Где-то под поздний вечер Лея и Алексей, сидевшие в общей компании, дружно встали, извинились и скрылись в темноте, прихватив с собой две бутылки пива. Уже через час кто-то из выпивших «Красноплечих» предложил сходить и посмотреть на то, чем они занимаются, но на пути у разудалых разведчиков внезапно выросли оставленная напарниками Смирнова, не выпившая и капли, и Лисовецкая, предупреждающе покачавшая головой. После этого вопрос о разведке и любом другом нарушении покоя даже не поднимался.
…Вдвоём они нашли место на окраинах позиций, развели костёр, постелили на землю упёртые фольгированные накидки и сели вместе. Сначала – молча. Потом Лея, обстругавшая ножом палку, которую не бросила в костёр, стала чертить ей на земле и рассказывать. Говорила она много, как человек, боящийся что-то не успеть, рисовала одну схему ведения боя за другой, стирала их тут же, и, кажется, беспомощно боялась замолчать. Бекас кивал, отпивал пиво и иногда задавал вопросы. Лея отвечала и бралась за новую схему.
Так прошёл первый час.
– Скажи, ты хоть что-то из этого понял? – выпитое уже согревало её изнутри, и Лея, кажется, взбодрилась. Палку в костёр она так и не бросила, но чертить перестала.
– Хочешь честно, Лейка? – Бекас положил руку ей на плечо и притянул к себе, усаживая бок о бок с собой, – Нихрена я не понял. Ты пытаешься вложить всё, что налетала за два года, в пару часов.
– Для тебя же стараюсь! – беззлобно огрызнулась Лея, но руку не стряхнула. Пошевелила палкой угли, вздохнула и прибавила, – Ты у нас теперь ведущий. Передаю опыт.
– А, по-моему, ты просто боишься. – жёлтые кошачьи глаза глянули на неё чуть насмешливо.
Лея попыталась возразить, но Лёха молча перехватил её руку с бутылкой и заставил выпить. Вернее способа сбавить пыл ведущей не было, он знал. И верно, зелёные глаза ненадолго помутнели, а, когда взгляд Леи прояснился, заговорила она уже по-другому:
– Думаешь, ещё встретимся?
Она знала, этот не соврёт. И он не соврал, выпил и мягко ответил.
– Сделаю всё, что в моих силах.
– Ну-ну. Дослужился всё-таки до ведущего. Теперь узнаешь, что такое лететь вперёд и думать не о конечной цели, а о том, кто у тебя в хвосте. Посмотрим, сколько выдержишь. – Лея отвернулась и закрыла глаза. Потом, видимо, не в силах усидеть на месте, переломила палку о колено и бросила в костёр, – Смирнова часто гонит лошадей. Держи скорость ниже, чем мы обычно с тобой вели, иначе она разойдётся и вперёд вылетит. Или ещё хуже, запаса скорости не хватит. И машина у неё уже старая, на определённом пределе кашлять начинает. Смотри сам и Джиню попроси, пусть движки каждый день проверяют.
– Ну-ну, – передразнил её Бекас, – Я, вообще-то, со Смирновой летал уже.
– А я летала на её машине, Лёш. Она сипит, не так, как тот, что разбился, но уже начинает. Смотри за движками, я тебя прошу. Женька умная, но она ещё много что упускает.
Бекас плюнул в сторону, поставил бутылку между ступней и уставился на огонь.
– Сколько хоть часов перелёта было?
– Где-то в полтора раза больше нормы. Столько насчитала.
О МиГ-е, рухнувшем на пограничную землю, они до этого старались не говорить. Ничего хорошего на язык не шло – и дурацкая табельность, не позволившая списать машину задним числом, и эти «шабашные налёты», и сипящий голос мотора, который проигнорировали все, даже Лея. Тут сказать много можно, но матом.
– Мой Су ей отдадут, да? – устало спросила Лея, придвигаясь ещё ближе.
– Не знаем пока. Не должны. Новые привезти собирались на днях. И, Лейка, если хочешь ко мне на колени, залезай уже. Ты меня сейчас на снег спихнёшь своим усердием.
– Да пошёл ты нахер. – огрызнулась Иствинд. – Пиво у нас кончается, холодно становится. Не в мае сидим.
– Не кончается. – из темноты бесшумно выступила Смирнова, брякавшая бутылками, которые напихала под куртку. Куртка тоже была чужая – накинутая поверх своей. Евреизм этой девки был беспределен…
– Пришла всё-таки. – Лёха похлопал по накидке рядом с собой.
– Обломать вас пришла. – Смирнова фыркнула. – Повод для сплетен задан, а теперь они тебя вообще будут героем-любовником считать, сразу за двоих работаешь. Зато к этой, – она кивнула на Лею, которая уже тянула руки за новой бутылкой, – никто не будет лезть. Полгода так.
– Ой и дрянь ты, Женька. – погрозила пальцем Лея.
– Забочусь от большой любви. А то возвращаться не захочешь.
Шутить изволит, дура…
Втроём они сгрудились над костром, обогревая друг друга, и замолчали. Слов-то, в общем, им уже не требовалось.