[npc]121[/npc]

Судя по той скорости и абсолютной уверенности, с которой Таккер сразу предложил перенести завтрак в зал, ему и в голову не пришло бы отправлять мальчика в детскую. Да, он еще не знал, нравится ли ему ребенок – но он и не должен был ему нравиться. Ему платили не за личные пристрастия либо предпочтения. Он пока не был уверен, понравится ли он сам мальчику – в принципе, пока тот требовал не улыбок и экивоков, а конкретных, не столь уж сложных действий. Однако с самого начала, буквально со вчерашнего единственного разговора, Уильям уяснил – с этим ребенком НЕЛЬЗЯ вести себя, как с обычным ребенком. Изначально следует принять манеру и серьезность обычных взрослых бесед и поведения. Разве какому-либо дворецкому в здравом уме и трезвой памяти пришло бы в голову подать омлет графу в детской? На кухне? В спальне? Почему же он должен был предлагать подобное Фредерику Ленноксу, который отличался всего лишь возрастом? И ничем более. Уильям Таккер пока не был уверен ни в чем. Однако его уважение мальчик уже заслужил, потому без раздумий и размышлений удалось сделать единственно верный выбор – зал, гостиная, место для приема посетителей, наконец. В крайнем случае это могло быть кабинетом, но исключительно для чая, кофе, коротких закусок, без отрыва от бумаг. Завтрак же, по твердому убеждению несколько занудного и слегка педантичного профессора относился только к полноценной еде. Никак иначе. В некоторых моментах уступать было просто глупо и невозможно, поэтому профессор и не собирался. Впрочем, как пока и уведомлять своего маленького господина об этих моментах.
- То есть, вы действительно считаете, что для своих родителей дети – что-то вроде щенков?
Слушая мальчика, Таккер, наконец, понял, что же даже не настораживает – действительно пугает в маленьком, не по годам серьезном и сосредоточенном ребенке. Его отношение к окружающему миру. К себе. К социуму. Его мораль, принципы, внутренние убеждения были настолько четко сформулированы и настолько… уродливо-ужасны, что иногда хотелось просто встать и молча рассматривать мальчика. Который сейчас спокойно восседал на своем маленьком троне-стуле, вещая оттуда своему почти единственному подданному, и даже не предполагал, какие ненормальные вещи говорит. Он не любил игрушек. Он не понимал детей, считая их бесполезными и никчемными существами. Он ничтоже сумняшеся сравнивал детей с животными. Он без особой горечи или возмущения причислял себя к ним. И это все произносилось детским голоском с таким спокойствием, уверенностью и равнодушием, как будто это он, Таккер, думал какие-то глупости. Как будто Таккер был неправ, а он, Фредерик, абсолютно прав. Как будто иначе и быть не могло.
"С ним необходимо быть очень осторожным, чтобы не обидеть. Чтобы не дать обидеть себя. Во всех смыслах, с ним следует взвешивать каждое слово. Господи, если бы моя Моник была такой, я бы уже сошел с ума от беспокойства за нее!"
Дочка самого профессора действительно напоминала Фредерика Леннокса, своего ровесника, ровно столько же, сколько бабочка напоминает волка. Вроде бы оба относятся к миру живых существ, вроде дышат, передвигаются, общаются. Однако даже близко не смогли бы ни понять друг друга, ни даже в принципе найти общий язык. Сам профессор отнес бы себя, скорее, к рыбам, в данном случае. Потому, что ему было далеко до бабочки… и невозможно далеко до волчонка.
- А еще?
Неожиданно настойчиво, пусть и негромко, и аккуратно. Внимательно посмотрел на мальчика, не отвлекаясь от блюда, с легким требованием во взгляде.
- Вы упомянули финансовую составляющую отношений родителей и детей. Да, действительно, одну из важнейших. Вы оценили совершенно правильно рациональность вкладов в детей – как возможное обеспеченное и спокойное будущее для родителей. Однако разве забота о детях проистекает ТОЛЬКО с мыслями о будущем?
