Этой ночью майор Сунь почти не спал – думы о произошедшем три дня назад инциденте не давали заснуть вояке. В тот злополучный день, день, который навсегда запомнят как один из самых печальных в истории современного Китая, он не только стал одним из многих, кого шокировала бесчеловечная выходка своего же соотечественника. В тот день одна из самых выдающихся его пилотов перешла все черты дозволенного. И если военный трибунал признал, что в этом нет его непосредственной вины, сам же Джиан чувствовал её всей душой.

«Если бы я только был грубее с ней, не потакал бы её  чудачествам и привычкам, дал бы ей понять что я главный на её примитивном уровне, этого бы не случилось», - размышлял он, попивая кофе.
В последнее время он не мог ни читать газеты, ни смотреть новости – лишь изредка осведомлялся у сослуживцев о том, как идёт восстановление госпожи Тянцзы. Он чувствовал свою вину за то, что та стала жертвой в тот день. Каждый китайский гражданин чувствовал или должен был чувствовать, полагал Сунь.
Он не пил и не мог сбросить тем самым напряжение. Он был нелюдим и потому просто не мог найти того, кто бы выслушал. А в каждой девчушке, что была бы не прочь провести с ним ночь, он отчего-то видел Лин-Инь. Её вредное, вечно издевающееся над ним-офицером выражение лица.

Где-то в глубине души он понимал, что  его чёрствость и безразличие иногда служили злую шутку. Ведь если бы не Лин-Инь, кто знает, что бы стало в тот день с Небесным Дитя? Но он гнал эту мысль метлой и тряпками из головы, прекрасно понимая, что так же непослушание приказу порой стоит тысяч жизней. И если он согласится сейчас с бывшим капитаном, то рискует получить ещё большее число проблем. Тут и неуважение состава «Тигров», и признание собственной некомпетентности, и даже потеря лица перед самой виновницей инцидента.

Он поставил пустую чашку на идеально белый стол, прикрыл глаза и помассировал переносицу. Ледяной майор сегодня был так далёк от своего прозвища.
Домашняя одежда была столь непривычна, что он мечтал вновь влезть в форму, но надеть мундир из-за своего надуманного стыда он просто не мог.

Хамское поведение лейтенанта Хуань пробивало ледяную стену его и без того подтаявшей уверенности в своём спокойствии с каждым выпаленным словом.

Мерзкое озлобленное лицо, запах пота, которым она пропахла в общественном транспорте, привычная форменная одежда, что напоминала о инциденте – всё это заставляло кровь кипеть, но Джиан сдержался, покрепче сжав кулаки.

Лёд неспешно превращался уже даже не в воду – в пар. А всё потому, что она посмела открыть свой рот. Эта зараза, не знавшая ни авторитетов, не ведающая, что есть уважение, не понимающая, кто она в этом мире на самом деле.
«Жалкая деревенщина, что волей случая стала хорошим пилотом», - врал сам себе майор Сунь, прекрасно зная, что бывшая капитан Хуань прошла через ад, по сравнению с которым реальный бой кажется походом на карнавал.

- Ты и так прекрасно знаешь, зачем я позвал тебя сюда, Лин, - он даже не трудился произносить её полного имени, - Сегодня я хочу поговорить с тобой уже не как офицер с офицером, начальник с подчинённой, - он кивнул головой в сторону кресел, приглашая ту присесть, - Я не могу больше видеть тебя с тех пор, как ты прилюдно сделала из меня посмешище, - на небольшом столике возле кресел стояли две чашки остывающего зелёного чая. Рядом с ними на блюде красовались орешки в меду и кунжуте.

Янтарь его глаз смотрел прямо в красную луну её очей. Жёстко, без тени смущения он говорил ей: «Я больше не хочу видеть тебя рядом. И этот разговор лишь для того, чтобы я знал – тут только ты и я». 

