Сдержанным, ровным шагом безмолвные призраки вереницей проходят по снежной аллее, нарушая тишину запущенного места только легким скрипом шагов и шепчущим дыханием. Впереди уже виднеется дом - большой и такой же запущенный, как и земли вокруг, но явно жилой. Серым пасмурным днем он даже кажется уютным  - широкое крыльцо, желтый свет больших окон на первом этаже, изредка раздающиеся возгласы и вскрики. Но белые призраки слепы и глухи, они идут прямо к этому дому и даже не думают поднять смиренно опущенные головы.
Поэтому никто не замечает, как последний из их колонны чуть замедляет шаг - словно вдруг услышал новый звук, волнующий и прекрасный. Капюшон скользит по зеленым волосам, открывая свежее, разрумяненное лицо и глаза, оживленные попыткой расслышать безголосое пение струн, которые ждут прикосновения рук, ждут, когда чужая воля извлечет из них мелодию, заставит звучать в полную силу. Громко, захватывающе и очень печально.
Ведьма чувствует этот марш, вибрирующий на кончиках искусанных морозом пальцев, и она снова чувствует Марианну.

Императрица не покидает ее с момента своей гибели, и Шицу уже смирилась с тем, что тени ее мертвецов теперь таскаются за ней не только истертыми воспоминаниями. Они могут быть даже полезны - именно Марианна привела ее к сестре-настоятельнице, что возглавляет сейчас их скромную процессию, как раз накануне возвращения ордена домой, в Западную Европу. Немного ближе от Британии, чем хотелось бы, но пути не выбирают.
Шицу чудился легкий смех, пока она надевала монашеское одеяния, хотя такого, конечно, быть не могло. Эта ирония была предназначен только для ведьмы.

Визит ордена встречали у главного входа в приют. Пока настоятельница обменивалась приветствиями с директором, все так же хранящие безмолвие призраки кутали мерзнущие руки в рукава широких накидок, а Шицу смотрела на детей. Отпрыски недавно завоеванных колоний бились в глубине крыльца плохо организованной кучей, тоже мерзли и кутались, и во все глаза смотрели на удивительных гостей. Смотрели, охваченное любопытством, испугом и недоверием, с полыхающей надеждой на неясное чудо и завистью. Только глаза у них и были - казалось, из приюта выглядывало многоликое чудище, истрепанное и загнанное охотниками в глухую нору, вылезти из которой значит - смерть, но и остаться в ней значит смерть тоже. Ведьма слишком хорошо знала, на что похожи такие взгляды.

Приветствия окончились, и монахини вслед за настоятельницей поднялись на крыльцо и двинулась в одну сторону. Замыкающая Шицу еще смотрела вслед толкающейся и нестройной процессии, уводимой воспитателями вглубь дома, кода поймала еще один жгучий и ждущий взгляд. Девочка тоже была последней, и еще стояла на крыльце в своем сильно выделяющемся среди серой одежки других детей пальто с меховой оторочкой. Ведьма сделала к ней шаг, другой, - девочку окликнули, и она поспешила догнать воспитателей, но обернулась последний раз, - и опасно заскользила на луже растаявшего грязного снега.
Ведьма легко поймала ребенка за плечи, - та взглянула на нее сверху вниз, задрав голову, невозможными молящими глазами. Донельзя хорошенькая девочка лет шести.

- Привет, - легко улыбнулась Шицу.

Отредактировано C.C. (2015-01-15 22:44:43)

Монахини удалялись по галерее, уводившей их вереницу вглубь дома, а ведьма все еще стояла на крыльце и смотрела на чужое смущение.
- Я хочу с тобой познакомиться. Как тебя зовут? - спросила она девочку, отпуская ее плечи. Но не отпуская совсем - руки мерзли уже по-настоящему, и Шицу огладила красивый воротник на пальто своей юной визави, зарываясь пальцами в мягкий мех.
В глубине души она знала, что побуждает прятать глаза. Удивительным образом в одном опущенном взгляде ребенка крылась эта тайна, и, вспоминая десятки прожитых лет, ведьма уточнила:
- Скажи свое полное имя.

В этой девочке не было ничего особенного. Кроме, пожалуй, глаз - их цвет был в точности, как у Чарльза.
У Чарльза - именно о нем подумала ведьма. Не о молодых принцах и принцессах, не о брате Императора. не о Марианне - о Чарльзе. Она сбежала от его обещаний, от протянутой властной руки - прячась под монашеской накидкой, она все еще бежала от них. Сразу после гибели Марианны, едва успев прикоснуться к новому вместилищу ее души, ведьма покинула Императрицу, покинула дворец, почти успевший стать ей домом, оборвала последние ниточки, что связывали бессмертную С.С. с Культом.

Влезла в свое старое, потрепанное платье, - вернулась в жизнь, которую уже вела когда-то. Жизнь скиталицы под десятком
личин, жизнь охотника на несчастные души. Жизнь, смысл которой - бесконечный поиск, освященный единственной надеждой завершить уже который век. Смысл едва уловимый, ускользающий, невидимый - настолько, что необходимо было прилагать усилия, чтобы не потерять его навсегда.

Ведьме была подарена короткая передышка. Рядом с Марианной, у которой она нашла понимание, и Чарльзом, который обладал невиданным ранее даже Шицу могуществом. Сила, смелость, отчаянная жажда победителей плескались в их ладонях и озаряли потусторонним сиянием их гордые лица, а их великолепные планы обещали исполнение ее желания. И у ведьмы, против воли наученной не доверять, все равно перехватывало дыхание от осознания - если эти планы и претворять, то - только этим людям.
Только их обещание все еще звонко и уверенно, как никогда никакое никакое другое, звучало в тишине ее пустой клетки.

И лишь эта музыка осталась от императорского сияния. Ведьму гнали прочь горечь потери Марианны, и страх перед Чарльзом, и обернувшаяся очередной смертью Сила Короля, и ведьма ушла.
И снова под ее ногами  трескается земля, и единственный шанс спастись - это сделать шаг вперед. Упасть на колени перед искрой в душе человека, бережно прикрыть ее ладонями, сохраняя тепло. А после - раздуть в жаркий, голодный, уничтожающий костер. Загубить ту искру.

Но не на колени перед этой девочкой. Пусть лицо ведьмы уже чувствуют жар этого пламени, пусть ее пальцы все сильней ощущают беспокойную вибрацию Силы - не здесь и не сейчас ее ждет следующий контракт.
Это просто человечность. Желание дарить ласку, возрожденное Марианной и так быстро гаснущее, и цвет глаз, - простое совпадение толкнуло ее к этому ребенку. Полному боли и хорошо знакомой ведьме надежды человеческому дитя.

- Сестра! - окликнули Шицу из глубины галереи, и Шицу выпрямилась, чуть обернувшись и кивком подавая знак, что слышит.
- Скажи, - она снова повернулась к девочке - в глазах ведьмы читалось ожидание.

Отредактировано C.C. (2015-01-15 23:21:57)