Уловив скорее интуитивно, чем заметив, что Фредерик просто не понимает его, попытался натолкнуть на верные мысли более определенно, пусть и вовсе мягко.
- Вам не кажется, что если бы ваши раскладки сейчас были АБСОЛЮТНО верны и однозначны, в мире было бы куда как больше брошенных детей? Покинутых? Женщины бы старались избавиться от недостаточно здоровых или красивых новорожденных? Не говоря уже о более поздних годах, когда ребенок подрастает и становится очевидны и его умственные, и физические качества? Ведь, с вашей точки зрения, оставлять и вкладывать стоит исключительно в то, что даст потом доход, так? Тогда подумайте, почему же в семьях оставляют и увечных, и не слишком разумных, да и вовсе порой лишенных разума детей? Даже откровенно несообразительных. Сиротские дома и приюты переполнены – но чаще всего, детьми с улицы, оставшимися без родителей. Что вы думаете по этому поводу?
По поводу пищи и выбора еды ни споров, ни вероятных несогласий не возникло. Таккер тоже считал, что самым здоровым и правильным является выбор фруктов, овощей и мяса, производимого и выращиваемого именно в той местности, где проживал мальчик. Прежде всего, из-за его абсолютной свежести и натуральности. Следуя за милордом по коридорам, задумчиво рассматривал худенькую фигурку, важно шествующую перед собой. Граф Леннокс уже дважды или трижды подчеркнул, что спешит. Однако явно не спешил так просто оставлять свою новую игрушку в покое, соскучившись по нормальному, живому общению. Профессор улыбнулся, коротко, осторожно. Почему-то именно сейчас снова вспомнил дочь – и внезапно нашел кое-что общее с этим чужим для него мальчиком.
- Я не заставлю вас ожидать в следующий раз.
Несколько секунд заминки и короткого молчания. Таккер перевел взгляд с мальчика на стул, обратно.
"Интересно, что бы он сказал и в каких именно выражениях, если бы я схватил его как куклу, как хватают обычно бесцеремонно детей, и водрузил бы на стул, повязав после этого салфетку прямо под шейку?"
Аккуратно поставив блюдо, церемонно и неспеша отодвинул стул, отметив, что более неприспособленной для нужд ребенка мебели сложно было себе представить. Так же аккуратно придвинул, попутно положив салфетку на коленки мальчику, расправив, выпрямившись. Нет, никаких слюнявчиков для детей тут не требовалось. Иначе это был бы первый и последний день его работы на новом месте, судя по всему.
- Прошу вас, попробуйте, милорд.
Коротко поклонился, поставил тарелку перед мальчиком, придвинул поближе, отступая за спинку кресла, замирая там с заправским видом вышколенного слуги, которым пока и близко не являлся.

[npc]121[/npc]

- Быть может, равнодушие?
А вот его дворецкий взял и ответил. Прекрасно понимая, что мальчик сейчас абсолютно не ожидает ответа на свой риторический вопрос. Быть может, потому что Уильям не был слугой? Пока еще. Или вовсе не был, по сути своей. Нет, он не собирался спорить. Не стал рассуждать далее, внушая непреложным и неоспоримым тоном, полным «я старше, а значит и знаю больше, молчи и слушай», истины в последней инстанции. Он даже не упомянул про любовь, про обычный, стандартный набор простейших человеческих чувств, о которых ожидал услышать от ребенка -и не услышал. Сейчас было не время и не место для подобных споров. Быть может, позже, когда он познакомится с ним поближе, узнает лучше. Потому, что все то, что увидел и узнал сейчас, не вмещалось в его разуме, создавая резкий диссонанс со всем многолетним опытом общения с детьми… да и с большинством взрослых, что уж скрывать.
- Благодарю вас.
