Темнота, ночь, клокочущий страх в груди, неверная тропка под ногами. Амели бежала – бежала так быстро, как позволяли слабые ноги, которые то и дело пытались подвести хозяйку. Перепрыгивала через одни коряги, цеплялась за другие… Падала, тут же поднималась и бежала дальше. Под ребром уже давно засела тяжелая, тягучая боль, легкие горели, и когда девочка кашляла, ей казалось, что она выплевывает их вместе с мокротой и кровью.
Она не оглядывалась – ей мерещилось, что за ней гонятся адские псы, и ей до невыносимого было страшно заглянуть в их сверкающие глаза. Если она сейчас обернется – ее поймают и вернут обратно, и тогда все пережитое, все, что она выдержала в этих казематах, покажется ей самой настоящей сказкой. Снова возвращаться туда она не могла… Нет, лучше умереть здесь, выхаркать легкие, вырвать сердце, попасться вооруженным людям… Что угодно, только не обратно.
Ноги уже не слушались ее, когда впереди замаячил словно свет во тьме – яркое, красивое здание, такое пафосное и богатое, что даже в ночной темноте оно казалось прекрасным. Это не Рай, еще не Рай, ведь псы дышат в затылок. Это только Чистилище.
Амели уверенно шагнула под свет фонарей, навстречу ей тут же вышел охранник с ружьем на перевес – но ей это было не страшно. Пока с ней эта сила, ей не страшны простые люди. Всего одно слово, всего одна просьба, выплюнутая с потрескавшихся, ярко-алых от крови губ – и охранник доброжелательно улыбнулся ей, словно родной дочери.
- Что ты стоишь здесь, холодно же еще, - заботливо пробормотал он, убирая оружие. Подойдя к девочке, он накинул свою куртку ей на плечи, погладил по голове, приобнял и осторожно повел в свою каморку, где долго помогал ей прийти в себя, успокаивал, поил чаем. Любая попытка накормить Амели оканчивалась провалом – еда не шла в содранное кашлем и криками горло, и даже горячий чай с медом обжигали, теребили ранки и вызывали дискомфорт.
До самого утра она слушала его надоедливое причитание, и оно казалось ей краше любой музыки. Отобранная родной матери еще в младенчестве, Амели и не знала, как это приятно, когда о тебе кто-то заботится… насколько может искренне.
Под утро добрый и заботливый сторож раздобыл ей одежду школьницы, и отвел Амели в класс… Глупость ли – идти в школу, когда за тобой идет сама смерть? Глупость, наверное.
- Меня зовут Амелия Марс, - представилась она, смотря на учительницу тем самым, особенным взглядом, после которого все проникались к ней любовью и симпатией. Учительница улыбнулась, напрочь забывая о том, что никаких новых учениц в начале марта прибавиться не должно было.
- Садитесь, мисс Амелия.
Все это было глупо. Сидеть на уроке, дышать свежим, весенним воздухом, посматривать за окно на чистое небо – эта жизнь так разительно отличалась от привычной жизни в Аду, что Амели невольно замирала в благоговейном трепете. Вот она – настоящая жизнь. Не череда унижений, боли и наказаний, а что-то настоящее… Хотелось верить, что сейчас - настоящее, а прошлое было лишь дурным сном.
Ей нравилась красивая форма, нравились симпатичные девочки вокруг. Она даже присмотрела себе одну – сидящую у самого окна розоволосую красавицу. Мягкие черты лица выдавали в ней доброго человека, а тонкие, холеные запястья – благородного. Амели посмотрела на свои руки – испещренные шрамами, бледные и тощие. Интересно, сойдет ли в этом прекрасном обществе ее изможденность за аристократичные белизну и анорексичность?..
Девочка с огромной копной розовых волос лишь несколько раз оглядывалась на новенькую, и каждый раз Амели не успевала сделать задуманное. Она так хотела, чтобы именно эта красавица стала ее подругой, что не отрываясь смотрела на нее весь урок до перерыва, ожидая возможности сказать заветное слово, но та так и не обернулась.
Как только прозвенел звонок, многие девочки упорхнули в коридор, весело о чем-то щебеча, а Амели осталась на своем месте, робко поглядывая на понравившуюся ей девочку, мысленно представляя себе, что та наверняка принцесса и жизнь ее – сладкая и прелестная. Такая же жизнь в мечтах ждала и Амели, как верную и любимую подругу.
Но «принцесса» была окружена целой стайкой девчонок, а к новенькой никто не подошел – цепкие глаза аристократок издалека видели, и шрамы, и болезненную худобу, и лихорадочный блеск глаз. Да и о семействе Марс никто из них ничего не слышал, так что никто не хотел связываться и лишний раз портить репутацию. Однако Амели, поглощенная своими мечтами о счастливом и светлом будущем не сводила взгляда с розоволосой прелестницы и не обращала никакого внимания на всех прочих.
Ну же, взгляд… Подари мне взгляд, принцесса!

