На войне нет выходных.
Однако, есть «иди, отдохни», когда у тебя заштопан живот, и ты, в общем-то, слоняешься в ангарах не столько ради помощи, а просто чтобы ощущать себя причастной. Лея именно этим и занималась, даже не пытаясь изобразить интерес. То есть, она вникала, слушала и даже понимала что-то из мягких объяснений главного техника, твёрдо решившей взять её под крыло, но интерес не проявляла. Воистину, тот, кто знает небесную сталь, любую другую уже не полюбит. Это, судя по всему, понимали и окружающие.
Вот тогда-то ей и предложили отдохнуть. Воскресенье, дело устойчиво клонится к вечеру, она, в общем-то, уже не понадобится. Лея, склонная делать любое дело уж если не хорошо, то хоть достойно, была уже настолько утомлена попытками пробудить в себе хоть какую-то причастность к общему делу, что согласилась – и смело покинула ангар.
Количество бинтов, наматываемых на её разнесчастный живот, уже было сведено к минимуму, повязка не мешала, а запасной комбинезон – Лиса притащила всю её форму, потому что гражданской одежды среди её вещей не было – тот самый, приметный, фиолетового цвета, и вовсе не выдавал, что на ней что-то намотано. Однако двигалась Лея до сих пор осторожно, немного даже бочком. Где-то из-за швов, а где-то – зная, что такое поведение отбивает желающих поговорить. Принцип мышления местных она уже начинала понимать, и сделала свой вывод: ведёшь себя так, будто не хочешь ни с кем разговаривать, и чужая деликатность делает своё дело.
В отведённое ей место квартирования Лея тоже не пошла. Остановилась где-то возле ангара, прислонилась к огромному ящику – чёрт его знает, что там – и уставилась в небо. Нащупала в кармане подарок Иволги – самодельный кулон из грубо обработанного горного хрусталя, который Женька сунула ей в руку, когда они прощались ночью, – и вздохнула.
Доживёт ли Женька до того момента, как она вернётся? Какая вообще на это вероятность-то?
Что меньше единицы, Лея и так знала. Хорошо, если просто не нулевая.
Что характерно, местных она вовсе не невзлюбила, но не хотела, чтобы ей лезли в душу, когда она ещё вчера провожала свои заветные крылья на верную смерть. То, что они все умрут, Лея знала, вопрос заключался лишь в том, когда. Пока она была с ними, волноваться приходилось меньше, ибо она – их ведущий, она могла что-то сделать.
А сейчас она на земле, и, ха-ха, в безопасности. Тут на неё максимум найтмер упадёт.
Лея всё-таки вытащила подарок из кармана, вздохнула и повесила на шею. Простая бечёвка, проволочное подобие оправы, и сам кристалл с парой царапин на гранях. Откуда хоть Женька это припёрла? Видать, из дома и прятала же где-то всё это время, а потом отдала.
У, дура…
Облака покрывали небо неровным драным одеялом, не разглядишь, летают ли. Да и что она с земли увидит.
– Вот же дерьмо. – процедила Лея, пряча кулон под комбинезоном, чтоб не отсвечивал лишний раз. Заняться теперь было решительно нечем.

