[indent]Пустынные коридоры тягостно давят царящим в них молчанием, усиливаемым мёртвым светом ламп. Шаги отражаются от стен, множатся, будто бы не один человек твердой поступью следует по известному маршруту, а целая толпа. Но сегодня Алину ведёт уверенность, которой хватит на целую армию.

[indent]— Он у себя? — по привычке спрашивает поздняя посетительница, когда уже держит ладонь на дверной ручке, и, не дождавшись ответа, змея без спроса проникает в обитель кричащей роскоши и внешнего спокойствия.

[indent]Её встречает тишина темного кабинета. Его хозяин отсутствует, совсем не позаботившись о безопасности, — никого больше не ждёт в такой час. А вопрос, прозвучавший ранее, обращён в пустоту — секретарша упорхнула домой, как только закончился рабочий день, подальше от бесконечных белых листов планов и документации. Выбившись из ритма, отсчитывающего будни легионеров, и запутавшись в себе, потеряться в реальности, оказывается, очень просто.

[indent]Кобра покидает кабинет и, прикрывая за собой осторожно дверь, вздрагивает от кажущегося слишком громким щелчка. В поисках Станислава вкрадчивой поступью Алина обходит этаж и видит, наконец, знакомый костюм.
Бесшумно она подходит к строгой фигуре, что стоит у окна. Какое-то время они молчат и смотрят вниз на неровный профиль Москвы, освещенный фонарями и вывесками, каждый думает о чем-то своём.

[indent]— Здравствуй, Стас, — нарушает посетительница тишину, поворачивая к мужчине голову.

[indent]— Здравствуй, Алина, — в её манере отвечает директор, горделиво взирающий на раскинувшийся у его ног город. — Мне кажется, или сегодня ты трезвее обычного? - Стас даже не удостаивает Кобру своим взглядом. Лишь продолжает и продолжает смотреть на московские высотки.

[indent]Днём он был гораздо разговорчивее, и пусть многое было невпопад, но эмоционального Мальченко Алине в разы проще понимать, нежели когда он предстаёт перед ней строгим начальником, каким, в общем-то, ему следует быть для неё всегда. Но они слишком давно начали эту опасную игру, а останавливаться никто из них не собирается, потому что никто не хочет отдавать другому победу. Чересчур вожделенными становятся каждые их встречи, как и сопровождающее их хождение по краю, и даже связанная некими обязательствами и серьёзными отношениями с Владимиром Кобра уже не совсем понимает, где тонкая грань, к которой, дабы сохранить благоразумие, не стоит даже приближаться. Но сегодня не тот вечер, когда она собирается в очередной раз попадаться на наживку или расставлять собственные сети для Станислава. Впервые за много лет она хочет поговорить исключительно по рабочему вопросу, и пока что Алина намерена следовать собственным установкам.

[indent]— Не уделишь мне немного своего времени? — вопросом на вопрос отвечает она и сдерживается, чтобы не тронуть галстук авторитетного и недвижимого мужчины. Кобре не по себе от нарочито серьёзного Станислава Васильевича, с которым ей предстоит очень непростой разговор один на один.

[indent]Подумать только, как сразу меняется весь расклад, как меняется отношение, стоит только прийти абсолютно трезвой, на сутки отказавшись горячительного.

