Путь до бара оказался не близок. Потраченное на путь время Вилетта отвела размышлениям вовсе не о Джеремии и его наследии, которое досталось ей. Здесь всё оказалось довольно прозаично. Помимо того, что она обсудит это с Кеннеди, Вилетта уже запланировала обращение непосредственно к самому премьер-министру. Это знакомство, причиной которой стали исключительно трагические события в секторе, теперь могло помочь в распутывании этого клубка. А сложив воедино все полученные неизвестные, Вилетта сможет добраться до первопричин произошедшего.

Всё-таки, нельзя сбрасывать со счетов и сказанное Смоллом, хоть это и было результатом его личных убеждений и пережитого опыта. Но, так или иначе, пока что эти выпады мистера советника Вилетта решила перетерпеть. Лесли был исключительно полезной фигурой в этой политической игре, но вынужденной: иначе теперь опять сваляться на чистокровных беды всего человечества, а ей, Вилетте, в этом копаться и за всех отвечать. Потому что некому больше. Некому.

Подъезжая к бару, Вилетта благоразумно подготовила к отправке сообщение для его высочества Ренли. Не рассчитывала она, что он сможет прочитать его сегодня, а потому, со спокойной душой покинула вагон монорельса и, вдохнув запах угомонившейся городской суеты, что отдавал влагой с примесью жжёной резины, направилась прямиком к стеклянному лифту. Она хотела ещё раз перечитать написанное, чтобы убедиться: не написано ли чего лишнего? Всё-таки, то, что ей удалось выяснить благодаря планшету Джеремии, оказалось информацией далеко не для всех. По крайней мере, сейчас её точно не стоило вскрывать целиком.

Оказавшись в лифте, Вилетта ещё раз всё перечитала. Она старательно подбирала каждое слово. Лишь бы не ляпнуть лишнего. А потому, строго по звонку, отчитавшемуся о прибытии на этаж, она нажала кнопку «Отправить» и вышла. В такой час здесь было не особо людно. Бар, хоть и располагался в одном  из основных районов Нео-Токио, находился вовсе не на золотой траектории злачных мест, где все привыкли отдыхать. Странно ли? Скорее всего, нет. Кеннеди не просто так выбирает его из раза в раза. Возможно, этот бар принадлежит сам по себе кому-то из тайной полиции. Не исключено, что и самому Кеннеди.

Вилетта уверенно толкнула дверь и вошла внутрь.

Сегодня ей стоит поговорить о многом с Кеннеди. Во-первых, о Джеремии. О том, что она нашла в планшете. Что он знает? Что он может рассказать ей? Во-вторых, о Черчилле. О том, что Джеремия был с ним знаком. В третьих, о мистере советнике. Пусть он сейчас и может сослужить службу Чистокровным, но его взгляды вкупе с близостью к генерал-губернатору дают однозначный повод сомневаться в благоприятном сотрудничестве. Особенно после его слов об аристократах. О Джеремии. И о том, к чему Вилетта стремилась так давно.

— Я опоздала, мистер Кеннеди? — вежливо спросила она и, отбрасывая сумочку на край дивана, уселась напротив ожидавшего его мужчины, что сегодня, как и раньше, был чертовски хорош.

Вилетта тихо млела от того, как с ней общался этот джентельмен. Каждым словом он будто бы старался настойчиво влезть к ней в душу и осторожно помочь довериться себе. Что лежало за пределами этого нескрываемого желания, на котором акцентировал Кеннеди? Вилетта пока не могла сказать. Но ясно одно — ей он старался помочь. И всем видом это показывал. Кто-то на её месте мог бы посчитать, что Кеннеди попросту недооценивает собеседника. Считает, что тот его не поймёт. Но Вилетта видела в этом исключительно обратную сторону: что он прикладывает все усилия, чтобы быть понятым правильно. Что для него это сейчас важнее, чем вообще всё, что угодно.

— Спасибо, мистер Кеннеди, но я пас, — Вилетта вежливо улыбнулась и отрицательно покачала ладонью. — Только недавно поужинала, боюсь, мой организм не скажет мне спасибо. Да и ни кофе, ни чай я на ночь стараюсь не пить. Это вредно для организма.

Впрочем, Вилетта тоже старалась открыто демонстрировать некоторые вещи. Например то, с какой ответственностью она следит за состоянием своего здоровья... И тела. Особенно тела.

— Я исключительно по делу, — серьёзно сказала она. — Скажу сразу, во многом это дело... Личное. Но так уж сложилось, что оно напрямую касается политической обстановки. Вы же, как глава тайной полиции, в этом можете быть заинтересованы. Потому я и хочу поднять этот вопрос в разговоре с вами. Как вы наверняка знаете, мистер Кеннеди, сейчас полиция сосредоточена на расследовании убийства психотерапевта Рэндальфа Черчилля. И сейчас у полиции есть один подозреваемый. Дункан Найт. Один из наших однополчан. Он был участником нападения на одиннадцатого Куруруги Сузаку, когда тот проводил испытания найтмера седьмого поколения «Ланселот».

Вилетта достала телефон и, прокрутив галерею, для общей информативности показала Кеннеди фотографию молодого парня двадцати шести лет.

