[nick]Anna Hoffman[/nick][icon]http://cdn28.us1.fansshare.com/photograph/noratschirner/nora-tschirner-shared-photo-875315424.jpg[/icon][status]Schneewittchen[/status]
День тянулся без конца, кошмарный и безысходный, как сама смерть. Анна не могла больше плакать, не могла есть, что-то делать – не могла ничего. Дворец словно опустел. Мачеха с братьями уехала оплакивать горе в Эдельштайн, родовой замок кайзера на Эльбе. Прислуга старалась не попадаться на глаза лишний раз, опасаясь гнева принцессы. Дворцовая стража стояла на постах в серой форме. Словно пепел с погребального костра сел на ткань и окрасил ее в свой цвет. Солдаты не приветствовали ее, молча отдавая честь, когда Анна проходила мимо них. Со смертью отца во дворце умерло все. И ничто не станет прежним…
Сердце унтерштурмфюрера Пауля Рихтера обливалось кровью. С самого утра, заступив на пост, он ждал, когда же она появится. Но шли часы, минул полдень. Пауля сменил Карл, а вернувшись на пост уже в 4 часа вечера, он узнал, что принцесса так и не показалась. И вот, сейчас, в первой половине шестого, когда дворец начали окутывать сумерки и зажглись лампы, он наконец услышал знакомые шаги. Поднял глаза. И ощутил сосущую боль в груди. Ани была бледна. Взгляд в пустоту. Тот самый “взгляд на двести километров вдаль”, означающий абсолютную апатию. Она куталась в черную шаль и этот ужасный контраст цветов – лицо без кровинки и черная ткань – превращали ее в живого мертвеца. Проглотив подступивший к горлу ком, Пауль отсалютовал. Неживая, она прошла мимо, и с трудом повернув непослушными пальцами дверную ручку, скрылась в малой столовой. Прошел еще час. Анна вышла. Так же, не видя ничего вокруг. Она любила его, Пауль знал. Но любовь к отцу в ее сердце не могло пересилить ничто. А Пауль… конечно он был предан кайзеру. Верил в него чуть ли не больше, чем в Господа. И боялся. Та запретная связь, что родилась между ним и Ани, могла стоить Паулю всего. Узнай Его Величество, что его дочь соблазнил какой-то лейтенантишка… На деле все было наоборот, и именно Ани первой проявила к Паулю интерес. Они страшно рисковали. Но страсть пересиливала страх. И сейчас, на долю мгновения, у Пауля возникла мысль, что наконец они свободны. Анна станет императрицей. И он сможет на ней жениться, по её воле, уже не боясь карающего меча на их головы. Но идея была слишком кощунственной и Рихтер отогнал ее. Должно пройти время. Много времени. А там видно будет…
Она уснула мгновенно, лишь коснувшись головой подушки. Прошлой ночью она не сомкнула глаз, прорыдав до рассвета. Но человек не может страдать без конца. Психика, спасая себя, отключает сознание и позволяет хотя бы во сне отрешиться от неизбывного черного горя.
Ей вновь было девять лет. Самолет приземлился на аэродроме Солсбери, к борту подъехал трап. И глазам маленькой девочки открылась Африка. Горячий бетон взлетной полосы плыл миражами уже на расстоянии ста шагов, над головой раскинулся невероятный, насыщенно-синий купол неба. Сзади, в мареве, шумел большой город. А впереди, до самого горизонта раскинулась рыжая саванна. Черный правительственный “майбах” с охраной уже встречал ее с отцом у края алой ковровой дорожки.
“Родезия, Ани. Это наша Родезия” – папа похлопал ее по плечу и, уколов щеку щетиной, отросшей за двенадцатичасовой перелет, поцеловал. “Пойдем, видишь, Людвиг уже ждет”.
Ани Хоффман, 9 лет
Тот день был самым запоминающимся в жизни Анны. Сначала лимузин привез их в город. Здесь, в отличие от гранитного монументального Берлина, все было залито светом. Тянулись к небу, отражая вереницы облаков, небоскребы из блестящих зеркал. Ажурные белые автострады связывали городские районы. Город утопал в зелени парков и синеве прудов, окруженных белой ракушечной плиткой бульваров. Фонтаны на площадях наполняли воздух бесчисленными радугами. “Пап, я не хочу назад в Берлин! Я хочу остаться здесь!” Отец рассмеялся. “Ты еще не видела самого интересного, родная. Подожди немного, скоро я все тебе покажу”.