[indent]— Я хотела поговорить, — в отличие от Станилава, Алина себе улыбок не позволяет, отдаёт мысленные приказы мышцам, чтобы не дёргались уголки губ, нервно и насмешливо, прикусывает язык, чтобы не сорвалось с него лишнее, ядовито-язвительное. На трезвую голову это получается гораздо лучше, потому что не распаляет ничего изнутри, нельзя найти оправдание нелогичным поступкам, но только богам известно, как непросто даётся сохранять дисциплину заместителю начальника по дисциплинарной части Легиона. Кобра, как не прискорбно ей это осознавать, уже давно начала свой путь с вершины горы к подножью, в притягательную топь, из которой так сложно подняться: из образцового солдата, вселявшего ужас в сердца врагов, из источника вдохновения, из прорвавшейся сквозь время и мифы амазонки она превращалась в запутавшуюся бабу, нашедшую утешение в бутылке. Как только эта мысль прорывается сквозь опутывающий кокон убаюкавшей алкогольной пелены, Алину охватывает злость и она начинает винить в этом себя, потому что распустилась, Вову, из-за которого алкоголь стал слаще поцелуев... и Мальченко - оплот идеальности, что совсем рядом, и его хочется запятнать своими руками и вывести из равновесия всеми доступными способами. Но пока она не начнёт с себя, ничего не изменится, поэтому и стоит сейчас Тихомирова на прямых ногах перед Стасом без грамма алкоголя в крови и смотрит мужчине в глаза, а в сухом горле стоит ком, но ничего не помешает ей сегодня.

[indent]— О многом, — продолжает она решительно, упреждая логичный вопрос. — Но, кроме работы, ещё и о том, о чём не стоит говорить за пределами твоего кабинета, — Алина, как никто другой, знает, что начальник очень много внимания уделяет вопросам безопасности, поэтому лучшего места для откровенного разговора двум бывшим сотрудникам спецслужб не найти. Кобра никогда бы не пришла в такое время, чтобы решить только рабочие вопросы, не стала бы отнимать часы у занятого начальника, отведённые на священный сон. Но детали того, о чём она хочет спросить у Мальченко, после того, как они разрешат все вопросы с её восстановлением — Алина не хочет допускать мысли, что что-то может пойти не так — мужчине лучше не знать, они ему не понравятся. Не одной ей не просто возвращаться мыслями в Латинскую Америку, ведь так?..

[indent]— Идём, — коротко, всё ещё напряжённо отвечает Стас и указывает в сторону.

[indent]Вместе они неторопливо следуют по коридору, отмеряя каждый шаг, словно оттягивая какой-то неумолимо приближающийся момент. И только Алина думает, что знает, какой. Минуют пустующий стол, Мальченко толкает дверь и, нащупав переключатель, включает свет.

[indent]— Как ты вообще? — Алина щурится, прикрывая глаза, что привыкли к постоянному полумраку, и задаёт банальный вопрос, звучащий больше для проформы. — Я бы хотела начать с рабочих вопросов, — она занимает место в кресле напротив Станислава, откидывается на спинку и скрещивает руки на груди, не сводя немигающего взгляда с никуда не спешащего Мальченко. Даже если ему и хочется поскорее от неё отделаться, Кобра чертовски благодарна, что Стас ничем не выдаёт это, хоть и смертельно устал. Она тоже, но только по другим причинам, о которых ему предстоит узнать.

[indent]Тихомирову иногда не способен удержать в рамках ни самый искусный заклинатель, ни она сама, и когда змея вырывается на свободу, она теряет ориентацию, от безумной смеси свободы и страха не признаёт никого и знает лишь то, что нужно впиваться во всех, кто окажется в опасной близости, и впрыскивать яд, не различая смертельно опасных доз. Когда Алина приходит в себя, она беззащитна, иссушена яростью, а в горле сухость, но приходится находить слова и совершать поступки, порой забывая о гордости, чтобы ликвидировать последствия собственной несдержанности, брать ответственность за зверя, живущего много лет внутри.

[indent]— ...трудности с кадрами в «Легионе», извечные спутники — усталость и недосып — и миллион других сверхважных дел на одного тебя, — перебивает Алина, продолжая самостоятельно бесконечный список проблем Мальченко, подводя черту и не забывая намекнуть о себе между строк — она всё понимает и почти раскаивается. — Но есть что-то из этого обширного списка, что волнует тебя больше всего? — разговор, кажется, уходит не в то русло, но как может Кобра не выслушать поток откровений из уст начальника, как может не выказать участие, когда это так ему нужно, и не конкретно сейчас, а всегда.

[indent]— А что, я могу выбирать? — Стас растерянно пожимает плечами. — Мог бы, чему отдать приоритет — тогда бы сказал. А так над этим даже думать бессмысленно.

