Дожить до рассвета
1.

Машина трясется и подскакивает на изрытой наскоро засыпанными воронками дороге. Нас мотает в кузове из стороны в сторону, порой кто-то прикладывается от души обо что-нибудь, но если только сквозь зубы выругается. – как нам и приказали, мы соблюдаем тишину. Почему? Потому что враг совсем близко, а нам надо еще попасть в часть Эйсвилля по ту сторону реки, которую наши войска еще удерживают. Так нам сказали… Но мне кажется что это только слова. Ничего общего с тем, что периодически по соседству падают снаряды, а в редкие моменты, когда можно выглянуть в щель кузова, за рекой видно только развалины и зарево от пожаров.  Мы – 15-й батальон 47-го Иберийского полка. В основном – новобранцы-добровольцы из моего родного города и пары соседних. Я до сих пор думаю, что мне такое в голову ударило, что я пошел записываться, вместо того чтобы спокойно заканчивать университет?  Хотя, теперь скорее понимаю – чтобы мой город не превратился в то же, что и Эйсвилль. Я ведь видел фотографии, что остается после имперской армии. Это одна мысль. А другая – что я делаю самую большую глупость в своей жизни. Ну какой из меня солдат, пусть даже инженер? Винтовку не знаю, как поставить, чтобы не стукаться об нее. Кстати, попалась винтовка мне паршивая, явно уже пару войн повидавшая, да и у остальных ребят оружие не ахти – либо устаревшее, либо уже попользованное.  Разве что пистолет вроде ничего и инструменты в порядке, а большего мне и не надо. Нет, не то чтобы я не умел стрелять, но я не претендую на снайперские лавры. И не слишком-то хочу стрелять в людей, даже если это имперцы. Да, трусом  меня не назвать (попробуй-ка назови иберийца трусом), но если за все сражения не возьму в руки ничего кроме инструментов – буду рад. Только вот разум подсказывает, что надежда из разряда дурацких.

И вот я трясусь в машине, которая уже въезжает на мост. Нам сказали, что мост слишком  хорошо простреливается и другой его конец близко к позициям врага, так что если не соблюдать скрытность, то  нас просто расстреляют как в тире. Моя машина – одна из первых, впереди еще две. Ползем как черепахи.  Уже можно видеть берег отчетливее – мы, кажется, возле одного из многочисленных в этих местах рагнитоочистительного завода. Потому за этот город так и дерутся, ведь без рагнита остановятся танки и плохо придется раненым. Машинально подмечаю знакомые по лекциям и практике очертания. Пытаюсь выглянуть  через окошечко между кузовом и кабиной…

…И меня заляпывает кровью шофера, голову которого прошила пуля. А вокруг начинается ад. Они нас ждали. Они просто, черт побери, дали нам заехать на мост, растянуться, и стать мишенями. Но в тот момент инстинкты подменяют разум, командовать некому и я кричу:

- Все наружу, быстро! Валите с моста…

Возможно, кто-то послушается, а я уже бегу, вываливаюсь из машины, и вижу вокруг огонь и дым – горят грузовики, в небе висят осветительные ракеты, мечутся солдаты, падая под огнем пулемета, где-то позади снаряд разносит машину…  А я ползу, даже мысли встать в полный рост нет.  Никаких нет мыслей, скорее это инстинкт зверя – выжить там, где умирает мой батальон. Мост – ловушка. Берег у моста – тоже. Но…  Я чертов инженер или кто? Так, мы возле опоры… Должна быть лестница. Машу ребятам – только чтобы не заметить никого живого – попрятались или мертвы.  Чтож…  Младший лейтенант технической службы Франциско  Тенорио, или просто Франц, ты остался один, сам за себя. А где-то через  метров пятнадцать верной смерти от пуль и снарядов берег, на котором должны быть свои.  Я лезу по ржавой, еле держащейся технической лестнице вниз по опоре моста. В любой момент можно упасть и сорваться, но лучше вода, чем пули. Река здесь неглубокая, кажется… Но среди ночи, под свист пуль, совершенно не по себе при мысли, что надо туда лезть. Но я лезу и даже не теряю проклятую винтовку. Ну зачем она мне, я что, собираюсь один воевать? Но что-то заставляет держаться  и даже поднять ее под головой, пока я нащупываю ногами дно.