Лимузин остановился у огромного белоснежного здания. Половину фасада занимал сверкающий на солнце золотой имперский орел. Ниже, тоже во всю ширину здания готические буквы складывались в надпись “Рейхскомиссариат Родезия”. Солдаты в черном (“и как они не спекаются на такой жаре”, думала Ани), открыли перед ними двери, и, взяв карабины “на караул” вновь замерли неподвижно. Внутри была спасительная прохлада, лифты в стеклянных шахтах стремились вверх и вниз, развозя людей в штатском по этажам. Внизу в атриуме был разбит внутренний сад, пальмы и саговники, распушив ажурные листья, создавали зеленый полумрак. Журчала вода в маленьком фонтанчике в центре зала. Белые мраморные лестницы с красным ковровым покрытием вели на этажи, огибая лифты полукольцом. Отца встретила группа генералов. Одного из них Ани знала – Конрад Роммель, он приезжал к ним на прошлогодний рождественский бал в Берлине и подарил ей набор восхитительных голограммных снимков африканской природы. Оставив Анну на попечении советника Людвига Краузе, отец ушел наверх вместе с военными. Она долго ходила по атриуму среди пальм, но вскоре ей наскучило и она задремала в кресле.
Отец вернулся нескоро, солнце уже начало клониться к закату, бросая длинные тени от растений на пол. В этот раз их ждал у дверей не лимузин, а броневик в пятнах коричнево-рыжих камуфляжных разводов. Спереди и сзади стояли два бронетранспортёра “Пума”. Машина была очень высокой, колеса доставали Ани чуть ли не до подбородка. Отец подсадил ее внутрь и они поехали на юг, к выезду из города. Каких-то полчаса, и небоскребы остались позади, а взору Анны открылась саванна. Папа приоткрыл окно и в салон ворвался невообразимый запах неизвестных ей растений, пряный, дурманящий и горячий. То тут, то там в открытой степи росли островки темно-зеленых акаций. Бродили поодиночке и группами жирафы, ощипывая листву с верхних ветвей. Паслись стада грязно-черных буйволов, один раз вдалеке вальяжно, раздвинув лобастой головой ветви, прошествовал слон. В восторге, девочка раскрывала глаза и рот во всю ширь и то и дело дергала отца за рукав, указывая на очередную диковину. Он улыбался и объяснял.
Дорога заняла два часа. Большое алое солнце коснулось горизонта, и половину неба залил оранжевый, невероятно красивый закат. А впереди вырос лагерь. Анна еще ни разу не видела столько солдат в одном месте сразу. Казалось, во всем Берлине не наберется и половины собравшегося здесь народа. Тянулись вдаль бесконечные ряды палаток и металлопластиковых домиков. Укрытые серыми чехлами стояли за сетчатыми оградами сотни танков и бронемашин. На окраине лагеря садились тяжелые грузовые “юнкерсы”, их носы поднимались, как у открывающих пасти гигантских акул, и оттуда выезжали новые и новые машины. Невообразимая уйма впечатлений дня так утомила девочку, что она уснула, едва дойдя до их с отцом шатра в центре лагеря.
Следующим утром, оставшись на попечении четырех офицеров охраны, Анна бродила по лагерю. Отец с самого утра ушел в штаб, наказав охране всюду следовать за дочерью. Куда-то ходить было нельзя, и часовые на страже учтиво, но непреклонно сообщали девочке об этом. А в лагере кипела жизнь. Заводились и уезжали колонны танков, солдаты грузились в стальные чрева бронетранспортёров и тоже уезжали куда-то, туда-сюда сновали фельдъегеря. Анну поразила группа солдат, в форме очень странной расцветки. Все виденные ей ранее бойцы ходили в серо-бежевой тропической экипировке, у этих же была форма в оранжево-бурых разводах и такого же цвета шлемы. Влекомая любопытством, Ани подошла к людям. Они у вкопанных в землю столов укладывали парашюты в рюкзаки, но мгновенно вытянулись по стойке смирно, завидев ее.
“Вы тигров изображаете, да?” – спросила Анна, обращаясь к самому старшему и на вид главному мужчине со шрамом не лице.
“Нет, Ваше Высочество, тигры не водятся в Африке. Мы “Бранденбург”, а это наша маскировка. Гюнтер, покажи класс”.