Лея, увлёкшись рассматриванием облаков, в общем-то, услышала чужие шаги, благо выработанная за годы работы и учёбы внимательность не сдала прежних позиций, но, помня про выработанный принцип поведения – «я не хочу разговаривать» – даже не посмотрела в сторону источника шума. Пусть себе идут, посмотрят и пройдут мимо. Правда, этот принцип не работал только в одном случае…
– Чукча. – констатировала факт Иствинд, продолжая разглядывать небо и прикидывать, на какой высоте сейчас стоит облачность. – Нет. Строю планы побега и строю в комнате планер.
Когда Иствинд так явно говорила неправду, люди, знающие её, могли догадаться сразу, что она даже морем вранья может что-то выразить. Не просто так она бахвалилась, а отвечала на вопросы, пусть и своеобразно. Например, сейчас – неявно ответила, что до освоения тут ещё далеко, и не в окружающих дело, а в том, что крышу без неба сносит. Крыша, она, знаете ли, дама вольная. Тебе летать нельзя, а она может сорваться и полететь, махая водостоками.
– Села я вам на голову. – вообще-то, правильно было сказать «на шею», но это автоматически означало признание того, что она тут совсем бесполезная и, в общем-то, не нужна. Попробуйте, заставьте Лею в собственной бесполезности признаться. И, всё-таки, это тоже неявное признание в том, что ей тут не место, она это знает, всё плохо, бабы – дуры, а Солнце – грёбаный фонарь.
Лея покосилась на «чукчу» со странной задумчивостью. Про обещанный самолёт, честно, и позабыть успела, просто вникала, как ему, должно быть, хорошо живётся, когда он на своём месте. Не завидовала, просто изучала. Наизучавшись, сунула руки в карманы своего «парадного» лётного комбинезона и сплюнула в сторонку. Дескать, смотри, я до такой степени тоски дошла, что местную форму даже палкой трогать отказываюсь.
А «Гриф», между прочим, для неё действительно имел особое значение – название, как у пятой фельдъегерской, да ещё и цвет совершенно нестандартный. Фиолетовый, как круги на модернизированных самолётов. Подарок от Лисы, между прочим. Ещё один неявный позыв окружающему миру заметить, наконец-то, что ей тут плохо.
– Уйди, сын тундры, я в печали, – на всякий случай предупредила Лея, снова уставившись в небо.

Лея поёжилась, вытащила руки из карманов и поправила шапку, которую не сняла даже в ангаре – простая вязаная шапчонка, без каких-то особых памятных моментов. Ну что ж за день-то такой, если прямо с разгону, да с заявлением очевидных вещей.
– Не жалуюсь, – отбила она. Действительно же не жаловалась, просто постаралась самоустраниться от окружающих. Даже если они хорошие и вообще мечта в плане друзей, ей пока есть за кого волноваться. Попробуйте не волноваться, если твёрдо знаете, что они жизнью рискуют по разу на дню минимум, и что теперь у них боевой дух точно в минусе. А, пока она о своих думает, чужих и пустить-то некуда, душа и разум прочно заняты.
Так что это он зря. Лея умела упрямиться, по крайней мере, она уже это один раз показала. Не упёрлась бы в своём стремлении выжить, так осталась бы в той степи, где её МиГ закончил свой боевой путь.
– А по мне что, похоже, что я тут просто так буду сидеть? – снова вяло огрызнулась Лея, неохотно вернув взгляд на землю. – В механиках состою, работаю, как могу. На все сто не выложусь, пока швы хоть немного не сомкнутся, уж простите.
Нет, всё-таки он её, к счастью для неё же, не понял. Не понял, что душой она рвётся к своим не столько из-за любви к небу, а потому, что трясётся за тех, кого вчера проводила. Джиню она ещё увидит, Лису увидит, а увидит ли тех, с кем почтовым голубком работала? Доживут ли? От беспомощности и страха за своих Лея дурела, а не столько из-за неба.
Прогуляться? Да пожалуйста. Лея подышала на пальцы, кивнула и отлипла от ящика, изъявляя готовность идти куда угодно, лишь бы меньше при этом разговаривать. Ответить, правда, пришлось:
– К главному механику. Глаза, как у котёнка. – вообще, она ничего против Павловой не имела, но тихое дружелюбие и, опять же, разница в характере со Смирновой, которая раньше выступала в роли соседки по комнате, мешали сойтись с ней. Смирнова, даром что последние дни ходила грустнее, чем надгробие, была своей, могла подушкой кинуть, могла разбудить с особым цинизмом. Но самое веселье было, когда Лёха, пользуясь тем, что Лисовецкая смотрела на это сквозь пальцы, оставался у них ночевать – прямо на полу. Они с Женькой просто скидывали на него все вещи, которые были в шкафах, и спал Лёха под кучей тряпья. Но сначала – играли в карты, пили чай или просто сидели, радуясь тому, что ещё один день провожают живыми и в полном составе. Ещё одна традиция пятой фельдъегерской, негласная, но устоявшаяся…
Разве с этими такое возможно?
– Ты б лучше о командире вашем, как его… С патлами, в общем, – Лея покрутила пальцем у плеч, показывая уровень «патл», – Заботился. Ему будто ночью каждый раз тёмную устраивают. Если бы мне с ним лететь сказали, я бы сразу отказалась. А, Крестовский.
Она поскребла пальцами шрам на лбу, который напомнил ей фамилию командира, которую она, в общем-то, и не собиралась запоминать.
– В общем, помяни мои слова, с такими каши не сваришь. Не люблю, когда у командования в голове что-то, кроме работы. Как у вас, не знаю, а у нас это первый шаг к тому, чтоб твой вылет посадкой не закончился.