Шаг, еще шаг. Вода по пояс. Мост горит, точнее, горят машины, но стрельба стихает.  Остались ли живые? У меня даже не укладывается в голове, как целый батальон погиб почти сразу же, даже не имея шансов ответить врагу пулей на пулю… Может потому я и не паникую. Берег, точнее, основание моста – и тут я слышу голоса наверху. Имперцы. Замираю, вжимаясь в бетон.

- Как в тире, а?
- Да уж, всегда бы так батальонами этих свиней класть…
- Будем искать оставшихся?
- Смысл? Сдохли или сбежали, малышня одна – вон, смотри, этой максимум шестнадцать.
- Даже не интересно… что там?

Я слышу стрельбу – скупую и точную, потом разрывы гранат.  Кто-то напал на имперцев. Что-то во мне говорит сидеть тихо – не мне лезть в настоящий бой, только бежать и прятаться могу. Но что-то другое заставляет выругаться, проверить винтовку и лезть наверх. Я не могу им простить того, что они сделали. Не могу простить того, как они о нас говорили.

Когда я выглядываю  из-за перил моста, я вижу засевших имперцев, которые теперь оказались отрезаны от своих – с берега подошли те, к кому шел наш батальон. Секундное злорадство – теперь уже их отжимают к мосту-могиле. А потом соображаю, что я у них по сути в тылу. И что я должен делать?  Стрелять? В спину? Зная, что они развернутся и нашпигуют меня свинцом? Сомнения меня точно убьют… Это и решает дело, я берусь за гранату. Радиус поражения, время горение запала – это я помню куда как лучше. Моя профессия может быть смертельной. Она летит – мне кажется – очень долго, но на деле это только  иллюзия. Взрыв раскидывает троих солдат, оставшиеся лупят по мне, пуля  даже задевает плечо, разрывая форму – слишком заметную здесь. Но это помогло тем кто с другой стороны и  имперцев добивают. А я  наконец-то  сползаю на землю, пытаясь опереться на винтовку. Так вот что называется войной?! На это я пошел добровольно?! Да кто вообще способен выбрать такое по доброй воле? Смотреть на павших товарищей и иссеченных осколками гранаты – твоей гранаты – врагов?

Кто-то трясет меня за плечо:

- Эй, да тут все же есть один солдат! – Какой-то парень чуть не младше меня помогает подняться, на нем нет и намека на форму, его одежда сливается с фоном и используется как склад оружия, иначе не скажешь, - Твоя граната была?

- Д-да…

- Молодец, сынок, - Ухмыляется он, и я ловлю себя на мысли, что не обижаюсь. Он может и младше меня формально, но… и старше тоже. Вижу и остальных – таких же, редко кто старше. Кто-то из них выносит с моста раненых, все же не все мертвы. Кто-то безразлично добивает раненых имперцев. Они даже не собираются брать их в плен… но после бойни на мосту мне уже все равно. Я не задумываюсь, куда меня ведут и оказываюсь в развалинах дома у реки, где что-то вроде штаба.

- Крысеныш, что опять притащил?
- Пацан с пополнения. Прикинь, старик – не потерял голову в том дерьме и подорвал двоих!

- Даже так? – Молодой мужчина подходит ко мне, испытующе смотрит в глаза, и взгляд невольно хочется отвести. Кажется, от него ничего не скроешь, - Имя и звание.

- Франциско Тенорио, сэр! Младший лейтенант технической службы.
- Ну, Крыс, тогда ты молодец. У нас как раз не осталось технарей, с тех пор как  Рамиреса  ухлопали, так что парень будет кстати.
- Сэр, но… Мой батальон…
- Нету твоего батальона больше, парень. – То ли со злобой, то ли сочувственно говорит тот, кого назвали «Стариком», хотя ему не больше двадцати пяти, - Остались подранки, которым дорога в гроб или тыл, трусы, сбежавшие на тот берег – после такой встречи годны только в психушку -  и пара нормальных ребят вроде тебя, кто допер рвануть вперед. А тут  дело простое – кто первый нашел, того и пополнение. И нашел тебя  8-й взвод. Так что теперь ты наш инженер и уж мы за тобой приглядим.