— В целом же, как о солдате, характеристику могу дать исключительно положительную, — для пущей убедительности сказала Вилетта, дабы Кеннеди не пришлось долго раздумывать. — У полиции много доказательств на данный момент. Камера, отпечатки, следы крови на одежде, отсутствие алиби. Но, насколько мне известно, до сих пор остаётся не выясненным мотив, однако полиция активно пытается протащить версию, что убийство он совершил на почве ненависти из-за неоднозначных высказываний Черчилля. Думаю, вы понимаете, какие опасения у меня возникают. Я беспокоюсь за будущее нашей фракции, мистер Кеннеди. И искренне считаю, что Найт не мог совершить этого преступления. Потому, сейчас я пытаюсь собрать любую доступную мне информацию, чтобы понять, насколько вообще резонны обвинения в его сторону, не пытаются ли на него попросту повесить убийство... Не сочтите за дерзость, я доверяю полиции и, если Найт действительно стоит за убийством, то я готова принести официальные извинения как командующий военнизированной группировкой. Однако мне не хватает уверенности в том, что расследование непредвзято. К деталям, сами понимаете, меня не допускают, что лишь даёт повод сомневаться. А потому я хотела попросить вас помочь увидеть общую картину того, что удалось обнаружить полиции и насколько это соответствует действительности. Мне неудобно просить вас об этом, мистер Кеннеди. Но к кому ещё я могу обратиться со своими подозрениями в несправедливости, как не к вам?

Вилетта смотрела на собеседника уверенным, ничего не просящим взглядом, готовая получить любой ответ, даже самый жёсткий. И это несмотря на то, что Кеннеди относился к ней очень хорошо, был вежлив и обходителен.

Кеннеди буквально впивался в Вилетту каждой фразой. В иной ситуации она бы почувствовала себя даже неуютно. Но настолько сильно действовало на неё обаяние этого человека, что не поддаться ему можно с лёгкостью было бы расценивать, как преступление. Особенно тогда, когда он всё так складно рассказывал. Пожалуй, даже слишком складно. Потому Вилетта и могла позволить себе маленькое преступление. То самое, которое заставило её прийти к Кеннеди сегодня же вечером. Возможно, не стоило говорить о ключевом поводе в мессенджере, но... Что сделано, то сделано. От этого никуда уже не деться. Тем более, что сейчас кое-что уже складывалось в чёткую картинку. Особенно то, что сказал Кеннеди.

— Я искренне признательна вам за помощь, мистер Кеннеди, — открыто произнесла она. — И за то, что подкинули мне пару хороших мыслей. Теперь я лишь больше убедилась в том, что Найт невиновен. Он и правда такой, каким вы его описали. Середнячок. А если вы говорите, убийство было проведено настолько чисто, то теперь я абсолютно уверена, что нужно снимать с него подозрения и мне бы очень хотелось увидеть все те улики, которые в действительности указывают на его вину. Прямые улики. А в связи с услышанным у меня возникают подозрения, что обвинения в его сторону действительно несправедливы, а улики притянуты за уши. Встреча с Найтом была бы очень кстати. Но только я уже договорилась с человеком, который этим займётся. Лесли Смол. Слышали о таком, мистер Кеннеди? Он один из советников Её Высочества принцессы Юфемии от пуристов. Я бы не хотела, чтобы к его визиту было приковано особое внимание. Но, если вы как-то сможете поспособствовать, буду очень признательна.

С этим, кажется, закончили. Осталось главное.

— Поговорить я хотела вот о чём... — Вилетта наклонилась и, запустив руку в сумку, выудила оттуда планшет Готтвальда. — Я закончила с изучением информации с планшета Джеремии. И... У меня есть ряд вопросов к вам, мистер Кеннеди.  Информация на нём действительно обескураживающая. Я пока не знаю, к чему она меня приведёт, потому что никаких ответов я не получила, лишь новые вопросы. Но... Вы ведь знали, что находится на планшете, так? Не поверю, что вы не нашли способа получить доступ к носителю информации в нём, а дали мне разгадывать пароль. У вас такие спецы, такая служба, а вы решили вручить это устройство мне. Так поясните мне — зачем? Вы проверяете меня? Хотите узнать, буду ли я делиться с вами всей полученной оттуда информацией, чтобы понять, на чьей стороне? Прошу прощения, если ошибаюсь в своих выводах. Но после всего, что мне довелось прочесть и увидеть, я вся на взводе который день.

Пока что планшет лежал на стороне стола Вилетты. Прежде, чем отдать его Кеннеди, она хотела получить ответ на интересующий её вопрос. И тогда она будет понимать, может ли она сама кому-то доверять в делах, касающихся Готтвальда и его смерти, которая так не кстати оказалась окутана завесой тайны. Но пока она попросту не понимала мотивов Кеннеди. Прояснить бы хоть их. И станет попроще.

