Мотаться ради Совета Милинди надоело еще в Париже, но на этот раз ее выбрал командующий экспедиционным корпусом - генерал Гарибальди. Старый пердун отчаянно не хотел краснеть перед Советом Пятидесяти, поэтому выбрал молодую Милинду в качестве своего представителя. Она его, в общем-то, понимала, но после поражения от Корнелии испытывала жгучее желание пристрелить командующего к чертям собачим. Именно он виновен был в провале, и все это знали, даже адъютант Милинды, оставшаяся на Ближнем Востоке. В боях Милинда потеряла меньше половины дивизии, среди которых был десяток наверняка уже расстрелянных пленных, но это ничего не значило - ей повезло оказаться на участке фронта, который не особо пострадал. Но тем хуже на фоне Милинды смотрелось желание Гарибальди продолжать наступление даже, чуть не обернувшееся полным разгромом. Конечно, там была Корнелия, но все же, все же...
Прибыв в аэропорт, Милинда потратила пятнадцать минут на посещение туалета и кафе, где она заказала себе очень крепкий черный кофе - под стать настроению. Неожиданно подсевший к ней человек с повязкой на глазу в униформе германского штабиста вызвал у нее раздражение. Милинда было хотела отшить неожиданного кавалера или кто он там, но тот представился. Нагловатым офицером оказался некий Карл Воллен из шестой бронетанковой. Тревожный звоночек прозвенел в голове генерала Брантини, когда она выслушала приглашение капитана посетить штаб Штерна и встретиться с начальством. В принципе, почему нет? Времени полно, совет заслушает Милинду только завтра, а женщине очень хотелось посмотреть в глаза предателя Кёрза, подставившего Ганнибала Боту. Она без долгих раздумий согласилась и вышла из аэропорта вслед за молчаливым Волленом. Берлин встретил Брантини утренней прохладой и мрачными тучами, а у входа стоял ожидающий Милинду военный автомобиль без отличительных знаков шестой бронетанковой. Похоже старина Штерн предпочитал скрытные действия. Последнее Милинду не смутило - итальянский генерал, посещающий немецкого, да еще и столь скандального... Вообще, по хорошему, Штерн мог сам ей позвонить, но предпочел этого не делать. Почему?
Всю дорогу до штаба неразговорчивый спутник Милинды сдержанно отвечал на вопрос, мастерски уходя от ответа на самые неудобные: о планах Штерна, о предательстве Ганнибала Боты, о войне на востоке. Милинда удивилась - похоже, этому типу дали приказ ответить на часть вопросов, но самому в беседу не вступать. Весьма странно, но это же Штерн... От типа, продавшего своих союзников (кому продавшего, вот в чем вопрос?), ничего другого не ожидалось. Милинда поймала себя на мысли что относится к командиру шестой бронетанковой предвзято, но ничего не могла с собой поделать.
Доехали они быстро, Воллен молча открыл дверь и пригласил "фрау генерала" в мрачное здание штаба, где царил покой и порядок, лишенный обычной суматохи, характерной для армий ЕС. Войдя в кабинет генерал-майора Штерна, встретивший ее приятным запахом натуральной кожи, Милинде не сразу удалось сделать суровое выражение лица...

Отредактировано Milinda Brantini (2014-02-12 14:36:09)

