Алина горько усмехается, ведь у неё больше нет сомнений, что сам Владимир Макаров пришёл по её душу. Но вместо того, чтобы согреться в родных объятиях, Кобра обжигает себя изнутри алкоголем.
- Я не принимаю гостей, - достаточно громко и отчётливо произносит она, не глядя на мужчину и отступая вглубь квартиры. - Соседи угомонятся, и ты уйдёшь, - звучит бескомпромиссно и непривычно холодно. А Алина тем временем заученным движением включает плазму на полстены и, остановившись на спортивном канале, прибавляет звук.
Квартира, в которой оказался Владимир, могла посоревноваться по своей начинке с кабинетом Мальченко в Башне, и уж точно бы вызвала у политика приступ зависти. Две маленькие комнаты в неприметном доме оказались переоборудованы в студию, дизайн в которой был продуман до мелочей. Каждая деталь кричала о роскоши и богатстве, что было совсем не свойственно Алине. Это была одна из причин, почему Кобра здесь не бывала без надобности. Вторая причина - Тихомирова не хотела, чтобы кто-то знал без её ведома об этом убежище. И, в-третьих, квартира была подарком Франциско.
Следы, что оставляли пальцы на зеркальных кухонных поверхностях, скрипы, что издавал кожаный диван при малейшем движении, холод шёлковых простыней на огромной кровати, вторая подушка на которой по прежнему пустовала, - всё это окружало Алину и отзывалось внутри неё воспоминаниями, без того отравлявшими её жизнь. Мысли о прошлом, о Вове, о последнем разговоре с Мальченко… Сердце гоняло по организму эту гремучую смесь. А Кобра обеззараживала её алкоголем, что затуманивал рассудок и являлся совсем уж никудышным оружием на войне, что не прекращалась внутри Алины ни на секунду.
На поверку "скромная обитель" оказалась совершенно не такой. И если сказать, что она могла ошарашить любого среднестатистического москвича - не сказать вообще ничего. Стоило свету в миниатюрной прихожей зажечься, как мигом засияло всё роскошное великолепие неприступного змеиного дворца.
- Ну, ты и устроилась, - совершенно случайно прослушав всё сказанное Алиной, Владимир присвистнул и, задрав голову, с интересом принялся рассматривать интерьер.
- Ага, как подберешь свою челюсть, можешь валить обратно, - донеслось до Макарова, и Кобра хлебнула ещё из горла, а затем, отставив бутылку, взяла яблоко, что лежало в вазе на журнальном столике, и надкусила, как ни в чем не бывало. У неё мирно проходил очередной вечер в обнимку с бутылкой, и  Алина всем своим видом старательно показывала, что Вова тут не просто лишний, а ещё ему и совсем не рады.
Со второй попытки - достучалась. Да так, что Владимира словно ледяным душем на сорокоградусном морозе окатили. И, не будь причиной этого Алина, впору было бы вспомнить курсантские годы.
- Что? - точно вырванный во время быстрой фазы сна мямлит Владимир, на ходу стягивая с ног ботинки, а затем добавляет, стараясь перекричать истошно вопящий телевизор. - Алина? Что?
Он делает несколько шагов вглубь квартиры, уже совершенно не обращая внимания на её обстановку. Неуверенных, медленных, размеренных. И смотрит. Так смотрит, словно пытается что-то невиданное разглядеть. И замирает каменным истуканом, уткнувшись в невидимую стену.
- Что значит "что?"? - Алина перекрикивает телевизор, с явным удовольствием нарочито чавкая яблоком. - Куда делся твой идеальный слух, скрипач? - Кобра хмурится и удостаивает Макарова тяжелым прожигающим взглядом. А затем снова переключает свое внимание на экран.

По стенам неприступного убежища побежали одна за другой трещины, а тщательно скрываемая за семью печатями тайна оказалась раскрыта за один день тем, кому очень было нужно найти Алину.
