Принцесса прибыла в свою островную «тюрьму» без фанфар, салютов, но в обществе одетых с иголочки слуг и под многочисленные вспышки фотокамер. Она шла, манерно подняв голову, вздёрнув носик и делая вид, что никого не замечает: так учила Гвин, так поступали все те сёстры, что знали себе цену, что умели отделять зёрна от плевел.
Она играла в принцессу, мечтая глубоко в душе зваться куда более звучным и ярким титулом. Вышагивала в своих лакированных туфельках, стуча каблуком по асфальту, поднимала подол, забираясь в машину, метала краткие любопытные взгляды через стекло: «Как я им? Влюбились, небось?».

Под облаками жил Токио. Под облаками он восстанавливался после войны. Под ними – белыми и пушистыми, лёгкими и нежными, росла новая колония Священной Британской Империи. Росла, училась повиновению, боролась со старыми привычками, впитывала в себя новые. День за днём здесь, как полагала Карин, работали над тем, чтобы выбить последние остатки воли, желания сопротивляться, быть уникальной, странной, самобытной землёй, полной своих, ведомых лишь ей предрассудков и убеждений.

Но даже если бы кругом ходили люди, одетые по последней британской моде, принцесса всё равно сочла бы это место отвратительным, а жителей Нео-Токио варварами, что должны быть благодарны своим хозяевам за мудрость правления, что те привнесли с захватом власти.

Автомобиль притормозил у резиденции. Расторопный слуга тут же покинул место шофёра, чтобы, склонив голову в поклоне, открыть дверь пятой из принцесс. Та же деловито, вовсе не спеша покидать кожаный салон, где к её услугам были прохладительные напитки и музыка, протянула ему руку, позволяя помочь себе выбраться.

Поправив волосы, она вздохнула глубоко, прикрыла очи, словно пытаясь собраться с силами, да натянула на личико широкую улыбку.
Сейчас она, сияя ярко словно солнце, идёт растапливать сердца родных, пусть и не любимых братьев и сестёр.
О появлении её сигналит дивный перезвон. Открылась дверь – там ждёт служанка, чья грудь крестьянская мозолит глаз, а потому улыбку всё трудней держать.
- Мы счастливы встречать вас, ваша светлость, - любезностями кормит чернь. Карин же мимо ушек пропускает сказанное всё, глазами синими ища средь помещений носителей небесно-голубых кровей.

Несмотря на высокий каблук, что позволял девочке чувствовать себя хоть чуточку выше, важнее, уверенней, Карин буквально пролетела расстояние, что разделяло их с Юфемией.
- Мы так давно не виделись, сестрёнка, - ласковые и мягкие нотки голоса вкрадчиво касались ушек «принцессы бубль гумм», - а ты пытаешься отбиться от меня дежурной фразой. Неужто не скучала? – розовые губки изобразили тёплую улыбку, а сапфиры глаз дополнили картинку добродушным прищуром: словно бы Карин глядела на солнышко.
Принцесса сделала реверанс, придерживая края подола, да склоняя голову пред старшей.
-Ах, если бы ты знала, как же все переменилось без тебя и Ренли, - подняв свой взгляд, продолжила она, - Ведь без вас, без чуткой, доброй Наннали, наш дом совсем не тот, - притворная печаль стекала липким ядом по губам.
«Дома стало лучше, веселее! И я бы счастлива была не видеть никого из вас ещё годочков пять, а то и больше, жалкая сестрица», - дополнено было лишь в мыслях, но читалось в краткий миг контакта глаз.

- Я изучала местную культуру по пути, касаясь взглядом проходящих мимо, пытаясь их понять, узнать их горести и беды, стать для них в последствии своей, - лгала малютка даже не краснея, замком сложив опущенные руки, да крутясь на пятках.
«Единственной причиной знать убогих, что мы, британцы, добротой своею одарили, взяв под крыло, будет лишь желание вести их как баранов, куда нам – пастухам, угодно будет», - на краешке сознания играло.
- Но мы так быстро ехали, а я устала в перелёте. Боюсь, и не упомню к ночи ничего, сестрёнка, - шаркнула она ногой, склоняя голову к плечу и чуточку сильнее выгибая спину, - Но времени навалом: матушка, - чтоб проклята была её бесчувственная шкура, которую не проведёшь слезами, криками, истерикой, в конце концов, - сказала, что мне дорога в Пендрагон заказана до тех чудесных пор, когда оценки станут выше, чем «не очень». Давай же, улыбнись, скажи, что рада! – воскликнула девчонка, чей голос эхом разносился по резиденции.