Взглянув на Штерна, Милинда неожиданно поняла насколько это скользкий тип. Там, в Париже, в зале суда он сквозил ненужным пафосом и трагичностью, что вызывало у нее только смех, здесь же... Мужчина явно что-то задумал, и для этого ему нужна была она, Милинда Брантини, бригадный генерал итальянской армии. Вот только участвовать в его планах Брантини было не с руки. Женщина перевела взгляд за спину Кёрза, уставившись на портрет, который до этого не привлекал её внимания. Ганнибал Бота, которого Штерн пытался похоронить своими же руками, висел у него в кабинете... Она конечно понимала, что врагов нужно уважать, но какого черта, в самом деле? Штерн что, фетишист? Милинда натяжно улыбнулась и, легко помахивая правой рукой, произнесла:
« Ну что вы, генерал. Обстоятельства, по которым меня вызвали в ваш несомненно красивый город, оставляют желать лучшего, но я рада здесь побывать. Раз эдак в десятый, если я не ошибаюсь в подсчетах.»
Хитрая ухмылка настоящей рыжей лисы и столь серьезный пристальный взгляд, буквально буравящий Штерна. Что он задумал? Хочет развести на откровенность и потом подставить её? Это было лишено смылсо, даже если она сейчас оскорбит Гарибальди, ей ничего не будет - Штерн принадлежит к армии Германии, а Италия во всем слушается французов и не особо тяготеет к любителям пива и баварских сосисок. Но его тон... Определенно, подлец что-то задумал и не особо скрывает. Остается только выяснить что именно и использовать себе во благо.
« Если вам интересно, наступление было обречено на провал с самого начала, когда союзники египтяне отказались выйти вместе с нами, мстя нам за наше бездействие, а по разведданным на нас выкатилось около тысячи элитных найтмеров Корнелии. Танки "Ариэтте" конечно хороши, но маневренную войну ими не выиграть, а затыкать все дыры моими Шмелями просто глупо.» - Милинда махнула рукой, добродушно улыбаясь. Сейчас она походила на простачку, пришедшую выпить чаю со Штерном - столь разительным был контраст с прежней хитрой лыбой и изучающим взглядом. Однако через секунду она переменилась в лице и присела в кресло, оправив неприлично задравшуюся форменную юбку, и заговорила серьезным тоном: «Генерал Гарибальди был утвержден командующим итальянским экспедиционным корпусом Советом Пятидесяти и я далека от того, чтобы обвинять совет в несостоятельности. Однако вы позвали меня поговорить о Гарибальди? Старик доживает свой век и давно бы ушел на пенсию, если бы не его сыновья и дочка, нуждающиеся в протекции. Полагаю, немцы должны быть в курсе. Так все таки, мне показалось или я услышала в вашем голосе намек?»
Штерн конечно не сахар, но Милинде внезапно стало интересно. Вся эта возня с войсками, горячими точками и грандиозная подстава генерала Боты - в таком дерьме генералу Брантини вариться не приходилось. Бесценный опыт или просто уважение к оппоненту? Кто знает...

Отредактировано Milinda Brantini (2014-02-14 16:27:58)

«Ах вот оно в чем дело...» - произнес негромкий голос, исходящий из уст этой эффектной женщины с волосами цвета соломенный блонд. Милинде внезапно стало душно, и причиной отнюдь были не слова Штерна, столько он сам. Что бы он там не говорил, а Европу он все равно утопит в крови, чужой разумеется. реки крови, миллионы погибших среди мирного населения. То, чего они боялись со стороны Британии, придет со стороны Штерна и Боты. она лишь подумала:«Забавно.»
Милинда встала с кресла, прошла мимо Штерна и неожиданно подошла к окну, распахнув его легким движением руки. Холодный воздух потоком хлынул в комнату, позволяя генералу восстановить внезапно отказавшее ей дыхание. Для верности Милинда ослабила воротник униформы, пытаясь отдышаться и выгнать из головы внезапно ставший мерзким сладковатый запах кожи с новеньких кресел. Прикрыв окно, дабы избежать шума, она развернулась к Штерну и пошла вдоль стены, касаясь ее кончиками пальцев левой руки.
«Видите ли, генерал... Все что вы говорите, ваши размышления об объединении, весьма забавны. Вы говорите, не хотите топить Европу в крови? Кровь польется, реками, ведь есть масса приверженцев старых режимов, и не все правительства готовы безоговорочно верить вам и смотреть в рот. Совет генералов, говорите вы? Да-а-а-а...» - Милинда остановилась и на секунду задумалась, уставившись на свои пальцы. Как и ожидалось, никакой пыли на них не было, но она все равно мусолила их друг об друга, словно те могли как-то повлиять на сказанные ей непростые слова: «Вы же знаете историю, господин Штерн? Римская Империя управлялось императором, а откуда пошло это звание? Императорами именовали полководцев. Вот только...»
Милинде адски захотелось сплюнуть прямо на пушистый ковер под ногами, до того во рту застряло ощущение гадливости. Она бы сплюнула, но все же правила этикета не давали ей перейти за рамки. Милинда продолжила, смерив Штерна взглядом: « Нет, Штерн, я признаю. Вы не заурядный предатель. Я впечатлена, весьма, надо сказать. Раньше я думала по-другому. Будь я поглупее, пошла бы прямо сейчас к Совету Пятидесяти и начала плакаться, что Конрад Штерн нас всех продал. Но я этого не сделаю, и знаете почему? Потому что я восхищена вашей решимостью. Однако вы погубите Европу, и она развалится гораздо быстрее, чем Британия, который вы покоритесь. Ведь в сущности, Британии нужен враг, чтобы развиваться. Не будет истасканной внутренними противоречиями ЕС и СБИ поплывет, словно поезд, сошедший с рельс. А у нас из-за внутреннего конфликта полностью развалиться экономика и промышленность, которую вы пытаетесь восстановить. Вы наверное в курсе, что сакурайдата в Европе почти нет? Он есть в Российской Империи, а ее вы что, тоже собрались ставить на колени?»
Милинда замолчала. В ее голосе не было обвинений, только сухая формалистика. Если честно, она тоже весьма устала от войны, от того что хороших, молодых ребят гонят под британские орудия, от лживого правительства, от угнетения японцев на своей родине, которая прикрывается идеалами свободы и демократии. К чему все это, если в итоге всплывают такие как Штерн и начинают мутить воду? А Ганнибал Бота... Взял и продался тем, кого он больше всего ненавидел... При мыслях о Боте генерал Брантини изменилась в лице, словно осунувшись и постарев эдак на пять, или даже десять лет. Но ей претило быть предательницей и прислуживать Штерну. Она не раз думала, как бы ей вернуть японцам их законные права, но тут, по сути, ее ставили против половины генералов Италии. Смогла бы она такое потянуть ради недавних врагов? Наверное нет...

