...талантом полководца ошибочно называют умение разбить противника на поле боя. В действительности, искусство войны заключалось в том, чтобы сломить сопротивление, избежав сражения. Вот только, африканеры не были сломлены. Претория жила своей повседневной жизнью, а потомки белых колонистов, назвавшие эту далёкую от европейских берегов землю своим домом не чувствовали себя побеждённым. Многие были недовольны прекращением войны, которую буры были готовы вести до последнего патрона. Но в действительности, к решению Ганнибала Боты отнеслись с уважением. В мудрости старого генерала африканеры не сомневались. Ингрид оставалось надеяться, что старый буйвол всё-таки не переиграл его высочество Шнайзеля, ибо здесь и сейчас, британцы не чувствовали радости победы и только злые языки во всю обменивались сплетнями о том, как Британия якобы унизила Южно Африканскую Республику, выдав за генерала Боту "сломаную принцессу". Подобных разговоров леди Блэкмейн сторонилась, но была вынуждена признать, что в этих сплетнях всё-таки была горькая правда. В прочем, непокорные буры не мешали британцам наслаждаться гостеприимством поместья Ганнибала Боты, где они чувствовали себя в относительной безопасности. Только проклятая африканская жара сводила с ума.
Прогуливаясь по гостинной, Ингрид услышала тихую музыку, доносившуюся с балкона. Она, словно призрак проскользила между высоких колонн, подпиравших потолок усадьбы и прислушалась. Конечно же, эта песня показалась знакомой - с первых дней в Претории, она слышала её несколько раз. Британка осторожно приблизилась к балкону и увидела человека, игравшего на банджо - музыкальном инструменте, распространённом в Южной Африке. Там, в кресле качалке сидел Ганнибал.
-...и нет места в сердце бура, - прошелестела британка, остановившись за спиной у Боты, - для сомнения и страха. Вслед за славой и свободой в бой ведёт нас Лев Трансвааля*, - музыка затихла, а вместе с ней и тихий голос, завершивший куплет известной среди африканеров песни. Она уже слышала её на свадьбе герцога и даже запомнила несколько строк.
- Ваша светлость, - женщина переступила порог балкона, с которого доносилась музыка, платье едва слышно шелестело у неё за спиной, под ласками тёплого африканского ветра, - i beg your pardon for this interruption.
Скромная и совершенно не похожая на британскую аристократку женщина предстала перед буром в закрытом чёрном платье с кружевом тянущимся от бедра до груди. Серебряная роза раскрывала свои лепестки, скрывая прелести британки, а пышный воротник полностью скрывал её шею. На руках британки были высокие, до локтя перчатки из тонкой ткани, да и в целом её платье было совершенно закрытым. Отсутствовало даже декольте, не говоря уже о вырезе на спине, или открытых плечах. К слову, Ингрид была единственной женщиной из приглашённых на свадьбу, кто по-настоящему страдал от африканской жары. В прочем, облегающее платье только подчёркивало её изящные женственные формы.
Ганнибал обернулся и отложил инструмент в сторону. От глаз британки не ускользнуло и то, что африканера буквально передёрнуло от слов "ваша светлость". Что-ж, этой ошибки она не повторит, если разговор всё-таки состоится. А ведь за все дни, что Ингрид провела в Претории, у неё не было возможности обменяться и парой слов с Ганнибалом Ботой. И вот, наконец, он заговорил с ней. Вежливо и сдержано, словно ему было известно лишь имя женщины, стоявшей перед ним в этот поздний час.
- Задерживаетесь до поздна, минфрау Блэкмейн? - спросил он непринуждённо. Британка скромно улыбнулась.
- К сожалению, жара не даёт мне уснуть, - призналась она, - кажется, здесь все знают эту песню. Надеюсь, я не оскорбила ваш слух, генерал Бота.
- Врядли ее раньше исполняли на английском, - ответил Ганнибал, - присядите?
