Канитель с допросами начинала утомлять. Неужели в СИС настолько плохо с кадрами? Рубен Кастер Эшфорд был изнурен и физически, и морально, но не столько вследствие  следственного процесса  последние двенадцать дней. Куда сильнее выматывало опасение за близких и ощущение вины за то, что не справился. Борясь с усталостью, директор следовал выработанной за годы привычке рассматривать любую сложную ситуацию, включая угрозу для жизни, лишь как повод для раздумий.

  Многочасовые допросы  дознавателей барон выдержал стоически – он  подготовил себя к подобному развитию событий, и  родные с сотрудниками  знали, как им действовать.  Ну а глава дома и фонда знал, как вести себя на допросе со времен своей службы в столице. Бывший лорд  психологически расслаблялся, представляя вид  следователей без одежды или же в забавных одеждах и прическах – обычная методика для избавления от страха перед допросом спецслужбами. Или же вел наблюдение за оперативниками ДОБ и секретарями в зале допроса. В конце то концов, разглядывать окружающую обстановку было куда интереснее, чем всматриваться в регулярно меняющихся допросчиков. Под личиной следователей, юристов и секретарей скрывались не только сотрудники СИС, ДОБ и различных дворцовых спецслужб, но и посланники различных политических группировок – наметанный глаз и разум бывшего тронного советника позволял фиксировать подобных субъектов среди персонала. Загадкой  оставалось только их работодатели и патроны.

  «Чудесное воскрешение» принцессы Наннали и её торжественное спасение вторым сыном императрицы Габриэллы привлекло внимание всей Британии, и несомненно подняло рейтинг Четвертого принца, что всерьез меняло сложившиеся за годы политические расклады, ведь 98 –й император вполне мог обратить внимание и одарить своей благосклонностью. Ирония судьбы – дочь Марианны спас сын императрицы Габриэллы, которая втайне наверняка завидовала четвертой жене, но с упорством навязывала дружбу.  Зла на Ренли не было – пусть он и необдуманно поведал миру о своей находке, но с защитой  Наннали и учеников справился куда лучше гендиректора Академии. 
Обстоятельства и окружение меняет людей часто в худшую сторону, но Рубен надеялся, что молодого флотоводца не поразила гниль столичной жизни. Да и его мать была в общем неплохим человеком, если бы не дурное влияние родни и дворца, и все-же Габриэлла не опускалась до низости по отношению к Марианне. Однако ослепленный братской любовью и радостью спаситель видимо не совсем осознавал, какие подвижки он вызвал в политическом болоте британской столицы. И одним из последствий «чудесного спасения» был домашний арест главы Фонда Эшфорд.

  Рубен не испытывал особой враждебности к спецслужбам и с пониманием отнесся и к вызовам на следствие, и к приказу  Департамента Общественной Безопасности  об ограничении передвижения. Сотрудники СБ делали свою работу, и основательный допрос директора образовательного заведения, где была обнаружена пропавшая британская принцесса был естественным итогом. Вот только уже спустя пять дней Рубен осознал, что в данном деле ситуация с обнаружением пропавших наследников была второстепенной задачей, а главной целью является  сам допрашиваемый. И спустя две недели опальный лорд был недоволен не столько допросчиками, сколько собой, ибо никак не мог определить из оговорок следователей, что вызывает наибольшее опасение придворных «партий» – возвращение наследницы и наследника, или же появление из политического небытия рода Эшфорд, а именно Рубена К. – того, кто свел Молнию и Чарльза, того, кто был одним из участников заговора по свержению предыдущего императора.

– Вас обвиняют в измене, вы это понимаете, барон? – "добовец" явно терял терпение. – Столь тяжкое обвинение влечет высшую меру и позор семье.
  Пустая угроза – обвиняемых в тяжких государственных преступлениях не заключают под негласный домашний арест, и не позволяют поддерживать регулярные контакты с внешним миром. Рубену не предъявили никаких обвинений в письменном виде, как  членам семьи Эшфорд. Ни наручников, ни предварительного заключения, ни официально сформулированных обвинений – приказа пойти на крайние меры у спецслужб явно не было, что весьма раздражало следователя, которого барон окрестил «Красавцем».

  16 сентября, получив первые сведения о нападении на школу, директор бросил все дела с Министерством Образования, попечителями и профессурой, и помчался в аэропорт, на ходу отдавая указания родным по телефону с шифрованием сигнала. Но улететь в Японию ему не дали – прямо у трапа Эшфорда остановили сотрудники СИС,  объявившими об ограничении на перемещения по империи с запретом выезда в колонии, а также – в необходимости визитов в ближайшее отделение ДОБ.   С момента задержания дни проходили однообразно: каждые день – два за директором, вынужденным находиться в родовом особняке на окраине Анджел – Сити приезжал кортеж, отвозивший в штаб-квартиру службы безопасности. Обвиняемому не ограничили связь с внешним миром, лишь настойчиво рекомендовали не выезжать за пределы места пребывания без сопровождения агентов СИС. Казалось, возможность контактировать с близкими и сотрудниками было промахом следственной группы, но барон понимал, что все переговоры и встречи фиксируются.

  В перерывах между допросами мужчина не давал себе отдыхать, несмотря на всё чаще напоминающий о себе возраст. Сеансы видеосвязи и визиты в Министерство Образования, членам Попечительского Совета ФЭ, собрания Фонда, переговоры со страховыми фирмами – директор не давал себе поблажек, стремясь выйти из сложной ситуации, в которой во многом был повинен.  Не обращая внимание на «хвост» сопровождения, навестил родителей погибшей Оливии и родных Исматуллы, ощущая вину за то, что не может присутствовать на траурной церемонии в А11, организацию которой взял на себя Совет преподавателей Академии и неукротимая Милли Эшфорд.

  Рубен благодарил судьбу за то, что у него такая замечательная неунывающая внучка, взвалившая на себя тяготы Академии. Именно благодаря отправленным Милли в Британию личным вещам, фотоальбому погибшей Кэррол и видео с воспоминаниями одноклассников о девушке директор смог выдержать тяжелый визит к родителям девушки.  Он знал, что Милли, как бы ей не было тяжело, не подаст виду.  Директор с теплотой думал о внучке, о том, как та борется за школу, отправляя соболезнования от имени деда и Фонда каждому, отправляет Кэрролам диплом о зачислении в почетные ученики школы Оливии.

   Не было и мгновения, чтобы директор забыл о судьбе детей Марианны – но не мог оставить свои обязанности в трудный для Академии и Фонда час, и не мог так просто избавиться от давления  допросчиков. После теракта многие родители желали забрать детей, отправив своих чад в менее квалифицированные и более дорогие, но безопасные учебные заведения в Британии, и гендиректор в перерывах между визитами к допросчикам, держал связь с директоратом и Милли, сумевшими убедить испуганных родителей оставить учеников до конца учебного года.   
Со слов «сисовцев», генерал – губернатор выделил для охраны образовательных учреждений в британских концессиях дополнительные патрули военной полиции и гвардии, и вел интенсивное расследование теракта – но Эшфорд не прекратил свои поиски заказчиков теракта, весьма аккуратно, чтобы не вызвать дополнительного внимания спецслужб к сохранившимся связям бывшего коронного советника.

   Допросы и подготовка к ним отнимали немалую часть времени и сил, впрочем директор к концу второй недели был больше истощен морально. Неопределенность настораживала, изнуряла –  барон никак не мог понять истинную цель следственного процесса. Сложившаяся вокруг дела ситуация выглядела так, словно СИС и ДОБ имитировали бурную деятельность, отрабатывая содержание и одновременно давая многочисленным стажерам пройти практику допроса. Для Рубена его арест и следствие были лишь поводом для размышлений со стороны  спецслужб и стоящих за ними. Допросчики несомненно понимали невозможность обвинить аристократа со столь слабыми уликами, но некоторых из них данный факт только заставлял утроить служебное рвение.