"Так быстро?.. - непонятно, чего больше сейчас в мыслях: страха, потому что не осталось более столько надежных, укромных мест, или ненависть, потому что нарушен покой едва ли не священной обители. - Где я оставила следы?..  - мысли перетекают одна в другую, пока наполняется ванна. - Дракон, ты же не мог предать меня?.. - паника охватывает загнанную в угол душу, в которой из последних сил с ветром сомнений сражается огонек веры. - Не мог ведь?" - палец сам нажимает кнопку, взывая через расстояние к ответу, и из небольшого музыкального проигрывателя начинают звучать мелодии неунывающих народов Латинской Америки.
"Я честный человек. Я оттуда, где растет пальма…" - отвечает ей голос Хосе Фернандеса Диаса.
"Закрой глаза. Вслушайся в ритм музыки и удары своего сердца. Слушай, слушай до тех пор, пока они не станут одним целым..." - эти слова не были написаны на коробке с диском, но это было тем немногим, что осталось с Алиной вместо голоса, звавшего с далёких берегов.
"Что с того, что давно меня ты покинул? Что с того, что все надежды мои разбиты?" - прекрасная, искренняя Куба, как много всего в твоей вечной музыке. - "Стоптала я босоножки и выбросила на свалку.  Их подобрала другая. Эй, стой, мне теперь их жалко..." - никто и ничто не запятнает воспоминания о той, другой, бесконечно счастливой жизни. И если этот диск, его пистолет и память - то немногое, за что осталось держаться Алине, в чём искать силу, пусть будет так. - "И будь что будет со мной".
С закрытыми глазами Кобра снимает одежду, с каждой звучащей нотой всё больше теряет связь с холодным миром вокруг и остаётся наедине сама с собой. Она принимает себя слабую, принимает себя раненую, и сокровенное знание и искреннее откровение, не спрятанные под одеждой и не оправдываемые ничем, делают её такой невероятно сильной, несмотря на свежие рубцы, просто сама Алина ещё не понимает этого... Зато чувствует свежие рубцы, ведь они полыхают пламенем стыда и слабости, и наконец-то успокаивает этот пожар, хоть ненадолго, в воде.
"Так целуй, целуй крепче..." - беззвучно вторят сухие губы словам, которые известны уже не одному поколению, но мало кто знает, что их автором была мексиканка Консуэло Веласкес Торрес. Кобра погружается в плотную пену, открыв глаза лишь тогда, когда всё тело оказывается под душистым белым одеялом.
"Не убивай меня, сердце мое..." - запела следом из динамиков la Muher del Poncho Rojo. Алина с улыбкой пропускала через себя слова песни и пальцем гладила шрам на груди, превратившийся в солнце. Чавела двадцать лет пила горькую, но Тихомировой не нужен алкоголь, когда она слушает эти песни - они пьянят похлеще кубинского рома и мексиканской текилы.
И когда ладонь Алины, наполовину скрытая тканью кофты, на выходе из ванной комнаты касается дверной ручки, эхом внутри Кобры звенит: "И так проходят дни, и я в отчаянии. А ты, ты отвечаешь: "Может быть, может быть, может быть..."
Quizás, Vova.

- Когда-нибудь твоя доверчивость тебя погубит, Вова, - тяжело вздыхает Алина. - И когда-нибудь я окончательно свихнусь, как Миша, но это будет не сегодня, - оружие возвращается в шкаф, а Тихомирова шатающейся походкой отходит к столу у барной стойки и занимает один из мягких белых стульев . - Не думала, что меня хоть кто-то сумеет найти, но, раз у тебя получилось, стоит отдать тебе должное, - рука привычным движением придвигает к себе початую бутылку. - Как прошла твоя поездка? - несмотря на перемену настроения, голос у Алины смертельно уставший, да и никакая напускная бравада не могла скрыть синяки под глазами. Хорошо еще, что других следов от борьбы с одиночеством на теле не было видно.
- Если меня погубит доверчивость к тебе, то моя жизнь вообще не имеет смысла, - Владимир выдыхает, чувствуя, что ему удалось справиться с настороженностью Алины.
