев лицо молящейся девы – лицо Артурии Пендрагон – прижимает ладони к губам. Светлая зелень взгляда полна слез… и сожаления. Еще бы мгновение, еще бы каплю решимости робкой Бен-Берцаллель – и кинется к ногам Святой Девы, моля о прощении.

Но замирает неподвижно и внимает словам Жанны д’Арк, так и не встав с колен. Замирает, не веря, что достойна Ее милосердия, что заслуживает Ее поддержки, что в праве не то что просить о помощи – даже принять ее слова. Но праведный гнев Святой направлен не против магов, собравшихся принять сражение – она оборачивается к воинству Зверя, и Ада переводит взгляд туда же. Речи Слуги, ее Вера, ее Святость помогают распрямить плечи, помогают увидеть путь, разгорающийся ярким пламенем под ногами врагов.

И тогда приходит понимание, к которому неизбежно должен прийти всякий, кто решается бросить вызов неумолимой стихии – будь то Зверь или гибель всего Мира.

В одиночку нельзя сотворить ничего великого.
И потому – она не одна.
Никто из них не одинок.

Ада поднимает ладонь и ощущает, как Эсава помогает ей подняться. Она скользит взглядом по лицам Мастеров прошлого, но не задерживается ни на одном из них – серо-зеленый взор вновь останавливается на лице Святой Девы... Ада даже не моргает до тех самых пор, пока лицо Жанны д’Арк не рассыпается золотыми искрами.

Слуги Класса Правитель больше нет здесь... Но есть ее преисполненный святости дух, наполнивший сердца Мастеров решимостью и светом; есть эхо ее призыва, сделавшее ношу контракта почти невесомой… и есть отражение ее глаз – в фиалковых глазах Амели Нитерберг. Ада смотрит на нее будто завороженная. Она отпускает руку гомункула и прижимает сжатый кулачок к груди чуть ниже ключиц.

«Папа… будет рад услышать, что мы с вами сражались плечом к плечу. А пока… Он… Его наследие… Его вера… со мной».

Она не одна. Никогда не была одна – частички душ ее отца и прадеда въелись под кожу, став продолжением ее магических контуров. Они – помогут там, где оступится сама Ада. Это больше чем слова или вера, это – величайшее из обещаний. Контракт, заключенный между родителем и ребенком. Grand Order.

Едкая аура вокруг Бен-Берцаллель становится все более холодной и колючей. Спазм пробегает по рукам и спине – его хорошо видно под плотно облегающим верхом платья. Это выглядит даже жутко: будто мышцы биоалхимика перестраиваются, сплетаясь взбухшими жгутами в крепкие и куда более сильные. Это настолько очевидно должно быть больно, что впору удивиться тому, что лицо Бен-Берцаллель лишь на мгновение дрогнуло – и поникшие было уголки губ немедленно выгибаются в улыбке.

Потому что они не одни. Потому что голоса Мастеров звучат в унисон, когда отвечают они на клич своих Слуг. Потому что бьются в унисон их сердца, преисполненные веры в грядущую победу.

«..ЗАЩИТИТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО!..»

_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада не спешит бросаться в бой. Она держится рядом со своей защитницей и смотрит на тех тварей, что остались живы после атаки Слуг и пришедших на подмогу Магов. Эту паузу можно было бы принять за замешательство или даже страх, но серо-зеленый взгляд колок и сосредоточен. Чуть прищурившись, Ада рассматривает врагов внимательно.

Понять ее действия совсем несложно: уже сражавшись прежде с порождениями Зверя, девушка выискивает тех, кто был бы похож на уже знакомых ей противников. Она врач и биоалхимик – не боец, и сориентироваться, столкнувшись с врагом нос к носу, ей будет непросто. А потому Ада стремится извлечь максимум информации сейчас, пока ситуация не требует от нее мгновенных решений, от которых будет зависеть ее жизнь.