- Если протянет свои двенадцать. – Мрачно заметил кто-то из угла, - Разъясни ему, командир.

Тот задумывается секунду и все же отвечает.

- За солдата считать тебя здесь будут, если проживешь двенадцать часов на этом берегу. И да, Тенорио – твой отсчет пошел с  той гранаты.

2.

Не знаю, сколько я просто просидел у стены, пока  заканчивалась стычка и распределяли задания. Реакция переросла в апатию, особенно после  предупреждения, что  счастьем считается протянуть здесь полдня. А я-то и меньшего не продержусь. Или все же нет? В конце концов, мне же везет пока… Мою винтовку командир осмотрел и швырнул в угол:

- Только впустую патроны тратить. Доживешь до срока – подберу нормальную. А пистолет оставь, вам, инженерам, хорошие выдают.
Да, так тут все и обстоит. Хорошее оружие, патроны и снаряжение на вес золота, а потому тем, кто может сдохнуть через часик, оно не полагается. Веселее некуда. Крысеныш – тот парень, который меня привел – дает воды и чего-то съедобного. Мне ведь не придется воевать этой ночью? Бой закончился, надо просто подождать. Но все еще напряжены, как будто ждут приказа.  Апатия проходит и я начинаю вслушиваться…

- Какого черта? Эти выродки сидели у самого моста, как они вообще туда попали, Альварес?!
- Это твой район, Мендес. Ты вроде бы должен был знать, и, проклятье, встречать этих желторотиков, ты, а не мы!
- Думаешь, меня хоть кто-то предупредил? Секретность, будь она неладна…

Они спорят, но видно, что толку от слов мало, а я вспоминаю. Завод. Неужели…

- Командир, они могли пройти через завод.
- Чего? Кто там пищит?
- Через завод по очистке. Стоки выходят в реку, они тянутся от цехов. Можно мне посмотреть на карту? – Становится легче. Это уже мое поле боя, эти треклятые заводы я должен был строить и проектировать, если бы выбрал строительное отделение. Альварес смотрит на меня с прищуром, изучая. Ох и паршивенько я сейчас выгляжу, видимо.

- А ну быстро сюда. И рассказывай.

Карта засаленная, обожженная по краям… И я даже не хочу смотреть на дыру от пули и кровавое пятно. Но на ней кесть завод у моста и я начинаю показывать, проводя карандашом – и ведь не потерял по пути – линии стоков и подземных переходов. Неужели у них некому было рассказать? Когда я заканчиваю, Мендес интересуется:

- Парень, ты ведь не из военной учебки… Откуда?
- Университет Рагнитовых Технологий, сэр!  Записался добровольцем.

Он долго молчит, а потом только головой качает:

- Ну и дурак… Тебе бы профессором быть, лекции читать, а ты пришел здесь угробится. Дерьмо, все вокруг дерьмо… После войны некому будет строить разрушенное.

Сплюнув, он уходит, не прощаясь. А я слышу за спиной:

- Эй, Профессор, лекции отменяются.  Идешь с нами.

На берегу я часа три. Мой батальон уничтожен, я выжил и убил двоих имперцев, попал в другое подразделение, а теперь у меня есть еще и кличка. Неплохая карьера, младший лейтенант Тенорио… Если забыть, что кончится она  могилой. Еще девять часов…

3.

- Да черт дери… Сколько можно спотыкаться… - Шипит сквозь зубы Крысеныш, помогая мне подняться. Здесь нет и намека на ровные улицы, почти везде они завалены обломками домов, изломаны танковыми гусеницами.  А я еще не привык здесь ходить – ни быстро, ни бесшумно.  Но на меня ставят успех вылазки… Вот проклятье. Неужели все на войне начинают как я?
Но вот и корпуса завода, точнее, их развалины.  Нелегко глухой ночью найти нужные ориентиры, это только на карте все на своем месте и обозначено крестиком. Между тем, я уже не в своей форме – слишком заметна, теперь на мне  драная, но незаметная среди домов куртка. За плечами – рюкзак уже не только с инструментами, но и взрывчаткой, кобура пистолета бьет по бедру, с другой стороны добавляет саперная лопатка. Один из бойцов дал ее мне, сопроводив жутким напутствием, что это лучшее средство в ближнем бою от крыс и имперцев…  но так убивать я точно не способен. А вот искать вход  в систему стоков – могу. И нахожу. Но лезет вперед вместо меня Муньес, чуть старше Альвареса:

- Отлезь, технарь. Думаешь, имперцы там ничего не приготовили?