«Привыкну. Смирюсь. Поверю» – мысленно продолжила цепочку Лея, разглядывая снег под ногами. Кто ж спорит? Не может она вечно за своих трястись: в конце концов, она в них верит. Страх, который её тряс, был лишь следствием того, что она пережила. Уж она-то знает – когда побилась одна из курсанток, войдя в штопор на опасно малой высоте, её точно так же трясло от страха и стыда, пока не нашла её Лиса и не предложила поговорить. Поговорили: с тех пор для Леи каждая смерть, каждое падение были не трауром, но поводом поучиться у умерших, чтобы их смерть не была зряшной. Оклемалась тогда быстрее, чем предполагали.
То, что она оклемается и в этот раз, даже так было понятно. А, если трясти каждый раз не будут, так и вообще быстро в строй вернётся, потому что то, чего вроде бы у неё полно, и, в то же время, не хватает. Меньше лезли бы в душу, пытаясь перетряхнуть её содержимое, и Лея бы успокоилась гораздо быстрее. Да и работать ей рановато пока что, разве нет? Недели не просто, как она в степи едва не загнулась, а уже при деле, пусть и ходит аккуратно, а садится и ложится вообще по полчаса.
– Да мне вообще гордиться можно, – заявила Лея без показного бахвальства, но твёрдо, – Швы меньше недели назад наложили, а я уже почти кенгуру.
Только прыгать не может и боксировать, как настоящий кенгуру. Зато языком чесать – милое дело, с той же степенью язвительности, что и в степи. Значит, всё уже с ней в порядке, пусть и относительном. Не то что бы она горела желанием взять и убедить чукчу в том, что с ней всё хорошо, но вот от жалости и какой-то странной заботы избавиться была бы не прочь.
– Тут можешь не беспокоиться. – Лея остановилась, подняла голову и посмотрела ясными и спокойными глазами. – Я ведущий, я отвечала за чужие жизни там. Не загублю никого и тут, даже если мне совсем плохо будет. А мне сейчас, в общем-то, не совсем плохо.
И не врала ведь.
– Я отойду в ближайшее время, если ваши не будут мне в душу лезть. – отчеканила Лея, – И ничего такого не натворю. Честью клянусь, а она у меня вон с каким богатым опытом.
После этого короткого спича Иствинд снова притихла, снова уставилась вниз, но, при этом, уже совершенно другими глазами. Не печальными, а серьёзными и уверенными. Тему командира она вообще выкинула из головы, ибо воспользовалась ей только чтобы отбиться от излишне назойливых нянек. Раз уж всё равно пришлось говорить правду, можно не пользоваться патлатыми аргументами.

Отредактировано Leah Eastwind (2015-12-15 07:26:08)

