Над заливом угасает зарево. Солнце уже давно зашло, но рыжие блики всё ещё выбиваются из-за горизонта. Лес в пропасти под широким балконом говорит на языке сумеречных джунглей, в которых начинает закипать ночная жизнь. Свет фонарей, установленных по периметру высоких перил, блеском играет в бокалах белого полусладкого.
     — Не знаешь, Кобра получила моё письмо? — Франциско негромко прикрывает дверь и садится в плетёное кресло рядом с Владимиром и смотрит на него, с большим нетерпением ожидая ответ.
     Макаров прячет в кулаке тихую усмешку. Длинной дуэльной шпагой ревность пронзает грудь где-то над диафрагмой.
     — Получила, — отвечает Макаров старому приятелю, пальцем проводя по граням бокала. — На дворе двадцать первый век. Пора переходить на информационные технологии.
     Диаз открыто смеётся в ответ.
     — Ничего ты не понимаешь в романтике, — бразилец дружески хлопает Макарова по плечу. — Дай-ка бутылку, я себе тоже плесну немного.
     Бокал Франциско медленно наполняется золотисто-прозрачным напитком.
     — Дело даже не в привычке, — отвечает Франциско. — Когда ты в последний раз писал письма кому-нибудь?
     Владимир попытался вспомнить. С родителями обходились редкими, но затяжными телефонными разговорами. Друзья — скупые сообщения в электронных мессенджерах. Коллеги — всё те же телефонные звонки. Алина…
     — Не помню уже, — Макаров обманывает — благодаря тому письму, что Алина получила от Франциско, он догадывается, что старые раны всё ещё кровоточат, пусть крестный отец латинской мафии и пытается умело это скрыть.
     — Значит и не поймёшь, — в ответе Франциско проскальзывает сочувствие.
     — Что значит — не пойму? — Владимир не может не заметить этого и искренне удивляется.
     — Когда ты держишь в руках письмо… — Диаз плавно жестикулирует, словно невидимыми нитями восстанавливает в памяти десятки полученных писем. — Живое, бумажное письмо, написанное рукой близкого тебе человека, в твоей голове загораются яркие, как священное пламя, образы.
     — Образы? — Владимир удивлённо приподнимает бровь.
     — Да. Образы. Ты видишь уютную комнату, человека, склонившегося над письменным столом и, читая слово за словом, предложение за предложением, наблюдаешь, как его рука оставляет бессмертные строки, заполняя причудливыми узорами некогда девственно чистый лист. Письмо — это маленький шедевр, сотворить который подвластно каждому человеку.
     Франциско усмехается и, едва касаясь, несильно ударяет Владимира в плечо кулаком.
     — Даже такому чёрствому сухарю, как ты, — в его резко повеселевшем голосе проскакивает дрожь, которую тут же поднял на свои могучие крылья внезапный ветер, и резво понёс над океаном, на водной глади которого сверкала лунная дорожка.
     — Ты намекаешь на то, что я старый? — Макаров смеётся в ответ на слова Франциско, делая вид, что не замечает этой дрожи. — Вы все сговорились, что ли?
     — Предлагаю поднять бокалы за то, чтобы наши корабли никогда не уходили бесследно, — говорит Диаз, в голове которого глухо звенит тоска. И звон этот не в силах скрыть даже соударяющиеся друг о друга бокалы.
     — Хороший тост, — говорит Макаров и делает несколько глотков, обжигающих губы.
     — А что у вас, кстати, с этой, — Диаз, ставит пустой на две трети бокал на стол. — С Марией, да? А то тогда в холле тебе неудобно было говорить, как я понял.
     — Да ничего, в принципе, — Владимир пожимает плечами. — Мы просто боевые товарищи.
     — Представляю, на каком поле брани вы сражаетесь, — Диаз не выдерживает и хохочет.
     — Да брось, — Владимир втягивает голову, отчего предательски выступает едва заметный второй подбородок. — Ничего между нами не было и нет.