–   ….В заложниках наследников трона в течение семи лет –  одно из самых тяжелых преступлений против империи и королевской семьи! И сейчас вы способствуете похитителям принца Лелуша ви Британия. Вам, обвиняемый, лучше сознаться о местоположении Его Высочества, пока ситуация не усугубилась! – Следователь едва не сорвался на крик, а барон не изменил своему спокойному уверенному облику, но внутренне насторожился.  Впервые в ходе следствия был сделан акцент на беглом принце, и это внушало надежду, что «кукловодам» нужен был в первую очередь глава дома Эшфорд, чью роль в британской политике к сожалению ещё не забыли. Юноша успел скрыться с дочерью Синозаки и не выходил на связь, и Рубен знал, что парню хватит ума не «светиться». 

   Положение Эшфорда не было отчаянным, и у опального лорда вполне хватило бы возможностей избавиться от изнурительной следственной рутины, как и чрезмерного внимания спецслужб. Однако в сложившейся ситуации директор желал, чтобы его встречи с офицерами безопасности  длились подольше, давая возможность получить больше сведений, поскольку последние годы он не держал в поле зрения обстановку при дворце и у трона. А руководствоваться воспоминаниями семилетней давности было бы ошибкой, на которую он не имел права – слишком многое было поставлено на кон. И мужчина был готов выдержать психологическое противостояние столько, сколько необходимо.

   На все уловки СБ бывший царедворец выработал особую линию поведения, ставшей непроницаемой защитой от напора допросчиков. «Поступай так, как от тебя ожидают – и сможешь понять ход мыслей противника, предсказать его действия» - этому принципу аристократ следовал не раз. Не выходить из образа пытавшегося вернуть былое влияние опального временщика – почаще напоминать о прошлых заслугах, о том, что верность трону и Британии в  его семье непоколебима даже в изгнании. Не пытаться завоевать расположение допросчиков, но стараться завести с ними относительно доверительные отношения. И не прерывать своего интеллектуального поединка – это был только его крест,  в который не стоило втягивать близких.  За дальнейшую судьбу Наннали Эшфорд не волновался, поскольку та находилась под покровительством четвертого прица, а бывший придворный помнил близкие дружественные отношения сына Габриэллы и детей Марианны. Тем более, как показало происшествие с Исматуллой, принца не испортила дворцовая жизнь.

– Иншаллах, мактуб, сын Сафдара. Пусть же воздастся тебе за заслуги твои, пусть память о тебе не исчезнет. – Эшфорду хотелось верить, что  бесстрашный и принципиальный араб не сгинет насовсем в небытии. Муад’Диб не был особо рад исполненной просьбе директора о небольшой провокации, имевшей неожиданные и неприятные, но в чем-то и положительные последствия.  Проницательный  ученый с симпатией поведал о разговоре с генерал – губернатором, и четвертый принц пришелся по нраву принципиальному идеалисту Исматулле своей  последовательностью в действиях соответственно своему моральному кодексу.
И потому директор решил довериться мнению покойного, и доверить принцу оберегать слепую принцессу.

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2015-10-12 18:56:48)

Мысли о Лувии не давали покоя Рубену уже и дома, на кушетке. У всех императриц – консортов есть родственники, у родичей – друзья и соратники, и было естественно, что вокруг каждой королевы образовывалась политическая фракция. Даже простолюдинка Марианна привела ко двору род Эшфордов.
Но кто мог использовать сироту Лувиягелитту ди Британию? Её опекуны? Они сейчас вроде бы не в фаворе, и с их стороны вполне естественно пытаться вернуть утраченные позиции.  Девятая не выглядела настолько разумной, чтобы использовать окружающих.

  Что собой представляет ди Британия, стало очевидно из помпезного появления в академии. В тот момент директор испытал противоречивые чувства – искренне веселье, тщательно упрятанное за маской угодничества, и потаенный страх, что девушку используют «втемную» кто-то, решивший проверить бывшего королевского советника. Обращение принцессы к бывшему царедворцу показало, что о нем не забыли в столице, более того, ди Британия пребывала в уверенности, что опальный барон сотрудничает с новым генерал – губернатором, но после вручения изъятых орденов станет её личным шпионом. Возможно, уже тогда стоило прислушаться к знакам свыше?
План вздорной девчонки был очевиден – Рубен оценит возвращение наград и разрешение на посещение дворца, и станет осведомителем Девятой, и прежде всего о делах Ренли ла Британия! Как уверяла девушка, ей двигали сестринские чувства и опасения за брата. Столь необычайная незамутненность поначалу сбила с толку директора – но  и быстро сориентировался, и зная подноготную амбициозной сироты, повел себя так, как та и ожидала, проведя целую демонстрацию внимания к словам и жестам Девятой, с подчеркнутыми знаками уважения и почтения с немалой толикой лести. И пусть рыцарь ди Британии был явно не в восторге от льстивого старика и его угоднических речей, на девятую спектакль подействовал безотказно. В тот момент барон даже сочувствовал девушке – вся её напускная бравада и стервозность были лишь способом защиты от окружающих. Её стремления завоевать место под солнцем, быть в центре внимания, получить признание окружающих были не только способом потешить эго, но в первую очередь – произвести впечатление на отца – императора. В тот день, поняв мотивы и цели девушки, директор прервал беседу, напоив принцессу и её рыцаря лучшей из своих бутылок. И внучка не подвела.

    Как бы не сочувствовал девушке, а позволить использовать себя как инструмент для чужих амбиций директор никак не мог, как и не мог стать её наставником. Преисполненная гордостью принцесса будет пребывать в уверенности, что Эшфорд –её человек, который будет исправно докладывать о делах ла Британия, а зачем ей эти знания и как полученными сведениями распоряжаться она не думала, да ей это было и не важно. Директор не сомневался, что если бы он  стал информатором Девятой, то принцесса вскоре не преминула бы козырнуть знаниями перед всеми, хоть тем же Ренли, пытаясь повысить самооценку. Лувиягелитта не была глупа – но ей слишком часто многое сходило с рук, и Рубен опасался, что излишняя самоуверенность и погубит девушку.  Оставалось неясным, кто мог внушить недалекой, но амбициозной девочке мысль о завоевании личного домена.  Действия Луви были слишком нелогичны, в них не было сложных расчетов – а желание идти напролом, любой ценой выделится из сонма наследников, и потому бывший придворный не мог избавится от мыслей, что чья то безжалостная воля направляет принцессу прямо к погибели. Допросчики намекали на влияние «морского принца», но подобные намеки шли в русле политики по внушению недоверия Эшфорда к Четвертому принцу и девятому наследнику.    Но неужели ла Британия окажет поддержку и помощь девушке? Окажется настолько непредусмотрительным, поддавшись желанию помочь сестре?

Эшфорд даже мог представить, как протекает беседа Девятой и некоего «доброжелателя»: – « Принцесса, если хочешь влияния и признания, стань второй Корнелией, во славу Британии и императора завоюй новые земли». Причем «обработка» девушки проходила весьма аккуратно, когда жертве внушалось, что стремление обрести личную армию, а с ней и славу – целиком её идея, а «доброхот» готов поддержать её во всех начинаниях и незаметно оказать поддержку.

   Почему Луви обратилась к Ренли, а не Корнелии? Поехала бы под командование Второй принцессы, как некоторые наследники и поступили. Но ди Британия явно ставит перед собой цель  стать наравне с Британской Ведьмой, а то и превзойти её. Значит ли это, что ей не подойдет  ни завоевания на Ближнем Востоке, ни новое вторжение в Африку? Буры и немцы слишком серьезный противник, чтобы их могли игнорировать советники принцессы, и вряд ли Девятая настолько  самоуверенна, что желает повторить относительный успех вторжения 1997 года. Версия, что Лувиягелитта стремится покорить Южную Африку казалось очевидной, и казалось,  многое говорило в её пользу, как визит к Рубену Эшфорду.  Вот только поведение наследницы во время беседы 1 сентября не позволяло считать, что Британия вторгнется в Африку во главе с ди Британией – ей был нужен, точнее – её убедили, что нужен, не Эшфорд – стратег, а Эшфорд – придворный, который поможет узнать все секреты Четвертого принца, но в первую очередь должен продемонстрировать почтение и глубокую благодарность.
                                                     ********************************************
Осознание пришло внезапно, спустя пару дней. Директор понял,  к чему стремится девушка, и где Британия нанесет следующий удар. Подсказку дал Олсен, и Рубен уже знал, что случайные оговорки – не для этого человека.  Следователь напомнил о родословной  неугомонной принцессы и наследственном титуле её матери – герцогини. А с осознанием пришло и понимание, что Девятая обречена.