Пришлось стерпеть на себе прикосновение сей неудачницы, что видно так уж зазналась, что в свои юные годы уже строит из себя не девочку, коей ей положено быть, а женщину, познавшую жизнь, пережившую и радости и горе.
«Ты столько теряешь,  взяв подобную роль, глупышка. Так быстро превратишься в скучную, всеми забытую и сухую мочалку», - следуя за Юфемией, подмечала младшая сестрица. Она-то в свою очередь ценила все прелести молодой жизни, знала как правильно использовать нюансы своего положения, умеючи играла людьми благодаря этому. 

«Чёртова мамашка уже успела запустить свои щупальца, да настроить всё так, чтобы я, видимо, годами тёрлась вокруг этих неудачников. Ну конечно же она не дура и понимает, что ей грозит в ближайшие годы, не покинь я родного дворца. Гадкая, мерзкая женщина, которой уже давно пора в могилу!» - ни мускул не дрогнул на безмятежном личике девочки.
- Неужто они вот так с порога начнут моё обучение, не дав даже освоиться на новом месте? – принялась она канючить, дуя губки для виду. В планы Карин совсем не входила трата своего бесценного времени на скучные науки, которые ей после никогда не понадобятся. Принцесса, а после и будущая королева, по мнению пятой, должна знать лишь то, как правильно отдавать приказы. Науками же займутся придворные книжные черви.

Стараясь изобразить интерес к творчеству покойного брата, Карин щурилась, нагибалась к полотну поближе, склоняла голову в разные стороны, пытаясь увидеть себя на полотне, но там было так много людей, что даже будь девчушка на момент запечатления сего момента столь же ослепительно бела макушкой, всё равно потонула бы в лицах и фигурах.
Отчётливо виднелись фигуры Чарльза, Шнайзеля, можно было углядеть Юфемию, ибо её «жевачные волосы» буквально прыгали в глаза, да Одиссея – тот был попросту огромен, а потому возвышался над всеми прочими. Где тут пряталась Лувия, где скрывался Ренли,  куда подевалась Лиллиан, почему не было видно Сильвии, да почему так тяжело было найти кроху Наннали, Карин не знала. Но видно было, что Кловис старался, душу вкладывал. Вот только отчего не взял холст побольше? Семья, всё же, не пять человек.

- Так жаль, что милый братец больше не привнесёт в этот тёмный мир, отнимающий лучших из нас, ни капельки ярких красок, - опустив глаза в пол, да наигранно вздохнув, поведала свою притворную печаль театралка.
По большому счёту её никогда не волновали картины, скульптуры, аль ещё какие произведения искусства. Они – лишь отпечатки прошлого, которое уже прошло, которое уже не вернёшь. Принцесса смотрела далеко в будущее. Это там она уже будет думать о том, как будет запечатлена её несравненная красота Императрицы.

- Инструктаж… - задумчиво повторила белокурая, ступая вслед за сестрой. Она понимала, что одиннадцатый сектор – место опасное. Понимала и то, что принцессы из Священной Британской Империи в подобном захолустье вряд ли пользуются особой популярностью, чтобы рассчитывать выходить в люди без охраны, но вот это слово «инструктаж» напоминало ей нечто из разряда «военных учений». Карин любила войны – в них умирали бесполезные люди, освобождая больше свободного места на этой планете. В них решались споры и конфликты. Но «инструктажи» проходят обычно подчинённые. А разве можно назвать её таковой?

Юфемия всем своим видом показывала: не до Карин ей сейчас, устала, замаялась, вся в делах. Желай девочка и вправду сблизиться с сестрой, обиделась бы не на шутку, расстроилась, нажаловалась бы подружкам, что старшая сестрица ту ни во что не ставит. А так, лишь про себя отметила: труженица, что прозябает в делах. Таких, по мнению голубоглазой, бояться не стоило. И лишь титул «третья» заставлял не вычёркивать «бубль-гум» из списка будущих жертв.

Маняще повеяло многочисленными яствами, что приготовили слуги. Здесь, к удивлению пятой, не было положенных островному государству многочисленных морепродуктов - всё как дома: дичь, гарнир, различные соуса, положенное всегда и везде вино, вода из родников и самый свежий хлеб.