Не ускользает от взгляда и начало боя с сыновьями Зверя. Ада отвлекается всего на миг, чтобы увидеть, как играючи СКОЛЛЬ отбрасывает прочь ее рыцаря. Вместо тревоги девушка неловко улыбается, бормоча что-то о новом плаще.

Такая малость не может сломить Рыцаря Круглого Стола. Разве что, в самом деле, испортить его одеяние.

«Если тебе или союзникам потребуется помощь – дай знать», – тихо произносит Бен-Берцаллель. В запале боя, пожалуй, ее голос будет не различить, но сомнений нет – гомункул все услышит. – «Полагаюсь на тебя, Эсава».

Пальто с пушистым мехом падает на землю. Кивнув собственным мыслям, она коротким жестом указывает помощнице, какие цели выбрала для себя – а затем устремляется вперед. Любая из сестер Нитерберг и Эсава движутся на порядок изящнее, ловчее и быстрее Ады. К тому же, в бой она бросается молча – ни крика, ни слов заклинаний. Кажется, она больше сконцентрирована на собственном дыхании.

Ада Бен-Берцаллель не боец – она врач и биоалхимик. Ее помощь была бы нужнее здесь после боя – она могла бы выходить раненых, спасти их жизни. Но магия – в сущности, лишь инструмент. Как использовать дарованную Судьбой силу, каждый решает сам. И то, что Бен-Берцаллель привыкла дарить жизнь, а не отнимать ее, вовсе не значит, что она не может взять в руки оружие.

Вернее, стать этим оружием.

Достигнув первого же противника, она закрывается руками, будто уверена, что тонкие предплечья способны защитить ее от любого удара.

_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ада взвизгивает, когда рывком «рогача» ее откидывает в сторону, – и трясет головой недоуменно, рассеянно, как и полагается самой обычной девушке. От таковой отличает ее разве что удивительный факт – после такого удара она не только осталась жива, но и совсем не пострадала. Ни крови, ни хруста костей – мелкие ушибы да ссадины, не более, и легкая дезориентация. Вот только сейчас даже несколько секунд промедления могут стоить жизни…

По счастью, она действительно не одна. Пока Эсава защищает свою неловкую – да и в целом непонятно зачем сунувшуюся в самую гущу боя – не-хозяйку, звонкий, ироничный голос Вила заставляет Аду сконцентрироваться. Она поднимается на ноги, неистово краснея до самых корней волос, – кажется, будто она сгорит заживо сугубо на силе своего смущения. Благо, есть не менее саморазрушительные и более полезные способы направить энергию.

«Я… не… Я! Не!» – Чуть не задыхается Ада, принимая оборонительную стойку. По всему видно – этому ее учили, но не слишком усердно. Колючий, ярко-зеленый с чернотой и золотом взгляд не отрывается от скалящейся пасти ближайшего из волков. Порождение Зверя ранено, и это дает еще секунду… Чтобы Эсава нанесла еще несколько стремительных ударов. Ада успевает сделать короткий шаг – ближе к гомункулу, когда вдруг чувствует что-то… Определенно, не боль, но кровь лицо ее бледнеет так же стремительно, как раскраснелось. – «ЛАНСЕР!!»

Мгновение… другое. Информации слишком много – столько не усвоить и при медленном детальном изучении, а уж за короткие секунды и подавно. Слова Филиппа, дерзкий ритм песни Вилфрида, стремительные атаки Амелии, магия многочисленных собравшихся у подножия холма защитников Человечества – положение и состояние каждого из них. Слишком, слишком много.

Ада поднимает руки, едва касаясь кончиками пальцев собственных ключиц. Что-то странное есть в ее магии – словно чем больше сил тратит она на сражение, тем сильнее становится Ада Бен-Берцаллель. Водоворотом янтарной желчи и черного яда закручивается в ее глазах сила, покрываются паутиной черных вен ладони. Она сжимает кулачки, и грубые костяные наросты покрывают тонкую бледную кожу, защищая пальцы и образуя с краю острый ребристый край.

