[indent] Сергей Лаврентьич — пожилой мужчина с усами, едва тронутыми редкой сединой, в тёплой тужурке, поверх которой был надет жилет с сияющими на нём светоотражающими полосами, ждал хозяина театра на просторном крыльце возле главного хода, зажав в зубах сигарету, а руки запустив в карман мешковатых, тёплых на вид штанов. Лицо его выглядело достаточно спокойным, хотя глаза нетерпеливо бегали, выискивая в толпе проходящих вдали людей Кима. И приспичило же некоторым выбраться на улицу в столь морозный вторник с самого утра.

[indent] Сейчас здание выглядело всё таким же бесхозным, как и раньше — до внешней отделки ещё далеко, а работа внутри шла сейчас в наиболее отдалённой части театра, не считая вставшего из-за неожиданного эксцесса подвала. О том, что здесь ведутся строительные работы, можно было легко судить по увеличившемуся количеству фургонов, до отказа гружённых различным инструментом и стройматериалами — так из одного такого, синего неприметного фургона, выделявшегося разве что характерной эмблемой молотка на кузове, прямо сейчас утеплившиеся по погоде рабочие грузили мешки цемента на тачку, то и дело останавливаясь и поправляя рукавицы. Где-то вдалеке, чуть ли не на соседней улице, кто-то выкрикивал различные политические лозунги в преддверии грядущего выборов премьер-министра, которые должны пройти этим же днём в государственной думе.

[indent] — И вам доброго, — мужчина улыбнулся через усы. — Простите, что так сорвал вас, но вопрос срочный, работать не можем, пока распоряжение не дадите. Пойдёмте внутрь, я вам пока по дороге расскажу...

[indent] Сергей Лаврентьич сделал крепкую затяжку и потушил сигарету, опустив бычок в урну, после чего стал поднимать наверх, ко входу.

[indent] — Видите ли, в чём дело, — он поджал губы, поправляя густые усы и посмотрел на Кима. — Помните мы план с вами смотрели подвальный, я ещё задумался так, но не сказал почему? А потом ещё план первого этажа начал рассматривать и накладывать? Меня смутило одно место — ощущение такое, что там то ли полое пространство, то ли стена сплошняком со сваями — непонятно оставалось до некоторых пор.

[indent] Они вошли в помещение театра и направились в сторону лестницы, ведущей на цокольный этаж. Обстановка внутри была прямо рабочая: везде стройматериалы, дополнительный свет, инструменты, леса — всё, что нужно для приведения этого места в надлежащий вид.

[indent] — Мы с мужиками стали стену ломать, — продолжил объяснять прораб, стянув с себя шапку. — Ну, как договаривались — она ж там вообще уже так потрескалась, что реставрацию проводить бесполезно. Так за ней оказалась ещё одна стена. Мы по ней нечаянно треснули, она и лопнула. Там теперь дыра такая, что человек при особом усилии пролезть сможет. Мы внутрь светили, и там вроде бы пустое пространство, замкнутое. Внутри перегородка какая-то стоит деревянная поперёк, и сухо очень. Понятия не имею, как туда влага не просочилась. Внутренняя стена обычная, из каменных блоков. Испугаться уж успели, что к водопроводчикам иль газовикам попали. Ан нет, оттуда и запах не такой: какой-то древесный, с индийскими нотками, что ли? Не разбираюсь я в этом, короче.

[indent] Спустившись по лестнице, они прошли вглубь цокольного этажа и остановились напротив той самой разрушенной стены, которую предусмотрительные рабочие обтянули бело-красной лентой. Стена была самая обычная. Равзе что второй слой, отличный от первого, сильно смущал, да чёрная дыра в нём насквозь, больше напоминавшая по своей форме эдакую кроличью нору, глубину которой не поймёшь, пока сам в ней не окажешься.

[indent] — Без вас не суёмся, — сказал прораб. — Это ж нужно помещение целое дорисовывать, план обновлять... Да и если что сломаем лишнего. Тоже не алё. Сами понимаете, как сейчас всё с деньгами, да бюрократией этой... Продохнуть некуда.

[indent] Прораб тяжело вздохнул и уставился на Кима, ожидая, что тот скажет.

[indent] Прораб и слова молвить не успел, как Ким оказался внутри. Увы, но инициатива полезть внутрь оказался не столь удачной. Пролезть-то он пролезть, да только стоило это небольших усилий, которые и привели к тому, что в какой-то момент под пятку Сайрумова угодил внушительных размеров камень — не иначе, как отлетевший от стены, когда рабочие случайно её сломали. Равновесие потерялось и предприимчивый молодой человек, решительно подталкиваемый вперёд, полетел вниз, прямиком на каменные блоки. К счастью, он не пострадал и отделался лёгким испугом, а вот осадочек остался.

[indent] — Вы там в порядке? — в дыре засиял свет фонаря, а затем послышался голос араба, который не то правда переживал за Кима, не то волновался за сохранность своего кошелька в столь не простое время, гулко раздался откуда-то сверху — сейчас Ким находился на метр или больше ниже уровня пола цокольного этажа театра.

[indent] При более близком рассмотрении он мог легко понять, что раньше стенка под дырой имела некое подобие каменной лестницы, которую кто-то решил оторвать, о чём свидетельствовали застрявшие в стене куски. Куда более интересной была широкая деревянная перегородка, сразу за ней — ещё одна, но пониже, да с небольшими ячейками внутри, в которых как на взгляд, так и на ощупь, ничего особенного не было. Напротив этих двух перегородок наблюдалось довольное большое пространство с круглыми следами-отпечатками в полу, а в самом углу была брошена изрядно потрёпанная грызунами плотная бордовая ткань, наспех скомканная и мятая. Под потолком без особых трудностей в свою очередь можно обнаружить крепления под крюки, на одном из которых торчал намертво примотанный к нему кусок жгута.