Названный Гюнтером парень раскатал на столе плащ, сплошь состоящий из торчащих лоскутков ткани, накинул на плечи и сразу стал похож на Лесного Царя из сказки. Анне даже стало немного жутко. А после солдат припал к земле у небольшого кустарника и… слился с ним. Ани даже рот раскрыла от неожиданности, не знай она, где прячется Гюнтер, она никогда бы и не подумала, что это человек, а не травянистый бугорок на земле.
“Вот так мы и маскируемся, госпожа. Мы в этом лучшие”.
Прошел еще один день в новых открытиях и суете. Ани в сопровождении солдат вернулась к себе. Отца так и не было. Бесцельно прождав его с час, девочка уснула.
…Разбудил ее страшный грохот. Испуганная, она вскочила с кровати и как была, босиком, выбежала из шатра на улицу. Небо на севере вспыхивало огнями. Тяжелый утробный рев шел с той стороны. Секунда –и оттуда огненными метеорами пошли десятки, а затем сотни ракет, и чертя над ее головой белые дуги инверсионных следов понеслись на юг, вскоре исчезнув из виду. А на юге… если север просто сверкал отдельными вспышками, то на юге во весь горизонт полыхало сплошное огненное зарево, ежесекундно расцветая новыми сполохами. Ветер поменялся и принес с собой приглушённый запах гари и низкий рокочущий гул.
“Что происходит? Где папа? Почему его нет? Отведите меня к папе!” – девочка в панике металась от одного охранника к другому, третьему, четвертому. Творилось нечто жуткое, какая-то катастрофа, а папы не было с ней!
“Принцесса, пожалуйста, вернитесь в палатку. Все хорошо, Ваш отец скоро…”
“Нет! Я боюсь, отведите меня к нему… пожалуйста!” – Ани колотило, не думая о том, что запачкает ночную рубашку, она бессильно опустилась на колени в рыжую пыль и заплакала.
“Ну… хорошо. Только оденьтесь. Я отведу Вас к отцу”.
Заскочив в палатку, Анна за минуту натянула на себя одежду, и выбежав назад, ухватила охранника за руку. “Пойдемте же!”
Через лагерь мужчина довел Анну до большого временного командного центра. Узнав принцессу, караул впустил их. Внутри за столами сидели у компьютеров десятки людей, светились какие-то схемы, ползли столбцы цифр. Отец с генералами – Ани снова узнала Роммеля – стоял у голографического проектора, изображавшего карту. На местности тут и там мерцали красные и желтые огоньки, двигались стрелки, толкая вперед сине-красную сплошную линию.
“Таким образом”, - докладывал Роммель – “седьмой корпус генерала Гота прорвал линию обороны у деревни Батава и вклинился в тыл противника на глубину до четырех километров”.
“Хорошо”, - кивнул отец – “через десять минут вводите в прорыв танки Шлиффена, пусть отсекут тылы здесь и здесь” – он указал на карте. “После этого…”
“Папа!”
“Ани?! Что ты тут делаешь? Почему ты не в шатре?”
“Мне страшно, папа, тебя нет, а все грохочет, и полыхает!” – девочка, заплакав, обхватила отца руками за пояс и прижалась к нему.
“Все хорошо милая. Не бойся. Я глупый, я должен был сразу тебе сказать…” – отец сокрушенно покачал головой и погладил ее по волосам. Потом присел на корточки и заглянул ей в глаза.
“Ты учила в школе, что есть такие животные – крысы? Очень мерзкие и грязные”.
Девочка кивнула. “И они разносят заразу, поэтому с ними надо бороться. Так герр Бауэр сказал”.
“Все верно. Они разносят заразу. Но крысы бывают не только животными. Крысы бывают еще и людьми. Точнее, они притворяются людьми. Есть такая крыса. Очень наглая, очень злая и кровожадная. Она мучает много хороших людей, немцев, и других людей высшей расы, что сидят у нее в плену. И мы должны их освободить. А крысу – наказать. И мы сейчас ее наказываем. Я, фельдмаршал Роммель и его солдаты. Крысу эту зовут Ганнибал Бота. И я обязательно покажу ее тебе, когда мы ее схватим. Обещаю. А теперь иди спать. И ничего не бойся. Я всегда тебя защищу. Обещаешь не бояться?”
Анна, всхлипнув, закивала. Отец вытер слезинку с ее щеки и, поцеловав, вывел из командного центра.
Очередной грохот сотряс землю. Анна вздрогнула… и проснулась.
Отца не было, шла зима 2043 года, ей было 20 лет. А во дворце грохотала стрельба.
Отредактировано Алексей Ланской (2019-03-12 18:55:09)