- Gratitude, - благодарно кивнув, Ингрид опустилась на тёплую мраморную скамью напротив генерала, положив руки на колени. Ничто в ней не выдавало военную, кроме глаз. Бота за свою долгую жизнь видел немало таких - молодых привлекательных девушек с холодными глазами убийцы, - у нас не было возможности поговорить со времени нашей первой встречи, генерал.
- Сахара? - уточнил Бота.
- Так значит, вы помните, - улыбнулась Ингрид, прядка чёрных волос упала на её бледное лицо, - это честь для меня, увидеть наконец человека, разбившего меня на поле боя. Это был достойный урок, который я не забуду.
- А такое вообще может забыться?
- Едва ли, - согласилась британка, ведь память об этом сражении, как и старые шрамы, до самого конца останется с ней.

*отрывок из песни, посвещённой африканерскому генералу Де Ла Рею, известному, как Лев Западного Трансвааля.

Ингрид задумалась над словами старого генерала. Конечно, африканер был прав, они оба видели лицо тотальной войны, которую развялала Священная Британская Империя. И этот конфликт уже успел изменить мир, оставить на нём достаточно шрамов, чтобы они ещё долго тревожили тех, кто всё ещё слышит эхо минувших сражений.
"Интересно, может ли Ганнибал Бота спокойно спать по ночам? Или просыпается в холодном поту, когда холодные пальцы воспоминаний сжимают ему горло..."
- Your hospitality was really unexpected, but yet much appreciated, general, - ответила британка, скромно улыбнувшись, - и я не жалею о том, что его высочество доверил мне честь заботиться о его младшей сестре, дочери императрицы Маринны. Приказы не обсуждаются, вам ли не знать. К тому же, это не худшее место для ссылки, если подумать. Теперь уже далеко от войны... Не знаю, стану ли я скучать по ней.
"Скорее всего, мне будет нехватать крови и славы. Но что поделать, у меня есть долг перед Джеймсом, который я должна исполнить прежде, чем у меня будет право умереть. К тому же, приказ его высчества не оставил мне выбора. Придётся задержаться в Южной Африке до тех пор, пока Штерн и Бота не уничтожат друг друга, или мой принц не пожелает видеть меня подле себя снова."
- Должна признаться, германский генерал Штерн иначе представляет себе Южную Африку, - заметила Ингрид, - моя спутница читала европейскую газету... Интересно, почему герой войны, - она поморщилась, - воткнул нож в спину своего старого союзника. Для британской армии подобное предательство - немыслимо.

- Надоело мне говорить о Штерне. О нем наша пресса сказала еще красочней. А младшим офицерам, вражескую пропоганду читать строго возбраняется, - усмехнулся генерал.
- Вам приходилось много о нем говорить? - удивилась Ингрид - я не привыкла верить прессе, не уверена что африканская честнее европейской...
-  Уже смысла не имеет, сделанного не переделаешь. А что бы не написала про меня европпа, наши писаки дадут достойный ответ. : Хотя европейцы халтурят страшно. Нагло плагиатчт британские карикатуры, те где я с лошадинными зубами.
- И все-таки... Вы не откажете даме?
- Все просто, - генерал посмотрел на звезды. - У этого парня есть хитрый план и амбиции размером с Эверест. И судя по сообщениям с фронта, он не только Ближний Восток не собирается оборонять.
- Амбиции... - вздохнула женщина - обычно, за них гибнут солдаты и офицеры, которым нет до них дела...
- Неверно. За них гибнут солдаты, до которых нет дела.
- До нас тоже не было дела в Алжире... - она отвела глаза.
- Вы  кого имеете ввиду? Меня или Британию?
Ингрид молча сняла перчатку.
- Хотите знать почему?
- Я хотела сказать спасибо, - женщинв понизила голос и склонилась к самому его уху - и предостеречь вас, генерал...
- Спасибо?... - генерал уже давно не был так удивлен. - Это последнее что я ожидал от вас услышать.
- Я могу объяснить.
Бота только молча кивнул.
