Авиатехник Пётр Гаврилкин сегодня встал непростительно рано. Почёсывая нарастающее пузико, этот белобрысый сороколетний мужчина с носом-картошкой и неопрятной щетиной, умылся и позавтракал. Он был одним из самых уважаемых техников аэродрома и считался местным Кулибиным — он мог починить абсолютно всё, начиная с рукомойника и заканчивая рулями ракеты, которые он разве что лобзиком не подпиливал… Хотя, нет. Было разок.
Так вот. Этим утром наш славный друже Пётр был вынужден прервать свой сладкий сон из-за предстоящего перегона Су-34 на другой аэродром.
«Кому вообще в голову пришло устроить этот перегон», — ругался Гаврилкин, однако, работу был настроен выполнить от и до.
Этим утром именно он был одним из тех двух техников, что последними оставались в ангаре перед отлётом самолёта Су-34. Тогда он даже не подозревал: об этом злополучном перегоне будет говорить не только их аэродром, но и всё ГСБ чуть ли не на уши встанет.
Проводив взмывающий в небо самолёт, техник докурил табачную самокрутку и направился восвояси.

***

— …Михалыч, да ты охренел? — партия буры вновь закончился в пользу Гаврилкина.
Негодующий напарник в чувствах бросил на стол свою поношенную ермолку.
— Играть нужно с нами почаще, — Пётр усмехнулся сквозь усы. — А не водку в ангаре хлестать. Подумаешь — жена ушла. Так ты же лысый, тебе тридцать пять, жене двадцать пять, а ему — двадцать два! И он кучерявый! Кучерявый, Карл!
Напарника Петра действительно звали Карл — родители того были родом из Германии, но родился он уже в России.
— Да иди ты, — обиженно сказал напарник Гаврилкина. — От тебя понимания хер, сочувствия — писенька.
— У тебя и юмор такой дурацкий, он наверняка шутейки знатные травит, — сказал Пётр, поднимаясь из-за стола. — Ладно, мне нужно бак слить.
— Будь осторожен, — Карл недовольно усмехнулся, собирая со стола карты. — Там всё изгадил мистер К.О.Л.О.К.О.Л.Ь.Ц.Е.В.
Туалет находился в относительном отдалении от их каморки и сам по себе был довольно далеко от ангаров. Так что Пётр, кутаясь в тулуп, быстрым шагом дошёл до нужного здания — невысокого двухэтажного техсклада, где туалет был всего один. И не мудрено — склад обслуживали всего несколько человек, а толпы здесь не задерживаются надолго.
Гаврилкин ощутил сильную тяжесть в  нижней часть живота и сильное урчание кишечника. И вот наш  ерой выходит на финишную прямую, готовый к решительным действиям, на ходу расстягёгивает ремень и!..
Мир Петра рухнул, когда он увидел на двери наспех накленный горизонтально лист а4 с надписью «РЕМОНТ». Гаврилкин едва не взвыл от досады. Отчаяние охватило весельчака, когда и дверь оказалась закрыта. Развернувшись на 180 градусов, он помчался по коридору, в неистовой спешке добежал до двери заведующего, прапорщика Бздышек.
— Что с сортиром?! —натужным голосом спросил Пётр чуть подскочившего на месте от неожиданности прапорщика.
— Да всё нормально с ним, с утра ходил, — пожал плечами Бздышек. — А что?
— Да написано, что ремонт! — с негодованием в голосе проговорил Гаврилкин, чувствуя, как давление на клапан неумолимо растёт.
— Как ремонт? — прапорщик удивлённо вытаращил глаза. — А мне не сказали ничего. Хренотень какая-то. Ну ты хоть бы заглянул внутрь — вдруг там всё нормально работает, а это шутканул кто из ваших. Все же знают, что вы на моём складе срать изволите.
— Да дверь закрыта, — техник развёл руками.
— А кто её, чёрт подери закрыл, если она не на ключе?! — прапорщик медленно поднялся со стула. — Пошли посмотрим.
Он вышел из кабинет и командирским шагом направился к туалету. Кажется, хотел убедиться, что у известного в округе Кулибина крышу не снесло от переработки. Ну, а что —  всякое бывает.
— Хм… — потолкав дверь вперёд и подёргав ручку, прапорщик почесал подбородок в задумчивости. —  И правда… Дай-ка плоскую отвёртку.
Гаврилкин, периодически пританцовывая на месте, вытащил из кармана тулупа  отвёртку. Прапорщик чуть покрутил винт, стоящий на ручке. Раздался звук перещёлкивающегося дверного затвора.
— Ну вот, всё нормально теперь, —  прохрипел прапорщик.
Гаврилкин торопливо поблагодарил прапорщика и открыл дверь… Истошный крик техника сотряс склад. На унитазе, враскорячку, с перерезанным горлом, сидело остывающее тело Василия Фёдоровича Колокольцева.

Эпизод завершён