Практически каждый вступающий на трон владыка   клялся вернуть исконные имперские земли Британских островов, восстановить порушенные святыни и провести надлежащие церемонии, как их проводили британские короли до изгнания.
И если вернуть награбленные Наполеоном сокровища затруднительно (пока не взят Париж), то возвращение Острова под власть британской короны ставило ранее малозначимую принцессу на один уровень в первыми наследниками. Понимает ли Луви, что с титулом «великая герцогиня» она противопоставляет себя всей королевской семье, всей сложившейся за десятилетия системе власти? Вероятнее всего, это и было целью девушки. Ведь тогда отец – император непременно выделит её среди остальных наследников. И если для этого нужно ставить под удар свою жизнь - то Девятая пойдет на такой шаг не задумываясь.

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2016-01-07 12:04:58)

Пост написан совместно с Ренли ла Британия.
24 сентября 2017 атв. Особняк Эшфордов. Время – 18:00.

– Прошу прощения, Ваше Высочество, позвольте старику маленькую слабость. – Выслушав принца, Эшфорд взял стоявшую рядом чашку, и принялся неторопливо смаковать ароматный напиток . Чай  уже успел порядком остыть, но барона это не волновало, поскольку  и заготовил чай ради возможности элегантно сделать паузу в диалоге, получая время на обдумывание.

Что ж, принцу удалось добиться, чтобы бывший советник императора  стал испытывать к нему определенное уважение.  Прослушав весьма заманчивое предложение, старик решил, что за судьбу дочери Марианны можно быть спокойным – по крайне мере принц сделает всё от него зависящее.  Он далеко не глуп, несмотря на юношескую внешность и поведение. Просчитывать, планировать он умеет не хуже его матери – Колючки.  Эшфорду хватило времени, чтобы составить впечатление о молодом человеке. Четвертый вел себя достойно по отношению к опальному аристократу – не бахвалился...особо, не сыпал завуалированными угрозами и обещаниями. В его речи не чувствовалась гордыня, ни высокомерие – видимо средний сын Габриэллы  не поддавался порокам, к которым столь склонны члены имперской семьи. Однако главной причиной возникшей если не симпатии, то одобрительного  отношения  к ла Британия было упоминание   Эдварда Уоллера, судостроительного магната.

Осознание, что "пробивной" Эд  тесно сотрудничает с молодым адмиралом, заставило смотреть на принца совсем другим взглядом.  Уоллер, несмотря на демонстративное презрение к игрищам политиканов, обладал поразительным даром предвидения и нюхом на талантливых людей. И если судостроитель   оказался среди свиты Четвертого  – то нашел в том родственную душу, иначе и быть не могло. Первое впечатление всегда обманчиво – наследник ла Британия куда умнее, чем считают в столичные интриганы, видящие в принце лишь приложение к влиятельной матери –императрице.  Догадывался ли наследник, что сам факт наличия в его окружении бывшего депутата  Палаты Общин Сената и члена ряда комитетов дает Ренли более чем исчерпывающую характеристику для тех, кто понимает?
Уоллер был и остается человеком принципов, частично сохранившим идеалы молодости, и  весьма тщательно выбиравший соратников. Судомагнат был сторонником «долгосрочных инвестиций в человеческий капитал», и если он решил  примкнуть к  десятому наследнику, то это основательно и надолго.  Принц не обманывал, указывая на свое тесное сотрудничество  с промышленником и не обманывался сам – проницательный Эдвард как правило сразу расставляет «точки над «и» во взаимоотношениях с окружающими. И если Ренли считает, что кораблестроитель – меценат входит в его ближний круг, то  так и есть.  Возможно, при дворе могут считать, что Уоллер использует семью  ла Британия, но Рубен помнил принципы «Упорного Эда» – не использовать, а сотрудничать, и требовать от окружающих такой же отдачи делу, какую тот проявлял сам. И еще – Уоллер всегда сам выбирал себе соратников и союзников, с присущей ему обаятельной прямотой.

–  К глубокому сожалению, Ваше Высочество, в данный момент не имею возможности принять ваше предложение, поскольку как руководитель Фонда нашей семьи и директор Академии, связан рядом договоров и обязательств.–  Произнес барон после того, как опустошил чашку. – Но как имеющий опыт в найтмеростроении, замечу, что вы взялись на весьма сложное, но и перспективное направление. Будьте готовы, что вам будут мешать отовсюду, в том числе весьма неглупые люди. Новое, необычное - всегда вызывает недоверие, пугает, раздражает. И не только ретроградов, к сожалению. Насчет возрождения судостроения в Секторе -11...Скажу только, что если кто в Британии и способен выполнить эту невыполнимую задачу, то это Эдвард Уоллер.

- Наша семья и сотрудники Фонда будет польщены, когда узнает, что наследник престола высоко оценил их работу. Поверьте, ваше благоволение - высшая награда для нас. И мне очень жаль, что не имею возможности принять предложение  Вашего Высочества.  Как руководитель Фонда, не смогу в ближайшее время посетить Сектор 11. Даже на поминальных мероприятиях не смогу присутствовать. Министерство Образования - вот где сидят настоящие террористы, а еще и отказы страховых компаний - моих юристов ждут длительные тяжбы. - Директор позволил себе криво усмехнуться. Поддержание бодрого и довольного вниманием королевской особы внешнего вида давалось все труднее - сказывались возраст, усталость и стресс последних дней. - И будто мало у меня дел, так ещё  вынужден посещать мероприятия по контртеррору. Нет, ничего серьезного. Конечно, уже не почетный член Академии Наук,  тем не менее вполне способен дать несколько консультаций по улучшению мер безопасности учебных заведений.
Рубен понимал, что Ренли скоро узнает о визитах Эшфорда к штаб -квартиру Службы безопасности,  и потому во избежание нежелательных эксцессов не следовало скрывать факт внимания спецслужб к главе Фонда Эшфорд.

– Думаю, даже консорт Джоан испытает трудности в противостоянии с родным Министерством Образования. Но не стоит беспокоится – уверен, волокита продлится недолго. И все же со страховщиками проблемы были улажены куда быстрее, чем с тугодумами в министерских креслах.  – Директор решил последовать примеру своего молодого собеседника, перейдя на сарказм. –  Впрочем, с моим светским опытом это не самая сложная из проблем.  Уделим лучше внимание найтмерам. Знайте, что обязательно вынесу на рассмотрение  правления Фонда, и уверен, они сделают правильный выбор. 
Эшфорд вновь сделал небольшую паузу, допив последние капли.  Если принц и знал о добровольно – принудительных визитах главы Ash-Fo в отдел Министерства Внутренней безопасности, то не подал виду, и это ему в плюс.

– И ещё, Ваше Высочество… Господин Уоллер – он способен куда больше советов по поводу…и найтмеростроения тоже. Эдвард  разбирается в фреймах достаточно, поскольку  Фонд поставил  не один десяток машин Е-типа на его верфи.  Он был одним из первых, кто широко стал использовать  третье поколение на сборке.  Когда дело дойдет до запуска вашей….  «Орки», постарайтесь избежать вмешательства SDSG и корпорации Штейнеров. Они монополизировали производство, и любую новинку воспримут враждебно. Увы, монополия приводит к застою – «Сазерленд» и «Глостер» уже пятой серией выпускают, вроде как шестым поколением поименовали, а вся работа – что начинку заменили. А Штейнеры уверенны, что боевой найтмер должен выглядеть как ходячий танк. 
Под давлением монополий на родине даже граф Асплунд был вынужден перебраться в одиннадцатый сектор, ибо в Британии его деятельности чинили препятствия.