Он делает паузу, думая, перейти к ответу на вопрос, или закончить рассказывать о том, что Кобра вскользь упомянула одновременно с поездкой.
- Успешно, - Макаров кивает, решив, что лучше начать с вопроса. - Много всего случилось и много всего нужно рассказать тебе… Новости читала?
- Что именно? - уточняет Кобра, повернув на мгновение голову в сторону Вовы.
- Про Техас, - в голосе Макарова проскальзывают с трудом скрываемые нотки гордости.
- Нет, - Алина хмурится, но прядь мокрых волос падает на лицо, скрывая эмоции. - Не читала.
Ей мало было дела до их приключений с Вуйцик, потому что Кобра дико ревновала, потому что сама должна была во всем участвовать… Внутри Алины снова разгоралась злость, но Тихомировой удалось удержать себя в руках. Поэтому она и не задала больше никаких уточняющих вопросов на эту тему.
- А как там на Кубе? - срывается у Кобры с языка.
Владимир даже обидеться не успевает на то, что Алине не интересно даже узнать, что там с сакурадайтовой станцией.
"Вот же чёрт".
Теперь Владимир понимает всю трагедию происходящего. Случилось то, чего он боялся, но о чём он предпочитал не думать.
- Если ты хочешь, - Макаров решает быть до конца откровенным, не скрывая вообще ничего. - Можешь спросить более конкретно. То, что действительно хочешь спросить.
И Владимир прекрасно знал, что спросит Алина. Иначе вся эта ситуации не случилась бы. Причинно-следственные связи были слишком очевидны. Кобра слишком прозрачна, и вполне в её духе вытворить нечто подобное.
Тихомирова медлит и какое-то время лишь смотрит в точку на столе перед собой.
- Как дела у… Francisco? - с неизменным акцентом произносит она это имя и тут же добавляет. - Как вы повеселились с Марией? - два этих вопроса сейчас на разных чашах весов. И от ответа Владимира зависит очень многое.
- Мы виделись, - отвечает Макаров, но теперь и сам не знает, говорить ли о том, что Дракон всё ещё страшно скучает по своей Кобре? - Он… Очень изменился. Эх.
Владимир вздыхает, не спеша переходить ко второй части вопроса.
- Тебе, наверное, важно услышать, откуда мы вообще знакомы, как давно… Я прав?
- Он в порядке? - у Алины свои приоритеты, и она снова игнорирует вопрос Вовы. В её монотонном голосе даже прозвучало что-то похожее на беспокойство.
Стоило ли говорить о том страшном ранении, исказившем некогда блистательное лицо Диаза? Или смолчать?..
- Почти, - Макарову стоит огромных усилий, чтобы не врать, но сейчас он готов стерпеть даже то, что Алина наверняка начнёт беспокоиться о Франциско. - Когда ты была в Бразилии… Он уже был ранен?
Между ними повисает напряжённая пауза, длящаяся вечность.
- Ранен?.. - Кобра со смесью удивления и не скрываемого волнения смотрит на Макарова. - Нет… - выдыхает она. - Он жив?!
- Жив, жив, - Владимир искренне желает успокоить Алину, чувствуя нешуточное волнение в её голосе и взгляде. - Он ещё меня переживёт. Не знаю, когда его так и при каких обстоятельствах… Мне он не рассказал.
- Да что с ним?! - не выдерживает Тихомирова пространных речей и повышает голос.
- Ожог, - коротко отвечает Макаров, но сам решает, что этого мало. - И шрам. В правой части лица, у глаза.
- И всё?! - выдыхает Кобра и делает хороший глоток, занюхивая рукавом. - Пока внутри него горит огонь, всё остальное не имеет значения, - бескомпромиссно и с жаром произносит она и громко ставит бутылку на стол. - Что касается Вуйцик, я уже в курсе её биографии, вашего конфликта и чудесного воссоединения двух старых друзей. Так что ты вряд ли расскажешь мне что-то новое.