- Дело в том, - британка натянула перчатку, - что мои предки сражались за Британию ещё в те времена, когда люди суеверно верили в волшебство... И может быть, были правы. Наш фамильный клинок, передавался из рук в руки от отца к сыну до тех пор... Пока не родилась я. Я должна была доказать, что достойна, - объяснила Ингрид, - и заплатила свою цену сполна. Когда я взяла в руки меч, кожа сползала с них кровавыми язвами. И тем не менее, для меня это было высочайшей честью, которую я испытала в своей жизни. Отец вложил в мои руки меч и сказал, что я достойна... Я была плохим командиром. Но я сражалась в первых рядах со своими солдатами, пока не погиб последний из них. С операционного стола встала не девочка, мечтавшая о крови и славе, а женщина, увидевшая истинное лицо войны. Как воин воина, я благодарю вас, генерал. Вы преподали мне урок... И сняли маску рыцарских баллад с уродливого черепа смерти.
- Дорогую цену вы заплатили за это.
- Железную цену.
- И вы туда-же. Штерн тоже носится с этой химерической железной ценой.
- Мою цену вы видели, генерал, - вздохнула британка - после этого, я даже не считала себя человеком, женщиной...
- Судя по тому что я видел вчера, ваш муж так не считает.
- Вы... - она осеклась, - видели вчера?
- На приеме в честь свадьбы.
- Брак по рассчету, - ответила британка - вам ли не знать, генерал?
- Что я по вашему не отличу влюбленного по уши от венчаного под ружьем?
- Я не могу ответить ему взаимностью... - вздохнула Ингрид, - и даже если смогла бы, долг для меня превыше чувств, как бы они ни сжигали меня изнутри. Вы сможете довериться мне, генерал Бота?
- Мое доверие заслужить не так уж просто. Но вы можете попробовать.
- Вас хотят убить, генерал, - холодно сказала Ингрид, вежливая улыбка исчезла с её лица, - но я сделаю всё для того, чтобы это не случилось.
- Меня давно уже хотят убить. И список всегда только растет. В нем даже рыцарь моей жены.
- Я тоже рыцарь вашей жены, генерал, - заметила Ингрид.
- Ну формально вы все еще рыцарь моего зятя
- Да... Ваша дочь достойная женщина. Я уверена, что его высочество полюбит её, когда придёт время.  Он хороший человек, не похожий на других британских принцев. Когда-то я любила его.
- Тут я уже ничего не могу изменить.
- Сейчас я рыцарь Наннали, генерал.
- Почему-то мне кажется что говорите вы не о юнном хайландере
- Возможно. О ком же?
- А вот тут уже мне не хватает проницательности
- Мой муж.
- Прискорбно, но его мотивы я вполне понимаю
- Неужели?
- А кого ему еще винить?
- Свою жену, - пожала плечами Ингрид, - но не человека, который исполнял свой долг.
- Никто в здравом уме на его месте не стал бы винить женщину, которую любит.
- Любовь, - вздохнула Ингрид, - генерал, я пришла к вам надеясь, что вы не станете говорить об этом... После того унижения, что его высочество Шнайзель заставил вас испытать.
- Я видимо не первый, кто говорит вам, что вы слишком жестоки к самой себе. Но уверяю, вчера я видел как ваш муж танцует с желанной женщиной. Уж кому как ни мне знать разницу.
- Генерал... - вздохнула Ингрид - [я вижу в зеркале тело, изуродованное войной.
- Значит глаза вашего мужа видят больше чем зеркало
- Прошу прощения... - выдохнула Ингрид, - я... не была готова услышать слова мужчины более опытного. Если вы понимаете о чём я.
- Обращайтесь в любое время.
- Генерал Бота.... Вы смущаете меня...
- Просто хочу помочь вам. Забыть о том, что раны могут что-то изменить в вашей  жизни.
- Почему?
- Может это не лучший пример, но вот скажите. Я развалина? Я  калека?