Внезапно диалог был прерван стуком в дверь. Директор мельком взглянул на часы - секретарь выполнил инструкции с точностью до минуты.
- Что случилось, Дженнингс? Дела могут подождать - у меня беседа с Его Высочеством! – Директор постарался добавить в голос побольше недовольства.

- К глубокому сожалению, нас самым грубым образом прерывают. Мой секретарь хорошо знает свои обязанности, но иногда он бывает невыносим в своем служебном рвении. Благодарю за Ваш звонок. Уверен, что у нас будет возможность встретиться лично. – Эшфорд ненадолго задумался, и решился. –  Ваше высочество, как бы ни вам, ни всем кто любит Четвертую принцессу и желает ей добра, не хотелось чтобы она оказалась здорова…Доктор Кларк наверняка ошибся, насчет состояния госпожи. Он или шарлатан, играющий на ваших чувствах, или же обманывает из благих побуждений. Мое почтение, принц. Прошу Вашего разрешения удалиться.

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2015-11-26 18:20:28)

Думы о прошлом, настоящем, будущем - 2.

  Милли могла регулярно возмущаться по поводу губительной, по её мнению, привычки  вице-президента студсовета играть  в шахматы на деньги, а дед всегда выражал своё согласие,  и видел, что не стремление к финансовой самостоятельности были причиной посещения учеником Лелушем элитных шахматных клубов.  Не азарт двигал юношей, но расчет. Одерживая победы на игральной доске, он в первую очередь учился противостоять сильному противнику. И одновременно – присматривался, оценивал и планировал.
Клубы и увеселительные заведения, с шахматными комнатами и кофейными – чайными, излюбленное место собраний британского правящего сословия, и на неофициальных встречах в клубах обсуждались важные политические вопросы, заключались сделки, формировались союзы и коалиции.  Искусный шахматист, даже если это школьник по обмену, имел возможность личного знакомства со многими знатными членами колониальной администрации, в том числе получить информацию о тех, кто в прошлом поддерживал Марианну – Молнию.

В прошлом, догадавшись, почему  опальный принц стал так часто посещать шахматные клубы, патриарх Эшфордов не на шутку встревожился, но впоследствии успокоил себя, решив не мешать юноше в его отдушине. Пускай изгнанник бросает вызов судьбе в лице спесивой аристократии, одерживая над ними верх хоть в шахматах. Это стремление своего ученика Рубен понимал и поддерживал.  Пока Лелуш взвалил на себя заботу о беспомощной сестре, ограждая её от стрессовых ситуаций и неприятных известий, директору можно было не опасаться, что наследник предпримет шаги, грозящие разрушить хрупкую скорлупу мирной жизни.

   С момента исчезновения наследника рода ви Британия директор Эшфорд не переставал размышлять о том, что поступки Лелуша слишком нехарактерны для него. Конечно, он не знал принца настолько хорошо, и сомневался что даже внимательная и дотошная внучка Милли, постоянно находившаяся подле своего заместителя, настолько   хорошо знает того, как считала. И все же, оставить горячо любимую сестру, ради которой и жил все эти годы, и что дальше? Слишком уж поспешным и необдуманным, как для столь одаренного юноши, было решение скрыться, оборвав все концы.  Одиннадцатый принц не из тех, кто шагнет в неизвестность, не имея продуманного наперед плана действий. Непостижимо, чтобы юноша – британец мог укрываться долгое время в абсолютно враждебном окружении на «номерных» территориях   сектора. Даже если портреты бывшего ученика академии «флер де лиса»* не развешаны на каждом перекрестке с предложением вознаграждения, кто-то из японцев может если не захватить британца в заложники, то ограбить или убить. Первенец ви Британия несомненно понимает, что укрываться в гетто  с крупной суммой на руках, если он конечно успел снять деньги со счета, даже с помощью Саеко – значит подвергаться опасности ежеминутно.  Отдаленные районы А-11 были ненамного безопаснее гетто.

   Версия, что Ренли ла Британия укрыл бывшего принца-заложника, уже не казалась столь нелепым предположением со стороны посторонних наблюдателей. Да, второй сын семьи ла Британия вполне мог пойти на такое – но не Лелуш. Нет, не станет, не позволит себя использовать – и не верит он никому из своей родни. Для сына Марианны жизнь после гибели матери разделена на «до» и «после», и все хорошие воспоминания о своих родичах это всего лишь память о прошлом, которому лучше не верить.
Для беглеца были и другие варианты: укрыться среди пожалованных британцев, кого то из членов НАК, в обмен на сведения, в том числе весьма интересную информацию, что среди бывших сторонников консорта Марианны немало тех, кто считает что Его Величество весьма несправедливо обошелся с детьми Молнии, и потому семнадцатый наследник способен найти среди британской элиты немало сторонников.

Возможно ли, что Лелуш мог обратиться к самому Кирихаре – Изменнику? Пожалованный лорд, неформальный владелец сакурадайтовых месторождений,  с неподвижным, словно из воска лицом, по которому невозможно угадать о чем тот думает, имел репутацию искусного интригана, способного договориться хоть со стаей демонов. И судя по Манильскому соглашению, от которого его кэйрэцу «Кирихара Индастриз - Сангё»  выиграла даже больше, чем при последнем премьере Японии, подобные слухи были недалеко от правды. С «демонами» - захватчиками олигарх вполне нашел общий язык, как и с увлекающимся и вдохновляющимся Кловисом. По слухам, Тайзо даже позировал наместнику для набросков.  Подобный вариант невозможен, не так то и просто обычному школьнику встретиться с лордом Тайзо  – даже если ви Британия раскроет свое инкогнито,  то будет невозможно не столкнуться с кем то из британцев, которые могут узнать принца.  И риск стать обычной «пешкой» в политических раскладах весьма велик, а юноша более не позволит использовать себя – и потому не будет искать убежища ни у прошлых вассалов матери, ни у влиятельных пожалованных.

Оставалось только успокаивать себя мыслью, что возможно, беглеца укрыл садовник Горо Синозаки, по просьбе пятой дочери. Рубен надеялся, что раз принц с Сайоко, то вполне мог залечь на дно в одном из укрытий семьи потомственных садовников. Британские «ищейки» вряд ли будут рыть в этом направлении – дочь Синозаки взята на работу как горничная для Милли Эшфорд, и за Наннали из служанок – «номеров» присматривала не только она.

  Возможно, Рубен слишком беспокоился за безопасность юноши, умного не по годам. Наверняка тот загодя предусмотрел варианты действий на случай  с обнаружения. Продумал ещё с того памятного разговора  три года назад – последних из их откровенных бесед. Тогда патриарх Эшфордов сказал, что в случае обнаружения принц должен спасаться сам, оставив сестру. Как бы цинично не звучало, жизнь и судьба первенца ви Британия существенно важнее судьбы недееспособной младшей девочки. Тогда мужчину поразило, с какой яростью и гневом во взгляде принц воспринял предложение. Но лишь по взгляду и сжатым пальцам патриарх понял, что чувствует мальчик, а внешне принц вполне согласился с доводами старшего. Но тот его взгляд – то была совсем не детская обида, нет, абсолютно взрослая реакция.