И вроде ничего нового она не сказала. Но почему теперь Макаров чувствовал себя загнанным в угол?

Полторы ложки тёмно-коричневых гранул оказывается на дне чёрной глянцевой чашки с золотым узором. Алина ставит чайник на плиту и ждёт, пока он закипит. Словно бы Вова не уезжал, и она утром готовит ему кофе. Вот только после поездки между ними образовалась пропасть, которую нельзя было ничем прикрыть. Тихомирова молчит и, стоя спиной к Макарову, смотрит на чайник, что все никак не хотел закипать.
Владимир сидит, не раскрывая рта. Молча смотрит за тем, как Алина суетится по кухне. В какой-то момент это навевает недалёкие воспоминания о том времени, пока они жили вместе. О том, как по утрам она готовила ему кофе и яичницу с сыром и говяжьим беконом. А ещё о той заботе, с которой Алина поправляла его галстук по утрам перед зеркалом и целовала небритую щёку. Точно запятнанные чернилами страницы старой книги Владимир перебирал одно за другим воспоминания. И из всех чистых и светлых, что хранились в голове солдата, память об этом времени, пусть и недолгая, оставалась самой родной.
- Твой кофе, - Алина обходит стойку и, стараясь держаться подальше от Вовы, ставит на расстоянии вытянутой руки от него чашку, от которой исходит приятный аромат и витиеватый парок. Рукава кофты поднимаются на пару секунд, и этого хватает, чтобы между татуировками Вова углядел свежие рубцы. Кобра натягивает ткань на ладони, сохраняя непроницаемое выражение лица, словно бы ничего не случилось.
- Алин? - раздаётся тревожный голос Владимира.
Ему ведь не могло показаться?
- Что с руками? - в ту же секунду он напрочь забыл про Барс - подождёт.
- Тренировки, - отмахивается Алина. - И вообще это не твое дело, - нервно добавляет она, садится за стойку с другой стороны и начинает ковырять в тарелке вилкой.
- Я не чужой тебе человек, - Владимир попытался убедить её в обратном, разводя руками. - Почему я не могу знать?
Алина игнорирует вопрос и методично отправляет в рот рис. Но Макаров не сводит с  нее пристального взгляда.
- Тре-ни-ров-ки, - по слогам отчеканивает Тихомирова, смотря ему глаза в глаза. Вова не верит, и она это знает. - Тебя это не касается, - опускает Алина голову.
- Почему твои проблемы не касаются меня? - Владимир невольно сжимает руку в кулак от напряжения. - Из-за того, что я не сказал тебе про Латинскую Америку, ты теперь считаешь меня последней сволочью? А ты не думала о том, что я просто не знаю, как тебе об этом сказать? О том, что для меня это сложно - молчать столько лет, а потом взять и выдать всё, как оно есть, только из-за того, что чувствуешь необходимость это сделать?
- А ты мне итак все сказал, нет? Я все-таки что-то не знаю? - цепляется за слова Вовы Алина, и выпавшая из её рук вилка летит на пол. - А я-то думала, что это тебя так Стас покрывает. Мужская солидарность, или как у вас это называется?
Она делает всё для того, чтобы уйти от неприятной для себя темы. Иначе Макаров докопается до истинных причин её странного поведения. А это совсем она не  хочет. Она не слабая. И ни от кого не зависит, хотя и любит его так, что играть бездушную стерву помогают лишь отчаяние и боль.
- Тогда почему ты злишься? - не унимается Владимир, уже забыв про кофе. - Зачем отстраняешься от меня?
Если бы они не были на её конспиративной квартире…
"Чёрт, да какая она нахрен конспиративная?!"
…Владимир обязательно бы сказал ей про вылетевшую из рук вилку и всем известную примету. Но только лишних баб им здесь ещё не хватало.
- Почему ты отказываешься делиться со мной своими проблемами?
