"Я просто хочу, чтобы вы знали", - Алина сидела за своим столом и писала эти послания на случай неожиданных происшествий с отправителем. Без колебаний и на одном дыхании, потому что это был её единственный шанс рассказать всю правду о себе тем, с кем она не могла этим поделиться, пока была жива.
Крепкая рука, принадлежавшая женщине с духом бойца, ни разу не дрогнула, когда выводила буквы, пропитанные потерями и лишениями, а они составляли явно большую часть ее жизни. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в руках Вовы прощальная исповедь Алины.
Она рассказывала о своем детстве, которое помнила и которое внезапно закончилось.
...Я очень много думала о том, как пойду в школу. Строгая или добрая будет учительница. С мальчиком или девочкой я буду сидеть за одной партой. Родители мечтали, чтобы я выросла умницей и красавицей…
Вот только сейчас лица родителей предстают в моей памяти расплывчатыми, сколько бы я ни силилась их вспомнить, но они всегда излучают теплый свет.
Мне было шесть лет, когда всё это закончилось...
- Да ты в душе поэт и художник… - Владимир не смог сдержать улыбки, видя простые, но красивые и любому понятные словесные обороты, складывающиеся в самую настоящую поэзию, только в прозе. Сердце Владимира сжималось, словно ему маленькая девочка душу открывала. Девочка, у которой украли не найденные мечты и не случившиеся воспоминания.
Всю подноготную подготовки в лагере Барс Алина изложила в этом письме. Но это была лишь вершина айсберга, о которой она сама знала.
...Тесты по мере взросления превращались в серьезные испытание для силы духа и тела. Любые недовольства несли за собой наказание. Расписание изменялось по решению руководства, так что подъем в три часа ночи для многокилометровой пробежки в любую погоду к шестнадцати годам стал нормой. Бывали недели, когда из еды был лишь сухой паек. Перевод продуктов впустую, малейший шаг в сторону, любое неподчинение жестоко карались. И стало постепенно уменьшаться наше число. И я до сих пор не уверена, что судьба выбывших сложилась хорошо...
Нечеловеческие условия, в которые попала маленькая девочка, были установлены душегубами, как для скота на убой. Как ГСБ пропустила такое? А что если…
Кулак Владимира сжался от злости, отчего он едва не смял письмо, но вовремя остановился, оставив все размышления напоследок.
"Они и до неё дотянулись своими когтями…"
У нее была подруга, которую не удалось спасти, и она трагически погибла во время тренировки.
...Бывали случаи, когда полученные травмы и раны оказывались смертельными. Первой неудачно попавшей на нож стала моя подруга – Аня Селиванова. Ей было тогда всего семнадцать, мне – четырнадцать. Помню, что в тот день после отбоя слезы и крик ужаса, застрявшие в горле, не давали мне заснуть. На следующее утро меня отправили к психологу, и я провела у него время до вечера. В итоге я приняла её смерть как необходимость, дав себе обещание, что гибель Ани будет не напрасной...
Она была ребёнком, а прошла через то, что далеко не каждый взрослый солдат, будь он майор ГСБ или сам император, сможет вынести. Убить свою подругу - ведь об этом была эта часть? - на такое мало кто способен. Всё рассказанное стало для Владимира большим откровением. Оказывается, Барс был многим больше, чем просто лагерем для решивших посвятить свою жизнь Родине.
Они думали, что служат во имя великой цели, но это было ложью, которую трудно распознать, будучи подростком, а в более зрелом возрасте ни остается ничего иного, как принять правду и смириться с тем, кем ты стал.
...Ну и конечно же вся наша жизнь в лагере была приправлена ежедневными громкими высказываниями, в конце концов обретшими окончательную форму, что мы должны служить на благо Российской Империи, мы проходим лучшую подготовку, Правительство и наши родители гордятся нами... Если смотреть на это трезво, то на собраниях и при личных разговорах с врачами нам просто промывали мозги, делая из нас убийц широкого профиля, служащих России, и пытаясь искоренить все наши страхи, особенно страх боли и смерти...
Она была инструментом. Для всех них. Владимир отчётливо это осознавал. И то, что она искала в нём, Виталии, Франциско возможность, наконец, стать человеком, который не просто нужен, но важен. И вот сейчас, в самый ответственный момент, Владимир её подвёл.
В письме фигурировало уже попадавшееся Владимиру число.
...И тогда я решила поменять свой [позывной], который первоначально был моим порядковым номером, полученным ещё в лагере, – «138»...
Она была одной из сотен. Сотен из тысяч. Всего лишь маской, которую пора была сорвать.
"Ты больше никогда не будешь всего лишь числом в сухой статистике… Не для меня".
Алина упомянула не только об Альфе и Виталии Костине, но и о Макарове.
Хотя строки о командире и были пронизаны благодарностью, Кобра не могла не упомянуть об одной детали, на тему которой часто шутили в отряде. И о ней, из уважения к Владимиру, Алина упомянула лишь в его письме, но об этом он, разумеется не мог знать.
...Макаров. Можно много слов говорить о Владимире: какой он прекрасный командир, с которым полезешь и в жерло вулкана, и на очередную заведомо беспощадную авантюру подпишешься, а ещё он эмоциональное бревно, но мне хочется рассказать о том, какой он прекрасный человек и что он сделал для меня, своей подчиненной, за что я перед ним в огромном долгу...
Она всегда любила его, но из раза в раз - по-разному. Это у обычных людей хорошим избранником считается тот, кто сможет заменить женщине друга, отца и брата. Для солдат это ещё и тот, кто сможет заменить командира. Для Алины, легко впадавшей в зависимость, это было особенно важно. И даже за бревно ему совершенно не хотелось шлёпнуть её. Алина - одна из немногих, кто может сказать правду и остаться безнаказанной.
