Вдох. Выдох. Разложить ручки по цвету вдоль перегородки. Посмотреть мимолётно в окно, радуясь приходящему дню, утреннему морозу за окном и пушистым снежным хлопьям, сыплющим на подоконник их офиса. На мониторе - главная страница сайта их канала, служебный раздел со списком сотрудников. Два клика, и вот она уже в своём профиле. В огромнейшем списке её личных "достижений", в самом низу, уже значится: "Январь 2018 - Африка, Танзания. Статус: активно".
Вдох. Выдох.
- Я никогда не смогу к этому привыкнуть, - тихо шепчет Дарина и поворачивает голову, во взгляде своего верного напарника умоляюще выискивая помощь и поддержку. - К смерти, выстрелам, убийствам. Всё это можно выдержать. И даже пережить. Вернуться домой. Но не привыкнуть. К такому нельзя привыкнуть. Я - до сих пор не смогла. Когда читаешь о войне - это не то. Кажется, что это в другом мире происходит. Не с тобой. Не с нами. Понимаешь?
Рука тянется к кружке с остывшим кофе. Дарина делает глоток. Горько. Она ненавидит кофе без сахара. Но ей нельзя сладкое. В преддверии скорого отъезда Дарину всегда начинало тошнить от конфет, мармеладок и всего, что хоть немного напоминало о сахаре: раздражение ЦНС плавно перетекало в желудок, где во всю расцветало в виде ещё целого ряда не самых приятных для упоминания расстройств.
- Я настолько не привыкла, что говорю тебе каждый раз одно и то же, - Дарина смеётся, невольно натыкаясь на своё отражение в зеркале. - Уже давно перестала верить, что что-то изменится. Но не изменится же! Пока мир остаётся в этой... В этой...
Дарина, исключительно вежливая девушка, пытается подобрать нужное слово. Но даже клоака для неё - грубое, чужое. Даже в отношении Глеба, который какой её только не видел. Даже немного пьяной. Даже выкуривающей одну сигарету за другой при том, что Дарина, в общем-то, вообще не курит.
- Мэх, - она делает взмах рукой и, откинув голову на спинку кресла, прикрывает глаза. - Ты сам видел: нас уже утвердили. Они даже не раздумывали. Слать больше некого. Голицина в положении. Минаева - не в положении, но тоже с животом. Что там можно в отпуске есть в такое непростое время, если ты - не какой-нибудь меценат или политик?
Самое смешное, что в Российской Империи эти две ипостаси нередко сочетались. Законы в этой стране, как и в остальном Евросоюзе, работали, как кривое зеркало: что-то не попадало в проекцию, а что-то искажалось так, что и не узнать на выходе, что вообще перед тобой.
- Деваться некуда, нужно ехать, - Дарина снова вздыхает, понимая, что ей сквозняк не в лёгкие нужен, а в голову, в мозги, да куда поглубже, до самого мозжечка. - Не туда, так в Ливию пришлось бы. Э-эх, а я даже после Ближнего Востока не успела в себя придти!
Дарина разочарованно жмурится и цокает, а после ведёт плечами, словно разминая.
- А ты - чего молчишь? - открыв глаза, Дарина протягивает руку и тычет своего напарника и оператора в мясистый бок. - Какие мысли по поводу Танзании? Давай, делись! Ты всегда такие умные вещи говоришь, что я порой задумываюсь!
Комплимент, искренний, честный. Поэтому она симпатизировала Глебу - он если и не находил выход из ситуации, то всегда умел соригинальничать так, что его отсутствие уже не воспринималось, как какая-то неудача, и всё сразу возвращалось на круги своя.

Дарина крутит в руках кружку и кивает. А ведь Глеб действительно прав. Летающий ужас, внушающий страх и опасение, заставлял сердце больно вздрогнуть от одного лишь упоминания. А столкнуться с ним... Кто вообще рискнёт столкнуться с ним? Разве что только самые-самые отчаянные. Из их ли числа Дарина и Глеб? Кто знает. Они были достаточно отчаянными, чтобы кинуться на передовую за правильным и честными кадрами вопреки тому, что большую часть порежет цензура. Но достаточно ли они отчаяны, чтобы лицом к лицом встретиться с "Великой Британией"? Пока не увидят - не выяснят. Дарина в этом видит не только опасность, но и вызов. Он приходил на помощь каждый раз, когда ей было страшно продолжать. Этот вызов - тот самый двигатель прогресса журналистики и корреспонденции, ради которого действительно стоило идти в эту профессию.
- Я верю в людей, - твердо говорит Дарина, и рука с кружкой замирает, а взгляд упирается в подсевшего к ней Глеба - в такие моменты Дарине кажется, что даже его дыхание учащается, и ей стоит огромных усилий, чтобы сдержать улыбку и не провоцировать, оказывая не нужные знаки внимания, что напарник может воспринять как жест одобрения своих действий. - И я верю, что нам помогут. Так что и ты тоже - верь. Найдутся небезразличные. Как мы. Ведь мы как-то есть у нашего канала, верно? Да и не только. Вспомни отдел компьютерщиков - какие здоровские люди там работают! И это несмотря на то, что у нас такая редакция...
Голос Дарины становится тише на пол тона. То, что у стен есть уши - не шутка. Она точно знает. Профессионального опыта хватает. А когда работаешь среди таких же внимательных людей, как и ты сама, то быстро начинаешь ценить силу слов, если в вузе этому не научилась.
- В конце концов, немцы с нашими вон как лихо в Казахстане спелись! И ничего не помешало - ни Штерн, ни кто-либо другой. И как обычным солдатам, так и их руководству. А наше руководство? Им что говорят, то они и делают...
Дарина вздыхает. Она очень хочет что-то изменить. Не мире, не в стране, а хотя бы здесь, в своей родной редакции, которую она любит вопреки всем имеющимся в ней внутренним проблемам, да и внешним - тоже. Может быть она слишком наивна и ей хочется невозможного. Но она искренне считала, что если не устранить угрозу извне, то меняться нужно изнутри. Ведь человек так и эволюционировал, вырабатывая иммунитет к микробам и вирусам, живущим в агрессивном внешнем мире.

