Сказать, что Артур волновался – значит буквально: «ничего не сказать». Ему приходилось раньше выступать перед высокими чинами, в том числе и, например, перед нынешним начальником генштаба, человеком нелицеприятным и, как показала практика, не самым высоким профессионалом своего дела. Он даже общался с политиками – в том числе официально – но никогда не представал пред очи императорские. И та помпа, та пропаганда, тот культ личности, который вокруг Чарльза Британского культивировался – все это давило сейчас на Артура, который чувствовал себя маленьким человечком, маленьким винтиком в огромной машине, ведомой гениальным водителем. Но даже гениальный водитель зависит от своей машины. А машина, по крайней мере, ее военная составляющая, как казалось маркизу Веллингтону, дала сбой, если не сказать больше – прогнила с головы, как рыба. И водитель, император то есть, должен об этом узнать. Потому что иначе погибнет не только Чарльз, но и многие-многие другие люди. Многие уже погибли. И Артур не мог и не хотел сидеть, сложа руки. И не только он.
Хотя в его записке упоминался только он и его штаб, он делал это с одобрения многих армейских чинов, находящихся на Альбионе. Их возмущало то, что происходило – в частности в эту кампанию. Возмущала степень готовности. Возмущал план. И все же никто, кроме Артура, не решился подписаться под этим документом. Кто-то, наверняка, посчитал, что это – прямое доносительство и недостойно офицера. Кто-то, видимо, испугался, что Чарльз может принять меры в отношении не штаба, но тех, кто записку подал. Так или иначе, они, хотя и оказывали «моральную поддержку» и даже помогали собирать некоторые конкретные данные, в основном делом помогать отказывались. От этого Артуру становилось тошно. Рабы системы – вот, кто они. А он не такой – он в этой системе, получается, попытался взять роль надсмотрщика, ревизора. Можно назвать как угодно. Но он не прогнулся под систему, а попытался воспользоваться ею.

Зачем? Ну, затем, что свежая кровь «мозгу войны» явно не повредит. Затем, что возможно кто-то из его хороших знакомых может занять высочайшую должность или кто-то из армейских чинов ее получит. Сам он надеялся подняться по армейской лесенке повыше: получить очередной чин, возглавить армию или фронт. Подготовить войска и тыл к высадке в Европу – его мечте, которая, значительно приблизит завершение войны. Подготовить без губительного вмешательства, но с помощью обновленного генштаба. Да, помимо пафосных патриотических ноток, в его действиях сквозило и честолюбие. В этой ситуации он увидел возможность – и вцепился в нее обеими руками. Рисковал ли он? Безусловно – если что-то пойдет не так, он может лишиться многого, если не вообще всего. И все же рискнуть следовало – как ради Британии, так и ради самого себя.
Единственное, что могло его остановить – семья. Если он лишится всего, он больше не сможет содержать семью. Хотя тех средств, что уже имелись, хватило бы на несколько лет безбедного существования, а при их грамотном использовании, даже и на безбедную жизнь до конца, никто не гарантировал, что вместе с чинами, наградами и прочей мишурой не отберут и поместья, сбережения, да и попросту жизнь. И все же, несмотря на все это, Артур чувствовал, что он должен рискнуть.

Именно поэтому он сейчас и сидел на одном колене перед троном Чарльза Британского. Один на один. Винтик военной машины и Император, в огромном тронном зале, в гнетущей атмосфере помпезных колонн и огромного пустого пространства с огромными сводами, которые, как казалось Артуру, так и грозят рухнуть на его хрупкие в сравнении со всем этим плечи. На мгновение ему даже подумалось, что несоразмерную ношу выбрал он себе, и она его задавит своей тяжестью. Но он тут же отбросил эти сомнения.
Да, конечно, тут была и пара гвардейцев – верных стражей Императора – но те, пройдя неимоверно сложный процесс селекции, явно должны были быть преданы Его Императорскому Величеству и за «уши» не годились.

Поскольку Артур вовсе не собирался рушить систему, а вместо этого собирался элегантно в нее встроиться, он выбрал себе модель поведения. Да, чему был чужд социал-дарвинизм, но ему приходилось жить с ним рука об руку. Поэтому он ни в коем случае не должен был давать слабину. И в то же время, он обязан был показать, что он вовсе не сильнее императора. Тонкое, дипломатическое искусство. Возможно слишком тонкое для военного, вроде маркиза Веллингтона. Но, кроме того что он являлся военным, он являлся и дворянином. А дворянская шушера обычно имеет некоторую склонность и умение интриговать. Артур очень надеялся на эту свою дворянскую жилку. Не безосновательно, надо сказать. Даже будучи военным, ему приходилось заниматься интриганством, чтобы выжить и добиться положения. Не только заслуги в боевых действиях принесли ему чины. Умение вовремя выбрать момент для того, чтобы войти в кабинет к нужному человеку, умение выбирать правильные слова, говорить то, что человек хочет услышать – все это помогало. Но поможет ли сейчас? Слишком трудно было Артуру представить, что именно хочет услышать от него Чарльз. Записку он прочитал – иначе бы маркиз сейчас не оказался здесь. В любом случае, следовало предоставить первое слово Императору. Возможно, он задаст тон их беседе.
- Ваше Императорское Величество, генерал-лейтенант Уэлсли, маркиз Веллингтон, по вашему приказанию прибыл, - формально отчитался пред императором его скромный слуга.

«Точно с нашкодившего ребенка спрашивает», - невольно пронеслось в голове у маркиза Веллингтона, вполне естественно обиженного таким отношением, - «и все лишь по праву рождения. Воистину, нет справедливости в этом мире. Только сила».