- Свадьба кого, сестрица? – присаживаясь в кресло напротив, вопрошал сладкий голосок, заинтересовавшийся всерьёз. Всё же, если Юфемия выходит замуж, это сильно бы повлияло на её роль в общей партии. Если же на кону судьба принца Ренли, то здесь всё было куда проще: какова бы ни была жена, она не сильно повлияет на ход событий. Разве что может стать удобным инструментом для манипулирования, если сам принц покажет себя влюблённым дураком.
Верить в то, что дочь Чарльза упомянула бы предстоящую свадьбу черни или знати Карин не хотела – слишком уж низко это для отпрысков Императора.

Отредактировано Carine ne Britannia (2014-07-05 22:35:20)

- Ах, Ренли, - с души слетел камень, и это было видно по тому, как распрямились плечи девочки. Она отметила про себя обязательно познакомиться с будущей «счастливицей», выдать ей положенные комплименты и поздравления, узнать поближе, а после, коль та будет полезна, ещё и «подружиться», став её «подушечкой для плача» и «милым маленьким ангелом, который всегда рядом».

Только уж было собралась она открыть свой рот, дабы спросить у сестрицы имя избранницы, да только чудеснейшее слово «подарок». Ещё больше её заинтриговал тот факт, что презент сей был преподнесен так, будто бы она, Карин, была новорождённым, чьего пола не угадали, и которой теперь подарят футбольный мяч вместо куклы.

Стоящая пред юным «ангелом» коробка, украшенная ярким бирюзовым бантом, вдруг бросилась в глаза. Не предмет декора, а самый настоящий сюрприз, к которому «малую» потянуло со страшной силой, но та себя держала, как могла.

- Новости? – и всё же она встала с кресла, неотрывно глядя на яркую обёртку, да общаясь с Юфемией так, словно бы та её более не интересовала – типично детское поведение, - Что же тут скажешь? Даже и не знаю, - она чуть ли не на цыпочках подобралась к подарку, пальцами, что были облачены в белые перчатки, потянула за краешек ленты, да распустила её, - Папенька жив и здоров, всё также успешно управляет нашей Империей, - ладошки обхватили крышку и аккуратно потянули её вверх тогда как сама Карин склонилась над коробкой, вглядываясь небесно-голубыми очами в маленькую щёлочку, что образовалась от этого действия, - Наша армия громит врагов в пух и прах, не зная пощады, - наконец свет просочился во внутреннее пространство упаковки, показав сам подарок. В тот момент, когда пятая принцесса увидела плюшевого зайца, её голос на мгновение дрогнул:

«Ты издеваешься, коза макаронноголовая? Пятилетнюю тут ждала?», - но вслух Карин сказала совсем иные слова.

- Какая прелесть, Юфемия! – зайчик повис у неё в руках, зажатый в крепкие объятья, - Не стоило и думать извиняться! Он чудесен! – признать по чести, выдавить из себя улыбку удалось Карин не без труда. Она тут же подошла к третьей и оставила на щеке той лёгкий, едва уловимый поцелуй.

Этот явно неслучайный жест дал Карин почву для множества догадок и умозаключений.
«Догадка раз: пленённая, она могла пережить множество не самых приятных «приключений», о которых потом будет стыдно вспоминать. А от того, ей каждое прикосновенье – словно уголёк на сердце. Догадка два: бедняжка прячет от самой себя любовь к девицам, да не ожидала столь тёплых проявлений чувств…» - и так она могла часами расставлять в комодике своей бездонной головы догадки, да только факт один – сестра ей показала слабину.

- Ах, как неловко вышло, милая сестрица, - наиграна печаль сродни завуалированному злорадству, - Я искренне надеюсь, прачка сможет вывести пятно. Ведь это платье так тебе к лицу, - качнулся кролик на руках, блестя глазами-пуговками в свете солнца.

- Как же я могла поесть, родная, коль только на порог ступила? А в самолёте есть – лишь только в случае голодной смерти. Что бы там ни подавали - в рот не лезет, - призналась малолетка, покачиваясь из стороны в сторону.

Всё очевидней становилось, что родственница слишком уж в себя ушла: манера речи, чёрствость, чопорность, да вялость, манеры сдержаны, а ручки всё дрожат. «На том, пожалуй, можно уж сыграть».