Лишь короткое усилие воли в момент наивысшей эйфории – подошла, заговорила, посмотрела в глаза. В Культе птенцам редко смотрят в глаза, но эта девочка, такая сильная и уверенная в своем простодушии, открыла самое важное. Глаза не просто зеркало души – они проводник для чувств, самый верный и надежный.
Гиасс ломает волю, желания, силы. Он давит под собой мечты и желания, убивает настоящие чувства, заменяя их поддельными и ложными. Он меняет воспоминания и мироощущение. Амели никогда не узнает, как бы отнеслась к ней эта девочка по-настоящему, не будь она под действием гиасса – но ей этого и не нужно. Все, чего она хочет – это тепла и ласки, которых ей так не хватало всю жизнь.
Амелия резко вскочила на ноги, протягивая руки, обвивая ими словно змеями тонкую шею новой подруги – навеки верной подруги. Она обняла ее – так нежно, как могла. Опустила голову на плечо, вдохнула свежий сладковатый аромат чистой кожи и волос. «Ей подошел бы запах цветов», - проносится в голове Амели. Она давно не слышала запаха цветов, с тех самых пор как попала в Культ. Теперь все будет иначе.
Аристократки метнулись вперед, желая отогнать нахалку прочь от принцессы, но Амели не обращала никакого внимания. Она верила, что девочка сама защитит ее, ведь она такая сильная и смелая. Доверчиво закрыв глаза, она отдает свою судьбу в руки маленькой розововолосой красавицы. И будь что будет.

- Конечно, - Амели улыбнулась открыто и искренне, как давно уже никому не улыбалась. В Культе так мало улыбок, так мало настоящей дружбы и так холодно. Они никто не знают ценности человеческого тепла.
Но она, Амели, знает и помнит. Она помнит, как важно чувствовать заботу. Знает, как приятно, когда на тебя смотрят так, как смотрела сейчас маленькая принцесса на свою неожиданно обретенную подругу.
- Только у меня нет с собой обеда, -девочка улыбнулась немного виновато и грустно. Она и была бы рада взять с собой что-нибудь из еды, да ничего такого у нее не было. – Можно я разделю с тобой твой?
Амели ухватила девочку, чьего имени так до сих пор и не знала, под локоток и последовала за ней под взглядами ошарашенных аристократок – впрочем, ей не было до них дела. Все ее мысли занимала новая подруга и погоня за спиной: ведь Культ так просто не отпускает, это всем известно.
- А давай прогуляем оставшиеся уроки? – Игриво предложила Амели принцессе за обедом. Еда была такой вкусной, что она никак не могла насытиться, наслаждаясь каждым кусочком, набрасываясь на пищу точно голодный волчонок. – Покажешь мне свою комнату?