- Потому что ты сам оставил меня с ними! - сжатые кулаки опускаются на поверхность ни в чем не виноватой барной стойки. - А теперь ты ещё смотришь мне в глаза и спрашиваешь "почему"? Потому, Вова, что ты мудак! И мои проблемы теперь не твои, не наши, а мои собственные! И я как-нибудь с ними разберусь! - тарелка летит в мойку и раскалывается пополам.

- Не упекут - по документам всё, как надо. Если бы кто-то не копал, вообще бы никто не узнал, что эта квартира со мной связана, - Алина с укором глянула на Макарова, а потом перевела полный особой нежности взгляд на свой тайный арсенал. - А эта красотка, чтобы любовниц на спорткарах отстреливать, - то ли в шутку, то ли всерьез отвечает Тихомирова. - Один выстрел, и несколько миллионов рублей вместе с водителем взлетят на воздух - красота.
- Ну зачем ты так, - Владимир смеётся, поджав губы. - Никакая она мне не любовница. Какие бы передряги нас с ней не связывали...
- А вот дальше лучше не продолжай, пока меня опять не переклинило, - без шуток заявляет Алина и возвращает на место фальшивую стенку. - Я еще долго буду это тебе припоминать, а вот терпеть это или нет - твой выбор, - с этими словами она сдвигает дверцы шкафа и возвращается к раковине, где лежала поверженная разбитая тарелка.
- Хорошо, хорошо, - Макаров сдаётся, а затем подходит к столу и щупает кружку с кофе - она всё ещё не остыла.
Усевшись на стул, Владимир делает несколько глотков и прикрывает глаза от удовольствия, организм довольно отзывается сладкой истомой от растекающегося по нему тепла.
- Алин, - мужчина зовёт хлопочущую над разбитой тарелкой хозяйку квартиры. - У тебя часто бывают такие запои?
- В смысле? - в голосе Кобры нескрываемое раздражение. - Ты намекаешь на то, что я алкоголичка?! - от возмущения она берет тарелку за расколовшийся неровный край и царапает руку, но даже не морщится и отправляет осколки в мусорное ведро. - Тебе не кажется, что у тебя дохера претензий? - она берет оставленную на столе бутылку и с самоуверенным видом, будто так и надо, дезинфицирует свежий порез, выливая часть элитного алкоголя в раковину.
- Ты чё? - Владимир таращится на Алину, кружка замирает у рта. - Мне… Просто непривычно видеть тебя в таком состоянии. И эти бутылки все…
- Когда ты меня “укрощал”, моё состояние не вызывало у тебя вопросов, - бросает Кобра через плечо и отставляет бутылку в сторону.
- Тогда это не принимало систематический характер, - кружка шумно опускается на стол. - А теперь это дошло до того, что ты начала истязать саму себя.
Владимир затихает и громко выдыхает, надув губы. Ворох недобрых мыслей в голове не даёт ему даже посидеть нормально - мужчина то ёрзает, то закидывает ногу на ногу, то руки перекладывает…
- Татуировки целы? - обеспокоено добавляет он через мгновение.
Это прозвучало так, будто её тело беспокоило его в разы больше, чем бушующий пожар в её душе. Алина не отвечает на последний вопрос и, резко развернувшись, перевешивается через барную стойку, оказываясь почти лицом к лицу с Вовой и дыша на него алкогольными парами.
- А ты правда думаешь, что это всё последствия моей неуёмной тяги к алкоголю? - тихо произносит Кобра почти шепча на ухо Макарову. - Что я просто спиваюсь в своей уютной норке? Отличные бы были заголовки в газетах, если бы ГСБ позволила информации просочиться: "Девушка умерла от алкогольной интоксикации в одной из московских квартир, где был обнаружен еще и целый арсенал нелегального оружия". Хотя нет, про оружие бы умолчали, но развили тему тоски и одиночества, наверняка от несчастной любви. Как тебе сценарий?
Владимир запрокинул голову назад от раздражения. То ли Алина говорила всерьёз, то ли мастерски иронизировала над сказанным - заправская проницательность давала сбой. И без того было неспокойно.
- Алин, ну, кроме шуток, - он слегка хлопнул ладонями по столу. - Расскажи тогда?