Ослепительная вспышка накрывает поле сражения, и девушка прячет лицо за рукой. Ада старается держаться ближе к гомункулу, чьи чутье и навыки позволят и в таком состоянии защитить подопечную. Зрелище, представшее ее взору, едва только зрение вернулось, заставляет ее побледнеть еще сильнее.

«РАЙДЕР! НЕТ!» – Восклицает Ада в ужасе. – «Они!.. Сильнее, чем были!» – Неужели дело в Когтях? Неужели единственный сейчас шанс уравнять силы сыновей ФЕНРИРА и Героических Духов – избавиться от жутких чудовищ, призванных ими? И… как… как в таком случае держится Артурия Пендрагон?..

Мироздание, будто отвечая на безмолвный вопрос, дает возможность увидеть Зверя и его храбрую противницу.

Ада жмурится, закусывая губу. Она ничем не может помочь ни Райдеру, ни своему Лансеру – лишь положиться на выносливость и храбрость Бедивьера и других Слуг. Она же вместе с другими Мастерами должна исполнить свой долг. Бен-Берцаллель кидается в сторону Амелии, буквально врезаясь всем своим миниатюрным – но отнюдь не хилым – тельцем в ближайшего противника, оказавшегося между ними.

«Иди за ней!» – Окликает Ада союзницу. – «Нужно убить тех, выше!» – Она прерывается, пытаясь уклониться от удара монстра и атаковать в ответ, и добавляет глухо, почти по слогам: «Мы. Закончим. Здесь. Сами».

____________________________________________________________________________________________________
Ада едва держится на ногах – ее колотит дрожь, а жуткие волны то и дело искажают и без того гротескный силуэт. Сила, используемая ею для получения такой мощи… способна ли она держать ее под контролем? Возможно, Вил в самом деле поступает мудро, не спеша приближаться к невысокой коренастой фигурке в разорванном платье.

Желтая испарина покрывает бледный лоб. Девушка остается на месте, тяжело дыша и под кожей ее пульсируют канаты вен. Она оттягивает ставший тугим вздувшейся шее воротник. Порванные изнутри рукава висят рваными лоскутами вдоль торса, обнажая сильные руки, испещренные вязью черных ломаных линий и лопнувшей кожи, сочащейся черно-желтой кровью. Костяная броня осыпается с разжавшихся кулаков. Ткань клетчатой юбки треснула сбоку, а сквозь разодранную чьим-то ударом дыру на животе видно рельефные мышцы… которые то пульсируют, раздуваясь вширь, то замирают, будто сведенные судорогой.

Ада склоняется вперед. Черная густая жидкость выходит горлом, окропляя серую кашу под ее ногами. По лицу бегут ядовитые слезы и пот. Взгляд жутких глаз с пожелтевшими белками и широкими, иссиня-черными зрачками, она поднимает на Вила, и даже предпринимает попытку улыбнуться его шутке… Его поддержке.

Новой судорогой сводит тело – и Ада цепляется за одежду Эсавы, чтобы не рухнуть на колени. Тень улыбки меркнет мгновенно; белое лицо искажается болью, и девушку снова рвет отходами ее магии.

Это… тяжесть рухнувшего снова на ее плечи контракта. Слишком много – клокочет едва контролируемая магия в ее теле, пульсирует едкая аура. Удар сердца… Второй…

«..I will apply, for the benefit of the sick, all measures are required», – тихо шепчет она будто молитву. В сущности, она и есть – заученные до бессознательности слова, в которые Ада Бен-Берцаллель верит всем своим сердцем. Она бросает взгляд в сторону – туда, где вступил в сражение с Хати ее Слуга… и взгляд этот упрям и тверд. Сдавленный шепот то прерывается, то снова набирает силу, но слова – и вера в них – не затихает. – «..that warmth, sympathy, and understanding may outweigh the surgeon's knife…»

Кажется, она вообще не воспринимает происходящее кругом, но слова Амели вынуждают Аду на короткий миг перевести взгляд на Вилфрида, и маг мрачнеет. Губы ее произносят лишь одно имя – Валла, – но и этого достаточно, чтобы выдать ее чувства… Взор Бен-Берцаллель вновь становится осмысленным, и трудно не разглядеть в нем настоящий ужас. Пульсирующие под кожей жилы постепенно затихают.