[indent]— Мне неведомы сложные игры больших людей, я немного далека от всего этого, разве что могу лишь посочувствовать, но сегодня ты занят мной, так что мои вопросы поволнуют тебя немного больше всего остального, — вкрадчиво произносит Кобра, позволяя себе наконец улыбку. — Ты разрешишь мне вернуться к своим обязанностям? Если да, то на каких условиях? — с радикально другим, подчеркнуто серьёзным настроем спрашивает она резко. Сегодня Алина непривычно деловая, ей самой противно от роли идеальной подчиненной, но если это нужно для её восстановления… она готова и на это.

[indent]Алина сейчас скована ледяным спокойствием: спрятала ядовитые клыки и убрала подальше острые шпильки собственной язвительности, — но ей после очередной бури внутри очень холодно, и вовсе не из-за шумящего под потолком кондиционера, потому что он работает на тепло, да и дополнительно от внешних факторов её оберегает кофта под горло с длинными рукавами. Не хватает топлива её внутреннему огню, он ищет добычу, медленно пожирает изнутри, и даже сутки без подпитки в виде алкоголя, сумасшедших выходок или тепла чужого тела — слишком много. Остаётся надежда на привычный ход жизни в штабе, который должен вернуть и её в колею. Кобре жизненно необходимо умыться потом и кровью, вновь ощутить железный привкус во рту, потому что других путей для неё пока нет, или она продолжит бесконтрольно разрушать всё вокруг себя. Вот только будет ли достаточно одного лишь желания для отпущения всех её грехов перед Мальченко?

Rest in peace, сломанный компромисс
С невыносимым я и легкостью бытия
Rest in peace, спите спокойно, мисс
Будто никто не знал, чем кончится сериал(с)

[indent]Разговор не то поле боя, на котором Алина чувствует своё превосходство, особенно, когда он происходит не на её территории и не по её правилам. Волнительной авантюрой было заваливаться к Мальченко нетрезвой, навязывать ему свою компанию и держать на максимально короткой дистанции. Алкоголь лихо расширял границы дозволенного, помогал не думать о том, кто был за океаном, зато по полной позволял наслаждаться играми с начальством, согревая изнутри, спускаясь по организму и оседая лёгкой, приятной тяжестью в низу живота. А теперь... теперь Тихомировой приходится платить за свою вольность, которую Стас вправе считать высшим проявление наглости и неуважения, что совсем не соответствует действительности, когда она так тепло к нему относится и едва сдерживается, чтобы заботливо не поправить галстук, на пару миллиметров съехавший набок.

[indent]К счастью, естественной преградой всем импульсивным порывам Тихомировой выступает деревянный стол, на котором ей гораздо больше нравилось сидеть, невзначай касаясь Станислава. Только бы не сказать сейчас ничего лишнего, но как же это сложно, когда Мальченко знает, за какие ниточки дергать, что припомнить и как посмотреть, чтобы всколыхнуть внутри то, что змея всеми силами пытается удержать в спячке.

[indent]Стас сейчас хозяин положения, царь горы, демонстрирует это и небрежной позой, и пренебрежительным тоном в голосе. Отчитывает Кобру, словно перед ним провинившаяся школьница, а не женщина, выкованная в горниле войн и смертей. Ещё и руку вскидывает, будто собаке отдаёт команду "сидеть", будто бы Тихомирову действительно можно этим заставить замолчать. Алина из принципа слова не скажет, пока он не даст ей высказаться, и это правило тоже установила она сама себе ещё перед тем, как пересекла порог кабинета начальника, но не Станислав.