  После того разговора принц и директор более не находили времени и желания поговорить по душам, и основным источником сведений о Лелуше стала словоохотливая, наблюдательная и заботливая Милли. Впоследствии  казалось, душевные раны юноши стали постепенно затягиваться – он стал уделять больше внимания учебы, под влиянием неутомимой и жизнелюбивой Милли все больше втягивался в водоворот школьной жизни, и сестра –инвалид не была для него бременем. И хотя большую часть хлопот взвалили на себя Сайоко и горничные кампуса, старший брат решительно старался как можно больше внимания уделять сестренке, и Рубен понимал, что заботясь о Наннали, Лелуш сохранял и свое душевное равновесие. А игры в шахматы на деньги казались мелкой забавой, тем более 17-й наследник вырос, и научился ни походить на члена королевского дома ни внешностью, ни манерами.**

За семь лет укрывательства Рубен так и не набрался смелости поговорить откровенно с детьми Марианны – и теперь вынужден теряться в догадках, пожиная плоды возникшего между ним и его принцем недоверия.
– Впрочем, это даже хорошо, что Лелуш не доверяет тому, кто продержался подле императора  двенадцать лет. Тому, кто  замарал руки кровью – наверняка ведь ему приходилось слышать рассказы придворных. Даже если и доверял бы – то его попытки связаться с арестованным только бы навредили. Ведь если угрожать дочери ви Британия, взятую под опеку Четвертым принцем, который вскоре примет титул своего покойного брата, чревато, то угрозы в адрес опального придворного большинство воспримет как должное. – Неглупый парень понимал ситуацию, потому и никак не давал о себе знать Эшфордам, не желая тем навредить ещё больше. Очевидно же, что внешние контакты семьи окажутся под «колпаком».

Принц Ренли не стремился обговаривать тему поисков принца, словно это было нечто малосущественное, и сразу с состояния Наннали перешел к предложению сотрудничества. Была большая вероятность, что Четвертый исполняет просьбу сестры не искать её брата-беглеца, а Имперский Совет в этом случае не давил на сына Габриэллы.  Стоило надеяться, что принц-адмирал понимает, что если королевская семья или лорды – пэры Верхней Палаты не тревожила его на тему поисков Лелуша, это не значит что они уже не подрядили своих людей в спецслужбах на поиск принца без уведомления наместника Зоны 11.  Не стоит беспокоиться о Ренли – молодой наследник умеет подбирать людей, это очевидно, так что с проблемой излишнего внимания остальных наследников он справиться и без помощи матери.

  Ход многодневного допроса сотрудниками (предположительно)  СИС  и ДОБ позволил прояснить одно немаловажное обстоятельство – семнадцатый наследник как самостоятельная фигура придворные круги не особо интересовал. Сына Марианны исключили из раскладов ещё семь лет назад, и если тот свернет шею в мятежном секторе, то так даже к лучшему. Настороженное отношение было к чрезмерным успехам Четвертого,  сумевшего в краткие сроки добиться значимых результатов,  особенно в спасении из лап террористов пропавшей сестры, которую ла Британия открыто взяли под покровительство совместно с сестрами ли Британия.  И новое исчезновение семнадцатого наследника имперскую семью могло беспокоить только в плане того, не согласован ли  уход в тень с наместником Ренли.
Невозможно было без усмешки сравнивать схожесть обстоятельств допроса и визита Лувиягелитты. И допросчики, и принцесса исходили из того, что старый интриган не может не знать, что твориться в кабинете  ла Британия.

– Лелуш, когда ты бросишь вызов отцу…Ты в полном праве взять отмщение за мать.  И если суждено выбирать между Британией и тобой и твоей сестрой, выберу вас. Вот только владыка, Чарльз – он знает все, можно не сомневаться. – Если есть возможность помочь детям Молнии и принять удар на себя, то это лишь малое, что Эшфорд мог сделать ради памяти своей названной дочери.

______________________________________________________________________________________________________

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2017-07-18 20:55:56)

Допросчики знали о личности и жизни Рубена Эшфорда достаточно – профессиональные интересы, уровень культуры и опыт, и пытались использовать знания против подследственного. Но директор видел свой козырь в том, что даже опытному Олсену – несомненно руководителю следственной группы, не удалось раскусить бывшего фаворита, и казалось что «добрый» допросчик пребывал в уверенности, что главой Эшфордов в первую очередь двигают лишь меркантильные личные интересы по восстановлению влияния семьи. 

   И все же директора не покидало ощущение нелогичности происходящего, словно офицер  путем допроса информировал о положении при дворе, чтобы подтолкнуть подследственного к определенным выводам. Каким? Для самоуспокоения директор решил остановиться на версии, что в намерения второй группы в том, чтобы спровоцировать, подтолкнуть на публичные действия как: обращение к королевской семье и Сенату, тем самым выявив истинное отношение к Эшфордам в британском истеблишменте, увидеть возможности экс-госсоветника. Если это так, а версия была вполне логичной, то лучшее оружие – продолжать борьбу умов, бездействуя на политическом поле, не втягивая близких и сохранившихся сторонников.  Патриарх осознавал, что подобное бездействие, особенно после беседы с Ренли (если её и не прослушивали, то сам факт разговора приводил к определенным выводам) могло вызвать подозрение, особенно в свете легенды, что Эшфорды укрыли бывших заложников лишь ради вознаграждения, но не стоило упускать шанс спровоцировать противников.

– Допустим, господин директор, вы не согласовывали ни с Третьим, ни с Четвертом принцами   ваших действия касаемо судьбы детей покойной императрицы. Но в вашей ситуации уместно было бы настаивать, что выполняли волю покойного генерал-губернатора. В этом случае даже самый придирчивый судья не сможет вас обвинить в захвате в заложники королевских особ, а Его Высочество Кловис уже ничего не скажет. И вам вполне поверят – Его высочество оставил после себя немало загадок и тайн. Однако вы настаиваете, что исключительно своими силами и абсолютно случайно нашли объявленных погибшими детей и укрыли их в своей школе. Согласитесь, в вашем случае такая ситуация вызывает подозрение, что многое недоговариваете. – «Добрые» следователи наносили удары куда умелее «злых», действуя грязно, но эффективно, фактами в лоб внушая недоверие к теперешнему генерал-губернатору А-11, показывая что доверять Четвертому не стоит, особенно после того, как принц подослал агента в Академию Эшфорд. Ещё до беседы с десятым наследником, Олсен как бы случайно поведал подследственному всю подноготную спасения Одинадцатой, в том числе позволив ознакомиться с личным делом ученицы Рианонн.

– У «многих» - у кого именно? У ваших коллег к примеру? — Слишком грубо и топорно для вас, господин Олсен. Делаете вид, что желаете моих показаний о сотрудничестве с ла Британия? Слишком глупо для вас – и не это ваша цель, совсем не это. У вас с Красавцем абсолютно разные задачи, хоть и работаете в одной команде. – Господин.. Всё время забываю его фамилию и звание, дошел до того, что по факту стал требовать признать, что это Четвертый принц организовал нападение на школу Фонда, чтобы с триумфом спасти Её Высочество Наннали!
Эшфорда раздражало, пугало то обстоятельство, что ему никак не удавалось понять мотивы спецслужбиста, представить как тот мыслит. Учтивый следователь словно играл, умело направляя допрашиваемого в нужную сторону, и весь опыт никак не позволял понять, в чем же подвох.

  Через неделю визитов в штаб-квартиру следовательской группы, Рубен посчитал, что сумел разгадать хотя бы часть замыслов своих пока ещё неизвестных недоброжелателей. Все же предположения оказались верны, во всяком случае касаемо мотивов  команды «злых». Ренли и его мать. Версия, что Эшфорд укрывал детей Марианны с ведома ла Британия с целью использовать как козыри, была настолько глупой и нелепой, что в неё могли поверить. Ситуация была до смешного схожа с визитом Лувиягелитты, посчитавшей что опальный политик под личиной директора академии несомненно в курсе происходящего в кабинете вице – короля А-11.  Заслуженная за годы госслужбы на высоких постах репутация преследовала директора спустя годы – никто не мог поверить, что бывший царедворец без умысла укрыл детей, а значит по любому должен был налаживать связи с наместником Кловисом и его матерью, а впоследствии и Ренли, в первую очередь интересуясь наградой за спасение.  Если представить ситуацию в таком свете, можно ли частично сбить накал популярности Четвертого, представив его  двуличным мерзавцем, и возможно противопоставить официально распавшихся, но помнящих о прошлом «марианистов» семье ла Британия? Возможно, именно упорное нежелание обвиняемого свалить вину на Кловиса и его мать и были причиной столь раздраженного состояния руководителя «злых»?