Богатое убранство помещений не шло ни в какое сравнение с той бедностью и аскетичностью, к которым привыкла Амели дома, а затем в Культе. Хотя дом и казался ей сейчас далеким и призрачным воспоминанием, она все еще помнила свой дом – тонкий клетчатый плед поверх продавленного во многих местах матраса. Плед в стеклянных осколках – хороший был день, когда отец не кидал в нее пустыми бутылками. Стол и табурет – последний, с подкосившейся скрипящей ножкой. Такой же старый, измученный и изуродованный жизнью, как отец.
Мать всегда была на кухне. Амели уже не помнила ее улыбки – это было даже не в прошлой жизни до Культа, а много-много раньше, так давно, что память девочки не могла поднять этого воспоминания из глубин.
В Культе у нее была своя кровать. Жесткая и неудобная, но никто не кидался в нее бутылками, когда она спала… Зато делали куда более страшные вещи, которые потом заставляли ее просыпаться по ночам с криком. Она помнила все. Каждую иглу, каждое лезвие, каждый тест. Помнила так, словно это случилось с ней только что.
Амели крепко вцепилась в ладонь новой подруги, словно опасаясь, что если вдруг отпустит – потеряется навеки. Ей придется пережить что-то, что в миллионы раз хуже всей ее прошедшей жизни. По сравнению с ее опасениям смерть казалась чем-то легким и счастливым.
Дойдя до комнаты девочки, Амели восхищенно выдохнула. Все было… восхитительно.
- С радостью, - пробормотала она в ответ на вопрос подруги, подойдя к окну – вид на сад был просто волшебный. – Ты и вправду живешь как самая настоящая принцесса.

Признание девочки – точно гром среди ясного неба.
Амели не могла поверить своим ушам, но сейчас, когда Юфемия представилась и присела в изящном реверансе, не осталось никаких сомнений. Эти величественные жесты, гордый профиль, красота холеных запястий – все подтверждало ее слова. Амели прежде видела принцесс только по телевизору, но в этот раз не сомневалась – перед ней не жалкая лгунья, а настоящая дочь Императора.
Амели нужно время, чтобы прийти в себя. Она растерянно бормочет «Конечно, мы всегда были близки», - но мысли ее бродят далеко.
Принцесса… Это ее шанс, ее козырь. Ее возможность выбраться отсюда живой, спастись от Культа. Они не пойдут против Императора, не навредят его дочери – ведь это будет государственная измена. Пока с ней маленькая Юфемия, она, Амели, в безопасности. Чувство радостного упоения произошедшим ласкает душу как полуденное солнышко. «Я буду жить», - думает она, поднимая глаза на принцессу, и лик этой девочки кажется Амели по-ангельски чистым и светлым… Чего не скажешь о лице самой беглянки – она помрачнела, готовая убить этого ангелочка в любой момент, если только Культ догонит ее.
- У тебя красивые волосы, - Амели улыбается. Недобро улыбается, но вряд ли до этого будет дело тому, кто попал под ее чары. – Можно я расчешу их?

- Буквально вчера ночью, - Амели радостно защебетала, не задумываясь даже о том, чтобы придумать какую-нибудь вразумительную ложь. Ей не было это нужно – гиасс заставит жертву саму придумывать объяснения тем или иным неувязкам. Принцесса сама дополнит пробелы в своей памяти: где-то лица сменятся одно на другое, где-то – додумается то, чего не было. Это, право, такая ерунда. – Было уже темно, я не захотела тебя беспокоить.
Волосы принцессы пахнут мягкой свежестью – или это легкий ветер принес в распахнутое окно такие запахи? Не важно. Это тоже ерунда. Они должны пахнуть иначе.
- Цветы. От тебя должно пахнуть цветами, Юфемия, - шепчет Амели, беря со стола мягкую щетку. Ведя ладонью по ухоженным волосам, девочка гладит принцессу, утыкается носом в шелковые кудряшки. – Давай выберем, какой это будет цветок, моя принцесса?