Поклонился, выходя из тени, из-за спинки кресла, поймав себя на мысли, что стоять там в процессе прислуживания за едой крайне неудобно и нерационально. Отметив себе, что занимать подобную позицию следует при обычных беседах или в присутствии гостей, видимо. Прислуживать же за едой удобнее и выгоднее всего будет находясь в непосредственной близости от стола. Таккер учился быстро. Каждый профессиональный педагог должен, прежде всего, уметь учиться – а после уже учить.
- Думаю, нам с вами будет необходимо составить некоторое меню хотя бы на неделю?
Аккуратно уточнил, кивнул, наполняя чашку чаем из небольшого, довольно удобного чайничка. Естественно, чай должен был быть по определению, без него в Британии не обходился ни единый прием еды, поэтому тут ошибка была исключена.
- Или же, для экономии вашего времени, я могу составить меню сам. И показать вам, на одобрение.
Предложил еще более аккуратно. Пока еще оба, точнее, Таккер мог говорить только за себя на данный момент, нащупывали способы и методы общения друг с другом. И если мальчику было в этом плане проще – перед ним стоял всего лишь дворецкий, то Уильяму – с точностью наоборот.
- Да, действительно.
Согласился по поводу чая, осторожно придвигая чашечку ближе, выставляя прихваченное печенье в вазочке. На данный момент он мог предложить только то, что нашел. Или же сготовил на скорую руку. Завтра он сможет предложить уже больше. Естественно, не больше необходимого, в этом плане дворецкий был строг и непримирим и не собирался потакать тем желанием своего хозяина, которые бы причинили вред его здоровью или целостности. Скажем, целостности зубов!
- Как вы знаете, сначала основным поставщиком чая в Британию был Китай. Однако после все изменилось, Индия, Цейлон – сейчас мы получаем самые лучшие чайные сорта именно оттуда. Скажем, этот, сегодняшний ваш чай – Ассам, из Индии. Вам нравится? Или вы предпочитаете что-то менее острое и ароматное?
Последние вопросы были, как ни странно, наиболее интересны для дворецкого на данный момент. Вкусы и гастрономические пристрастия мальчика следовало узнать как можно быстрее, чтобы ориентироваться именно на них. Было бы чрезвычайно глупо подать ему на ужин говядину и выяснить уже после подачи, что он ненавидит именно это мясо. Таккер не любил глупых поступков и предпочитал их не совершать, или же совершать минимально.
- Я не питаю пристрастия к какой-то определенной стране, милорд.
Ответил крайне уклончиво, не вдаваясь в подробности, сразу довольно вежливо, но четко показывая, что от всего личного, что касается самого Таккера, следует отстраниться. И не лезть. По большому счету, не выказав обычного, стандартного и принятого сейчас в обществе горячего пристрастия и фанатичной привязанности к Британии, которую стоило демонстрировать при любом удобном случае, он уже сказал о себе слишком много. Пожалуй, больше, чем собирался. Молча и быстро собрал посуду, мешающую сейчас мальчику пить чай, придвинул печенье, снова выпрямился. Посмотрел на мальчика и едва успел сдержать скользнувшую по губам улыбку.
"Нет слов."
Тот выглядел так внезапно трогательно, сначала этим совершенно детским жестом почесав нежную щечку, а после вцепившись в кружку обеими ручками, что Таккер улыбнулся. Попытался убрать неуместную улыбку, которая могла задеть сурового и деловито настроенного маленького хозяина. Отвернулся, делая вид, что заинтересовался убранством и обстановкой залы. И продолжал улыбаться, уже не сдерживаясь.
"Он сам не осознает степени своего обаяния иногда. Или прекрасно осознает и пользуется этим? Нет. Я преувеличиваю, ребенок не может быть настолько умелым манипулятором. При всем том ужасе, который творится в его головке, Фредерик Леннокс всего лишь ребенок! Которому требуется забота, внимание и любовь. Да, именно та самая любовь, о которой он, кажется, даже не подозревает. Пожалуй, мне будет намного сложнее, чем казалось до сих пор!"