- Что рассказать, Вов? - уточняет она.
- Про шрамы, - терпеливо поясняет Макарова, не спуская глаз с девушки. - С чего всё началось и до самого конца.
- Как бы тебе это рассказать, чтобы не переходить на личности, - начинает рассуждать вслух Тихомирова. И пока думает, распрямляется, чтобы достать бокал, и ставит его вместе с новой бутылкой виски, что извлекается из бара, перед Вовой.
- Пока ты был в отъезде, у меня прошло несколько интересных бесед с окружающими людьми. Не только со Стасом, от которого я и узнала о твоей дражайшей спутнице, - Алина делает театральную паузу, - но ещё и с Романом. И если я почти уверена, что первый за погром в кабинете тебе уже высказал, а если нет, то выскажет, Рома же ничего не сказал. А ему вообще не повезло - жил в двушке со мной во время сборов, следил за порядком, всегда держал под рукой минералку и молча терпел. Кажется, я знатно потрепала ему нервы тогда, но к моей работе претензий не было - это главное. А потом еще и в соседнюю квартиру в Башне поселилась. А соседка, как ты понял, я не из лучших, - прежде, чем продолжить, Алина наливает себе воды из фильтра. Кажется, она сболтнула лишнее. Не будет же она признаваться, что из-за Макарова готова была стены грызть, лишь бы не кричать? Зачем ему знать, что сцены из Барса встают перед ее глазами, все её жертвы водят вокруг хороводы, пока она не доведет организм до предела вымеренным на практике сочетанием нагрузок, алкоголя и боли. И если раньше без последнего можно было обходиться, то с каждым днем, что она была в одиночестве, после того разговора с Мальченко, когда что-то внутри окончательно переклинило, ей становилось только хуже. Сначала Кобра просто завороженно наблюдала, какие тонкие белые полосы остаются на загорелой коже, если едва касаясь водить по ней тупой стороной ножа, и это успокаивало. Очень скоро это перешло в выверенную резьбу по телу, а свежие раны заливались алкоголем, и Алина даже перестала кричать, едва ли не в садомазохистском экстазе удовлетворенно шипела, потому что дурные мысли отступали, а это и было ее единственной целью.
- Я поняла, что становлюсь нестабильна, - сократила свой рассказ Тихомирова. - Я вспомнила Мишу и решила уйти, потому что я не знала, когда наступит день, что я полностью перестану себя контролировать. Окончательное решение забиться в темный угол я приняла в тот момент, когда не смогла отделить реальность от наваждения, а Роман пришёл за разъяснениями, потому что услышал, как я зову свою подругу... - Алина обошлась без имени и посмотрела на Вову. Он понял, о ком она говорила. Хорошо, что не нужно было объяснять. - Пока я помню о той роковой случайности, я не повторю судьбу Миши. Пока я чувствую боль - это значит, что я живая, что контроль не потерян. На меня накатывает моё прошлое, но моя память всё ещё сильнее того, что со мной происходит, - Кобра замолчала и вновь взглянула на Владимира, но теперь уже пристальнее. - Это всё так дико звучит, да?

- Какая разница, как это называть? - Тихомирова явно была не совсем согласна с Вовой. - Они готовили нас как универсальных машин для убийств, беспрекословно выполняющих приказы. И Миша, благодаря контузии, вышел из-под контроля, направив все свои навыки против руководства. А у меня, что, получается, на фоне алкоголизма и депрессии   наподобие самоликвидации что-то запустилось что ли?.. - Алине стало не по себе. - Потому что я пошла против собственных же установок? Что за бред! - воскликнула она, стискивая зубы. - Нет, нельзя пытаться выстроить единый алгоритм, потому что слишком много различий. Нужно узнать о судьбе остальных выпускников Барса, тогда можно будет говорить о каких-то закономерностях.
- Их распределением занималось ГСБ, можно будет… - Владимир подхватывает, но тут же осекается. - Чёрт… Ты ведь ещё не знаешь.