[indent] В целом в комнате не было ничего интересного. И лишь под пыльной тканью, на которую Ким догадался навести свет фонаря, обнаружилось что-то любопытное, выглядывающее из-под неё. При более близком рассмотрении становилось понятно: это — кусок рваного уже давно сгнившего переплёта тонкой книжицы, под обложкой которой скрывалась неразборчивая смазанная рукопись. Её пожелтевшие страницы уже давно истлели даже несмотря на то, что пролежала она здесь в кромешной темноте, так что практически все записи оказались нечитаемы. Кроме одной. Той, что находилась в середине дневника:

Для нас он - просто сон. Для других - он король.
Его груз на плечах - это счастье и боль
Этот мир - не его. Для него - он лишь гость.
Но наш мир - его всё. И верёвка, и мост.
Что он хочет сказать - знает только он сам.
Придёт время - расскажет. Другим, да и нам.
До тех пор всех вещей не дано нам узнать
У него нету рта, но он хочет кричать.
Его время бежит, как сквозь пальцы песок
Потому мысли - пули, молчание - ток
Пусть в сознанья тени горит третий глаз:
Повторится всё вновь, что мы видим сейчас.
И только лишь так пропадёт его бремя:
Столкнутся два мира.
Либо два измеренья.

[indent] Текст, написанный на старинном, ещё не испытывашим на себе все прелести русской языковой реформы, имперском диалекте, а знак, отчётливо заметный ниже, повторялся на странице ещё множество раз, но более тускло. Эти стихи Киму оказались совершенно незнакомы: никогда ничего подобного он не мог ни читать, ни слышать.

[indent] — Да ни одной стремянки на крыло! — запыхавшийся голос, а следом и топот ног послышались из глубин цокольного этажа — Сергей Лаврентьич что есть сил спешил на выручку Киму. — Вот. Принимайте!

[indent] Краем глаза Ким увидел, как с характерным металлическим скрежетом сложенная лестница неохотно протиснулась в проём — увы, но больше ничего интересного в этой комнатке не обнаружилось. Дневник, ткань, деревянные перегородки да холодные блоки камня, плотно уложенные друг к другу. Раньше здесь наверняка было больше убранства и мебели, о чём свидетельствовали уже увиденные Кимом едва различимые следы на полу, износ верхней части перегородок, где что-то могло стоять, да лестница, о которой напоминали лишь каменные останки.

[indent] — Вот же чёрт, а, — выругался прораб. — Ещё и не повернуть никак толком... Ну как, готовы?

[indent] Не дожидаясь ответа, Сергей Лаврентьич чертыхнулся ещё раз, а после выпустил лестницу и она громыхнулась на каменный пол таинственного помещения, едва не отдавив Киму ногу — госпожа удача решила, что хватит с него на сегодня нелепых травм.

[indent] — Взбирайтесь, я подержу! — сообщил прораб, показательно постучав по металлической стремянке не то рукой, не то ногой — в любом случае, его помощь была как нельзя кстати, поскольку пол здесь был достаточно неровный. — Что ж это за ушлые бывшие хозяева были у театра раньше? Не иначе, как контрабандисты какие! Их знаете сколько во времена Наполеоновских войн по всей Матушке-России появилось? У-у!

[indent] Почесав макушку, прораб принял из рук Кима канцелярские принадлежности и, воспользовавшись своим колоссальным опытом в отделке, набросал примерную стоимость всех грядущих работ, то и дело просвечивая фонариком внутрь.

[indent] — Тэкс, кхе, — крянул Сергей Лаврентьич. — Это, конечно, интересно всё, и немного не по правилам. Но так уж и быть. Снаряжу под эту комнату двух человек. С учётом того, что вы просите там какую-то конструкцию то ли с лифтом, то ли ещё с чем, сумма выйдет не с шестью нулями, конечно, но с учётом пожеланий по мебели - под сто пятьдесят тысяч. Могут быть проблемы с проводкой электричества из-за камня, так что издержки тысяч на пятьдесят. Если хотите понадёжнее и чтоб на века, то проводку можно медную. Хотя что там, на века... В наше время я уж и не знаю, что на века, а что не очень. Война повсюду эта, проклятая.

[indent] Сергей Лаврентьич грустно вздохнул и протянул Киму блокнот с карандашом.

[indent] — Порой как думаю об этом, так руки опускаются. А потом вспоминаю, что внуки без отца дома сидят, а дочка моя всё в цехах пропадает, так сразу и силы возвращается. Жить ради кого-то. А вещи... Жалко их, вещи-то. Труды жалко. Но жизнь — она ведь дороже любых вещей. Я так считаю, господин Сайрумов. Но боязно мне, что всё больше и больше людей считают обратное. Мне временами кажется, что даже если война с Британией прекратится, да заживут все страны мирно, дворяне эти недобитые из Парижев, Берлинов и прочих, придумают новую войну...

[indent] Оборвал свою речь Сергей Лаврентьич неожиданно. Было заметно, как вместе с проступившей горечью в голосе под конец на глаза навернулись слёзы, которые он мужественно сдержал, проморгавшись.

[indent] — Если цена устраивает — на том и порешим, — сказал прораб, резко переведя тему.