Вот гадство… А я-то и не подумал. Это теперь голова быстро подсовывает образы мин-ловушек и гранатных растяжек, которые нам показывали в училище. Имперцы могли быть здесь слишком долго, чтобы не устроить этого. А я хоть и распишу их устройство за пару минут, но не смогу заметить сейчас у себя под ногой…

Мы ползем, как натуральные крысы и действительно находим ловушки – одну за одной. Я действительно не вижу большую часть, но постепенно глаза начинают работать…  А потом начинается. Гибнет Муньес на ловушке и еще двое в скоротечном, жестоком бою в тоннелях.  Почему я жив – не знаю. Но мы все же дожимаем их и я с трудом удерживая дрожь рук, устанавливаю заряды в тоннелях, возможно, замуровывая  отступивших имперских солдат под землей. Но мне все равно сейчас… Они сами напросились, черт дери.
Ночь под землей, я кашляю, отхаркивая пыль, пахнущую остатками переработки рагнита – мерзкий запах. И только утром мы на поверхности. Но мне все равно. Как будто я весь этот день оставлял частички себя – на залитом огнем и кровью мосту, на берегу, в тоннелях. И теперь у меня просто сил нет на эмоции.  Найти место, чтобы передохнуть, проверить инструменты и оружие. И только тогда я сдаюсь и отключаюсь… Где-то.

- Эй, соня, добро пожаловать в солдаты. – Эти слова будят меня, когда Альварес без особых комментариев бросает мне автомат и самодельную подвеску с магазинами, - Пора за работу.

Я прожил свои двенадцать часов. Выдержал. Но рад ли я этому? Нет, я знаю, что это только начало.  Выжить будет нелегко, но и это не самое страшное. Я чувствую, что с выбранного пути свернул на другой – темный, жестокий и кровавый. И куда он приведет меня, я узнаю только в конце. Когда будет уже поздно.

Мысли и память

Сегодня идет дождь, такой сильный, что все солдаты забились под крыши и забыли о войне. Я рад, что мне повезло найти крышу понадежнее многих – танкисты хорошо устроились. Да, у нас тоже есть танки. Теперь есть, потому как когда я прибыл, их числилось четыре штуки, но от недостатка запчастей и спецов ездил только один и то паршиво. Так что буквально через пару дней после того первого дельца  к Старику явилась делегация с просьбой одолжить меня – авось что получится поправить. Во главе с командиром взвода, которая сейчас устроилась рядом и смотрит, как струи дождя заливают улицы за выбитым окном.

Делла, точнее, Делл, как мы ее зовем. Высокая,  худощавая, с резкими, но привлекательными чертами лица. Тогда мы с ней и прочими танкистами собрали из четырех негодных танков два боевых и одну огневую точку, разобрав на запчасти третий и часть четвертого. Вкалывали  как проклятые, все в масле… Да еще и имперцы заглядывали в гости. Не скучали, что и говорить. С тех пор мы вроде как друзья, а я периодически заглядываю на техобслуживание наших железных гробов.

Друзья ли? Часто я ловлю себя на мысли, что Делл не была бы против, претендуй я на большее. Да и я бы вряд ли ее оттолкнул, если бы начала она. Вот только мы этого не делаем, и черт меня побери, если смогу сформулировать почему. Может быть дело в гордости. Может быть, мы просто не хотим терять  дружбу ради шальной близости.  А может быть, не хочется слишком допускать к себе того, кому завтра может оторвать голову шальным осколком.

В общем, как есть… Неожиданно – у нее всегда так, порой между фразами может пройти час тишины – Делл спрашивает:

- Франц, а у тебя есть кто-то на гражданке? – Неожиданная постановка вопроса, я не сразу нахожусь с ответом и она уточняет:

- Кто-то, к кому хочется вернуться. Говорят, это иногда помогает.
- Девушки нет, но… Есть одна знакомая. – Признаюсь я. Вообще-то, о ней я тут еще никому не говорил, но Делл из тех, кто умеет молчать и слушать, просто требует в ответ того же.

