Её ноги подкашивались, когда она, скованная строгими парадными одеждами, приближалась к створкам гигантских дверей. Резных, идеально отреставрированных после недавнего погрома, особенно огромных на её фоне… Цзян Лихуа, кажется, никогда не чувствовала себя такой маленькой и слабой. Даже когда не могла пошевелиться от льющейся по всему телу боли. Даже когда слезы были единственным, на что она была способна.
Солдаты открыли двери с двух сторон – створки двинулись тяжело, натужно, но без подсознательно ожидаемого железного скрипа. Холодный ветер ударил в лицо Тянцзы и разметал по плечам заботливо уложенные Лю Лун и оплетенные золотом пряди. Она застыла на мгновение. Позади, словно её безмолвные тени, немедленно замерли солдаты из охраны, безликие для всего мира и даже для нее. Впереди была длинная ткань дорожки, спины генералов, среди которых был и Хоу Шан, острое и частое ограждение балкона, а за ним – бесконечное небо и звенящий холод.
Впереди был весь Китай и весь её народ, и маленькая девочка под величественным небом собиралась обратиться к нему напрямую. Свободная и ничем не скованная, даже потолками.
Одна.

Тянцзы позволила себе лишь болезненно сжать пальчики ног в тесных туфлях, а потом двинулась вперед. Ветер был пронизывающе холодным, несмотря на плотную шерсть её закрытого парадного наряда, намеренно выполненного в приглушенных траурных тонах. Как только открылись дворцовые двери, двор Запретного города охватила тишина. Ворс ткани скрадывал шаги мягких туфель, однако Тянцзы казалось, что каждое ее движение эхом разносится по всей территории. Она остановилась там, где кончался балкон и открывался вид на всю площадь двора, подготовленного для трансляции её речи. Сотни глаз обратились к императрице Китая – неживых, выпуклых и стеклянных.
Защищённости девушка не чувствовала. Пусть её окружали верные ей люди на абсолютно закрытой территории, пусть, по клятвенным заверениям генерала Хоу, было сделано все возможное для её защиты от любых покушений на безопасность (насколько это было возможно за эти два дня, о чем ей недвусмысленно намекали), пусть тысячи и миллионы ждали её слов… Ей вдруг захотелось обнять себя, согреть, поправить маленький незаметный микрофон у края рта, дотронуться ладонями до лица, выбеленного, как подобает благородной китаянке на официальном мероприятии. Но нельзя было позволить себе даже прикрыть на секунду глаза. Иначе старательно подавляемые страх, растерянность, а за ними и первые слезы поглотят её и снова превратят в беспомощного ребенка.
«Выпрями спину, Цзян Лихуа. Он хотел, чтобы мы были сильными».

- Мы сердечно приветствуем народ Китая! – императрица заметно вздрогнула, когда её голос был многократно усилен звуковой системой. – Мы счастливы вновь видеть вас.
Никакого счастья она, по правде говоря, не чувствовала – больше страх. Да и не видела практически ни одного лица из тех, к которым обращалась. Все они были по ту сторону выпуклого стекла.
- В этот сложный для Китая и всего мира час, мы вернулись к нашему предназначению, чтобы в полной мере обеспечить защиту для нашего народа. Сложившаяся в стране ситуация не допускает существенного развития и пути по намеченному страной курсу. Потери, которые пришлось потерпеть Китаю, как следствие сложившейся политической системы…

«Не так».
Тянцзы говорила еще с полминуты, а после – все же сбилась. Закончив предложение на выдохе и не в силах начать следующее. Строки не складывались, бессмысленные фразы рассыпались в мыслях, словно ветхая рисовая бумага. Она застыла, прямая и тонкая как струна, перед огромной толпой, будто собираясь с мыслями, хотя на самом деле все, что было в её голове, готовое, умное и правильное, уже рассыпалось серой крошкой. А где-то глубоко в груди начинал разгораться жгучий яд слёз.
Она все же прикрыла глаза. На мгновение.
«Он ведь хотел, чтобы мы были не такими, правда? Он не сказал нам впрямую, но он…»
Тянцзы вновь обратила взгляд к толпе с усилием, не позволив себе провести в молчании время большее, чем понадобилось бы, чтобы люди начали волноваться. Искоса вгляделась в черный зрачок камеры, подробно представила себе весь путь, который её слова проделают по проводам и радиоволнам, чтобы кто-то, отчаявшийся и ждущий, её услышал.