Красавец и его люди уже даже не вызывали раздражения своими обвинениями и попытками ворошить грязное белье прошлого. У них не было творческого подхода к делу, потому и предпочитали заваливать заранее заготовленными вопросами. И   прилизанный и выглаженный офицер, явно был не из людей Второго принца. Белый умел подбирать людей неординарных, притягивая к себе словно магнит, не терпя глупых и ограниченных. Тот же граф Мальдини в первую очередь верный соратник и советник, и лишь потом всё остальное. А вот Красавец  выглядел стремящимся выслужиться перед покровителем «украшением» в  свите.  Определенные таланты у «злого» спецслужбиста были, но в первую очередь он карьерист из тех,  кому работа дает возможность реализовать садистские наклонности и получить ощущение упоения властью, а потому такое люди быстро начинают совмещать дело и удовольствие, что неприемлемо.  Вопрос только в том, были ли его обвинения личной инициативой, или же опасениями его покровителя? А если последнее – то кто посодействовал подобным опасениям?

– Если желаете, мы прервем нашу беседу. – Вывел из раздумий учтивый  голос. И именно такая сочувственная манера ведения беседы руководителем второй команды допроса раздражала  больше всего. Олсен в своей личине был абсолютно естественен, чем внушал невольное уважение и опасение. Эшфорд не уставал себе повторять, что это лишь следовательская методика, заставляющая допрашиваемого довериться «доброму» следователю. Но именно Олсену удавалось раз за разом нарушать психологическую защиту экс-госсекретаря, заставляя   нарушать правило не вступать в зрительный контакт, демонстрируя подчеркнутое безразличие и спокойствие. И директор регулярно вглядывался в черты лица и жесты вынужденного собеседника, стремясь «прочитать» того — и констатировал, что "добрый" допросчик ему не по зубам.

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2017-07-18 20:53:16)

Допустим, одной из целей серии допросов – сломить угрозами и посулами бывшего статс-секретаря, заставить свидетельствовать, что дети содержались в Академии Эшфорд с ведома Третьего принца.  Стоит ли допустить, что подобное признание спровоцирует королевский дом начать свое расследование и сформировать комиссию Верхней Палаты Сената, которая первым делом вызовет на допрос консорта ла Британия, мать Кловиса и Ренли. Если кто-то желает видеть унижение Её Высочества, то это без него! Да и слишком нелепо и бессмысленно.

– За открытие академии в концессии Нео–Токио, государство оплатило 40 % первоначальных расходов Фонда, предоставив ряд  коммунальных льгот и возможность безналоговой организации филиалов научно – технических центров империи прямо в Академии. И немалые кредитные гарантии, что позволило учиться не только колонистам, но и значительному количеству студентов из Мэйнленда – беспроцентное обучение по дешевому кредиту привлекало многих. Вы с Фондом во многом оказались в выигрыше, поскольку империя нуждалась в демонстрации стабильности в секторе, и открытие полноценного учебного заведения служило данной цели. Но мало кто мог понять, кроме вашего круга заговорщиков, что под видом благотворительности вы не просто повышали пошатнувшийся рейтинг Ash_Fo, но академия служила отличным прикрытием для ваших планов по удержанию наследников под контролем.

– Вы правы, господин офицер. Созданию Академии помогли десятки людей, и список почетных меценатов расположен на видном месте в штаб-квартире. Желаете – могу вам предоставить распечатку. Но если учебный корпус строили ради заточения принца и его сестры, не окажется ли, что имел место  заговор всебританского масштаба? – Красавец щеголял знаниями, рассчитывая нехитрым приемом создать впечатление полной информированности, чтобы заставить подследственного нервничать под полиграфом – и понять, какие именно факты вызывают волнение. Его проблема была лишь в том, что Эшфорд имел представление, что могут узнать даже самые въедливые следователи. И патриарх за годы ссылки уже успел десятки раз продумать свою линию поведения на предстоящих допросах. Верно, Рубен давно уже был психологически готов к нежелательному исходу своей авантюры, вплоть до тюремного заключения. И лишь страх за близких не давал ему полностью успокоиться.

– Не потеряли вы деловой хватки, господин директор. Наследников держали в домашнем заключении там, где их никто бы не догадался искать, и инвесторов привлекли. Но ни одного из ваших бывших соратников по политической деятельности среди спонсоров академии не оказалось. А ведь среди них были и есть весьма богатые и влиятельные британцы. – Красавец издевательски выделил слово «соратники». – Вы решили действовать в одиночку, чтобы впоследствии не делиться полученной выгодой. Есть и другая версия. Вы действовали не один, несомненно. Если не бывшие соратники по распавшейся фракции «марианистов», то кто-либо из ваших родственников или подчиненных несомненно знали о спасении принца Лелуша и его сестры.
«Злой следователь» довольно умело убеждал, что из-за домашнего ареста директор никак не повлияет на родителей и преподавательский коллектив,  желавших покинуть учебное заведение после трагедии, а саму академию, и даже Фонд, если не расформируют, то понизят в статусе. Минобразования расторгнет контракты, а Совет Попечителей распадется, если станет известна суть обвинений. Подобные угрозы не пугали старого политика. Более того, Красавец,  козыряющий на каждом допросе знаниями из "сомнительной биографии" допрашиваемого, позволял определить, насколько следователи - и их покровители, осведомлены о Эшфордах. Когда же допросчик из Минбезопасности слишком зарывался в вопросах и угрозах, то Рубен не отказывал себе в удовольствии отвечать в стиле, что мол, деятельность на посту королевского советника, а впоследствии - консультанта дипмиссии в Японии, во многом засекречена, как является секретом и коммерческие тайны Фонда. И рассказывать Эшфорд может лишь в присутствии специальной комиссии с полномочиями. Последнее слово барон выделял особо, чтобы указать Красавцу, что тот в средствах давления на подозреваемого явно обделен.

Не "злому" - Красавцу хотелось сыпануть в чай яду из медальона, даже когда тот переходил на прямые угрозы близким, а внешне внимательному и понимающему Олсену с добрыми глазами. Именно беседы с ним требовали наибольшей концентрации и внутреннего напряжения.

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2017-08-01 19:12:56)

По ходу «дня откровений от Рубена»  офицер СИС раз за разом уверял, что у подследственного нет причин скрывать имена способствовавших спасению наследников ви Британия. Уверял, что вполне понимает опасения гендиректора, и гарантировал, что сказанное в комнате допроса не станет общественным достоянием, а список с именами ляжет на стол вице-короля А-11, и принц несомненно вознаградит причастных, даже если детей передали за вознаграждение. В последнем случае Эшфордам даже компенсируют расходы.

  Судя по всему, в Британии мало кто верит, что принц Лелуш мог преодолеть дороги войны, преодолев путь от разрушенного поместья  до пролива Суруга, неся сестру на спине. О том, что дети были не одни, знаю лишь я и несомненно Ренли – и это хорошо.  Для столичных версия, что детей передали вассалу ви Британия решившие заработать британской валюты, или учитывая мой недавний на 2010-й госсоветнический статус   – место в будущей организации самоуправления номеров, НАК, выглядела куда понятнее и приемлемее. Переоценивают мои возможности и весьма недооценивают сына Марианны. И это замечательно.

«Злой» же привычно и ожидаемо сыпал обвинениями в сговоре с врагами империи в период как семидесятых – двухтысячных, так и  с 2009 по 2017 –й года, уверяя, что каждого пожалованного одиннадцатого, причастного к «порочащим» связям с  ЭшФо, проверят со всем пристрастием, в отличие от  директора, с которым пока церемониться.