[indent]Всю пафосную обвинительную речь мужчины Алина могла бы разобрать по кирпичикам и учинить очередную словесную перепалку. Любой из тех, кто отправляется на задания Легиона, подписанным контрактом может воспользоваться в качестве туалетной бумаги. И Кобра была бы первой из тех, кто бы это сделал. Потому что под шквалом пуль, в тылу врага, на секретной миссии - всюду, где рука об руку сопровождает смерть, нет тех, кто поклоняется бюрократии и ханжеству. Стас, кажется, перепутал Легион с Государственной думой, как ещё объяснить неадекватное количество планерок, совещаний и отчетности? Пусть этим занимаются те, кто привык отсиживаться в кабинетах, даже в ГСБ не было такого дурдома. И у Алины не было причин для вызывающего поведения семь лет назад, а сейчас их предостаточно.

[indent]В голове Тихомировой появляется даже крамольная мысль, что надо было присоединиться к толпе, которая утром собиралась снести этот отгроханный со всем шиком муравейник, а его жильцов закатать в асфальт и присыпать снегом. Легиону давно была нужна подобного рода встряска, а то бумаги перебирать всяк горазд и правилами перед носом трясти, а как что серьезное, так совсем другие люди решают проблемы.

[indent]Алина не успевает достойно ответить - Мальченко не позволяет ей ни опомнится, ни продумать иную стратегию - всё превращается в гремучую смесь, излюбленную приправу этих особенных вечеров, когда они оба сдерживают то ли гнев, то ли страсть и подменяют понятия, говоря о работе на расстоянии дыхания. Стас уже совсем близко, теперь не её, а его пальцы выводят линии по её коже, сквозь одежду. Кобра старается размеренно дышать, но скрыть пульс, участившийся от горячих прикосновений, будто бы невзначай, она не в силах.

[indent]Это слишком похоже на сделку с дьяволом. Вот он стоит позади, его увещевания оборачивают мягкой тканью тревожные колокольчики в голове, он сулит возвращение на должность, покой и тепло мужских объятий, нужно только ответить так, чтобы ему понравилось, тогда вознаграждением станет не только благосклонная улыбка, но и что-то большее.

[indent]- Продать себя?.. - повторяет Алина, и паутина, умело сотканная Станиславом, рвётся - до Тихомировой наконец-то доходит истинный смысл его слов. Она пытается резко встать, но руки Мальченко крепко держат, словно он ожидал, что она воспротивится этому, их касания уже не греют, а обжигают раскаленным металлом. Мысли начинают в беспорядке метаться в голове, Алина понимает, что ловушка почти захлопнулась, но не сама ли она подвела и себя, и Стаса к этому? Теперь не так важно, кто начал эту игру, гораздо важнее определить, у кого достаточно сил её закончить. Воспоминания заглушили очередной приступ ярости: она продавала себя, осознано или нет, за похвалу или деньги, с детства, с тех самых пор, как попала в "Барс". Её внешность, её послужной список, её имя - всё служило вызовом окружающему миру, или рекламой - смотря с какой стороны посмотреть. Мальченко хочет услышать что-то особенное? Она исполнит это его желание, но только убедительная просьба товар с витрины руками не трогать.

[indent]- Хорошо, Станислав Васильевич, - Алина мягким касанием ладони просит его дать ей встать и, поднявшись, не торопится с тем, чтобы повернуться к мужчине. Ей есть, чем его удивить - не один Стас наращивает мускулатуру. Алина занимает место на своем излюбленном столе, чтобы начальник видел её, чтобы можно было смотреть друг другу глаза в глаза,  и, поджав губы, начинает медленно тянуть водолазку, обнажая сантиметр за сантиметром смуглую кожу и свой идеальный пресс - результат бесполезной работы в зале не на результат, а ради внешнего вида. Кобра останавливается чуть обнажив соблазнительные полукружия, подчеркнутые гладкой черной тканью белья.

[indent]- Алина "Кобра" Тихомирова, тридцать пять лет, но ни годы, ни мудаки меня не берут, - хрипло произносит она, не сводя со Станислава пронзительного взгляда. Алина не загадывает наперед, но предвкушает продолжения, сделав свой ход.