Надо же, прогресс действительно начал свой ход, а то Лея уже всерьёз полагала, что занудство чукчи не кончится никогда. Но нет – и вот на слова о том, что ему выбора не оставили, Иствинд уже спокойно улыбнулась. Не совсем так, как обычно ухмылялась, ибо повседневная её улыбка обычно не предвещала ничего хорошего, и было величайшей удачей, если она служила всего лишь предвестником очередного морального издевательства над окружающими. Боевой задор, правда, никуда не делся, но теперь – просто как данность характеру, а не как основа действий. Прямо-таки воплощение доброжелательности.
Справедливость восторжествовала – её признали! Ну, то есть, не абы кем, а человеком, более-менее способным за себя отвечать. Душевный подъём Леи был таким, что она даже попыталась пойти бодрее, тут же споткнулась, но равновесие удержала и даже, виданное ли дело, не охнула от боли в швах. Ну нет уж, назвалась ответственной – вперёд, сохраняй образ.
– А тебе какой именно опыт-то нужен, чукча? – поинтересовалась Лея, пряча за насмешливостью самое обычное желание того, чтобы её несостоявшееся падение прошло незамеченным. – Ну мы, знаешь, летаем, летаем. Трудимся на пользу общества. А может, и во вред. В общем, одни загадки у окружающих – кто мы, откуда мы, куда направляемся. И вообще – мутнее типов в наших войсках не сыскать.
Ну, кое-что она рассказать могла, не настолько статус ограничивал. Просто Лея, побыв для приличия добродушной и даже выразив какое-никакое, а одобрение, снова оседлала любимого конька. При всей своей простоте уровня валенка не так просто было вытянуть из неё хоть что-то даже своим. Условно своим – у фельдъегеря свои только в эскадрилье.
Как-никак, шпионы, разведка и прочее – распусти только язык, найдётся желающий послушать.
А вот насчёт приглашения… Может, будь бы оно просто на чай и задушевные беседы, Лея бы и отказалась. Может быть, даже не очень мягко. Но вот купить её на еду – заведомо запретную и даже звучащую вкусно – милое дело. Проще в этом мире задачи попросту не было.
– Можешь! – оживилась Лея, выразив этим возгласом всё одобрение к чужим умственным способностям. Действительно может же думать правильно, раз сразу пошёл по верному пути. – Если чего мясного будет, так я даже наперегонки с тобой сбегаю.
Ну, это она преувеличивала. Не сможет, и сама это знает, но важен настрой.

Садао и договорить не успел про опыт, как Лея скрючилась от смеха, размахивая руками так, будто собиралась взлететь. Хохотала она весьма заразительно, с душой и потешнее просто некуда, вот только смутить её не удалось совсем.
– На этот опыт у меня никаких подписок о неразглашении нет, – заявила Лея, отсмеявшись хотя бы для того, чтобы суметь выговорить что-то членораздельное, – Что там рассказывать-то, у всех за плечами пара неуставняков, по-любому. Даже у тебя, чукча! Не, ты сейчас не отворачивайся, стыдиться нечего, и всё такое. Или тебя интересуют особенности неуставных отношений, – Лея подёргала пальцами в воздухе, изображая кавычки на словосочетании «неуставные отношения», которое искренне считала глупейшим из возможных, – у летунов?
Её снова повело от хохота – да так, что больно стало, так что Лея хохотала и плакала одновременно, при этом умудряясь подвывать самой себе, то ли от боли, то ли от заразительного хорошего настроения. Сама не понимала, где уж окружающим понять.
– Ну, знаешь там, ангары, кабины, крылья… Да ладно, как будто вы сами у себя все горизонтальные поверхности не испытали, – подвела она итог, махнув рукой, и вполне себе беззаботно зашагала вперёд, полностью поглощённая мыслями о еде. О впечатлении, которое  она могла произвести, Лея с извечной простотой не задумывалась, как и о том, насколько применимы крылья самолётов – брякнула просто по порядку.
– Да-а. Консервы, паштеты… Уа! – Лея представила все пайки, которые видела, и сглотнула слюну, – Сгущёночка… И повидло! А где-то даже бекон в таких вот, – Лея изобразила ладонями, как могла, вытянутую банку, – баночках. Один раз только видела, откуда припёрли, до сих пор не знаю.
То, что всему этому Лея предпочитала домашнюю еду, она тоже умолчала. Зачем жаловаться, если до собственноручно приготовленной еды не добраться, а судьба подкидывает неплохую замену? Неравноценную, но выгодно отличающуюся тем, что она – есть. Как обычно, никаких мыслей о недосягаемом – кроме неба, конечно – ешь, что дают, радуйся, что не кисель.
– Нам, конечно, хороший выдавали. – Лея мечтательно возвела глаза к небу, будто именно оттуда ей посылали прежний паёк, – А ещё и готовить иногда успевали, ну, когда выдавалась возможность. Бывало, соседние части чего подбрасывали, если мы им техников выделяли.
Это под секретность не попадало, и довольно обидно названо было Джиней «проституцией за консервы». Лея, на которую была возложена обязанность доставки механика к братьям по оружию, при упоминании этого названия плевалась, шипела и ругалась, обещая в следующий раз везти Джиню только связанной и с заткнутым ртом. Но Садао этого позора не знал, значит, и волноваться было не о чем.
Ноги же буквально несли её к вожделенной еде.