[npc]121[/npc]

- Как пожелаете, милорд.
На секунду отстранившись от мысленного составления СВОЕГО собственного плана на ближайшие часы, Таккер снова поклонился. Короткие, вежливые, церемонные полупоклоны должны были стать частью его обычного поведения с этим мальчиком, как являются они обычными и усвоенными для хорошо вышколенных дворецкий. Камердинеров. Обслуживающего персонала. Пусть даже Уильям Таккер, профессор, и не видел своего дальнейшего будущего в статусе камердинера дольше года-двух, однако к идеалу стоило стремиться в любом варианте. Этим профессор выгодно отличался от обычных слуг со стандартным мировоззрением «и так сойдет». С другой стороны, что-то уже подсказывало, что этот конкретный ребенок вряд ли примет подобное мировоззрение от своего второго по счету слуги.
- Хорошо. Думаю, вам будет нелишне ознакомиться и получить представление как можно более широкое и детальное именно о чае, как о напитке, лучше всего характеризующем Британию. Как вы знаете, чайная церемония занимает особое место в иерархии приемов еды в этой стране. Поэтому, чтобы не тратить слишком много денег и одновременно приобрести необходимый человеку вашего уровня и положения в обществе опыт, позвольте мне приобрести для вас несколько пробников разнообразных и наиболее популярных сортов чая. Вы сможете одновременно и сэкономить, и сравнить, и выбрать себе несколько, которые уже будем покупать в более приемлемых количествах.
Камердинер замолчал, давая милорду возможность как высказаться за, так и против, так и вовсе приказать замолчать и не лезть не в свое дело. Последнее было бы вполне приемлемо, не обидно – однако легкий налет разочарования вызвало бы. Со стороны его маленького сосредоточенного и крайне серьезного господина было бы неразумно не пользоваться как советами, так и просто знаниями своего личного профессора. Однако выбор был за первым, само собой.
- Хорошо, как пожелаете.
Спокойно согласился… не отвечать. Да, судя по внезапно прохладному, сухому и отстраненному тону, мальчик сразу уловил момент личного отношения своего слуги и Британии в целом. Момент, которого у стандартного британского камердинера просто быть не могло. У Таккера было. Да, Британия дала ему семью, могла бы дать титул, возможно – финансовое благополучие до конца его дней. Однако Британия же отняла у него надежду на любое счастливое будущее. Отняла вместе с женой, с его Рейчел, сгоревшей от болезни, пока он бегал по своим британским родственникам, умоляя помочь. Пока он разбирался и пытался хотя бы просто поговорить со своим братом. Настоящим британцем. Да, Уильям Таккер не любил Британию. Иначе говоря, ненавидел страну, в которой жил и в которой же мечтал о блестящем будущем для своей дочери. Именно поэтому сейчас он тщательно выбирал слова, пробуя договориться с мальчиком, который, сам пока того не подозревая, должен был стать счастливым билетом для его Моник. Исключительно ради этой цели вообще стоило жить дальше, двигаться вперед и терпеть любое обращение с собой, хоть как с камердинером, хоть как с ночным горшком.
- Вы абсолютно правы, милорд. Ничего слишком полезного в пространных и бесполезных рассуждениях найти невозможно. Другое дело – если беседа информативна.