What a wicked thing to do to make me dream of you. (с)

[indent]Этим вечером Алина и Станислав должны были просто провести переговоры по разные стороны стола, но запреты и ограничения - идеальная приманка для хищных натур, особенно когда они ведут скрытую борьбу на интерес друг с другом. Что бы они ни делали, они все равно оказываются слишком близко. Законы физики в очередной раз сильнее норм морали, и ведомая силой притяжения Кобра перемещается на стол своего начальника, принимая излюбленную позу, дразнит идеальным телом, а Мальченко, противоположный полюс магнита, загипнотизированный зрелищем, разыгрываемым только для него одного, сокращает дистанцию, не давая Алине передохнуть. Они кружат, словно боксёры на ринге, обмениваются редкими, но меткими ударами, изучив досконально слабые места друг друга, но умудряются следовать последним сдерживающим правилам, не забывая о том, что они на работе. Для них мало рабочего дня, поэтому они встречаются позже, когда никто не может помешать решить те вопросы, о которых другим знать не следует. Им недостаточно видеть друг друга только на официальных планерках, во время покрытых мраком и тайной визитов или в сладких запретных снах. Им мало и того, что они сейчас готовы предложить друг другу. Но пока что ни у него, ни у неё не хватает решимости отринуть тех, кто стоит за спиной, чтобы чувствовать не только тяжёлое влажное дыхание, но и преодолеть предостерегающе дребезжащую между ними грань, толщина которой измеряется миллиметрами воздуха.

[indent]- Это исключительная демонстрация моих разносторонних способностей, Станислав Васильевич. Вашим маркетологам летучка дорого обойдется. Пусть учатся самостоятельно.

[indent]Слова - передышка, не более, перерыв между раундами, но сколько проникновенности в официальном обращении, каждый звук которого медленно формируют полные губы. Только "Стас" на прерывистом выдохе в шею могло бы посоперничать сейчас с именем-отчеством, но Алина помнит об уважении, которое необходимо выказывать начальству... и капле обожания в океане их подчеркнуто делового разговора.

Надо бы снова напомнить о цели своего визита, но это так нелепо находясь в призывной позе с задернутой кофтой под внимательным, препарирующим взглядом. Стас умеет грамотно подводить к черте, обставляя всё так, будто бы не он вынуждает принимать спонтанные решения, продиктованные его желаниями, - настоящий политик и лидер, как по жизни, так и в текущей ситуации.

[indent]Лисья ухмылка растягивается на довольном лице начальника, а его ладонь, ведомая отчаянным порывом Алины, обжигает касанием её накачанный живот, на мгновение отключая голову и отдавая мучительно сладким спазмом внизу. Вот только не одна Кобра сейчас едва сдерживается, судя по тому, как натянулись брюки Мальченко в области паха - достаточно одного беглого взгляда и рефлекторного движения губ, чтобы затем снова углубиться в поиски ответов на вопросы в его зелёных глазах, похожих на тёмно-изумрудные омуты сейчас.

[indent]- Так я могу вернуться к своим обязанностям? - с придыханием повторяет главный вопрос вечера Алина, не убирая своей руки с его, будто бы этим она может его ограничить, зато точно пока ещё может удержать себя от касания дорогой ткани.

[indent]Она чувствует лопатками угол ринга, но очередные три минуты только начались, а вокруг них никого, кто мог бы бросить спасительное белое полотенце. В этот раз они дойдут до конца?..

Escape the Fate - Hate Me

[indent]Желаемое достигнуто. Можно уходить. Не уходить - бежать, виляя хвостом, прижав к груди заветное - не разобранную пачку документации и улыбаясь елейно самому справедливому и понимающему на свете начальнику. За дверью, деликатно прикрыв её за собой, пуститься вприпрыжку, не выпуская сокровище из рук, занести к себе папку, а после обязательно заглянуть к Роману, чтобы обменяться новостями и, наплевав на установки, выпить рюмку текилы за успех отчаянного дела, почему бы не на брудершафт. Засидеться за разговорами до поздней ночи, дыша полной грудью, будто бы всё как всегда, и после сладкого сна вернуться к долгожданным рабочим будням. Столь оптимистичные планы, разве может им кто помешать?