Амели улыбнулась, угадывая направление мыслей, которое задал принцессе гиасс.
- Не совсем, - мягкая щетка скользила по волосам Юфемии, и беглянка сама успокаивалась, наблюдая, как аккуратно ложатся пряди. – Это было мое решение, родители были против. Я хотела как можно скорее повидаться с тобой.
Говоря о родителях, она мысленно представляла себе ученых из Культа – за бесконечной чередой издевательств и мучений она и сама уже не помнила, как выглядели ее настоящие родители.
- Лилии… да, - Амели скользнула ладонью по точеному плечику Юфемии. – Они такие же чистые и невинные, как и ты. Как мы. Ты и я.
Нежным поцелуем одарила девочка макушку новообретенной подруги и чуть прикрыла глаза.
- А что если мы сбежим? Вдвоем? Прочь от тех, кто диктует нам, как жить и что делать?
Амели крепко обняла принцессу со спины и одной рукой рисовала перед ней горизонты будущей свободы.
- Ты и я. Вместе. Мы увидим весь мир. Нас никто не сможет остановить и удержать – мы будем делать то, что пожелаем. – Она опустила ладонь, чтобы взять руку Юфемии – и теперь уже они вместе видели бескрайние просторы мира, пусть даже в крошечной комнате принцессы. – Вместе.

— Вместе, — вновь повторяет Амели мягким шепотом, прислоняется щекой к виску принцессы, гладит ее по гладким волосам. Не отпускает ее ладони и тянет на себя, безмолвно и настойчиво требуя встать, идти за ней.

В фиалковых глазах — ее билет на свободу, ее новая жизнь, ее безопасность от людей в белых халатах и страшной женщины, что приходила лишь мучить. В глазах Амели — сила удержать благородные аметисты прикованными к ней навсегда. Никто не навредит принцессе Британии, а Юфемия умрет за свою подругу без раздумий и сомнений.

Амели смеется — звонко, радостно, как никогда в жизни. Она берет ладони принцессы в свои, разводит руками будто в танце — и смеется.

Им даже не нужно никаких вещей — лишь бежать как можно скорее, пока халаты не вышли на след беглянки, пока можно скрыться. Они будут бежать вечно, пока, наконец, эти люди не устанут мучить их, а принцесса раскроет все двери и заплатит за все капризы. Так удобно, так ловко! Удача улыбнулась Амели спустя столько лет страданий.

Не думает ни о чем — влечет за собой Юфемию, прочь из комнаты, вниз по лестнице, на улицу, где запах раскрывающейся листвы и шелест ветра ласкают лица девочек.

— Идем за мной, — ведет к воротам, через которые пришла. Там ее уже знают и любят. Там никто не тронет их.

Страх охватывает Амели, стоит только увидеть тех, кто пришел за ней. Не может справиться с дрожью, и мгновенно мокнет ладонь в руке принцессы. Им следует уйти в другую сторону, найти другой путь, — думает девочка, останавливаясь, но принцесса не боится, бросаясь вперед.

— Нет, — едва не плачет Амели. Ее колотит дрожь, волнами накатывает ужас, что холодом бежит по спине и оседает внизу живота плотной известью, пеплом недавних счастливых надежд. — Замолчи!

Хватает глупую принцессу за руку, тянет в другую сторону. Они должны сбежать, должны пойти другой дорогой. Звонко стучат каблучки по ажурной плитке, Амели спотыкается, нога неестественно сгибается в щиколотке, девочка шипит от боли. Сбрасывает туфельки, чувствуя спиной — преследователи идут по пятам, не торопятся, загоняя свою жертву.

— Ну же, скорее! — Злится девочка, резко дергая Юфемию за руку. Они должны бежать быстрее, еще быстрее.

Сворачивает на аллею, пробегает ее — и снова поворот за раскидистым дубом.

— Где здесь выход? — Кричит на принцессу, а свободной рукой ищет в кармашке нож, украденный из столовой. Если сбежать не удастся...