- Неразделенная любовь? – А с другой стороны, Делл не слишком-то бережно обходится с личным в разговоре.

- Нет. Просто есть такие люди… Ты их видишь даже один раз и запоминаешь надолго. Они как будто светятся или просто необычные. Глупо, верно?

- Может и нет. – Делл поправляет волосы. Они у нее короткие и вечно спутанные, в танке с пышной шевелюрой не жизнь.  – Значит, ты везунчик, Франц. Лучше такая глупость, чем думать о том, что будешь делать, когда вернешься.

Она права. С каждым днем все труднее представить, что делать в мирное время. Что мне, у которого вроде бы есть образование. Что ей, девчонке из простой семьи, которая надеялась после армии все же прорваться в университет на техническую специальность и до сих пор вроде бы не плюнула – частенько ее вопросы про технику не только узко  практические, наверняка где-то в танке припрятаны учебники. Я бы без вопросов позанимался с ней, но… Видимо. все та же гордость и ей непросто доверяться мне, пареньку, у которого с детства все было хорошо и можно было спокойно учиться, не боясь что завтра есть будет нечего.

- А ты веришь, что вернешься с этой войны? – Спрашиваю я.

- Я везучая. Может и вернусь. Должен понимать – самому-то сколько везет?

В точку. Я всегда в шаге от смерти, но слишком уж часто ухитрялся этот шаг не сделать, уж первый день тут точно должен был меня прикончить по всей логике, но нет.

- Тогда если не сдохнем – сходим в бар, или еще что сотворим, Делл. Согласна?
- По рукам. А ты познакомишь меня тогда с этой особо запоминающейся особой?
- Заметано.

И снова мы просто сидим рядом, пока дождь не заканчивается и на небе не появляется радуга. Да, радуги бывают и здесь, но мы не загадываем желания и не ищем горшочек с золотом – мы просто смотрим на них и радуемся, что еще раз увидели это.  И зная, что есть такой шанс, легче пережидать дождь.

Может быть для меня Анжела – это как радуга?

Еще один день

Сегодня снова началась драка за этот несчастный завод. Хотя какой там завод, - давно уже одни руины, которые легче снести, чем восстанавливать, сам смотрел – оборудование либо растащили, либо разнесли на куски.  Как и весь этот город. Который мы так и зовем между собой – Развалины, а его истинное имя не всякий и припомнит. Правда, я помню – Эйсвилль. Но на то я и…

- Проф, впереди чисто?

Да. Именно так меня и кличут – Профессором. Когда прислали наше пополнение, я был совсем зеленым интеллигентом, вот и приклеили прозвище в момент. Только вот как-то странно с таким прозвищем лазить по канализации с мешком взрывчатки за спиной, отпихивая жирных, отожравшихся на неубранных с передовой трупах, крыс. Нас тут двое – я и Родриго по кличке «Крысеныш». Слишком уж хорошо он ориентируется во всяких тоннелях и норах, да и видочек соответствующий. Цель простая – какие-то сукины дети из имперцев нашли проход и регулярно ходят к нам в гости, надо это прекратить, пока наши наверху снова пытаются закрепиться в полуразрушенных цехах. Еще одна бессмысленная драка, потому что вместо выдвиженца из наших, командовать прислали очередного любителя побеждать…

Бежим, карабкаемся, ползем. Видела бы меня сейчас мама. Хотя нет, лучше бы не видела. Потому я уже и не жду отпуска домой. И ощущение такое, что я там не был полвека, так все изменилось. Да и сам дом… Это как сон. Неужели есть еще места, где никто не стреляет?

- Давай заряд.

Беру  заряды и Крысеныш сразу же  снимает с плеча автомат – теперь его работа прикрывать меня, пока заряд не установлю. Если появятся имперцы – умереть, но не дать им помешать. Хех, умереть-то проще простого, а вот второе – сложнее.  Минуты тянутся как резина. Шаги или мне кажется? Нет, опять чертовы крысы.

- Готово! Фитиль короткий, так что… Беги!

И мы бежим так, словно за нами гоняться чудовища из древних преданий.  Проклятые самодельные фитили… О нормальных проводных детонаторах из-за перебоев в снабжении часто приходится только мечтать. Так что это всегда игра со смертью в жмурки с догонялками.