Заметив краем глаза одного из исполинов призванной Кастер армии, Ада подается ближе к Эсаве, будто надеясь в ее объятиях спрятаться от того, что так напугало ее. Движение это совершенно рефлекторное… нет, скорее даже инстинктивное – так детеныш льнет к матери в поисках защиты и в безусловной уверенности, что только здесь ее получит.

Не без труда разжимает она пальцы, отпуская куртку Эсавы, но не отходит – обращает внимание на ее руку. Она коротко ведет ладонью вдоль изувеченной плоти – не касаясь, будто не желая причинять боль, хотя в синих глазах гомункула нет ни намека на оную.

Срывается голос Амелии за спиной. Ада успевает лишь обернуться и зажмуриться, в очередной раз призывая свою могущественную, но непокорную магию – плечо и бок девушки стремительно покрываются хитиновой броней, которая мгновение спустя примет на себя удар. Девушка тихо стонет.

Ситуация оборачивается крайне скверно, но Беатрис выиграла им немного времени… Будет глупо терять его попусту.

«Помоги ей!» – Сипло вскрикивает она, обращаясь к Вилу. Если Когти и их свита проломят стену и достигнут сейчас Нитерберг, она окажется совершенно беззащитна. Ада же спешит сделать то, что умеет… Жаль только, ее никто не готовил делать это в самый разгар боя за Судьбу Человечества.

«Твоя рука… не спорь», – шепчет она, и ладони ее загораются белоснежным сиянием, когда она касается ими искалеченной руки гомункула.

_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Ответа и не нужно. Ада сжимает ладонь на плече Амелии, но сама не отрывает взгляда от Короля и Его Рыцаря. Золотые искры отражаются в серо-зеленых глазах – отголоском угасающего чуда, но ни слезы Бедивьера, ни слова Амелии не заставляют ее задрожать. Она стоит твердо, держит руку крепко. С подножия холма могло бы показаться, что Бен-Берцаллель наконец взяла себя в руки.

Плачет она беззвучно. Крупные слезы катятся по щекам, но безразличны к ним и союзники, и сама Ада. Она разжимает ладонь лишь чтобы дать Амелии выместить гнев о промерзшую землю… и поднимает лицо к небу, навстречу скупым, но ласковым солнечным лучам.

«Амелия», – тихо зовет она, не решаясь вновь коснуться подруги. – «Небо… всегда было таким красивым?»

Это ложь. Небесный свод ничуть не изменился со вчерашнего дня – а алый цвет его стал еще более зловещим, будто впитал в себя кровь, пролитую сегодня магами и людьми, Мастерами и Слугами, виновными и невинными. Насытившись их ранами и болью, небо над стремительно угасающим Миром наполнилось новыми оттенками огня и меди, заиграло новыми переливами багрянца, но в сущности осталось все тем же.

Небо – не изменилось. Изменились глаза, смотрящие на него.

«У нас есть Завтра. Она подарила нам завтрашний день. Они все подарили нам его», – Ада оглядывается и видит, как земля под их ногами становится пристанищем для бойцов Blackguard. Простые люди находят свой покой наравне с теми, кто принял когда-то благословение Святого Грааля – и проклятие Судьбы.

Ада осторожно касается волос Амелии и всего на секунду приобнимает ее, прижавшись щекой к макушке. Она очень хочет придать ей сил, поддержать – но согласна с ее словами и благодарна за это понимание. Ее Слуга жив и нуждается в своем Мастере – даже если сам он, гордый и сильный рыцарь, никогда этого не признает.

«Бедивьер», – окликает Ада его, застыв в шаге от фигуры в серебристых доспехах. Всего шаг… или целая пропасть? Ради него – не страшно и в пропасть. Ада падает на колени как подкошенная – и накрывает плечи рыцаря руками, неловко и безмерно осторожно обнимая его. Чумазой щекой она прижимается к светлому, будто светящемуся изнутри наплечнику.

