Эвелина ли Британия

Тяжелая это ноша — быть матерью. Эвелина не скупилась на усталые взгляды, измученные улыбки и страдальческие вздохи, когда журналисты один за другим стремились к ней, чтобы узнать свежие подробности о произошедшем, об отношении принцессы Корнелии к похищению принцессы Юфемии и состоянии Третьей принцессы. Именно в таком порядке.

Эвелина дурой отнюдь не была, а потому прекрасно понимала приоритет значимости своих дочерей и для Империи, и для себя самой, и лишь к вечеру она добралась до младшей. Попытка связаться со старшей, которая предшествовала этому разговору, не увенчалась успехом — похоже, Корнелия была занята. Что, впрочем, и не удивительно, с ее-то количеством обязанностей и задач! Скоро их станет еще больше, — была уверена Эвелина, вовсю работавшая над тем, чтобы Вторая принцесса стала не просто Маршалом, но девяносто девятой Императрицей.

Мать Юфемии эталоном женственности и апогеем переживаний о своих девочках была только на камеру — все придворные знали, что женщина была далека от своих лелеемых доченек настолько, насколько это было возможно. Материнские инстинкты, позаимствованные у кукушки, делали Эвелину крайне брезгливой, но будущее дочерей ее все-таки заботило: с младенцами возились десятки нянечек, ходить учили лучшие педагоги, а читать и писать обе выучились раньше, чем кто бы то ни было. Девочки получали все самое лучшее, и никогда их не принуждали к развитию тех навыков, к которым они не имели склонности. Принцессе Корнелии дали возможность стать военной и не мучили ее танцами или этикетом, а принцессе Юфемии...

Тяжелый вздох ознаменовал прибытие Эвелины в палаты, где отдыхала ее младшая дочь. Глядя на ворох розовых кудряшек, женщина с недовольством вспоминала, как вынашивала и рожала это чудесное создание. Абсолютно бесполезное чудесное создание. Плоть, кровь и разочарование родной матери.

— Сколько раз тебя должны украсть, чтобы ты научилась не пренебрегать охраной? — Голос Императрицы бархатисто-мягкий, ласковый — могла бы даже померещиться забота и тревога в ее словах, но кто бы знал, что творится в душе на самом деле! Если бы не травма ключицы и необходимость Юфемии вскоре снова появиться на публике, Эвелина предпочла бы дать дочери звонкую, хлесткую пощечину — именно то, чего заслужила эта девчонка после всех своих выходок.

Эвелина ли Британия

— Оставь дерзость для своих лакеев, — грубо обрывает Эвелина младшую дочь. Ладонь сжимается в кулак — только так надеется женщина удержаться и не замахнуться на Юфемию. Сейчас нельзя, нельзя, — напоминает она себе. Тысячи раз напоминает, всю жизнь маленькой Юфемии себе напоминает. И все же, это был бы не первый раз — и не последний.

Из стороны в сторону — загнанным зверем. Эвелина со многим вынуждена мириться. Приходится терпеть выходки младшей, чтобы не злить старшую. Приходится мириться с позором — два контракта, два ребенка, две дочери. Неужели ни одна из них не могла родиться мальчиком? Какая несусветная глупость и насмешка судьбы. Эвелина в ловушке, в отчаянии, а единственную ее надежды — Корнелию — неизменно пытается очернить маленькая кудрявая проблема по имени Юфемия.

— Говорят, с ними, — возвращаясь к теме лакеев. — Ты куда более любезна.

Чеканит шаг звонким стуком каблуков.

— Ты понимаешь, какому риску повергаешь свою сестру? Твоя безопасность, поставленная под угрозу, твое решение якшаться с этими животными — все отражается на репутации Корнелии, — чуть визгливо выговаривает дочери Эвелина. Юфемия и сама должна понимать все это, только отчего-то продолжает вести себя глупо и опрометчиво. Маленькая, глупая принцесса. Эвелина подходит ближе, опускает касается розовых кудряшек.

— И этот скандал со свадьбами! В СМИ историю замяли, но не думай, что при дворе кто-то забыл, что принцесса Юфемия не смогла даже выйти замуж, когда это потребовалось Империи. Знаешь, что говорят об этом в столице, милая моя? — Гладит ласково, но в глаза смотрит голодным удавом, гипнотизирующим свою хрупкую жертву. — Говорят, что принцесса Корнелия в очередной раз подставилась ради младшей сестры. Говорят, что ей прощают это только как Богине Победы. Говорят, что даже у влияния Второй принцессы есть свои границы.

Голос мягкий, шепчущий, вдруг срывается на визгливо-злой, громкий:

— До каких пор ты намерена испытывать пределы прочности влияния твоей сестры?!

Эвелина ли Британия

Злость охватывает Императрицу, и от чувства этого темнеет в глазах. Кулак сжимается, оттягивая волнистые пряди, сжимая их меж сведенных судорогой пальцев. Не причиняет дочери боли очередным невообразимым волевым усилием. Благодари Бога, маленькая принцесса, что ты сейчас столь беспомощна, что даже Эвелина не смеет поднять на тебя руку.

— Не Корнелии решать, за кого ты выйдешь замуж. Твой брак должен укрепить положение Империи и рода — только на это ты и годна, — выплевывает злые слова. Эвелина не сомневается, что даже для этого не подойдет своенравная и дерзкая младшая дочь. — Но ты упрямо делаешь все, чтобы опозорить и себя, и всех, кто связан с тобой. Ты только обуза для своей семьи.

Выговаривается и немного успокаивается. Оставляет в покое волосы дочери, отбрасывая их от себя словно мерзких червей — разве что не скривилась от отвращения.

— Как только твое здоровье позволит, ты вернешься в столицу, продолжишь там обучение и посетишь под присмотром деда дома высокопоставленных семей, — холодное уточнение, намек: Корнелия в этот раз не вытащит свою дражайшую младшую сестру — к вящему удовольствию Эвелины. — А пока поправляйся, дорогая моя.

Сладкий елей голоса звучит саркастично и ехидно, оскорбительно для младшей. Эвелина уверена: она в своем праве, она хозяйка этой светлокудрой девочки, она может решать ее судьбу как сама того пожелает.

Покидая палаты Юфемии, Императрица достает из потайного кармашка баночку с белыми кругляшками таблеток, в два щелчка отмеряет себе положенную дозу и заглатывает даже не запивая. Прием антидепрессантов давно стал стилем жизни Ее Величества Эвелины ли Британия.