Отредактировано Milinda Brantini (2014-02-14 23:22:39)

Взгляд Милинды, до этого бесцельно скользящий по убранству комнаты, неожиданно сфокусировался на Штерне и в нем появилась искорка интереса. Слова про гетто возымели смысл, ведь, подобно Штиерну, Милинда обещала Такамуре изменить ситуацию с японцами в Италии. А что если не только в Италии? Что если вся Европа будет смотреть на них не подобно британским захватчикам, а как подобает гражданам? Что если Европа прогнила, причем до самого своего дна, и ржавчина коррупции, зависти, ненависти сожрала ее, бросив на колени перед британцами? Что может крохотная Италия, кормящаяся французскими и немецкими кредитами, с полностью уничтоженной военной промышленностью противопоставить внезапно осуществившему государственный переворот Штерну? Что правит в этом мире? Деньги? Власть, захваченная неправомерным путем?
«Сила...» - Милинда многозначительно прищурилась, разглядывая бесстрастно-усталое лицо Кёрза. «Сила и коварство - вот составные части успеха. Может быть, восстание Штерна захлебнется. Или... Может быть, добившись своего, он выстрелит в спину своим бывшим союзникам, перережет всех японцев и пойдет играть моей соломенноволосой головой в футбол со Шнайзелем и Корнелией... Но я не прощу себе, если все мои солдаты,  любой из них, погибнут из-за его интриг и моего упертого правительства, не ценящего тех, кто, будучи призванным защищать родину, умирает в чужих песках... В конце концов, все мы мечтали о сильной Италии и свободных японцах, да Юи?» Милинда усмехнулась. Мысли невеселые, но с Европой нужно было что-то делать. Если она не согласится, так он найдет кого другого. Может быть, станет договариваться с мерзавцем Гарибальди... Они со Штерном не особо отличались, если так подумать. Только первый был старым упертым м-ком, а второй просто упертым м-ком. Милинда едва заметно наклонила голову и заговорила: «Генерал Штерн. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в своих действиях? Вы умный человек, и должны понимать - я не соглашусь ни на какие условия, если я сочту их позорными для своей страны. Не соблаговолите просветить меня, что конкретно вы выторговали у Шнайзеля в обмен на свой переход на его сторону? Автономию для Германии?»

Отредактировано Milinda Brantini (2014-02-21 23:10:36)