- Когда ты пришла в «Огненные тигры», ты дала клятву быть верной своему командованию до последнего вдоха, - молвил он, нагнувшись вперёд так, чтобы его локти были на коленях, - И в тот день ты наплевала на нас всех.

Его мысли спутались, не находя рационального выхода из ситуации. После подобного поведения офицера могла ждать губа, а то и нечто похуже. Не сдержался, выплеснул чувства на волю, вопреки всему разумному.
Тело дышало жаром, и мужчина чувствовал, как вспотел, как кровь бурлила, раздувая вены, как в голове гудело, словно бы внутри росли рога высоковольтовых башен.

Он ждал чего угодно: от удара в спину до выстрела из табельного – Лин Инь имела полное право на это как живое существо, как человек, как женщина. Но мир, в котором они оба жили, оказался куда более вычурным и странным, чем мог себе вообразить озверевший от злобы Джиан.
Смех, что разнёсся за спиной, заставил его вздрогнуть.
«Она ещё смеет издеваться, гадина?» - новая вспышка, окрасившая мир в красный, после которой  предназначенная гостье чашка полетела в стену, расплескав остатки заварки во все стороны. Глаза его горели словно два уголька во тьме, лицо уже свыклось с маской демона из старинных легенд – не хватало лишь огромных клыков.

Но её слова с первой же фразы остудили его пыл, заставив мужчину утонуть в замешательстве. Он вяз в нём как в липкой массе, задаваясь одним единственным вопросом: «Почему ты такая ненормальная?».
В какой-то момент майор даже подумал, что перестарался, и лейтенант повредилась головой. Но чем больше она говорила, тем чётче становилась картина, что вырисовывалась на протяжении нескольких лет: Хуань всё это время бросала ему вызов, а он как щенок поджимал хвост и прятался за правилами и этикетом, уставом и долгом.

-Всё это время… - шёпотом слетело с его губ. Круглые от удивления глаза взирали на рассевшуюся девушку, чьё личико украшали рубиновые капли её же крови, и которая в этот момент впервые открылась для него с другой стороны.
Он впервые видел здесь и сейчас эту женщину без маски, без притвор, без игр. И она была счастлива. И она сияла. И она была очаровательна в этой своей безумной искренности.

Сунь проглотил ком, вставший у него в горле, подошёл поближе, встал на колени рядом с ней и положил руку на девичье плечо. Резким порывом он прижал её к себе,  а после засмеялся: сначала тихо, едва слышно, пытаясь сдерживаться, а затем во весь голос, сотрясая стены родного жилища.
- Ах ты чёртова психопатка, - вымолвил он, и голос его звучал радостно. Он отпустил хватку и взглянул в её рубиновые косые глазки впервые без презрения или злости. А после впился в её губы, чувствуя на языке вкус крови. Солёной, с привкусом металла.

А после отстранился.
- Уходи, Хуань. Довольно этого дурдома, - холодно вымолвил он, резко сменив свою линию поведения.

"Ты же знаешь, что мы никогда не будем вместе. После всего пережитого нами обоими", - с грустью подумал он, жалея о боли, что причинил юной психопатке. Как бы он ни вёл себя при ней или других людях, где-то в глубине своего сердца он очень сильно дорожил этим странным человеком. И ему было больно осознавать, что вскоре он её потеряет навсегда.
Она уничтожила его имя, втоптала его в грязь и вбила в сердце кол предательства.

Он же не сдержал своих чувств, показал себя истеричным психопатом, который устал от жизни в богом забытой стране. И если Лин-Инь всегда была со странностями и от неё можно было ожидать чего угодно, то от самого себя майор такого не ожидал.
В какой-то момент в его голову даже закралась мысль, не достать ли табельное орудие и не украсить ли и без того грязную от крови гостиную своими мозгами. Но рука предательски дрожала.

Джиан сел в кресло, обессилено опустив голову и смотря на подошвы своих сапог. Даже на них играла алыми красками кровь девчушки.

Отредактировано Sun Jian (2014-01-12 01:21:14)