Одного взгляда на Шнайзеля было достаточно, чтобы убедиться в том, что лучше продолжать, чего бы это ему ни стоило. Он потянулся, взял с фарфорового блюда еще одну клубнику и макнул красную эту ягоду в облачко взбитых сливок. В этот момент Канон абсолютно ясно осознал, что не сможет есть клубнику в лучшем случае в течение ближайшего года — если сможет вообще. Избыток вкуса убивает вкус. В его случае был уже целый переизбыток, а ягода и сливки и вправду стали сначала безвкусными, а теперь до того мерзкими, что Мальдини нет-нет да казалось, его где-то скоро вырвет.

И тем не менее он послушно поднес клубнику по рту, удерживая ее холодными от тошноты пальцами, еще раз взглянул на Его высочество, и отрыл рот, одной лишь силой воли заставляя вложить в него ягоду, сжать зубы и откусить сочную мякоть, пачкая губы в сливках. Голубые глаза неотрывно смотрели на принца, пока сам Канон старался думать о чем угодно, лишь бы только не об отвращении, что в этот момент вздымалось в нем.

Шнайзель вольготно восседал в кресле, правый локоть уложив на подлокотник, костяшками пальцев подперев голову у виска. Обычная, быть может, излюбленная поза принца — уж Канон-то это знал наверняка. Вряд ли сам Его высочество отдавал себе отчет, насколько Мальдини за минувшие годы вольно и невольно изучил его привычки, его повадки, его вкусы. Они никогда не разговаривали на эту тему, однако сам граф полагал, что Шнайзель воспринимал его способность предугадать четыре из пяти желаний Его высочества как банальное удобство, неотъемлемую часть быта и работы, а не как подстройку человека под человека. Впрочем, Канона это вполне устраивало. Быть подушкой безопасности для принца и его мальчиком на побегушках, его работой и его отдыхом — это его место в этой жизни, и нигде более он не смог бы реализоваться так, как подле Его высочества.

Вот только, только...

Мальдини прикрыл глаза, превозмогая приступ тошноты. Переждал, взглянул на Шнайзеля. Тот сидел, как и прежде, не изменив позы, не изменившись в лице. Все, чего он сейчас ждал от своего адъютанта, это продолжения. Кто бы мог подумать, что конная прогулка после обеда закончится вот этим. Хандра, накрывавшая Его высочество после краха на Альбионе и ссылки сюда, порой у принца сменялась провалами в кратковременную депрессию — Канон к этому уже даже как-то привык за этот месяц с лишним. Привык уже давно к моральному этому насилию, через которое принц сбрасывал негатив. Вынужденная мера для обеих сторон — и Канон и тут тоже не был против. Прогибаться под Шнайзеля не составляло для него большого труда. Морально. Но вот физически... Он сжал бледные губы в нитку, незаметно для себя самого половинку клубники, что до сих пор держал в пальцах, превращая в кашицу.

Отредактировано Kanon Maldini (2015-12-10 10:51:48)