–  Нет сомнений, что вы вступили в сговор с некоторыми представителями тогдашней Японии, которые пообещали передать вам наследников в обмен на жизнь и безопасность. Вы имели отношения к планированию победного удара по врагу 10 августа, и именно вы настаивали, чтобы Киото и Осаку не пустили по ветру, как с Токио, ограничившись «точечными» ударами. Вы тогда защищали своих сообщников! И будьте уверенны, когда те окажутся в допросной комнате, то расскажут все что знают и не знают. И тогда вам, Эшфорд, будет предъявлено обвинение в измене, вне зависимости от того, что ваши преступные действия спасли Их Высочеств. Вы спасали их ради своих подлых целей.

У тебя, любезный,  нет полномочий строго допросить даже опального придворного, а в Японию подобных субъектов банально не пустит Его Высочество Ренли, не говоря уже о разрешении на допрос членов НАК.   Думаешь, если узнал о моей роли в планировании войны, то сделался сильным мира сего? И ты прав – спасал детей не ради и во имя Британии.— Иногда Рубена мучило искушение озвучить свои мысли, и насладиться реакцией "злого", но он продолжал хранить невозмутимость и спокойствие. Ведь несомненно, Олсен если не наблюдает через видеокамеры, то получит запись после.

Обоим следователям подозреваемый уверенно отвечал, что все визиты к японским политикам и бизнесменам, совершенные в период работы внештатным сотрудником дипмиссии, проходили с ведома и одобрения посольства и спецслужб, и судьба заложников королевской семьи не была центральной темой обсуждения ни на одной из встреч. Темы и детали переговоров, как допущенный к гостайнам, раскрывать не имеет права, поскольку давал подписку о неразглашении, но если у господ офицеров достаточно полномочий, они вполне могут подать соответствующий запрос в архивы, где хранятся  его, обвиняемого, отчеты периода весны – лета 2010. И спасение наследников – целиком его, Эшфорда, инициатива  и ответственность. Нет,  Ричард Нордберг, на чьем плацдарме и была объявлена «зона безопасности для иностранных граждан и готовых к сотрудничеству японцев», не был уведомлен о планах брата по спасению ви Британия – и полиграф господина офицера несомненно показывает, что подследственный не солгал. О том, что Ричард человек умный, ему и намеков достаточно, допросчикам знать не обязательно – пускай главу побочной ветви Эшфордов считают стандартным армейским «дубом», несмотря на профессорское звание. И опять же – подробности спасения и жизни королевских детей в А -11 рассказывать права не имеет, иначе как высшим представителям правящей династии, или их доверенным лицам.

Судя по тени недовольства на лице Красавца, полиграф не показывал отклонение от нормы. Зачем ему «детектор лжи», если полковник явно не специалист в данной области? Не хотел, чтобы при разговоре присутствовал оператор системы? А сам «детектор» - для запугивания подследственного, несомненно. Ему следовало бы получше изучить биографию субъекта допроса. На госслужбе имперский советник проходил ежегодную проверку, тестируясь совместно с сыном и племянником – и уже тогда демонстрировал способность противостоять полиграфу. Заодно узнал, что профессионалы в первую очередь обращают внимание не на волнение подозреваемого (сам факт допроса заставляет волноваться многих), а на попытки сохранения спокойствия в определенные моменты, при определенных вопросах.

Но полковник – «безопасник» слишком уж часто отвлекался на показания полиграфа, сбиваясь с ритма, причем совершая серьезную ошибку, спрятав экран от  допрашиваемого, который сосредоточился на эмоциях Красавца.
Железное правило допроса – если начал говорить, то уже сложно остановиться, и всё сложнее контролировать речь и мысли, всё сложнее помнить сказанное – а опытный допросчик заметит попытки самоконтроля, и будет подлавливать на том. Потому стратегия проста и эффективна –  скармливать  спецслужбистам общеизвестные сведения из насыщенного жизненного пути, а те пусть пытаются выудить в потоке слов нужное им. 

По ходу «откровения»  Рубен умышленно забывал или искажал факты и обстоятельства, но если Олсен вежливо и корректно поправлял «усталого забывчивого пожилого мужчину», демонстрируя весьма обстоятельное изучение эшфордской биографии, то полковника ДОБ отсутствие того, что можно счесть за признательные показания, разозлило.

–  Обвиняемый! Своими увертками добьетесь лишь того, что с вами беседу поведет спецкомиссия, которая будет вытягивать с вас ответы рефреном, как с изменника. – Судя по тени торжества на красивом лице, этот вариант офицер часто прокручивал в мечтах.
– Главное, чтобы  у комиссии был наготове врачебный персонал. В моем возрасте, да при имеющихся хворях, психотропные средства противопоказаны. Допросная в реанимацию превратиться – выдержите ли вы тогда вид истекающего рвотой и экскрементами старика? – Невозмутимо и откровенно издевательским тоном осадил полковника директор.

Угрозы «добовца» не пугали. Директор  за время их бесед «прокачал» «злого следователя», убедившись что он во многом не играет свою роль. Что он из тех, кому такая работа в удовольствие, поскольку дает возможность реализовать склонность к мелкому садизму и ощутить упоение властью над судьбами. Но отграничение в средствах воздействия на подозреваемого весьма злило Красавца, потому он и не мог реализовать свой неслабый потенциал.

Не таков назвавшийся Олсеном – несомненно высший офицер СИС, живет своим делом, не испытывал к собеседнику неприязни, а даже уважение, и не стремился доминировать. И мужик — кремень, как не неприятно это признавать. По сути, офицер СИС, ведя допрос в помещении Департамента (Министерство) Общественной Безопасности, находился в гостях и должен был занимать подчиненное положение, однако его уверенное спокойствие и явное превосходство над "добовцами" выделяли его из общих рядов. Взаимодействие с ним шло по схеме "откровенность за откровенность", по сути превратившись в изматывающий поединок воль, в котором обе стороны были заинтересованы. Но почему Рубену все время кажется, что он в этом поединке существенно отстает?

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2017-08-16 09:00:38)

29 сентября 2017 а.т.б.

–Приоритет империи – в спасении жизней британских граждан. И вы можете, и обязаны содействовать отчизне, Эшфорд. Уровень безопасности в Секторе Одинадцать, несмотря на предпринимаемые меры, в последнее время критически низок.

– Но чем могу помочь спецслужбам в данном случае? – Весть о новом кровавом теракте ошеломила Рубена, в особенности известие о пропаже ученицы и внучке покойного друга, Нины Эйнштейн. Вице-королю срочно нужно пересмотреть свой стиль управления, научиться контролировать ситуацию.

– Вы ведь несомненно понимаете, что в условиях непрекращающихся террористических атак, Четвертый имеет право добиваться чрезвычайных полномочий, в том числе полного контроля над администрацией и военными силами сектора. Последние события вынудили ряд высокопоставленных лиц утвердиться во мнении, что Его Высочество ла Британия не способен проявить себя в должной мере на столь высоком и ответственном посту. Однако в связи с террористической угрозой, как и угрозой вторжения извне, никто не поднимет вопрос об установлении государственного контроля спецкомиссии над действиями наместника, и тем более никто открыто не заявит о необходимости замены нового генерал-губернатора.

– Какое отношение к вопросу о компетенции принца как правителя сектора, имеет усиление террористической угрозы и вчерашний теракт? СМИ сообщили, что нападение совершили «неизвестные террористы» – первый раз с таким сталкиваюсь. Ранее мятежники всегда заявляли о себе открыто: одевали маски, но от ответственности не уходили. Им не позволяет гордость, хоть их страна и проиграла.