И когда Макаров читал о том, как он принёс ей конверт с известием, он нашёл ниточку, которая должна была помочь распутать клубок с документами на квартиру.
...Я была в своей квартире, подаренной мне как прошедшей Программу, на северо-западе Москвы, когда Владимир лично пришел ко мне и принес конверт...
"Вот оно. Значит, всё сходится. Всё это время Алёна Минаева была подставным псевдонимом Алины, благодаря которому она могла исчезать и появляться там, где ей было удобно. Поэтому никто и никогда не заподозрил бы её в том, что она помогала экс-террористу. И уж точно никому не придёт в голову искать меня там, где находится она. Так будет лучше для неё".
Кобра прочитала тогда мотивы своего командира, ведь отстранение и письмо были совсем не случайны.
...Мы все были мечены Барсом, я не знаю, как это объяснить, но я уверена, это чувствовал не только каждый из нас, ставший выпускником, но и все те, кто окружал нас после лагеря.
Миша Лыткин был хорошим парнем, единственным в своём роде, очень талантливым. Он был настолько безбашенным, что периодически поднимал на уши весь лагерь, но ни одно наказание не могло ни сломить его, ни перевоспитать.
Я не знаю, что толкнуло его на отчаянный шаг, который он совершил. Все повесили на него клеймо “террорист”, но не я, я знаю, что тот Миша, которого я знала пятнадцать лет, не хотел всего того, что случилось.
В ГСБ все знали, что он из "Барса". И страх после произошедшего с Мишей Лыткиным был почти осязаем. Программа к тому моменту была рассекречена, да и моё имя фигурировало в отчетах. Большинство склонялось к тому, что со мной произойдет нечто похожее. Начались бесконечные тесты у психологов…
Макаров отстранил меня и этим оградил от нежелательного воздействия, а потом принёс ту информацию, что я давно искала. У Миши не было такой поддержки. Одиночество свело его с ума...
Картинка складывалась воедино. Культ всегда был рядом. Даже когда Макаров этого не знал. И гораздо ближе, чем он мог себе представить. Был ли Лыткин следствием воздействия на него силы Гиасс? Не было ли это срабатывание с задержкой, как рассказывал Кеннеди? И не случится ли это же с Алиной?
По спине пробежал холодок. Зная всю подноготную того, что происходит в мире, какими методами воюет культ и то, что однажды использованный Гиасс нельзя никак остановить…
"Если хоть волосы с её головы упадёт… - Владимир сжимает зубы. - Я всю Британию утоплю в "Гадюке". Чего бы мне это ни стоило".
Дальше вкратце были описаны эпизоды из биографии Алины, которые Владимир итак знал, потому что они прошли это всё вместе в "Альфе".
А вот про "Вымпел" он знал не так много, и ещё одним важным фактом для Макарова стало то, что из-за "Барса" Кобру не хотели отправлять за океан. Постарался Стас, и она всё-таки поехала налаживать связь с местными повстанцами, но и там всё было далеко не радужно.
...Наш небольшой отряд «Вымпела», отправленный в Бразилию, состоял из девяти человек, но в живых осталась лишь я. Воспоминания о тех дорогих людях, с кем я стояла бок о бок во время их последних боев, навсегда со мной в виде татуировки с двумя горящими черепами и восемью розами...
Она была последней из всех? Для Владимира это стало едва ли не самым большим откровением за время прочтения. Потому что никто никогда не поймёт, что значит - быть последним. Единственным. The One. Никто и никогда не будет одинок так, как этот человек. Так, как она. И ни один груз расставания не ударит так сильно, как потеря всего подразделения. Алина видела куда больше, чем Владимир. И ему стоило преклонить перед ней колено в знак уважения.
...Череде удачи пришёл конец, когда мы вступили в неравный бой с Валерианом. Во время последнего масштабного отступления я получила тяжелое ранение легкого и впала в кому. Диаз сделал всё, чтобы вытащить меня с того света: лучшая клиника, талантливые врачи, внимательный персонал… Но больше всего запомнился букет белых акаций… Я винила себя, что осталась одна из своих товарищей в живых, но костёр внутри меня не угасал ни на минуту, и Франциско удалось его вновь разжечь...
Кома? Так, значит, Алина была на грани между жизнью и смертью, имея честь видеть то, что находится по ту сторону нашего бессознательного? А Диаз вытащил её, и теперь по гроб жизни Кобра обязана ему… Тогда чем он, Владимир Макаров, лучше? Чем он заслужил всё то, что она делала для него? Кто он такой, чтобы требовать, возмущаться, злиться, если даже близко не заслужил ни её тела, ни тем более - её души и сердца?
А недавняя встреча с Диазом и вовсе не расставила точки над i. О нет. После встречи Владимира стала куда больше задевать их тесная связь в прошлом и настоящем. Пусть сейчас Диаз и был далеко не лучше него самого в глазах Алины. Но бороться за право быть номером один никогда не поздно, даже если тебе под пятьдесят. И плевать на всех тех, кто кичится трезвым взглядом на жизнь, предпочитая рыбалку возможности любить, как будто тебе двадцать!
Но письмо на этом не заканчивалось.
...За это время Франциско помог мне с тайной покупкой ещё одной квартиры в Москве через свои проверенные каналы, которую я превратила в небольшой склад...
Ещё одна квартира?! В голове Макарова прокручиваются всевозможные варианты развития событий. Если и была надежда найти её, то количество возможных вариантов резко ограничивалось.