Бабах! Взрывной волной нас вышвыривает  в сток, мы в грязи по уши, пылью присыпаны – зато живы и дело сделано. Смотрим друг на друга и ржем – правда. это скорее нервный смех. Реакция. Когда по десятому разу за неделю смерть проходит на волосок… Кроме смеха, уже ни на что ты не способен. Да только времени у нас немного – пока мы тут развлекаемся, ребята наверху дерутся. Лезем по уцелевшей норе и вываливаемся в привычный ад – пули свистят, кто-то что-то орет, где-то за стеной завода грохочет неведомо чей танк, все в пыли и дыму. Ну и где наши?

- Эй, Крыс, Проф – быстро сюда! – Это Альварес, наш командир. Мы его зовем Стариком, хотя ему всего двадцать пять. Но на передовой до этого возраста редко доживают, а в нашем отряде – и вовсе на моей памяти только он. Я по этим меркам средних лет – мне аж двадцать один год. Крысенышу – девятнадцать.

Бежим, пригибаясь, над головой  строчит пулемет.  Про наш успех ребята уже знают,  я даже отсюда вижу, что порядочный кусок стены провалился в тоннель, замуровав его на славу. А ведь когда-то и в мыслях не было, что мои знания будут войне служить. Но к черту… Тут или мы, или они. Все эти пацифисты хороши только пока не увидят, как имперские выродки проходятся по городу, стреляя во все, что шевелится. Будешь махать белым флагом – древком от него тебя и проткнут.

Стрельба, короткие рукопашные схватки… Бей врага, пока он не отступит или не умрет, вот как делается все здесь. Мы деремся в развалинах, которые ни на что не годны и мы не думаем о высших целях. Мы выживаем… И хороним тех, у кого не получилось, прямо здесь, на поле боя. Именно поэтому мы – «Могильщики». Отряд, в списках которого погибших больше, чем живых в активном составе.

Нам кажется что бой стихает, когда их танк врывается в разрушенный цех и начинает расстреливать все что видят его стрелки… Правду скажу, сам проверял – видят они через свои щели немного. Это и дает шанс подобраться и сунуть связку гранат на рагнитовую решетку. А поскольку бронебойки у нас кончились, то так и придется.

- Проф, Крыс – отвлекающий маневр. Мы с Ибаррой зайдем с верхнего яруса. – А верхний ярус – это остатки такового по правой стене. Залезть можно, но скорее всего навернешься с них. Зато у танка подъема орудия не хватит туда стрелять – зря эти кретины полезли внутрь, мы их тут и поджарим. Правда, в нашем с Крысенышем случае скорее всего зажарят нас, но черт… Когда-нибудь все равно достанут, так что, сидеть и ждать? На этих экзаменах не бывает пересдач.

Бегу как бешеный, на ходу в белый свет строча из автомата. Вот он я, ловите, гады… а вот вам и шиш. Трещит пулемет, даже пушка грохает, и мне некогда смотреть назад. Спотыкаюсь и падаю, чувствую, что вот сейчас меня и достанут. Взрыв. Ну сколько можно… Второй раз за сегодня меня прикладывает о стену и заваливает битым кирпичом. Сил нет встать и даже выругаться, а память. Вопреки всему, подсовывает день, когда война казалась чем-то нереальным. И лицо той девушки. Мы были знакомы недолго, я ей никто… но так уж получилось, что я ушел на войну, а в памяти осталась лишь она. Как же ее звали, черт… Паскудство это – помираю, а вспомнить не могу.

Кто-то откапывает. Крысеныш матерится, его тащат в сторону с простреленной ногой. Я шатаюсь как пьяный, вижу развороченный танк – все же они достали его.

- Младший лейтенант Тенорио!

Это капитан Бакнер. Хороший мужик, хлебнувший горя с нами здесь. Видимо, пришел с подкреплением, чтобы все же вытащить нас, а то кого в следующий раз посылать на суицидальные миссии? А Тенорио – это моя фамилия.

- Здесь. – Только и хватает сил ответить.

- Принимай командование  Восьмым взводом.

Что? Какого дьявола, командует же Старик, его бы Бакнер не снял… И тут я вижу. Похоже, снайпер поработал. Бессмертных здесь нет. А я теперь на месте смертника – так у нас называется командирская должность.