Штерн все говорил-говорил, А Милинда слушала и удивлялась. Кинуть самого могущественного человека в мире - шутка ли, он вообще серьезно? А сильный альянс - он вообще о чем? Хотя... Если так подумать, это имеет смысл. Сейчас, действуя разобщенно, мы не способны защитить и десятой доли наших территорий. С изменой правительства ЮАР все стало еще хуже - мы не просто не готовы к продолжению войны, мы совершенно не готовы. Совет думает в том же направлении, что и Штерн - мир с Британнией, но наверняка эти уроды рассчитывают продаться подороже.
«Совет предал нас тогда, когда отправил воевать с британцами в Ближневосточной Федерации. Вы как знали к кому обратиться и на что давить, Кёрз.» - Милинда скорее прохрипела это, чем проговорила: «Если вы не собираетесь сдаваться, рассчитываете продолжать войну и даже надеетесь её выиграть, я с вами. Так хотя бы жертвы моих людей в БФ будут не напрасными и я смогу твердо смотреть в глаза их родственникам.»
Милинда привстала и протянула Штерну руку. Этот жест дался ей нелегко, как и решение. У нее не было гарантий, не было никакого желания верить немцу, но и сражаться со своими чувствами, давно охватившими ее, она не могла. То, что в итоге решалось дулом пистолета во рту, могло решиться здесь. Она станет направляющей дланью для своей страны, возможно, положит жизнь ради нее, но не сдастся британцам и Штерну. Всего-то и нужно что стать жестокой подколодной змеей, уничтожить старую Италию и построить на обломках новую. Италию, способную смотреть в лицо врагам, не сжимаясь в комок от страха, не прикрываясь идеалами демократии и свободы, не погружаясь в бездну коррупции и тотального коллапса экономики.
« Я знаю с десяток надежных человек, с которыми я училась в офицерской академии. Им можно верить, и скорее всего они разделяют мои взгляды на ситуацию. Проблему составляет лишь верхушка, назначенная командующим Гарибальди. Какую судьбу вы определили для предавшего своих солдат Совета?»
Милинде, в сущности, было наплевать на Совет Пятидесяти. Но Гарибальди, виновник всех поражений, а следом за ним и президент, будут болтаться на столбах. В назидание.

Миинда серьезно посмотрела на Штерна. Он в открытую предлагал ей помощь германской армии, не требуя ничего в замен. Пока что не требуя, разумеется. Конечно, с пришедшими немцами она легко подчинит промышленный север Италии и потом добьет захирелый юг, а Рим захватят ее, пока что возможные союзники, но.. Вытуришь ли пришедших немцев потом? Вдруг они там и останутся, а потом Штерновская Германия развалит Италию... Впрочем, иного выхода у Милинды не было. Раз она доверилась Штерну, а Штерн доверился ей... Милинда задумчиво пожевала губами, а затем бесцветным взглядом взглянула портрет Боты, словно ища поддержки:
«Тысяч семьсот солдат, если германская армия после контр-удара постарается занять ключевые города севера. Мобильные отряды "Шмелей" будут полезны для городских сражений, а танки - для стремительного прорыва.Генуя, Милан, Венеция... Флоренция. Во Флоренции - семидесяти тысячное японское гетто, преимущественно состоящее из способных держать оружие. Если снабдить их стрелковым оружием и взрывчаткой, они смогут взять и удержать город до прихода основных сил. Но это если уговорить их выступить на стороне "Валькирии". А вот за Рим не беспокойтесь...» - Милинда хищно усмехнулась, внезапно став похожей на стервятника: «Высаживаться лучше близ Римини - там береговая охрана наиболее слаба, а берег наиболее удобен в плане подхода десантных судов. Как-то так. И еще одна вещь... Если взять под контроль Рим и север Италии, юг не будет сопротивляться - там просто некому.»
Милинда некстати вспомнила слова Конрада о "выжженной земле" и бомбежках. Нельзя забывать и о простых немцах - если солдаты начнут "резвиться" в городах... Милинда твердо посмотрела на Штерна, и ее голос, которым она бросала слова, был полон твердости: «Если немецкие солдаты будут грабить, жечь и убивать мирное население Италии ради развлечения, подвластные мне итальянские силы будут их вешать. Мы ведь союзники, а не враги, и простые правила тут не работают, так?»
Состояние Милинды стабилизировалось. Теперь она была практически уверена в правильности своего решения, а еще перед ней открывались неожиданные перспективы. Если заменить всю итальянскую военную верхушку с устаревшими взглядами на войну прогрессивными генералами, усилить экономику, растрясти всех коррупционеров и магнатов, то у Италии появлялся шанс на будущее. Не настолько светлое, но хотя бы относительно стабильное.

