- Я слепа, но я знаю, что мир – он здесь, - Наннали прижала одну ладонь к груди, а другую протянула вперед, касаясь груди Макарова. – Пока здесь война, неважно, сколько городов испепелят «Фреи» и сколько людей погибнет. Неважно, какой стране принадлежат погибшие, и неважно, ради чего они умерли. Но как только в сердце вашем найдется место миру – вы увидите его и вокруг.

Он был такой же. Его душа горела в огне, но выправка и выдержка были стальными, совсем как у того мужчины, с которым ее однажды свела судьба.
И Наннали помнила их самый первый разговор, понимая, что сейчас перед ней такой же человек, которому не достичь мира в душе.
- Лишь покой, - прошептала она, вторя своим мыслям и даже не задумываясь, как это согласуется со словами Макарова.
Он был настолько уверен в своих словах! Наннали почувствовала это даже не через прикосновение, а по той страсти в голосе, с которой он говорил. Что за огонь должен гореть в его душе, что он так ощутим даже в его словах?
- Вы сказали, что на место одного правителя всегда придет другой, - заговорила она наконец. Она больше не чувствовала отвращения к этому человеку. Их цели были одни и те же. - Почему бы вам самому не взять этот трон из рук, протягивающих вам его?

- В моем имени достаточно власти, чтобы в нее верили другие. Не вы, но те, кто привык в нее верить, - голос Наннали был как натянутая струна: тонкий, напряженный.
И все же, прежде чем сообщать Макарову о принятом ею решении, делать ему серьезное предложение, она должна была узнать кое-что.
Сжав тонкими пальцами ладонь Владимира, она задала лишь один вопрос:
- Скажите... Пендрагон. Его жители были эвакуированы до взрыва?
Она знала ответ. Ей нужна была не информация - ей нужны были силы, чтобы довериться этому человеку и предать тех, кому она верила столько времени.

Девочка кивнула, отпуская руку Владимира. Он не лгал, но и не сказал ей ничего нового. Все это она знала, чувствовала, но не хотела признавать. Ведь это... жестоко. Бесчеловечно.
Ничуть не лучше ее собственного решения убить родного брата.
- Я третья наследница престола, после брата Шнайзеля и сестры Корнелии, - голос ее был тих, но спокоен и решителен. Ни перед кем более она не покажет своих слез. Ни перед Макаровым, ни перед Шнайзелем, ни перед братом. - У вас нет причин доверять мне, но я понимаю ваши чувства. Я не могу подарить покой и мир вашей душе, но могу помочь воплотить ваши планы. И для этого вовсе не нужно настолько много жертв. Достаточно трех.

Девочка вздрогнула от первых его слов. Да, она такая же, но услышать это от убийцы и террориста было почему-то горько. Наверное она, всеобщая любимица и добрая душа, так и не смогла привыкнуть к тому, что на войне люди не остаются невинными ангелами.
- Я помню, и именно поэтому вы слышите от меня это предложение.
Наннали замолчала на мгновение, обдумывая свои следующие слова.
- Корнелия хороший человек и достойный командир. Я хотела бы, чтобы ее смерть была честной и достойной воина, - проговорила она, не зная горькой и циничной правды о том, что всего несколько минут назад по приказу Шнайзеля принцесса Корнелия была расстреляна.
С двумя остальными жертвами девочка спорить не стала.
- А потом мы вместе сделаем все необходимое, чтобы объединить мир под едиными законами и единым правлением, - Наннали протянула руку в сторону Владимира: открытой ладонью вверх, чистым и искренним жестом. - Вам не нужно будет угрожать мне, наши цели одинаковы.