     — Ты серьёзно что ли? — Франциско хмурится и, сжав губы, с явным непониманием мотает головой. — Такая женщина с тобой таскается, а ты до сих пор не взял её в оборот? Тебе дать уроки флирта? В наших краях этим никого не удивишь, а ты бы свою Марию мог легко обольстить.
     — Вот ещё, — Владимир даже фыркнул — то ли от легкого напускного негодования, то ли правда шутка Диаза его слегка задела. — Я и сам могу, если захочу.
     — Только не говори, что ты — всё, — Диаз покачал головой. — Огонь погас, женщинам тебя не зажечь? Ты лет десять назад не такой мрачный был.
     — Лет десять назад я не побывал в том дерьме, в котором мне приходится плавать сейчас, — Владимир вздохнул. — То, что всё наладилось после моей амнистии — лишь иллюзия. Первое правило дерьма: пытаешься разгрести - закапываешь себя ещё глубже.
     — А второе? — вставляет Франциско, когда Владимир делает небольшую паузу.
     — Оно воняет, — краткий ответ Макарова заставляет Диаза запрокинуть голову на спинку стула и сипло засмеяться.
     Какое-то время они просто сидят, наслаждаясь многоголосием джунглей, вкусом вина и наступлением сумерек.
     — Значит, получила, — Франциско улыбается, возвращаясь к самому началу душевного разговора. — А откуда знаешь?
     — Она сказала, — Владимир и не думает обманывать. — Была очень рада. Мы как раз её день рождения отмечали.
     Владимир вспомнил, что тогда его тоже одолевал сдавленный приступ ревности.
     — Очень хочется получить от неё ответ, — говорит Диаз.
     Бутылка вина медленно пустеет. Владимир замечает в небе огни пассажирского авиалайнера.
     — Алина обязательно ответит, — Макаров улыбается, хлопает Диаза по плечу и допивает вино, чувствуя, как алкоголь начинает туманить рассудок. — Как сможет. Она не забывает тебя, Франциско. Всегда помнит.
     Диаз тяжело вздыхает и кивает. И сейчас Владимир, как никогда раньше, осознаёт: какое счастье, что судьба привела её в его постель в ту переломную ночь на вилле.
     — Алина… — Диаз точно пробует её имя на вкус, произносит, будто чужое; настолько чуждо оно его губам, что Владимиру становится немного не по себе. — Алина. Я так не привык звать её по имени, что…
     Так вот в чём дело. Макаров, наконец, понимает, что было не так. Здесь Алина была известна как “Кобра”. И вряд ли её часто называли по имени в силу конспирации, даже если она назвала его при первой встрече. Чего такой педант как Кобра, разумеется, ни за что не сделала бы, несмотря на то, каким обольстительным Диаз был в те времена. Не то, что сейчас…
     — Интересно… Если бы её имя не было таким… Чужим для меня. То она бы согласилась остаться? — Диаз упирается лбом в кулак и опускает голову.
     — Кто знает… — Владимир вздыхает. — Не думай об этом. Потому что теперь уже ничего не исправишь. Во всяком случае, не сейчас.
     Какое-то время они сидят неподвижно. Всё так же шумят джунгли, вдали мелькают огни самолёта и вышедшего из порта грузового судна.
     — Мне пора идти. Спасибо за приём, Франциско, — мужчины поднимаются и заключают друг друга в дружеские объятия. — Был очень рад повидать тебя.
     — Взаимно, приятель, взаимно, — голос Диаза звучит огорчённо.
     Правильно ли поступил Владимир, что не стал говорить про себя и Кобру? Стоило ли умалчивать об этом? Говорят, что тайное становится явным. Но… За всё нужно платить свою цену. И даже если однажды Диазу суждено узнать, кого выбрала Алина в конечном счёте, то произойти это должно не здесь. И не сейчас.

Эпизод завершён