...его взгляд цеплялся за мельчайшие детали - за каждую серую каплю осеннего ливня, за едва заметные трещины в каждом из тысяч образующих площадь камней, за сотни незнакомых лиц и каждую черту под остатками поглощённого тучами солнечного света. Смотрел, и поражался тому, насколько же расширилось его восприятие. "Вот значит как человек видит всё перед смертью..."
И он шёл вперёд, поглощая окружение и ощущая в эти минуты ближайшее с ним родство.
Словно бы внутренний мир, наконец, соединился с внешним.
Лицо его не выражало скорби, маской мертвеца не выдавало ни одной эмоции. Казалось, оно уже заранее застыло в безмятежном спокойствии смерти, выравнялось, достигнув идеальной симметрии, но толпа видела на нём улыбку. Улыбку без улыбки, когда простейший жест передавался лишь взглядом, фантомным движением уголков губ вверх и желанием сердца.
За шесть дней в тюремной камере, ожидая казни, лейтенант прожил больше, чем за двадцать девять лет своей жизни. Наедине с самим собой, в темноте и сырости, в образованной медитацией тишине многочисленных криков избиваемых тюремщиками заключённых, он смог позабыть и отринуть всё, что прежде сковывало его бессмертный дух.
Ему не нужны были встречи с несуществующими родственниками и людьми, считавшими себя друзьями монаха. Другой бы ощутил себя брошенным всеми, но Дзин был только благодарен за доставшийся покой.
И доброе сердце одного из надзирателей, что согласился забрать прежде сокровенный буфан.
"Ом амидева хрих." Несколько бесконечностей прошло в эти дни непрекращающейся джапы. Сотни раз пальцы касались заканчивающей круг бусины и шли в обратную сторону. Тысячи произнесённых мантр продолжали звучать даже во сне - всё, как и разделение дня и ночи, перемешалось, потеряв прежнее значение.
"Возможно, я просто сошёл с ума," - думал Дзин тогда вместе с тем, как открывал глаза и отмечал наличие слёз. Как по прошествию неизвестного ему количества времени осознавал, как всё это время разговаривал с самим собой. Когда-то Наставник отмечал подобное как первые признаки духовного роста, но не безумие ли было это?
Оставалось лишь в очередной раз очищать сознание и вновь открываться вибрациям божественного слога. Стоило уже привыкнуть и перестать удивляться невозможному - вспомнив про необходимость питаться только тогда, когда его пришли забрать на казнь, он в итоге поверил в историю о брахмане, способном месяц жить от единственной капли росы.
Его взгляд цеплялся за мельчайшие детали окружения - за бьющиеся о помост и стекавшие вниз капли, за гладкую поверхность дерева и редкие трещины, уходившие змеевидными узорами, за складки лица и взгляд раскосых, рыбных глаз палача.
И тут же возникло призрачное чувство того, что уже видел он подобную картину, уже был в этом месте, в точно такой же ситуации, прежде. Так было и раньше, когда всплывали в памяти когда-то забытые по пробуждению сны-наваждения.
— Как много я стал вспоминать.... — почти шёпотом иссохшими и растрескавшимися губами, покорно опуская голову на колоду. Даже сейчас лейтенант мог сбежать, но судьба его была предрешена заранее, ещё в тот момент, когда он сам выбрал этот Путь, прекрасно осознавая как движение по нему, так и конец.
"Судьба не способна лишь на две вещи - лгать и забирать право выбора."
Он улыбнулся очередному воспоминанию, находя забавным не столько происходящее, сколько своё отношение к нему. В памяти всплыл рассказ о мудреце, приговорённом махараджой к смерти - его должен был растоптать слон, но тот яростно читал мантру любви и животное не тронуло старика, а царь, проникшись высоким чувством брахмана ко всему живому, оставил того в живых и раскаялся.
И Дзин рассмеялся чувству юмора Творца, звонко и открыто, так свободно, искренне и безмятежно, как никогда в своей жизни.
Прохлада небольшой лужицы, образовавшейся от капель дождя, была приятна разгоревшемуся лицу.

Отредактировано Wei Jin (2015-02-05 23:18:17)