- Есть. – Не буду я говорить ничего. Не знаю как, не знаю, зачем, но еще один день я пережил и буду выживать с помогать своим, пока получается, - Взвод, собрать боеприпасы и раненых, идем на вторую позицию.

А, и да… Ее звали Анжела.

Рагнит

- Точно сработает, Проф?
- Ибарра, я что-то не помню, чтобы ты хотя бы школу закончил… Молчи и сыпь!

Нет, мы, конечно, не ссоримся, просто порой легче от такой дружеской пикировки. Особенно теперь, когда я командую отрядом. Сейчас мы сыплем бурый порошок в емкости с рагнитом, который, вообще-то, предназначен в таком виде для медицинских целей и не должен взрываться,  но если правильно подобрать катализатор… А я это умею.

Мысленно выругавшись, подсоединяю провода к запалам. В этой войне уже не до правил, но до сих пор внутри что-то протестует, когда я творю подобное. То есть готовлю к подрыву рагнитовое сырье, которое нам не вытащить, но и врагу нельзя отдать. Превращаю то, что должно спасать жизни, в смертельное оружие, которого те, кто придет  захватывать склад, не будут ожидать. Ведь всем известно, что  в этом состоянии рагнит неопасен… Скоро так уже не будет. Ведь тут Франц Тенорио, лучший в группе, надежда рагнитовой энергетики, еще какие-то пару месяцев назад считавший, что таковая не должна служить войне. Вот идиот, а? Рагнит питает войну, он же ее и порождает. И если ты, к примеру, танкист, то рагнитовый движок везет тебя в битву, но он же и отправит к праотцам, если в решетку влепят копьем или  самоубийца вроде нас закинет гранату на нее.

Техника – это не просто сборка из деталей, в ней всегда есть что-то еще… И это нередко пугает. Мы с Делл говорили как-то о танках и она рассказала пару историй о них. О случаях, когда танк разваливался на куски, но экипаж выживал, или наоборот, когда из почти целехонького танка доставали только трупы. Звучало так, как будто машины – не все, конечно - обладают своей волей и то спасают, то губят тех, кто с ними связан. Еще несколько месяцев назад я бы посмеялся над подобными рассказами, но этой девушке я верил. Травить байки она умела не хуже любого другого вояки, вот только  если вы ее знали, то травлю от правды было отличить легче легкого. И когда она рассказывала о танках, то точно не шутила.

Так и с рагнитом. Мы считаем его благом, но порой он оборачивается гибелью – чего стоят одни только его превращения из топлива во взрывчатку, из взрывчатки в лекарство, и обратно, и еще раз… Мы старательно ищем новые залежи, выгребаем до горстки рагнитовой пыли старые, строим все более совершенные устройства - и не боимся, что когда-нибудь придется заплатить.

Нам следовало бы.

Иначе, возможно, мы последуем за даркийцами, запустившими катастрофу, или не сумевшими ее предотвратить. Я думаю об этом все чаще – особенно сейчас, наблюдая, как отсвет рагнита почти неуловимо для глаза меняется, пока растворяется катализатор. Да, это вынужденная мера, точечная, хоть и болезненная диверсия – но я-то осознаю, насколько легко это повторить в другом месте и времени, насколько хуже все может стать.

И ведь повтори я свои мысли дома, в светлой от проникающих сквозь листву парка лучей солнца аудитории Университета, никто не примет их всерьез, даже те, кто не хуже меня знает теорию и практику переработки рагнитового сырья. «Бедняга Франц, ему досталось на войне, не будем осуждать юношу…» - Вот что они скажут. Слишком просто думать, что сможешь все держать под контролем, что бы ни случилось. Слишком страшно осознать, вдоль какой бездны гуляешь. Наверное, если бы даркийцев допускали до полноценного обучения, кто-то из них понял бы. Но нет.

- Готово. А теперь валим. Если ты прав…
- …То у нас почти нет времени.

Да, имперцы уже на подходе, но их ждет тот еще сюрприз. Быстро уходим, оставляя за собой поджидающую врага смерть в пламени. В ярко-голубом рагнитовом пламени, в огне, с которым мы слишком любим играть…