Отредактировано Leah Eastwind (2015-12-16 18:50:45)

Своеобразность мышления Леи была объектом мрачных легенд, предметом анекдотов и так далее, и, что поделать, думала она действительно своеобразно. Вот сейчас, услышав весьма странное для иного человека заявление, Лея его не только одобрила новым взрывом хохота, причём настолько ярким, что отвечать она уже не стала, решив приберечь на потом, но и окончательно признала чукчу за своего. Спарка – идея на грани абсолютного бреда, но тем и привлекательная. Лея даже попыталась прикинуть, как это вообще возможно, не дошёл бы бедный новичок до инфаркта быстрее, чем до конечной цели процесса. В общем, с Садао она была почти солидарна во всём, кроме одного – тангенту б зажала специально, РП на радость, Лисе на инфаркт и просто смеха ради.
Экстремально настолько, что осуществить стоит только для повышения настроения и галочки на крыле, не иначе.
– Мы ж с гражданскими не контактируем, да и вообще, они меня на вилы быстрее поднимут, решив, что я их бомбить прилетела. – пожала плечами Лея, когда смех её ненадолго отпустил – причём случилось это уже на подходе к «полулюксу» как его там… что-то про разврат и бурятов. В общем, развратный чум чукчи. – Открыл, блин, Америку про мою нормальность... Да только сейчас я как-то не, у меня пока даже при мысли о чём-то подобном живот сводит.
И то верно, швы-то ещё не сошлись толком.
– А в ваших кошмариках я вообще не стала бы даже в бой лезть, не то что развратничать, – пояснила Иствинд, распахивая дверь комнаты, – Головой об колпак биться, коленями чёрт знает где елозить… Да ну к чёрту, экстрим хорош раз в год, посмеяться и забыть. А вот камеры жалко, – Лея хитро покосилась на «чукчу», – Я, может, мечтала в порнофильмах сниматься всю жизнь. А в итоге занимаюсь чёрт знает чем.
Она попыталась сокрушённо вздохнуть, но снова захихикала, руша образ «мечтательной порнозвезды», уселась на первую попавшуюся поверхность и уставилась на коробку, вытащенную из кровати, голодным взглядом. На этот раз и притворяться не пришлось.
– Уважаю. – покивала Лея с заметным восхищением, сползла с прежнего насеста, уселась на пол и запустила руки в ящик. – Так вот, о непотребстве в эфире…
Непотребству, правда, пришлось подождать, пока Лея распечатает шоколадку и откусит первый кусок – небольшой, на пробу. Бывший фельдъегерь довольно прищурилась и разве что не заурчала от счастья.
– Да, о непотребстве… У нас спаркой не летают, а, когда я училась, инструкторы были какие-то совсем скучные. Ну или после моего пилотажа боялись ручки тянуть, вдруг я решу, что для лучшего адреналина надо будет бочку или что ещё покруче в процессе делать? Надо будет им идею подать, если увижу ещё раз, вдруг кому пригодится. – Лея захрустела шоколадом с удвоенной силой, при этом умудряясь выглядывать следующую цель, – Ну и вообще, первым делом самолёты, ну а развлекаться потом. На земле. Правда, в кабинах мы как-то не очень. Техник увидит – точно получишь, причём не гауптвахту, а по морде. При нашем технике вообще самолёты лучше не осквернять, покалечит. Ну а определили меня к оружию поближе.
К оружию – это можно. Хотя у них в семье по такому оружию только Витька, у сестрёнки другие интересы в оружейной сфере. Что-то она всё равно знала.
– Я и не налегаю, – Лея, как ни странно, старалась уминать шоколадку помедленнее, чтобы заесть первый голод и остальное пробовать уже вкуса ради, а не потому, что желудок сводит. – Не хочется ж обратно в штопку, носком быть скучно оказалось.