- Но ведь есть и надёжные наёмники, которым не наплевать, - пусть Глеб и прав, но мысль о том, что есть и те, принадлежат они не кому-то, а человеку, претендующему на премьерское кресло, внушает доверие, вызывая у Дарины добрую улыбку - "Легион", к примеру. Что о них можешь сказать, хм? Они могут быть какими угодно злодеями, но когда твой босс завязан на политике - хочешь-не хочешь, а за репутацию бороться будешь! Ты ведь не считаешь иначе, Глеб? Я вообще удивляюсь тому, как Мальченко вообще решился на такой отчаянный шаг, как создание своей ЧВК! Всех не проконтролируешь, залетит парочка-другая отморозков и всё, кранты! Начнут творить такое, что потом никогда не отмоешься! А потому я уверена, уж кто-кто, а он наверняка за репутацию печётся и не позволит, чтобы происходило что-то из ряда вон.
Дарина знала всяких, разных наёмников. Но "Легион" внушал доверие. Пусть даже там и состоит Владимир Макаров - личность далеко не самая однозначная. Но в отличие от многих других он всегда доказывал свою верность идеям не демократии, но Европейского союза в целом. Даже если платить за это приходилось цену, величина которой порой пугала Дарину. Но достаточно вспомнить, сколько зла совершила Британия, и начинаешь понимать, почему методы Макарова именно такие, а не иные. Эти шовинисты с западного полушария просто не оставили другого шанса. Когда тебя бьют без остановки, просто взять и подставить другую щёку не выйдет. Приходится прибегать к помощи кулаков. А здесь Макаров был настоящим мастером. И своим примером умело вдохновлял других. Стоит только вспомнить, как сердечко начинает колотиться быстрее: не зря Мальченко выбрал его для работы в таком тесном тандеме. Как военкор Дарина понимала, насколько выгодного союзника нашёл этот проворный политик. Тем более, что раньше они были почти коллегами: о карьере этих товарищей Дарина многое знает, пусть и не на зубок: всё-таки дошедшие до неё байки о том, что в жилах Безлеров течёт голубая кровь, заставляют порой задуматься над тем, кто ты ичто делаешь.

Дарина грустно улыбается. Увы, но у каждого своя правда. Глеб мыслит холодно и ко всему относился с подозрением. Это справедливо. Она же воспринимает происходящее куда ближе к сердцу, а потому не хочет оставаться безучастной. И внутренняя политика России, которая ждёт перемен - не исключение. Дарина тоже ждёт. И верит тому, кто готов что-то изменить. И кто уже сделал что-то, чтобы всё изменить. Мальченко - именно такой человек.
- Они только недавно появились, - оправдывает их Дарина, серьёзно глядя в глаза Глеба. - У них ничего и нет толком. Куда им на фронт Танзании или Казахстана? Это ведь не армия. Они и во время прежнего "Легиона" никогда не были армией. А их тогда кидали выполнять непосильные им задачи. И ни к чему хорошему это не привело. Мальченко подошёл с умом. Он не только деньги зарабатывает, но и выполняет те задачи, которые никак не может начать выполнять Евросоюз, потому что практически все заинтересованы Ближним Восток, забывая, что Ливия - она неподалёку, и на один лишь Египет да наш батальон, что там со времён предыдущей войны расквартирован, полагаться не стоит. Мальченко направил "Легион" туда, где они действительно могут что-то сделать и на что-то повлиять. И Макаров тут совсем не причём. Не знаю, с чего ты постоянно его приплетаешь, когда тебе удобно. Замазать кого угодно можно, если постараться.
В голосе Дарины звучит обида и она делает глоток ставшего уже совсем мерзким кофе, чтобы проглотить негодование и устаканить внутренний ураган эмоций.
- Всё решит завтрашний день, - уверенно говорит Дарина, переводя тему разговора в мирное русло, поскольку не видит смысла поддерживать прежнюю - всё равно каждый останется на своём. - И для России, и для нас. У нас самолёт до Триполи. А потом долгая тряска в кабине внедорожника. Хорошо, что нам не нужно брать гида для этого, и нам дадут его на месте. В коем-то веке у "Первого" во всех крупных городах есть небольшие студии с местными. Это очень удобно. О нас позаботились, представляешь!
Дарина радостно хихикает. Не столько от того, что это действительно было так и их работодатель задумался об удобстве своих работников, сколько от того, что Глеб её не перебивает: значит, тему действительно удалось перевести. А не то бы он ещё в середине беспардонно решил её прервать. В этом ему стоит отдать должное: несмотря на то, что Глеб неприкрыто симпатизирует Дарине, в типичного каблука он не превращается, чем несказанно Даринку радует. Иначе она бы очень сильно разочаровалась не только в нём, но и в мужчинах в целом. А Глеб молодец - держит планку на стабильном уровне. Характер у него то, что надо, чтобы снова и снова становится причиной её улыбки.