В какой-то момент у Вилетты создалось впечатление, что Кеннеди говорит исключительно то, что она хотела бы слышать. Но не сама ли она виновата в том, что сразу обозначила свою позицию? Тем не менее, если бы он просто сказал это не добавив ничего нового, она бы так и решила. Но Кеннеди активно поддерживал разговор. Впрочем, новые факты он добавлять не спешил. Это показалось Вилетте нетипичным, но сейчас он ходил вокруг да около, словно искали возможность к ней подступиться. Но в то же время, он делал это слишком уж уверенно, выверено, как по нотам, сравнивая её с Джеремией. Что же Кеннеди хотел сказать, явно давая понять, что она гораздо лучше своего бывшего командира? Вроде и немного обидно, а вроде и льстит так, что лишь благодаря смуглой коже не видно, как щёки слегка подёрнулись румянцем.

— Что ж, значит, я была права, и вы действительно проверяли мою причастность, — подытожила Вилетта, непринуждённо кивнув. — Но, судя по тому, что вы спрашиваете про Черчилля... Дело не только в этом, верно? По крайней мере, теперь, когда произошло это убийство. Джеремия ходил к Черчиллю. Черчилль занимался изучением всяких странностей, используя альтернативные методы и, в частности, память. И этот странный пациент, сбежавший так невовремя... Я не успела толком ничего. Но, похоже, что вы в свою очередь обладаете какой-то полезной информацией. Я могу рассчитывать услышать что-то?

Вилетта напряглась. Почему же он спросил именно про Черчилля? Не хочет ли Кеннеди сказать, что убийство Черчилля, убийство Джеремии... Что всё это связано? Но это ведь абсурдно. Джеремию убил Зеро. А Черчилля — точно не он. Да и какие мотивы убивать какого-то психотерапевта могли быть у Зеро? Разве что какая-то тайна, объединяющая его и Джеремию. Но это абсурд. Какие тут могут быть тайны? Вилетта не знала, что и думать, а потому сама начала сомневаться в том, что между этим всем существует прямая связь. А вот косвенную пока исключать нельзя. Да и как можно исключить то, что существует, как антиматерия, лишь на бумаге? Глазами её Вилетта как не видела, так и не видит. Может быть, Кеннеди смог разглядеть в этом что-то, что даст им какие-то ответы?

И тут Кеннеди буквально осадил Вилетту информацией. Да так, что если бы она сейчас не сидела, а стояла — точно бы села. Потому что он очень хорошо дал ей знать о своём понимании того, что ей нужно. Но вместо этого Кеннеди, который, вроде бы, старался изо всех сил ей помочь, дал направление вникуда. По крайней мере, так ей казалось сейчас. Ведь по сути своей всё, что она узнала, так это то, что пытаться выяснить какую-либо информацию о Джеремии, копая под убитого Черчилля, попросту бессмысленно. Ведь, как говорит Кеннеди, Черчилль ничего толком не успел. И вместо этого Кеннеди предложил Вилетте искать проблему Джеремии среди своих... Что ж, в какой-то мере это было даже разумно — то, что кому-то ну очень хотелось дискредитировать по-полной программе пуристов, было очевидно.

Но только вот сама манера подачи информации Вилетту смутила. Если Кеннеди дал ей направление в сторону пуристов, то почему не предложил помочь с этим сам? Он ведь из тайной полиции. Это их работа — всё знать. Однако вместо этого он оставил всё это на совесть Вилетты. Невольно создалось впечатление, что...

«А не скрываете ли вы от меня что-то, мистер Кеннеди?»

Вилетта задумчиво поймала взгляд мужчины, как ни в чём не бывало смотрящего на неё. Но Вилетта никогда не была мастером физиогномики или что там изучает движения мышц на лице человека, когда тот врёт или испытывает стресс. Оттого и понять, что же сейчас чувствовал Кеннеди, говоря с ней, она не могла. Вроде бы ничего, что в глаза бы ей бросалось. Но отчего ж тогда так в животе крутит, словно она чувствует подвох? Неужто в кафе, где они сидели с Лесли, ей вместо еды подали какую-то лажу? Да вряд ли. Нет, точно ведь нет!

— Ну... Получается, вы хотите, чтобы я поработала вашим осведомителем, так? — одновременно с тем, чтобы поддержать тему, Вилетта попыталась не только раскрутить Кеннеди на разговор, но и сделать вид, что она хочет довериться тому направлению, которое он дал — возможно, он изначально вёл к этому. — Мне придётся над этим крепко подумать.

Здесь картинка начинала складываться. Всё-таки, он оставался верным помощником генерал-губернаторов в секторе. Так было при Кловисе, при Ренли, так осталось при Юфемии. Он следовал их идеалам. Быть может, даже держался за должность, поддерживая ту политику, которую они выстраивали, адаптируясь каждый раз под нового человека. А ведь конформистом он отнюдь не выглядел.

Что-то здесь было нечисто. Вилетта не до конца понимала, что именно. Слишком много фактов и предположений озвучено за вечер. Неясным одно оставалось: почему Кеннеди спросил всё-таки про Черчилля? Он бы мог не упоминать о нём вообще, если это бессмысленно. Или же глава тайной полиции попросту не хотел, чтобы Вилетта об этом беспокоилась и занялась делами более насущными?

Возможно, так и есть. А ещё много думать на ночь тоже вредно.