Отредактировано Leah Eastwind (2015-12-17 20:18:01)

Стоило шоколадке исчезнуть наполовину, как Лея аккуратно свернула упаковку, положила её рядом и что-то пробормотала на тему того, что оставшаяся часть пойдёт после, прежде чем склониться над заветной коробкой и, вот диво, смотреть на её содержимое уже не взглядом оголодавшего дистрофика, а, можно сказать, почти гурмана, наслаждающегося процессом, а не жрущего как не в себя.
– Просто у вас в техниках нет Джини. – задумчиво сообщила она, взвешивая в руке банку тушёнки. – Страшный человек, ну, то есть, если она человек, в чём я иногда сомневаюсь.
К самой Джине у неё было отношение двоякое. Странная девица неопределённых лет и, признаться, порой не сильно определённого пола – из признаков-то только две косички, обладавшая взглядом не сильно умного зомби, не могла не вызвать отторжения, учитывая, что и говорила Джиня редко, но всегда гадости. Нет, она не орала и не обзывалась, Лея ни разу не слышала от неё ничего нецензурного, но, видя, например, как Джиня обходит самолёт с погнутым шасси, невольно содрогалась от того, что техник могла монотонно сообщать в её адрес. При всём при этом Джиня была не только дисциплинированна, ответственна и педантична, но и, несомненно, талантлива в своей отрасли. Модернизированные ей самолёты испытывала Лея, а, раз она не придушила техника при посадке ни разу, это что-то да значило.
– Знакомое, так знакомое, – пожала плечами Лея, опустив тушёнку обратно и нацелившись на сок и баночку повидла, – Мне тут всё равно ещё полгода обретаться, хоть не так быстро от скуки завою. А хлеб есть? Или что-нибудь, где тушёнку погреть?
Она с превеликой надеждой покосилась на добродетеля, решив таким образом выбрать, что она хочет больше – погретой тушёнки или хлеба с повидлом. Не выбирая, а просто положившись на имеющиеся ресурсы.
Однако, миру было явлено то, от чего баночка вывалилась из её рук, а на лицо в кои-то веки наползло выражение тихого восхищения.
– Можно? – шёпотом попросила Лея, подставляя сложенные ладони.

Еда была забыта за считанные секунды, ещё мгновение назад желанная банка резко стала неинтересна, и даже стук падения не заинтересовал Лею ни капли. Вместо этого она разве что не ёрзала на месте, ожидая, когда модель упадёт ей в руки, а лучше – будет туда аккуратно передана. Трепет, в принципе, был понятен. Трепет перед тем, что ты любишь, и что в уменьшенном масштабе сделано размером под твою ладонь. Небесная сталь в миниатюре. Вероятно, именно сейчас было ясно видно, насколько сильно Иствинд любит всё, что связано с небом, пусть даже и игрушки.
Когда модель всё-таки оказалась у неё в руках, Лея очень медленно поднесла её к глазам, прямо так, на сложенных ладонях, и зашептала что-то неразборчивое, тихое, обращаясь явно не к Садао. Даже если бы он обиделся за такое резкое переключение внимания с него на «железяку», Лея бы не заметила.
– Тридцатка. – чуть громче проговорила Лея, уже явно обращаясь к дарителю. – Старший брат моего.
Воспоминания о недоступном теперь Су-35 кольнули в сердце. Где ж он теперь, её вольный? С кем будет летать, с кем рассыплется в небе, как рассыпался её МиГ?
Лея оставила самолёт на левой ладони, прикрыла глаза и кончиками пальцев свободной руки осторожно пощупала под кабиной. Так, прямо по памяти.
– Вот здесь были. Лиловые круги тут и тут. Хотя, почему «были», он же целёхонек. А на МиГ-е… – Лея сместила пальцы, не открывая глаз, – Вот здесь, тоже два. Да, Садао, ты это. Угадал.
И, надо же, не стала занудствовать, что тридцатка и тридцать пятый – это разные, и вообще, учи матчасть, кресла путаешь, недоученный китайский диверсант. Нет, ибо Лея сейчас была крайне ему благодарна.
Когда она полюбила эти «игрушки», Лея уже не помнила. Знала только, что даже служба с настоящими самолётами под боком не мешала ей увлекаться несерьёзными модельками, пусть и не потащишь с собой много – только одну и таскала.
Накрыв ладонью стальную пташку, Лея снова что-то зашептала ей – неразборчиво, но явно не на русском.