Одно слово. Одно имя. И пламя затухает, утопая под ливнем слёз.
Кассандра, спешно отстукивая каблуками по полу, несётся прочь – куда глаза глядят, лишь бы не показать своей слабости, не выдать чувств.
Он – её муж, он – её избранник…
«Навязанный, чужой, взявший даже не силой, но подлым договором, угрозой войны и смертей…» - билось сердце, шепча ужасную правду. Правду, от которой всё внутри сжималось.
Она понимала, что не Ренли бомбил тогда отель, не он виновен в смерти её любимой матушки, в «одиночестве в толпе», рождённом в следствии трагедии, которое Кассандра тянула до сих пор. Она понимала, но…
«Не он, так его отец, не отец, так мать, не мать, так сестры и братья… все они причиняли или же рано или поздно причинят мне боль, отнимут у меня самое дорогое потому, что просто могут, потому, что они так хотят», - девушка, тяжело дыша, хватает с полки позолоченный кубок и отправляет его в окно, но бронированное стекло лишь отвечает гудящим звоном.
Здесь она беспомощна. Здесь она – пленница. И не важно, надеты ли кандалы на её руки или же заботливый принц держит свои перста на талии своей жены.
«Всё это ложь. Притворство. Обман», - шепчет тихонько под нос Бота, взяв со стола нож для бумаг. И он ловит её в момент слабости, видит алое от плача лицо, глядит в мокрые зелёные глаза, держит за дрожащие руки…
- Почему вы это делаете? – шепчет, шмыгая заключённая, - Почему вы отняли их у меня? Почему вам всегда мало? – она делает шаг к нему, держа навису кулачок, украшенный сиянием золотого ободка, - Почему вы хотите подмять под себя всех? Разделить детей и родителей любыми путями? Пулей, снарядом, газом, миной… договором? – всё ближе и ближе, не отводя очей от него, - Почему, Ренли? – спрашивает она последний раз, но не ждёт ответа – словно под гипнозом, она резким движением метит лезвием супругу прямо в сердце.