- Не знаю что? - настороженно спрашивает Алина, уловив изменение настроения Вовы.
- Чистильщикова убили, - с тревогой в голосе сообщает Макаров. - Уже давно, но сказали только сегодня, когда я был у Стаса. Совпадение, или нет - не знаю. Но факт остаётся фактом. Мальченко вызывают на допрос в Петербург. Сколько продлится эта канитель - неделю, месяц, никто не может сказать.
Алина морщится.
- Неожиданно. Но он работал на Культ: подсунул Станиславу Васильевичу жучка, подставил фельдъегерей. Кому-то нужно было его убрать, но при этом еще по максимуму занять Мальченко. Это может быть связано, а может это два независимых события... Слишком много вопросов и неясностей, - Тихомирова шумно выдыхает и складывает руки под грудью.
В голове у неё на мгновение возникают мысли о том, чтобы позвонить Стасу, поддержать хоть как-то. Мало было ему работы двадцать четыре часа в сутки, ножа в спину от лучшего друга, но это всё было ерундой по сравнению с убийством Константина. Удар,  очень страшный удар, после которого оставалось лишь гадать, выстоит ли и в этот раз Мальченко. И Тихомирова искренне жалела о том, что так закончился их последний разговор, что она никак не могла поддержать Станислава. Но оставила эти переживания при себе.
- Культ? - Владимир настороженно посмотрел на Алину. - Как? Мы ведь о них всё узнали!
- Вот так. Они проникли гораздо глубже, чем ты думаешь. И если бы не подстраховка через Лаврову, - Кобра припоминает разговор со Стасом, - операция могла провалиться. Константин ничего не знал тогда, зато потом едва не помешал передаче данных об оставшихся агентах.
Вот так плавно разговор и перешел с её шрамов на тему мировой проблемы.
- Члены Культа могут быть даже в отряде особого назначения, - делает неприятное предположение Алина. - Мы обнаружили очаги, но не внедренных агентов. И им может быть абсолютно любой, понимаешь?
- Дерьмо, - Владимир откинулся на спинку стула, протягивает руку и, в два счёта откупорив бутылку с виски, делает два обжигающих глотка прямо из горла. - Впрочем, я не удивлён, что всё происходит именно так, и как им это удаётся.
“Но ты пока не готова об этом знать”.
- Чисткой наших рядов мы ещё успеем заняться. Пусть Чистильщиков и мёртв, но у нас есть Лаврова, которая выпадает из поля подозрений. С её помощью мы сможем узнать о всё о судьбе остальных выпускников Барса. Ведь не Барс занимался распределением после расформирования. Это делало ГСБ. И каждый был на карандаше. Это не составит труда, возможно, благодаря этому мы сможем найти общий знаменатель между тобой и Мишей. Но мы так же можем и ничего не найти. И тогда время окажется потраченным впустую. Нам нужно заняться и другими вещами.
- Какими? - Алина уже устала от всего этого разговора, но раз Вове ещё есть, что сказать - пусть говорит.
- Барс связан с Культом напрямую, - немногословно сообщает Владимир, чтобы хоть как-то заинтересовать Тихомирову.
- И что дальше? - Кобра слишком много уже рассказала. А самой ей совершенно не хочется тянуть клещами информацию из Макарова.
- А ты не догадываешься? - Владимир разочарованно закатывает глаза. - Если мы выйдем на след Барса, мы можем не только узнать больше о нашем противнике, но и понять, что они с вами сделали.
"Потому что то, что творил Барс со своими воспитанниками совершенно не похоже на силу Гиасса. Но, может быть, я ошибаюсь".
- Возможно, это будет единственным способом избежать непоправимого.
- Спасибо, что все-таки вспомнил о моей проблеме, - неприкрыто язвит Кобра и наконец меняет свое местоположение, чтобы забрать пустую тарелку у Вовы. Не дожидаясь, что он скажет в свое оправдание, Алина приступает к мытью посуды. И включенная вода ознаменовывает если не завершение разговора, то уж точно паузу.