- Нет, генерал Бота, - честно ответила Ингрид, - вы не калека и не старик, из которого сыплется песок...

Отредактировано Ingrid Blackmane (2014-07-25 21:02:38)

Короткое прикосновение пальцев к ручке кресла бесшумно двинуло коляску вперед, когда девочка услышала знакомые голоса поблизости. Попросив Юмико найти Дункана перед сном, она сама не ожидала, что надолго останется одна, а потому невольно стремилась на звук, но разобрав, наконец, о чем говорят генерал Бота и леди Ингрид, Наннали притихла.
Конечно, не в ее правилах было подслушивать, но отчего-то на душе стало тревожно.
Что произошло в Сахаре? За что сослали в ЮАР леди Ингрид? О каком предательстве она говорит?
Девочка зажала ладонью рот, боясь издать хоть один звук и судорожно вслушиваясь в слова говорящих.
Что скрывают от нее взрослые? О чем они так не хотят говорить в присутствии маленькой принцессы?
Надеяться на их откровенность не приходилось - лишь оставаться на месте и слушать в надежде получить ответы хотя бы на часть возникших вопросов.

Понемногу Наннали узнавала людей, которые окружали ее. Открылось, почему скрывает свои ладони за перчатками леди Ингрид – по началу она пугала принцессу невозможностью прочитать ее настоящие чувства, и Наннали лишь со временем убедила себя в искренности рыцаря Ренли… Похоже, что напрасно, поскольку одной из затронутых тем стал тот вопрос, который еще вчера ночью стоял уж очень остро. Принцесса была склонна доверять супругу и его обещанию не касаться ее, но меньше всего на свете она ожидала такого предательства со стороны Ингрид.
- Перебьются, - и почему-то на сердце сразу стало легче. Ганнибал Бота – сильный человек, способный защитить ее и собственное принятое решение.
Непонятный шорох и шум прервали мерные размышления девочки – и тотчас же услышав знакомый, любимый голос, Наннали подалась вперед, желая позвать, остановить Дункана.
Что происходит?
На плечо ей опустилась легкая и удивительно сильная рука – столько раз эти руки касались ее за последнее время, что девочка сразу узнала Юмико. Кресло остановилось, так и не проехав и пяди, а Ингрид, Ганнибал и Дункан продолжали беседовать в комнате, так и не зная, что их слышит кто-то еще.
- Ты хоть представляешь, что бы случилось с Наннали, если бы у тебя получилось?
Девочка похолодела. О чем они говорят? Что произошло в комнате? Дункан что?..
Тихая, но звонкая пощечина.
- ..Запомни одно. Убить можно только один раз, - окончательно добила все смятения и подозрения леди Ингрид. Дункан пытался убить Ганнибала Боту. Пытался уничтожить все, чего добилась Наннали этим браком, ставил под угрозу шаткий мир между ЮАР и Британией. Сколько людей пострадали бы, справься он с этим, сколькие погибли бы, а сколькие остались бы без родных и близких?..
И снова ее остановила Юмико.
«Почему?» - Одними губами спросила Наннали, поднимая лицо к горничной, что невидимым призраком, ангелом-хранителем стояла у нее за спиной.
- Мужчины еще не раз будут умирать за вас, принцесса, и делать глупости с вашим именем на устах. Не вмешивайтесь, - прошептала Юмико, и Наннали опустила лицо, пытаясь смириться с этими словами. Словно почувствовав тревогу принцессы, горничная смягчила тон. – Сегодня обошлось малой кровью.
А разговор все больше и больше заводил девочку – где-то в глубине души она даже начала злиться, в очередной раз отмечая, что все вокруг нее знают лучше и вернее, что ей нужно, абсолютно игнорируя при этом ее мнение. В сердце закипала какая-то недобрая обида на всех, и потому, когда Дункан ушел, Наннали тихо шепнула Юмико, чтобы та попросила его вернуться обратно.
Отчего-то Наннали не хотела, чтобы рыцарь узнал о том, что она все слышала.