«Бедивьер», – повторяет она негромко. – «Ты помнишь… Помнишь. Ты сказал, что твое копье станет моей Судьбой. А я – что могу доверить тебе все… что хочу доверить тебе все. И это не просто контракт… Не просто обещание. Ты…» – тонкие пальцы перебирают волосы рыцаря, переплетая светлые пряди так же, как Судьба переплела их сущности. – «..ты – часть моей души. Часть меня. Слышишь? Мы связаны так крепко не для того, чтобы ты страдал один, мой рыцарь. Твоя боль… твоя Судьба. Наши. Я рядом. Я помогу вынести их. Наш путь… мы пройдем его вместе».

Слезы бегут по щекам, а голос становится все тише, и последние слова, кажется, не разобрать даже Амелии. Это неважно, потому что предназначены они лишь одному Бедивьеру – и он их точно услышит. Ада гладит мужскую спину – больше для себя, ведь едва ли он чувствует что-то через прочную сталь. Медленно отстранившись, она заглядывает в глаза рыцаря и протягивает ему здоровую ладонь.

«Ты дашь мне руку, Бедивьер? Мы… вместе?»

_________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Губы Ады вытягиваются в ободряющей улыбке – на заплаканном лице она выглядит вымученной, а пальцы сжимаются поверх серебряной ладони почти без сил. Она кивает, вместо слов говоря: «Я верю». Верит Бедивьеру и его клятве. Верит в него.

«Я помогу», – пытается вклиниться она. Получается весьма двусмысленно: поможет с поисками или с кровью Вилфрида Гамелина? Ада неловко и устало улыбается Амелии, надеясь, что та поддержит предложение Лансера… и совершенно белеет, слыша вызов Кастер и гордый ответ Беатрис. Бен-Берцаллель стоит в стороне от этого действа – оскорбления и дерзость остались у подножия холма, и не направлены они ни на Аду с Бедивьером и Эсавой, ни на Амелию.

И все же в глазах Ады закипает гнев – но до того это нетипичное для нее чувство, что даже оформиться оно не успевает… В отличие от чувств миниатюрной светловолосой девочки. Все разговоры прерываются – да что там разговоры, останавливаются и мысли, и даже биение сердца. Ада застывает как вкопанная, но она слишком истощена, чтобы в самом деле испугаться. Единственным жестом выдает она страх – рефлекторно подается к вставшей на ее защиту Эсаве.

Интересно, не вмешайся этот мальчик… они бы все умерли? Ада растерянным взглядом провожает дракона и, кажется, вообще не сразу понимает, о чем говорит Амелия. Это все… определенно перебор для одного дня.

«Не вздумай», – сбросив с себя оцепенение, возражает Ада. Неловко шагнув за Нитерберг, она крепко обнимает ее со спины. Здоровая ладонь сжимается в кулак напротив груди Амелии, а поврежденная рука, дрожа от напряжения и боли, замирает у живота. – «Где твое здравомыслие? Вчера после сражения я была… в плохом состоянии. И Амальтея не упустила возможность напасть… вы с Артурией защитили нас. Мы уже не вернем этот долг в полной мере… Но можем уберечь тебя. Поэтому… позволь Бедивьеру позаботиться о тебе так же, как он позаботился бы о Своем Короле».

Она качает головой и невольно фыркает, когда волосы Амелии щекочут нос.

«Хотя бы сегодня. Мы найдем завтра Вайсса и Валлу. Обязательно», – звучит совсем глухо. Хватка тонких рук становится все слабее – и пока силы не оставили ее окончательно, Ада отстраняется от Амелии и в полтора бесконечных, мучительно длинных шага возвращается к гомункулу.

«Спасибо, родная. Без тебя я не пережила бы этот день», – тихо шепчет она, подаваясь вперед, чтобы… буквально рухнуть на Эсаву.