Кого еще наказать? Судя по всему, Чарльз пробежался по докладу лишь глазами, зацепившись за имена. Структуры и ответственные в них должностные лица виноватых в поражении были названы. «Это что же мне, самому ему поименный расстрельный список предлагать? Ну, Артур, назвался груздем – полезай в кузов». А «залезать в кузов» ой как нелегко. Но обратной дороги попросту нет. А коли ее нет…

Стараясь говорить твердо, Артур произнес:
- Наша армия все еще сильна, Ваше Императорское Величество, но гниет, как рыба, с головы, - «Не бояться, главное – не бояться! Он должен знать правду», - Наш Генеральный Штаб закостенел и перестал выполнять свои обязанности с той эффективностью, с которой делал это раньше. Поэтому если перед Вашим Императорским Величеством стоит вопрос, кого наказать немедленно, то я назову следующие имена: Арчибальд Уэвелл, герцог Йоркский – начальник Генерального Штаба; Грегори Лидс – начальник оперативного отдела генштаба; Гарольд Крауч – начальник военно-топографического отдела генштаба. Люди, которые придут вместо них, должны будут перетрясти свои отделы и избавиться от заведшейся там гнили. Таким образом, будут наказаны и те, кто находился на второстепенных должностях в Генеральном Штабе. Ваше Императорское Величество, такой выход я вижу единственно возможным.
Добавлять, что наказывать тех, кто не имел непосредственного командования всеми силами на Альбионе, не стоит, маркиз не стал — это казалось ему настолько очевидным, что даже не требовало упоминания.

«Ну, теперь обратной дороги точно нет», - Артур окончательно стал считать себя человеком с ярлыком «доносчика» и испорченной репутацией. Единственная мысль, которая его утешала: «Кто-то должен заниматься этой грязной и неблагодарной работой». Мысль о том, что он сумел побороть собственную совесть и предрассудки, связанные с честью. Но ожидать, что генералитет его поймет? О, нет, Уэлсли не столь наивен. Они «заклеймят» его и больше не будут даже делать вид, что доверяют ему. Он станет для них опасен: сегодня он донес на тех, а завтра ведь и на нас может? Эти шкурные интересы и стремление как можно дольше наслаждаться властью… как отвратительно. Отвратительно и губительно. И как еще с этим бороться в выстроенной в этом государстве системе, кроме как идти по спинам тех, кто много раз ошибся, Артур не знал.

О том, чтобы поменять систему он задумывался редко и почти сразу отбрасывал эти дурацкие с его точки зрения мысли. Отбрасывал потому, что всю жизнь свою прожил как опора этой системы, и в другой роли себя не мыслил. И если «чистить систему» он был готов, то менять ее… тут его посещала эта самая мерзкая мыслишка: «Я не буду, но если кто-нибудь другой начнет…».
В принципе, даже такая формулировка уже делала его «неблагонадежным», но никто, слава богу, в полиции и контрразведке мысли читать пока не научился, а поводов к тому, чтобы прослыть врагом государства, он, естественно, не давал. К тому же, Артур не без основания полагал, что таких, как он, великое множество.

Отредактировано Arthur Wellesley (2015-10-02 17:36:14)

- Гниет с головы? – переспросил император, и в этот момент, к огромному стыду Артура, душа его ушла в пятки. Он судорожно сглотнул: сейчас его приговорят за дерзость к казни. О будущем семьи он уже позаботился: перед аудиенцией он шепнул Астрид, что в случае чего, она должна позаботиться о его семье, - Встаньте, фельдмаршал!
«Фельдмаршал?», - чуть тупо не переспросил маркиз, поднимаясь с колена, - «Он сказал фельдмаршал?», - лицо его выражало удивление, хотя и сдержанное: он все же не забывал, где и перед кем находится. Подобное повышение его шокировало, но обрадовало ли? Обычно, так повышают посмертно. Может, тут и кроется подвох?

- Я передам Вам все полномочия для наказания всех виновных в произошедшем. Ваш доклад произвел должное впечатление, - громогласно огласил монарх свое решение. Решение, которое Артура вовсе не удовлетворило. Он рассматривал такой исход, но считал его одним из худших. И верно: теперь он – крайний, а перед ним крайне опасная, извилистая и узкая словно узкий серпантин тропа, с которой невозможно сойти и развернуться нельзя. Есть только одна путь — вперед и глубокая, пышущая огнем бездна с двух сторон. А может и с трех – как знать? И все же это еще не конец. Шанс — хоть и призрачный — но есть.
- Вы будет вольны сами назначить людей для изменения ситуации. Ваши заслуги и проступки будут ложиться клеймом на них, - продолжил Чарльз.
Ну, что касается этого, то тут он не испугал Артура, а скорее успокоил и обнадежил: ничего не изменилось. Генеральный штаб – это слишком большая структура, чтобы отвечал только начальник оной. В ней часто ошибаются подчиненные, а начальник ответственность берет на себя, поскольку именно он и недоглядел.

- Yes, Your Majesty! – твердо, с отвагой обреченного, ответил маркиз Веллингтон, глядя своему сюзерену прямо в глаза. А что ему еще оставалось ответить? Он не имел права отказаться от «милости императора». К тому же тогда он со стопроцентной вероятностью отправился бы к стенке. Да и не привык он отступать просто так: за свои слова нужно отвечать – даже если отвечать придется головой.
Теперь он фельдмаршал. И теперь ему придется играть роль кризис-менеджера. Это современное словечко звучало куда благороднее, чем «ассенизатор», но, по сути, они – синонимы.
- Ваше Императорское Величество, если это все, могу я немедленно приступить к своим новым обязанностям? – все с той же твердостью в голосе спросил Артур. Да, он собирался приступить немедленно. Слишком много всего нужно сделать в кратчайшие сроки, чтобы терять хотя бы минуту драгоценного времени.