Далее камердинер графа Леннокса замолчал, вместе с подносом, уставленным посудой, направляясь за мальчиком. Тот не отпустил пока, продолжая говорить. Времени отнести и убрать на кухню не было. Несколько секунд Таккер сомневался, стоило ли извиниться, перебить мысль милорда, развернуться спиной и удалиться на кухню – или же дойти, куда тот вел, дослушать до конца, получить последние указания и только после этого заняться делами вплотную. Выбор был мгновенно сделан в пользу второго варианта. Поднос не был тяжелым, а как минимум уважать своего господина стоило начинать. На вопрос о равнодушии не ответил ничего, потому что тот ответ, что ожидал и в котором был уверен мальчик, как раз и не прозвучал бы. Уильям не считал его равнодушным. В длинном списке эпитетов, описывающих ребенка, этого бы не появилось, ни первым, ни вторым пунктом, ни даже последним. Мальчик не был равнодушным. Он ХОТЕЛ таким быть. Пока милорд усаживался за свой рабочий стол, быстро осмотрел кабинет. Мысленно одобрил, пожалуй, как не одобрял ни одно помещение здесь до сих пор. Хотя бы стул тут был вполне по размеру и физическим возможностям его худенького хозяина.
- Понимаю. Хочешь накормить человека один раз - дай ему рыбу. Хочешь накормить его на всю жизнь – научи его рыбачить.
Негромко процитировал Конфуция, одновременно автоматически отмечая странный, слишком уж детализированный и педантичный порядок, в котором находились документы на столе. Мальчик был знаком с делопроизводством? Но не это заставило дворецкого замереть в ступоре. А то, что до него, наконец, дошло, что же происходит НА САМОМ ДЕЛЕ.
"Нет, он не шутил, когда говорил о том, что будет использовать мои познания для помощи в расчетах. Он действительно собирается делать ЭТО? То, о чем так спокойно, как будто само собой разумеется, рассказывает сейчас мне?"
Если равнодушие к игрушкам и обычным детским увлечениям еще можно было, с большой натяжкой, списать на особенности характера, личных пристрастий и воспитания, то происходящее сейчас не укладывалось ни в какие рамки обычности. Маленький, одиннадцатилетний мальчик, вполне серьезно собирался вкладывать СВОИ сбережения – именно свои, не отцовские, не упавшие ему с неба – в развитие края. Ребенок сам, самостоятельно, выделил основную проблему окружающей его местности и проживающих в ней людей. Лично проанализировал все возможные последствия, самостоятельно принял решение. Но даже не это было самым невероятным в происходящем.
"Он ведь мог купить себе хотя бы новую мебель. Мог просто потратить деньги на улучшение своего поместья, он мог нанять еще пару-тройку слуг, чтобы не пришлось больше думать о том, получится ли завязать ботинки с утра. Он мог обустроить себе великолепную детскую, хорошо, пусть не детскую – но любую комнату по своим интересам. Однако он даже не думает… в ту сторону, в которую обычно думают большинство, нет, абсолютно все дети его возраста. Да о чем я думаю??? Он уже переплюнул даже большинство известных мне взрослых!"
Не произнося ни слова, просто стоя и молча слушая, Таккер вдруг покрылся холодным потом. Потому, что до профессора экономики дошел еще один факт, не отмеченный сразу.
"Это… невозможно."
Да, это действительно было невозможно, но происходило прямо сейчас, перед его глазами, заставляя невольно поверить. Ребенок не просто собирался вложить все свои деньги в определенный, абсолютно недетский, довольно рискованный проект. Он еще и РАСПЛАНИРОВАЛ все приблизительно на несколько лет вперед, высказывая сейчас пусть не до конца оформленные, но очень здравые мысли по поводу того, как будет развиваться экономика восстановленной им территории дальше, как сможет войти в экономику региона. Мальчик продумал все, буквально до последней детали. Так не умели делать дети. Так не догадывалось проделать большинство взрослых. И Таккеру, как профессору экономики, это было очевидно так ярко и безусловно, как никому другому.
"Нет слов."
Продолжая находиться в глубоком шоке, он не сразу заметил даже, что малыш замолчал, видимо ожидая хотя бы какой-то реакции. Реакция и правда была – его новый слуга находился в ступоре и молча переваривал услышанное, рассматривая его по-новому во все глаза.
- Кхм.
Таккер попробовал что-то ответить и снова замолчал. Кажется, сейчас он был как нельзя полезен своему маленькому господину, представляя собой качественную соляную статую с посудой.