Она легонечко коснулась плечика розововолосой, заглянув в глаза:
- Я слышала, что ты недавно успела пережить немало злоключений, - напомнить о плохом, притом стараясь быть прелестной маленькой игруньей, свято для Карин, -  Весь двор страшился за тебя, родная кровь, да после тех ужаснейших вестей к нам стали приставлять охрану – не чета той старой.

В столице многое знали: шпионы Гвиневры просочились всюду, а любимица-сестрёнка могла рассчитывать порой на крупицу информации, приносимую ими.

Стуча каблучками за красавицей Юфемией, «белая принцесса» дышала полной грудью, наслаждаясь свежестью, что приносил в покои океанский бриз.

Предоставленные ей покои были скромны, по меркам принцесс, но не заставила ту ни вертеть носиком, ни высказывать недовольное «фи». Карин играл свою роль девочки –глупышки, преисполненной наивности и любви ко всему окружающему, а потому, невольно для себя, научилась порой и вправду ценить даже малое, что было дано ей судьбой.

- Спасибо, сестра, - молвила она, глядя за работой служанок, да подмечая себе «любимицу».
«Вот эта будет в самый раз: неспешна и аккуратна, хороша собой, но ни вульгарности. Быть может, она поможет мне найти немного развлеченья в этом Богом забытом секторе», - подобные забавы «выбери себе кого-то по вкусу» были привычным делом для избалованной девицы. В каждой книге, в каждом кинофильме, даже коротком рекламном ролике, который девушка видела на одном из городских табло, она могла найти себе «любимчика», который, впрочем, успевал наскучить уже спустя минуты.

Покои Юфи были не многим лучше – в них, разве что, было уютнее, живее, нежели в наполовину пустых «гостевых» апартаментах.

Милые глазу украшения, изящные черты и линии декора, антикварная мебель и ни грамма пыли – прислуга работала на славу.
- А мы с тобой теперь соседи, - подметила Карин очевидный факт, стараясь тем самым сблизиться с хозяйкой сектора, что уже скрылась за ширмой, мелькая соблазнительным силуэтом.

Плутовка же воспользовалась моментом, чтобы изучить комнату получше, начав со святая святых - будуара. Украшения и косметика могли многое сказать о своей хозяйке: вот керамическая заколка в виде раковины, вот серёжки с аккуратными звёздочками бриллиантов, вот шейный платок…
«А это что?» - удивилась девочка, заприметив невзрачный и явно дешёвый гребень, которому было не место в шкатулке приличной девушки. Голубоглазка взяла его в руки, повертела, взглянула на свет, отказалась от идеи надкусить, да задумалась.
«И что же такая безделица может делать у третьей принцессы?» - на ум не приходило лишь два варианта: одна из служанок случайно обронила его, пока убиралась, а вторая, что помогала ей, решила, в сферу своих скудных познаний в роскоши, что эта вещь принадлежит Юфемии, или же принцесса привязана к гребешку сантиментами.

Так или иначе, Карин взяла украшение себе, спрятав за пояс: «Вскоре увидим, узнаешь ли ты о пропаже».

Отредактировано Carine ne Britannia (2014-07-24 20:32:55)

«Неужто слуг к себе не подпускает? Какая глупая! У каждой принцессы должна быть хотя бы пара постоянно вьющихся у неё слуг! Кто, в конце концов, поможет вылезти из этих неудобных платьев и приведёт в порядок голову?» - удивлялась избалованная девчонка, рассматривая старшую сестру.

«Ах, как я скучаю по Амалье и её мягким рукам. И почему мать запретила мне везти с собой моих верных людей? Ух, задам я этой старой кошёлке, если хоть волос упадёт с моей любимицы!» - и вновь контроль мимики и эмоций: Карин было сложно читать из-за постоянно висящей на устах фальшивой улыбки.

- Отдохнуть? – вспорхнули ресницы, - Куда же, сестра? Неужто ты покажешь мне «нашу» - британскую Японию? – голос полнился радостью, а в глазах заиграл задор. Младшенькая подошла к Юфемии, желая то ли обнять, то ли просто быть чуточку ближе.
- Позволь я помогу тебе с волосами, - предложила она, касаясь розовых прядей кончиками пальцев.

«И всё же, какая безвкусица. Ты могла бы выпрямить их, зачесать в красивый хвост или заплести чудную косу, но вместо этого предпочитаешь «баранки» как у героини космической оперы. Пфе!»