Штерн ошибался - дело было не в его предательстве Ганнибала Боты. Просто Милинда в свое время насмотрелась на британских солдат, сжигающих деревни, грабящих, насилующих, убивающих - разрушающих все, к чему они прикасались. Наверное в этом было дело. Немного подумав, Милинда осторожно заговорила:
« Дело не столько в вас, Конрад, и не в вашем предательстве генерала SADF Боты. Дело в другом предательстве - моем. Как я смогу смотреть в глаза людям своей страны, если вместо ненавистных британцев, от которых я хочу их защитить, придут озверевшие от бездействия в своих частях немцы? Ведь солдат остается солдатом - ему в сущности наплевать, кого грабить и убивать - врага или недавнего союзника. Понимаете теперь? Что касается вашего предательства и моего недоверия...»
Милинда замолчала, нахмурившись. Она, конечно, слабо доверяла этому скользкому типу - любой здравомыслящий человек давно бы услал его вместе с его планами подальше, или пошел бы жаловаться к совету. Но тут было другое - возможность все изменить. Доказать себе и остальным сомневающимся, что вся Европа не зря льет кровь. Славные смерти в бою конечно ведут "в Вальхаллу", вот только они бессмысленны, если в итоге ты проиграешь из-за политиков, которые озабочены только набиванием собственных карманов и тем, как бы продать свои страны британцам подороже. Ведь разобщенность Европы - это пол дела. Не будь совета и его гнусных ошибок, не появились бы такие инакомыслящие как Штерн и она сама...
«Давным-давно, во времена своей молодости я посетила Флорентийское Гетто. посетила и ужаснулась - настолько страшна была картина. Голод, нищета, болезни - все это напоминало сводки из какой-нибудь Китайской Федерации, только это была реальность, это было здесь, под боком у "цивилизованной Европы". Тогда мне удалось спасти одного хорошего человека оттуда, удалось пристроить ее к себе в дивизию и тогда же я пообещала, что хотя бы попытаюсь изменить положение японцев в своей стране. Но дело ведь не только в них, верно? Дело в самой Европе. Приходится признать, что она далека от идеала, а так же то что мирным путем изменить все невозможно. Всегда найдется те, кто будет выше тебя по статусу, которым наплевать на погоны и ордена и которых интересует только собственный бумажник и счет в берлинском банке. Или, что куда хуже, счет в фунтах в пендаргонском... Так что мы в одной тарелке, Кёрз. И если я могу хоть что-то изменить, я попытаюсь, наплевав на репутацию "предателя Штерна". У меня, пожалуй все.»
Милинда замолчала и окинула заинтересованным взглядом совего собеседника. Они разговаривали уже достаточно долго, но пока их кооперация была далека от идеала. Рано или поздно придется пересилить себя, говорила про себя генерал Брантини. И от самоубеждения становилось как-то легче...

Отредактировано Milinda Brantini (2014-03-13 09:41:08)

Это конечно выглядело забавно. Человек, поставивший под угрозу жизни множества людей хотел войти в историю как "Спаситель Европы". Вообще, она бы никогда не поверила Штерну, если бы не видела лихорадочный блеск в его глазах. Он напоминал ей такой же блеск, когда она совсем юной лейтенанткой выпустилась из училища. Со временем, блеск в глазах заменила горечь потерь и груз ответственности за своих людей, а сама Милинда сменила идеалистические взгляды на вещи жесткую позицию. если бы не лейтенант Такамура, возможно, она давно бы отправилась под суд за свои убеждения. Вот только, похоже, карты сменились, и ей выпала неплохая возможность хоть что-то изменить. Милинда улыбнулась уголками губ:
« Вам стоит расслабиться, Штерн. Вы опять стали источать пафос, как на суде.»
Женщина встала и медленно прошла к выходу, словно в нерешительности. Этот жест напоминал какой-то демарш с ее стороны, однако перед дверью она резко развернулась на каблуках и бросила: «Я буду ждать от вас весточки и в свою очередь сама начну готовиться. У меня есть некоторые хорошие знакомые, которые облегчат ваш план. Но они, как и я, вовсе не идеалисты и нуждаются в гарантиях. Этими гарантиями станет ваш план, на котором появятся наши подписи, если он устроит меня. Под собой я имею в виду Италию, конечно же...» - Милинда кивнула Штерну и вышла за дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Однако через  пару секунд она открыла дверь и грозно посмотрела на Штерна:
«Если в итоге мы просто продадимся британцам и станем бесправными нумерованными, я лично всажу пулю вам в лоб. Поверьте, я неплохо стреляю.» - грозная мина сменилась милой беззаботной улыбкой и генерал Брантини вышла прочь почти так же тихо, как в прошлый раз. Ей требовалось несколько часов, чтобы обдумать и взвесить все "за" и "против".