- Мы скорбим, - сказала императрица, как ей показалось, с излишним напором. – Мы скорбим о каждом, кто погиб в эти страшные недели, о каждом, кто потерял родных, остался без крова, надежды и средств к существованию. Как нашу страну раздирают война, голод, смута и распри, так нас раздирает боль за каждого из вас. Мы не можем дозволить этого более. Мы должны это прекратить.
Тянцзы, вспоминая учебу, беспокоилась за то, поймут ли люди искренность её громких слов, не увидят ли фальши в этой патетике. Однако, тон был уже избран и отступать во второй раз было некуда.
- Сплочение и вера друг в друга – то, на что должен быть нацелен каждый в это тяжелое время. Мир и избавление Китая от гнета и страха отныне становятся нашей целью и официальной программой нового правительства. Каждый гражданин Китайской Федерации может помочь этой цели и присоединиться к пути избавления. Мы призываем каждого из вас выбрать Мир.
Тянцзы широким жестом отвела руку в сторону, где находился Хоу Шан и несколько членов совета генералов, и продолжила:
- Китаец против китайца, брат, идущий с ножом на брата, друзья, становящиеся заклятыми врагами – ни одна религия или идеология Китайской Федерации не может и не должна поддерживать кровную вражду. Те, что называют себя традиционалистами, на деле исковеркали традиции наших предков, что льют слезы, глядя на Поднебесную. Те, что пошли против Дочери Неба и её доверенного правительства – пошли против мира и всего народа. И именно потому, каждого из честных граждан Китайской Федерации, кто желает процветания для себя и своих близких, кто на самом деле чтит древние традиции нашей многонациональной страны – мы призываем отречься от узурпатора, ложно зовущего себя Сыном Неба, и хранить верность нам.

Толпа внизу загудела, зашевелилась. Тянцзы заставила себя сосредоточиться – не все из того, что она хотела сказать, и что втолковывал ей Хоу Шан, было сказано сегодня здесь.
- Мы призываем народы Китая и всего мира завершить бессмысленное кровопролитие. Мы обращаемся сегодня к тем в Российской Империи, кто ответственен за варварское нападение на наши земли и добровольно уничтожает наши народы. Мы готовы к дипломатическому сотрудничеству и прекращению войны снова, на этот раз бесповоротному и окончательному. Мы… - Тянцзы мимолетно собралась с духом, чтобы впервые за сегодняшний день произнести настолько явную угрозу, - вместе с нашим Императором-мужем Одиссеем. Священная Британская Империя на сегодняшний день уже сделала те шаги, что ведут к сотрудничеству на мировом уровне, узы брака связали наши страны. Мы, Дочь Неба, снова на ногах и полны сил, а значит с нетерпением ждем возвращения нашего мужа и правителя. Туда, где его ждут. Вместе с силами, которые помогут нам направить нашу страну на путь, что посрамит цветы и плодовые деревья, настолько он будет прекрасным и изобильным.

Тянцзы говорила еще что-то, более сухими и малозначительными фразами, все меньше обращая внимание на ровный тихий гул внизу. Её взгляд медленно поднимался вверх, минуя толпу, солдат и множественные громоздкие ограждения – поднимался вверх, к небу. Приближался финал – и с худеньких плеч будто медленно стекало нечто густое и тяжелое, а стержень страха в животе растворялся в каком-то новом, неизвестном доселе ощущении. Её взгляд вдруг замер, и легкая улыбка тронула уголок девичьих бледных губ.
Густой ковер облаков прорезали несколько лучей полуденного солнца, упавших на балкон дворца. Цзян Лихуа слегка приподняла руки, бездумно подставляя ладони, будто пытаясь дотянуться до света кончиками коротких пальчиков, будто боясь, что они исчезнув, не осветив её маленькую фигурку.
- Мы будем верить!.. – проговорила императрица Китая в последний раз, улыбаясь, отпуская свой страх, неуверенность и горести, отпуская дрожь в ногах, отпуская хотя бы в этот краткий миг, крошечными крылышками соловья к солнцу, забыв о прошлом и будущем, не думая об ошибках и последствиях сегодняшнего дня.

Все это было уже не важно.
Ведь сотни стеклянных глаз стали свидетелями тому…
… Как в этот день Небо благословило свое Дитя.