– Верно, господин Эшфорд. Напавшие на Центр Молодежи достоверно не одиннадцатые.– Вновь Олсен не просто демонстрировал осведомленность, но вызывал на обмен откровениями. – След из Британии невозможно отрицать. Среди нападавших ни одного одиннадцатого, из номеров только латинос. Командиры – несомненно британцы. И хотя в концессии после 16 сентября введены повышенные меры безопасности и на постах выставлены военная полиция морской пехоты, группа проникла за охраняемые кордоны.   Захватив здание, они не выдвинули никаких внятных требований, их целью было именно убийство. Но тогда неясно, почему позволили бежать слишком многим. Захваченное оружие не имеет номеров и клейма британских заводов, потому специалисты подозревают нелегальное производство британоамериканских секторов или союзных территорий.
Спецслужбы вынуждены констатировать, что вступление Четвертого принца на должность привело к увеличению противозаконных действий в секторе со стороны именно британских граждан. Есть подозрение, что за гибель принца Кловиса также несут ответственность британцы.

– Разве ответственность не взял лидер Черных Рыцарей? – Эшфорд гадал, к чему Олсен подводит длительным вступлением.

– Аналитики и психологи, исследовав послания и пропаганду ОЧР, а также проанализировав деятельность террористов, пришли к выводу, что по крайне мере в руководстве мятежников присутствуют не одинадцатые. Орден заявил о себе вскоре после прибытия нового наместника, и нет сомнения, что имеем  дело с совпадением, которое приводит весьма к неприятным слухам.

–  Так какова же взаимосвязь, господин офицер? Из того, что наговорили вы с коллегами, возникает впечатление, что стремитесь убедить меня, что это Его Высочество руками террористов убил своего брата, заняв пост и титул, а после стал провоцировать нестабильность в секторе с целью получения дополнительных полномочий? Кто же тот безумный глупец, кто рискнет обвинить наследника? Подобную несуразицу ожидал услышать от вашего коллеги, но не от вас.–   Заметив, что Олсен явно недружелюбно настроен к сотрудникам ДОБ, пытался разозлить спецслужбиста напоминанием, что тому приходится сотрудничать с соперничающей структурой. Но Олсен если и был недоволен, то никак того не показывал. – Но даже для спецслужб подобное допущение без серьезных оснований само по себе измена. Представители высшей аристократии, сотрудничающие с  «номерами» в плане террора…

– Заметим, что весьма активно сотрудничающие. Верно, директор Эшфорд, есть подозрения, подкрепленные косвенными доказательствами, о контактах членов администрации и колониального правления, с криминальными структурами, среди которых немало мятежно настроенных номеров. Также получены доказательства о связи ряда колониальных чиновников и военных с организациями, поддерживающими терроризм в секторе. Насчет Его Высочества Ренли ла Британия – нет сомнений в его преданности родине. Именно работа нового губернатора позволила пролить свет на   деятельность, которую классифицируют как государственная измена.

К сожалению, SIS вынуждена признать, – Олсен уже не скрывал свое место работы. –  Что некие деструктивные силы в Мэйнленде причастны к разжиганию нестабильности в статегически важном секторе. И речь не только о таинственных субмаринах «японского флота», атаковавших  как британские суда, так и суда под флагами стран Федерации.  Не сомневаюсь, что вы в прошлом, на должности госсоветника, часто сталкивались с подобным.

Аргументы  офицера СИС заставили задуматься. Верно, для британской истории не в новинку, когда столичные элитарии, ради достижения политических или экономических выгод, без особого презрения сотрудничали с  мятежными «герильясами» Латинской Америки, стремясь таким образом подорвать влияние соперников, или даже умело сыграть на повышении –понижении котировок акций. В прошлом, стаст-секретарь Эшфорд  следовал принципу, что поскольку в сути и хитросплетениях имперской политики ниже южной границы Мэйнленда, толком не разобрались великие умы и теоретики геополитики Британии, то и ему следовало принимать происходящий там кавардак как должное. Вот только Япония – не конгломерат-хаос  испаноязычных секторов из  вассальных и номерных  территорий,  союзных великих герцогств и графств, которые открыто или тайно соперничали между собой, втягивая Британию в свои дрязги. Впрочем, Пендрагон играл немалую роль в провокации вооруженных конфликтов, потому никого не удивлял тот факт, что некоторые аристократы поставляли оружие и снабжали мятежных «тигрерос», которые к примеру, по заказу нападали на Пан-Американское имперское шоссе, грабя указанные машины и составы, или нападая на указанные покровителями «синие зоны», нанося ущерб британской собственности.

   Но те данные, которыми располагал директор, однозначно свидетельствовали, что японское Сопротивление  получало средства для борьбы из-за границы. Слухи о таинственном спонсоре «из Киото» были лишь неподтвержденными слухами, хотя несомненно, некоторые члены той же НАК симпатизировали повстанцам.
И память однозначно говорила, что средний сын Габриэллы, обладал твердыми понятиями о порядочности и столь твердыми же принципами, и ни за что не воспользовался бы услугами террористов, чтобы убрать с дороги брата. И не стал бы провоцировать терроризм, чтобы добиться дополнительных привилегий и полномочий.

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2017-08-22 16:24:34)

2 октября.

Визит Милли Эшфорд во дворец Пендрагона в тот момент, когда глава семьи посещал допросы, находясь под не оглашенным домашним арестом, мог выглядеть провокацией, и лишь интуиция подсказывала, что происходящее не более чем совпадение.

Приобретенная сдержанность в решениях и действиях позволила выдержать допрос, внешне сдерживая потрясение от известия, которым допрашиваемого огорошил полковник ДОБ; впрочем, судя по довольному лицу Красавца, в этот раз директор несомненно выдал себя волнением. Офицер охотно поделился сведениями, что визит внучки —  следствие визита Лувиягелитты и приглашения от Одиннадцатой принцессы, в честь спасения   которой и приема в царственную семью, и было  организованно помпезное праздничное мероприятие. Полковник милостиво дозволил главе семьи и остальным Эшфордам присоединиться к внучке, дабы на изгнанников пролилась часть королевской милости.

Откровенное кривляние Красавца было оставлено без ответа, и уже дома патриарх выяснил, что приезд внучки в Мейнленд во многом следствие не только приглашений, но и инициатива матери Милли, бывшей "светской львицы", все жаждущей вернуть себе былой статус — и желающей, чтобы дочь наконец стала активно вращаться в высшем свете, а не "хоронила себя в этой провинциальной школе".

Осуждать невестку Рубен  не мог. Она было в целом неплохим человеком и достойной матерью, а в прошлом  обожала празднества и вечеринки, устраиваемые Эшфордами. И  ей было нелегко смириться и с потерей мужа, и с положением в высшем обществе.  Возможно, мать мечтала, что яркая красота и харизма дочери заинтересуют  знатного лорда или даже принца. Невестку такой интерес к её отпрыску наверняка бы обрадовал, но не деда, у которого было неспокойно на сердце.
Он и на серию помолвок согласился лишь потому, чтобы успокоить мать Милли, втайне радуясь уже двадцатому отвергнутому ухажеру. Кандидатура Ллойда не была забракована главой семьи, поскольку тот исходил из расчета, что выйдя замуж за графа  Асплунда из семьи известных ученых, девушка перестанет носить фамилию Эшфорд, что может обеспечить ей определенную безопасность в будущем. Возможно, они даже нашли бы общий язык и привязались бы друг к другу. Бабушка Клэр в возрасте Милли уже была замужем за супругом старше на 12 лет, и прожила счастливую жизнь до той злополучной аварии.

У Рубена пересыхало горло, когда старец думал о реакции на появление наследницы семьи во дворце, на балу. Мать наверняка подобрала ей лучшее и наиболее открытое, без нарушения рамок приличия, платье. Но это был уже не школьный бал, на которых президент студсовета блистала, заслуживая всеобщее внимание и обожание.
Взгляды тех, кто всматривался в новенькую, были совсем иными. Зависть, настороженность и даже злость при виде яркой природной красоты от женщин и девиц, и похотливый интерес с вожделением от мужчин, восхищение до остановки сердца — у юнцов.

Отредактировано Рубен К. Эшфорд (2017-09-02 21:43:21)