[indent]Только прежде Алине приходится невозмутимо оправить кофту и встать со стола, хотя, какая разница, если Станислав Васильевич, окатив её очередной дежурной фразой, упомянув и упрямство, и принципиальность Кобры, больше не удостаивает свою подчиненную и взглядом, а ладонь отнимает, словно от прокаженной. Оставалось так мало до ворот рая, но Мальченко решает по-своему и сбрасывает Алину с заоблачных вершин. Жёстко, резко, бескомпромиссно. Вместо того, чтобы проявить милосердие, заглушить муки совести и утолить голод изнывающей от безделья и одиночества женщины, Стас показывает её место - подле ног, уложив на лопатки не действиями, а отсутствием оных, холодным безразличием, не хуже радиации пронизывающим всё тело насквозь. Он здесь хозяин, начальник и бог, она же зазнавшаяся подчинённая, которой остаётся только глотать обиду, проклиная его за глаза.

[indent]Но почему? «Почему?!» - рвётся отчаянным криком наружу вопрос, но ни звука не издаёт потрясенная Алина. Возвращение к работе стоило всех её привилегий, и они, в отличие от акций «Симаргла», за один вечер потеряли в цене. Она больше не чувствует их особую, в чём-то неправильную, потому и не разглашаемую связь со Стасом. Все нити истлели, как и остатки надежды на ответный, хотя бы небрежный взгляд не в её сторону, так в сторону стола. А как же вожделение на дне его глаз, подёрнутых мутной поволокой? А напряжение, не придуманное, с трудом сдерживаемое, сосредоточившееся под тканью брюк?.. Как же...

[indent]Она почти готова смириться с этим положением дел и уползти к себе - зализывать раны и думать над своим поведением. Но Стасу, видимо, недостаточно того, что он уязвил Алину, отвергнув её. Образец святости нашёлся, который никогда не опаивал свою и чужую совесть, ради заключения сделки, способную погубить душу. Кобра была готова, в здравом уме и памяти, без капли алкоголя в крови, подписать собственной кровью совсем другой контракт, принесённый Станиславу Васильевичу на согласование, но начальство считает, что её максимум - возня с ненавистными бумагами и жалобами.

[indent]- Конечно, я этим займусь, - неожиданно кротко отвечает Алина, только губы сжимает в тонкую полоску, одёргивая кофту. И чай непременно принесёт оптимальной температуры с одной или двумя ложками сахара, в зависимости от настроения Станислава Васильевича. И уставшие плечи разомнёт, с дозволения начальника. Всё для него сделает, особенно после сегодняшнего. Честно-честно.

[indent]- Я ознакомлюсь с фронтом работ? - Тихомирова, не дожидаясь ответа, устремляется к одинокой стопке документов, которые даром никому не сдались и теперь тяжким бременем должны были лечь на её плечи. Но не лягут. - Я тут подумала... - Алина берёт в руки стопку и подходит к Стасу, перебирая бумаги и не решаясь посмотреть ему в глаза, словно её гложет чувство вины, которое Мальченко хотел ей вменить.

[indent]Так просто лишиться в один момент всего, чего так долго добивалась: репутации, должности, статуса. Так же просто, как сорвать небрежным движением паутинку, которую старательно выплетал паук полупрозрачным кружевом. И так всё равно, потому что Алина не из тех, кто забывает и прощает равнодушие. Ни смягчающих, ни отягчающих обстоятельств, трезвая голова и змеиный яд в чистом виде. Бюст Николая II уже уничтожен, и слава богу, иначе бы привлекли за тяжкие телесные, а так - почти не за что. Пусть уволит по любой статье, пусть сотрёт её в порошок, у него же деньги - он может.

[indent]- Разбирайтесь теперь самостоятельно, Станислав Васильевич, - как когда-то осколки гипсовой скульптуры разлетались о стену кабинета Мальченко, так теперь листы бумаги летят ему в лицо. - Я ухожу.