Когда Эммерих приблизился, чутко прислушиваясь к каждому произнесенному ребенком слову, в его поведении появилась расчетливая осторожность. Мальчик, как пятнышко среди клубящихся песков, излучал простоту и безобидность. Да только в мире, где истина так же неуловима, как мираж в пустыне, Эммериху было лучше не доверять одной лишь внешности.

Недосказанность и скрытые смыслы были для него валютой, прикрытием для более глубоких мотивов. Каждое произнесенное слово было кусочком сложной головоломки, и Эммерих, мастер расшифровки языка лжи, почувствовал диссонанс между словами ребенка и симфонией эмоций, танцевавших под барханами.

Притворная невинность ребенка была фасадом, хрупким, как карточный домик во время песчаной бури. Наметанный глаз Эммериха уловил едва заметные колебания в поведении мальчика, признаки спектакля, разыгрываемого на шаткой сцене. Обман - оружие, которым владеют как новички, так и опытные игроки, - при умелом обращении был острым клинком.

Пока капитан Воллен невольно вовлекал ребенка в разговор, отвлекая его внимание, словно фокусник на сцене, Эммерих воспользовался моментом, чтобы сделать свой ход. С осторожностью леопарда он вышел из тени и бесшумно скользнул по краю переулка. Вперёд. С грацией хищника он приблизился на расстояние рывка и стал дозорным, готовым пресечь любое коварство, которое так легко не ожидать от какого-то мальчишки.

Эммерих никогда, пожалуй, не смог бы отделаться от суровой реальности: в мусульманских странах даже дети были всего лишь пешками в игре взрослых, которые с самого детства могли дурить их головы.
"Здесь они играют жизнями, как фигурами на доске", - размышлял он, устремив взгляд на далекий горизонт. "В этих безжалостных голодных играх никто не остается безучастным. Мальчик - всего лишь еще один кусочек в их извращенной головоломке, а мы оказались в центре всего этого. Понять бы, кто действительно двигает фигуры".

- А чего ты испугался? - не показывая никаких эмоций на беспристрастном лице, Эммерихе продолжал держать парнишку за плечо. - Почему ты так боишься полиции? Уж не совершил ли ты какую-то пакость? Мама знает?

Дети бывают крепкими орешками. Но этот - уже поплыл. Эммерих отчётливо понимал, что Джабал явно лукавит. Он не был похож на запуганного ребёнка, но изо всех сил старался таковым показаться. А когда настоящий испуг показал себя, всё сказанное ранее показалось Эммериху обыкновенным фарсом. Неловким, неприкрытым. Словно вуаль, которую вот-вот сорвёт ветром, обнажая истину.

- Давай заключим сделку, - из Карла выходил отменный хороший коп, понимал он это или нет, так что Эммерих продолжил гнуть свою лини поведения, словно силками захватывая Джабала в хитроумную импровизацию. - Ты рассказываешь нам, почему и зачем оказался тут на самом деле, а мы, так и быть, не обращаемся в полицию. И лучше бы тебе всё рассказать, как есть. Не трать наше время. Идёт?

За попыткой договориться Эммерих и не думал скрывать тайно посланный ультиматум. Наоборот, каждой интонацией и фразой старался продемонстрировать его ребёнку, а заодно подключить и богатую фантазию мальчика: пусть сам за них додумает, что может случиться, если он продолжить юлить, пытаясь скрыть правду. Пусть думает, что его уже раскусили. Если ему действительно нечего скрывать - выложит всё, как есть. А врать дальше - хватит ли духу? На этот случай у Эммриха было припрятано несколько козырей в рукаве. Его никогда не учили отнимать у детей мороженое. Но вербальных навыков ему преподали достаточно на случай, если это сделать, всё же, придётся. И в этом случае он и бровью не поведёт.

Карл понимал, хотя вряд ли бы он применил к себе термин "хороший". Воллен был реалистом и никогда не увлекался представлением того что он делал как чего-то хорошего. Ни другим ни самому себе. Благая цель? Возможно. Но не стоит  лгать себе и другим, не признавая что творишь редкостное дерьмо. Ну не выходит из дерьма конфетка, не выходит. Да и не нужно это.

Пожалуй, можно сойтись на том, что, по крайней мере, Карл Райнер Воллен не был злым.

И понимал, во что они с его гостем и Джабалом тут играют. Не зря играют, как выяснилось. Слова мальчика обрисовали более чем распространённую ситуацию для стран, ставших полем боя. Дети-герои, делающие что-то во имя Родины - встречаются. Но в этом куда больше легенд чем реальности. А вот голодные дети, согласившиеся на что угодно - как раз таки самая что ни на есть дерьмовая реальность. И сейчас Воллен, не упуская мальчишку, старался - насколько единственный глаз позволял - держать в поле зрения и улицу. Если есть кому заставить - есть кому и проследить.

- Рассказывай. - Голос Карла спокоен, без гнева и агрессии, возможно с самой малой долей понимания, - Правду. И тогда обойдёмся без полиции, может быть и поесть что-то найдётся.

Это не благотворительность, а относительно честная сделка для таких времён и мест. Достаточно приятная (на фоне прочего) чтобы надеяться, достаточно реалистичная чтобы можно было в неё поверить. Карл не один лохматый русский, чтобы приручать сироток добротой и сочувствием, но честен он быть вполне может и будет.

Честность - точно такое же оружие, ресурс и предмет договора, как и всё остальное. И когда вокруг разверзается ад, её ценность возрастает на глазах. Особенно - если за ней стоят проницательность опыта а также сила и готовность её применить, а этого ветерану Шестой не занимать. И что-то подсказывает - Джабал неглуп, он почувствует.